Использование и публикация документов

Правила издания исторических документов в СССР. 2-е изд. М., 1990; и др.

* *
*

Наряду с источниками существует обширная литература по архивоведению Беларуси. Она включает специальные монографические исследования по различным аспектам архивоведения; справочники типа путеводителей, описей и другие по центральным и местным государственным архивам Беларуси, предисловия к сборникам документов, подготовленным сотрудниками архивов или по документам архивов; материалы научных конференций по проблемам архивоведения, источниковедения, археографии; многочисленные статьи исследова­тельского, обзорного, справочного характера, опубликованные как в специальной историко-архивной периодике (журналы “Архивное дело” “Исторический архив”, “Вопросы архивоведения”, “Советские архивы”, “Отечественные архивы”, “Научно-информационный бюллетень Архивного управления при СМ БССР” и др.), так и в общественно-политических, исторических и историко-литературных журналах.

В данный обзор литературы включены наряду с исследованиями белорусских авторов и наиболее важные работы зарубежных историков и архивистов, затрагивающие проблемы архивоведения Беларуси. Это не только поможет определить географию исследований, но и даст возможность сравнить отечественный уровень разработки архивоведческих вопросов с зарубежным.

Из-за отсутствия работ обобщающего характера исследования по истории и организации архивного дела в Беларуси можно подразделить на конкретные, посвященные истории отдельно взятого архива, и общие, посвященные архивам оп­ределенной местности (города, уезда, губернии, района, области). После 1917 г. и особенно в 70—80-е годы XX в. появляются статьи (как правило, в связи с различными архивными юбилеями), содержащие сведения об основных количественных показателях работы архивов, изменениях в их структуре и т.д.

Пожалуй, ни один архив, существовавший в средние века и хранивший документы белорусских земель, не вызывал такого пристального внимания со стороны отечественных и зарубежных историков, как Метрика Великого княжества Литовского. Это обусловлено не только важностью документов, входивших в него, но и заинтересованностью в их использовании историков Беларуси, Литвы, Украины, России, Польши и других стран.

Едва ли не первая попытка научного описания документов Метрики была предпринята метрикантом, т.е. заведующим архивом, Л.М. Зельверовичем в 1883 г. Ее результаты были изданы в этом же году в Петербурге под названием “Литовская метрика: Государственный отдел Великого княжества Литовского при Правительствующем Сенате: грамоты и регесты из собрания “древних актов”, писанных на пергамене на литовско-русском, латинском, нижнегерманском, старочешском и польском языках”.

Вслед за Л.М. Зельверовичем в 1887 г. метрикант С.Л. Пташицкий издал “Описание книг и актов Литовской метрики”, в котором помимо собственно перечня книг изложил историю центрального архива Великого княжества Литовского. Это описание С.Л. Пташицкого (не совсем удачное с точки зрения “узаконенной” составителем терминологии для обозначения книг, что отмечается современными исследованиями[14]) впоследствии составило основу 21-й книги издаваемых Московским архивом Министерства юстиции (там хранилась Метрика) “Описаний документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции” (книга вышла в свет в 1915 г.).

Истории Метрики касались в конце XIX — первой половине XX в. такие известные белорусские историки, как М.В. Довнар-Запольский, В.И. Пичета, Д.И. Довгялло, польский исследователь И. Якубовский, российский ученый Н.Г. Бережков и др.[15]

Возобновление активного изучения истории Метрики относится к 1970—1980 годам. Это было обусловлено решением советско-польского коллектива ученых-историков начать регулярную публикацию из этого архива. Предполагалось каждой стороной издавать по одному тóму документов в пять лет. И хотя российские и белорусские ученые, в отличие от своих польских и литовских коллег[16], до сих пор не издали ни одного тома, появился ряд работ, раскрывающих и углубляющих историю складывания Метрики, анализирующих состав входящих в нее документов и т.д.

Среди них — подготовленные известными российскими историками С.М. Каштановым и А.Л. Хорошкевич методические рекомендации по изданию и описанию материалов Литовской метрики[17], тезисы докладов межреспубликанской научной конференции, состоявшейся в апреле 1988 г. в Вильнюсе[18], сборник научных трудов в двух частях, подготовленный учены­ми России, Украины, Беларуси и Литвы в 1983 г., но увидевший свет лишь через 7 лет[19], и др. Особый интерес среди материалов последнего сборника представляет впервые опубли­кованный белорусским историком Г.Я. Голенченко реестр (опись) книг Метрики, составленный в 1623 г. при переда­че архива новому канцлеру ВКЛ Альбрехту Радзивиллу[20]. Его содержание дает сравнительно полное представление о соста­ве архива ВКЛ в первой четверти XVII в. и позволяет реконструировать некоторые его черты в предшествующий период.

В это же время (1970—1990) появляются другие работы белорусских, литовских, украинских, польских, американских исследователей, специально посвященные истории Метрики Великого княжества Литовского[21].

Не меньший интерес вызывали и продолжают вызывать Виленский и Витебский центральные архивы древних актов. Одним из первых, кто обратился к истории Виленского архива, стал его заведующий Н.И. Горбачевский[22]. В пространной статье автор наряду с изложением истории создания архива подробно остановился на анализе законодательства Великого княжества Литовского и Речи Посполитой в области архивного дела. Продолжением статьи может служить подготовленный Н.И. Горбачевским и изданный в 1872 г. “Каталог древним актовым книгам губерний: Виленской, Гродненской, Минской и Ковенской, также книгам некоторых судов Могилевской и Смоленской губерний, хранящимся ныне в Центральном архиве в Вильне”, который содержит помимо прочего характеристику основных судов, существовавших в Великом княжестве Литовском.

В 1878 г. в “Сборнике Археологического института” (т. 1) опубликована статья В.А. Лялина “Виленский центральный архив”, не носившая оригинального характера и в основном повторявшая статью Н.И. Горбачевского.

Пятидесятилетний юбилей архива, отмечавшийся в 1902 г., вызвал ряд публикаций, посвященных ему. Среди них статьи заведующего архивом И.Я. Спрогиса, преподавателя Виленской духовной семинарии А.И. Миловидова, а также брошюра помощника архивариуса В.К. Голуба[23]. Наиболее обстоятельной является работа В.К. Голуба. Самое значительное исследование об архиве представляет книга польского ученого, сотрудника, а затем, когда Вильно находился в составе Польши, руководителя Виленского архива Р. Меницкого[24]. В ней содержится наиболее полный историографический обзор работ об архиве, вышедших ко времени издания книги, а также излагаются основные направления его деятельности.

О Р. Меницком как историографе архивоведения и археографии Беларуси следует сказать особо. Наряду с очерком, посвященным истории Виленского архива, его перу принадлежат исследования о Витебском центральном архиве древних актов, Виленской археографической комиссии, архиве Муравьевского музея в Вильно и др.[25] Р. Меницкий был не только знатоком архивного дела, но и высококвалифицированным археографом, подмечавшим и справедливо критиковавшим многочисленные ошибки издателей “Актов Виленской археографической комиссии”. В противоположность основному направлению деятельности виленских архива и комиссии, главной целью которых являлось доказать, что Литва и Беларусь всегда были “исконно русским краем”, Р. Меницкий придерживался прямо противоположного взгляда. Он считал, что Беларусь и Литва представляют собой одну из провинций Польши. Однако местами в работе Р. Меницкого о Виленской археографической комис­сии встречаются откровенно шовинистические выпады против русских.

О деятельности Виленского архива в связи с изложением истории создания Виленской археографической комиссии говорил и Н.Н. Улащик в одной из лучших книг по археографии, источниковедению и архивоведению Беларуси — “Очерках по археографии и источниковедению истории Белоруссии феодального периода” (1973).

Первым автором, писавшим о Витебском архиве, был В.А. Лялин. В 1880 г. он опубликовал в Петербурге брошюру “Витебский архив бывшего генерал-губернаторства” и статью “Витебский центральный архив” в третьем томе “Сборника Археологического института”. Автор привел данные об архиве бывшего генерал-губернаторства, отметив, что с его ликвидацией в 1855 г. около половины дел передано в губернское правление, МВД, Синод и лишь 1002 дела поступили в Витебский центральный архив.

Кроме В.А. Лялина об истории Витебского архива писал и Д.И. Довгялло, который заведовал архивом с 1897 г. В опубликованных в 1898 г. под его редакцией “Историко-юридических материалах” (т. 27) Д.И. Довгялло в пространном предисловии изложил историю создания архива и его состояние на время публикования тома. Об издательской деятельности сотрудников Витебского архива кроме Р. Меницкого, Н.Н. Улащика, В.А. Лялина, Д.И. Довгялло писали и другие современные белорусские историки, архивисты[26], однако их работы не носили оригинального характера и в большинстве случаев обильно заимствовали труды предшественников.

Наибольший вклад в историографию архивоведения Беларуси до октября 1917 г. внесли А.П. Сапунов, Д.И. Довгялло, С.Л. Пташицкий. Связанные с деятельностью Виленского и Витебского центральных архивов, Виленской археографической и Витебской архивной комиссиями, Московским археологическим обществом и другими учреждениями и организациями историко-архивного профиля, они регулярно выступали со статьями и описаниями документов белорусских архивов в местной периодической печати, в изданиях археологического общества или с отдельными брошюрами. Так, А.П. Сапунов подготовил и опубликовал в трудах Археографической комиссии Московского археологического общества обзорную статью “Архивы в городах Могилеве губ. и Минске”[27], опись архива Полоцкой духовной консистории (подготовлена с участием М.Л. Веревкина)[28], Д.И. Довгялло — сообщения об архиве Витебского губернского правления[29], архиве Лепельской городской думы и сиротского суда[30], описание предметов древности, поступивших в Витебское епархиальное церковно-археологическое древлехранилище по ноябрь 1897 г. (подго­товлено совместно с Н.Я. Никифоровским)[31], С.Л. Пташиц­кий — краткие сведения о рукописях библиотеки гр. Хрепто­вича в Щорсах[32]. Об архивах Пинского Лещинского, Жировицкого монастырей, так называемом “Архиве западнорусских униатских митрополитов” писали А.И. Миловидов, Л. Паевский, П. Жукович, С. Рункевич[33] и др.

Информация о состоянии белорусских архивов во второй половине XIX — начале XX в. содержится также в издаваемых Минским, Витебским, Гродненским, Могилевским губернскими статистическими комитетами “Памятных книжках”, изданиях Минского, Гродненского, Могилевского церковных историко-археологических комитетов, Витебской ученой архивной комиссии, в издаваемой А.П. Сапуновым “Витебской старине” и др. Однако обобщающих работ по истории архивного дела в Беларуси в этот период не появилось.

Что касается описаний частновладельческих архивов Беларуси или статей, им посвященных, то особый интерес к этому вопросу в конце XIX — начале XX в. проявляли польские историки и архивисты[34].

С созданием БССР основное внимание белорусских архивистов и историков сосредоточилось на сборе информации о вывезенных из Беларуси в разное время архивных собраниях. Предпринимаются попытки их возвращения в республику. Об этом свидетельствуют труды Первого съезда исследователей белорусской археологии и археографии, книги А.А. Шлюбского “Доля кнігасховаў і архіваў зямель крыўскіх і былога княства Літоўскага” (Коўна, 1925), М.И. Касперовича “Краязнаўства” (Нарысы) (Мн., 1929) и др. Информация архивоведческого характера в 30—40-е годы регулярно помещалась в журнале “Полымя”, а также в российской архивной периодике — “Архивном деле”, “Красном архиве”.

Значительным событием в историографии архивоведения России и Беларуси стали подготовленные профессором Московского историко-архивного института И.Л. Маяковским “Очерки по истории архивного дела в СССР (опыт систематического руководства). Ч. I. История архивного дела в СССР до Октябрьской социалистической революции” (М., 1941; 2-е переработанное и дополненное издание книги вышло в 1960 г.). Особый интерес представляет то обстоятельство, что “историю архивного дела автор трактовал не как процесс развития только русского архивного дела, но и как историю архивного дела других народов Советского Союза, по крайней мере тех из них, о документах которых дошли до нас хотя бы скудные све­дения”.

Кроме того, историю архивного дела в дореволюционной России И.Л. Маяковский попытался поставить в связь с историей архивного дела на Западе, что давало возможность читателям (в том числе и студентам Историко-архивного института, исторических факультетов университетов) делать соответствующие выводы об общем и особенном в развитии российского и западноевропейского архивоведения. Шестая глава “Очерков” полностью посвящена описанию постановки архивного дела в Великом княжестве Литовском; отдельные параграфы книги затрагивали также вопросы, связанные с историей создания и деятельностью Виленского и Витебского центральных архивов древних актов, Виленской археографической комиссии, Витебской ученой архивной комиссии и др.

Однако в главе “Частновладельческие архивы” автор не упомянул о существовании таких известнейших, и не только в Беларуси, фамильных собраний документов, как архивы кн. Радзивиллов, Сапег, Ходкевичей и др. Обошел своим внима­нием И.Л. Маяковский церковные и монастырские архивы Беларуси. Тем не менее “Очерки” являются не только историографическим фактом. Это действительно одно из первых (до сих пор лучшее) обобщающих исследований, посвященных истории архивного дела в России с древнейших времен до 1917 г.

Аналогичной работой (хотя и не такого, как “Очерки” И.Л. Маяковского, уровня), помогающей разобраться в сложнейших реорганизациях сети архивных учреждений СССР (в том числе и Беларуси) в 20—30-е годы, стала книга профессора МГИАИ В.В. Максакова “История и организация архивного дела в СССР (1917—1945 гг.)” (М.,1969). Она, как и книга И.Л. Маяковского, долгое время оставалась основным учебным пособием для студентов Историко-архивного института и архивных отделений некоторых университетов СССР.

Из вышедших в 1980—1990 гг. в Москве учебных пособий и монографий, содержащих сведения о белорусских архивах, следует отметить также работы профессора Историко-архивного института В.Н. Самошенко “Исторические архивы дореволюционной России” (М., 1986), “История архивного дела в дореволюционной России” (М., 1989), исследование преподавателя этого же института Т.И. Хорхординой “История Отечества и архивы. 1917—1980 гг.” (М., 1994) и др.

В первых двух работах значительное место отводится освещению истории создания и деятельности Виленского и Витебского архивов древних актов (при этом помимо опубликованных статей и документов автор использует и ранее не известные источники, хранящиеся в архивах Москвы), в тре­тьей — упоминается о трагической судьбе архивов Беларуси в годы Великой Отечественной войны.

Значительный вклад в историографию архивоведения Беларуси внес А.И. Азаров, с 1944 по 70-е годы возглавлявший архивную службу республики. Его статьи по вопросам истории и организации архивного дела в Беларуси публиковались начиная с 50-х годов в московской архивной периодике, выходившем в конце 50 — начале 60-х годов “Научно-информационном бюллетене Архивного управления при СМ БССР”, сборниках статей и других изданиях[35]. В 1955 г. автор защитил кандидатскую диссертацию “Архивное дело в Белорусской ССР”, изложив в ней в самом сжатом виде историю архивного строительства в Беларуси начиная с древнейших времен.

Истории архивного строительства в Беларуси в послеоктябрьский период касались авторы предисловий к путеводителям по центральным и местным архивам республики, изданным в 60—70-е годы[36].

Комплексной работой, освещающей историю, а также теорию, методику и практику архивного дела в Беларуси, является сборник статей “Вопросы архивоведения и источниковедения в БССР” (Мн., 1971), изданный по итогам юбилейной конференции белорусских архивистов и историков, проходившей в июне 1968 г. в Минске и посвященной 50-летию издания Декрета “О реорганизации и централизации архивного дела в РСФСР”. Вышедший в 1980 г. сборник статей “Вопросы археографии в БССР” знакомит с состоянием публикационной работы в госархивах республики.

Выступления в 60—80-е годы на страницах журналов “Вопросы архивоведения”, “Советские архивы” белорусских архивистов свидетельствуют об их возросшем научном уровне, например имеющие научный характер статьи Е.Ф. Шорохова, Р.Г. Мироновой, Н.И. Каминского, М.Ф. Шумейко и др.[37]

В конце 80 — начале 90-х годов в республике появился ряд работ, свидетельствующих о внимании, проявляемом прежде всего историками-архивистами к проблемам выявления, собирания и изучения документов белорусского возрождения[38]. Материалы о белорусских архивах нередко печатаются в журналах “Спадчына”, “Беларускі гістарычны часопіс” “Бела­руская мінуўшчына”. Статьи Г.Я. Голенченко, Д.В. Карева, В.И. Лео­новца, С.И. Павлович, В.Д. Селеменева, И.И. Шевчука, М.Ф. Шумейко и других по отдельным вопросам архивного дела и археографии в Беларуси опубликованы в “Энцык­лапедыі гісторыі Беларусі”, энциклопедии “Літаратура і мастацтва Беларусі” и других изданиях. Однако обобщающего издания по проблемам архивоведения в республике до сих пор не появилось.

Состоявшаяся в декабре 1993 г. по инициативе Научно-исследовательского центра документоведения и архивного дела научная конференция “Архівазнаўства, крыніцазнаўства, гіста­рыяграфія Беларусі: стан і перспектывы” хоть и привлекла довольно широкий круг участников из России, Украины, Польши, но не оказала заметного воздействия на развитие архивоведческо-археографической мысли. Обсужденные на ней доклады и сообщения по истории, методике и практике архивного дела носили все же информационный характер и не затрагивали теоретических проблем архивоведения[39].

Глава 2

Формирование хранилищ
документальных
материалов В период
образования
государственности
(IX—XIII ââ.)

Состав документов, типичных для его фондообразователей (учреждений, объединений, отдельных лиц и др.), а также характер ретроспективной документальной информации определяются каждым историческим этапом в развитии той или иной нации. Наибольшая ее составная часть создается в области экономики, процессе производства материальных благ и управления ими. Таким образом, важнейшие стороны организации архивного дела обусловлены производственными отношениями людей.

Историческими источниками, которые воссоздают процесс складывания хранилищ письменных документов IX—XII вв., служат древние летописи. Они опубликованы отдельными изданиями, в многотомном “Полном собрании русских летописей”. Однако данные документы лишь косвенно могут свидетельствовать об уровне складывающейся организации архи­вохранилищ. Археологические находки подтверждают высокий уровень письменности на белорусских территориях. Об этом свидетельствуют найденные берестяные грамоты, набор инструментов для письма, металлические застежки для книг и др.

Можно отметить, что Полоцк является первым местом концентрации письменных источников. Уже в IX в. он объединил вокруг себя большую территорию и стал одним из важнейших и могущественных центров Восточной Европы. Появление письменности в Полоцке означало переход к более высокому уровню культуры. Письмо закрепило и передавало во времени и в пространстве знания, идеи, сохраняло и распространяло достижения культуры.

В процессе складывания государственности сформировались основные черты ее управленческой деятельности. Так, в ходе управления землями откладывается большое количество документов. Князь принимал участие в судебных делах, вершил суд. Право владения землями своим подданым князь оформлял при помощи жалованных грамот. Такие же грамоты давались на право суда над крестьянами, на право сбора налога и др. Князь хранил списки бояр, которые по его приказу должны были являться на лошадях с доспехами для войны или охранной службы. Отношения князя и дружины определялись договором, что требовало постоянного контроля за его выполнением. Им же устанавливался порядок отношений и между жителями.

Большой состав документов был выработан в ходе международной деятельности князя. Например, в X—XIII вв. действовали торговые соглашения между Полоцком, Минском, Витебском, Смоленском и немецкими городами Данцигом, Бременом, Любечем, Мюнстером, Ригой, островом Готландом. Наиболее значительными по своему юридическому оформлению были Смоленские договоры под названием “Смоленская торговая правда”. Так, один из первых мирных договоров между полоцким князем Владимиром (Вальдемаром) и рижским епископом Альбертом был подписан в 1210 г., через два года — аналогичное соглашение с Ригой. Достаточно крепкие связи были установлены с соседними Польским Королевством, Скандинавским и Новгородским княжествами, а также через установление брачных связей с монархами Венгрии, Норвегии, Дании, Чехии, Франции и др.

Значительные по своему составу документы откладывались в результате деятельности представителя князя — тиуна (позднее — дворский). В его обязанности входило осуществлять от имени князя суд, в случаях когда это не подлежало рассмотрению общинного суда, а также вести учет хозяйственного имущества, принимать и передавать князю собранный налог от общин. Как правило, в ведении тиуна находились списки дворов, их состав, судебные материалы и др. Здесь же на хранении находились и наиболее важные документы знати.

Ценный документальный материал был собран посадниками — представителями на местах. Они выполняли в данном городе или местности судебные или административные функции. В их подчинении находились слуги. Они вели учет горожан — купцов и вольных ремесленников, которые платили торговую и таможенную пошлину, а также выполняли воинскую повинность как при обороне городов, так и при завоевательных походах.

Документы откладывались также в результате деятельности бояр и дружинников. Переход земельной собственности от одних феодалов к другим закреплялся письменными документами в результате сделок между ними (духовных заветов, купли-продажи, денежных займов под залог земли, обмена землями и т.д.). Торговля осуществлялась при помощи купчих, а передача земли монастырям — укладных грамот. Зависимость крестьян или трудового населения города от феодала закреплялась в кабальных грамотах.

Религиозными и культурно-просветительными центрами были монастыри. В них или при них действовали подразделения наподобие школ, где писались и переписывались книги, исторические документы и др. В жизнь горожан внедрялось на смену языческим верованиям христианство, что способствовало значительному расширению письменных документальных материалов не только религиозного характера. В результате феодальных отношений духовенства и представителей княжеской власти широко использовались грамоты, другие деловые документы, а также рукописи книжной словесности.

На первых этапах христианизации в монастыри и церкви наряду с рукописями ортодоксальной литературы попадали, а временами и в большом количестве, так называемые апокрифические, т.е. не канонизированные церковью произведения, а также записи народных песен, сказаний нецерковного характера. Несомненно, что уничтожение такой литературы со стороны духовенства было одной из причин, по которой они практически не дошли до нашего времени.

Значительно способствовало расширению письменных источников создание в 992 г. Полоцкой епархии. Широкое распространение нашли рукописные книги религиозного содержания. Так, в XI в. появляется Туровское евангелие, написанное на пергамене уставом. Текст был размещен в порядке церковных чтений по неделям на весь год. Всего сохранилось 10 листов. В данный период и позднее появляются Архангельское, Мстиславльское, Полоцкое, Оршанское и другие евангелия. О сосредоточении большого количества книг и летописных материалов в монастырях подтверждают данные о пребывании там на протяжении XII в. высоких духовных особ, например Кирилла Туровского в качестве его настоятеля в Турове. Это дало ему возможность много читать, писать молитвы, поучения, каноны, произведения о монашестве. После того как он оставил епископскую кафедру, свою литературную деятельность продолжил в Борисоглебском монастыре. Всего сохранилось 8 сказаний, посвященных неделям и праздникам великого цикла, 21 молитва, 2 канона на смерть княгини Ольги и многочисленные притчи, являющиеся совершенством человеческой мысли. Кроме того, исследователи приписывают Туровскому еще 11 сказаний и 9 молитв[40]. О знакомстве с античной культурой, произведениями Гомера, Аристотеля, Платона, богословской — греческой и римской — литературой дает представление и уроженец Смоленска Климент Смолятич, выдающийся писатель, философ и церковный деятель.

Однако наибольшее представление об организации работы по созданию и сохранению документальных источников отражает деятельность Ефросиньи Полоцкой, которая первой из женщин на Руси была канонизирована в святые. Есть основание считать, что она писала летописи и оригинальные произведения. Так, после разрешения поселиться в Софийском соборе в Полоцке, как сообщает “Жыціё Ефрасінні Полацкай”, она “нача книгы писати своими руками”[41]. В монастыре Ефросинья открыла мастерские по переписке книг — скриптории. Один мастер делал цветные инициалы, другие — миниатюры, третьи — переплеты. Когда возникала необходимость переписывать книгу быстрее, ее делили на несколько частей. Из скрипториев книги распространялись по всей Полоцкой земле и за ее пределы.

В монастырях городов создавались и хранились летописи — историко-литературные произведения с описанием событий по годам. Так, в XII—XIII вв. была составлена Полоцкая летопись, которая не сохранилась. Много летописных сводов, существовавших на белорусских территориях, вошли в состав “Повести временных лет”, “Слова о полку Игоревом”, Ипатьевской, Лаврентьевской и других летописей.

Процесс письма был необычайно трудным и сложным. Писали обычно на пергамене уставом — крупным и прямым, без наклона, почерком, в котором каждая буква отделялась от соседней (слитное письмо появится только в XV в.). Чтобы текст быстрее высыхал, его посыпали песком. Переписчику недостаточно было хорошо знать грамоту — следовало иметь художественные способности, так как начальные буквы и заголовки разделов необходимо было раскрашивать животным или растительным орнаментом. Это была нелегкая физическая работа и ей занимались только мужчины. Переписчик писал не на столе, а на ладони левой руки, которую подпирал локтем о колено. И так долгие часы, напрягая зрение, не позволяя руке вздрогнуть. Труд переписчиков ценился настолько высоко, что церковь обещала им отпущение многих грехов. Деловые документы хранились в виде скрутков, где листы пергамена были соединены между собой, а потом свертывались в небольшие рулоны или в кодексы — блоки соединенных между собой листов бумаги или пергамена.

Основными местами хранения документальных источни­ков кроме Полоцка являлись с X в. Витебск, Туров, Гродно, с XI в. — Брест, Новогрудок, Браслав, Минск, Друцк, Копысь, Логойск, Лукомль, Пинск, с XII в. — Слуцк, Клецк, Заславль и др. Одним из первых и наиболее крупным местом хранения документов был широко известный из монументальных православных храмов Софийский собор в Полоцке. Сначала он был деревянным, а затем с середины XI в., согласно “звычаям грэцкім”, построен новый каменный храм святой Софии. В XII в. количество храмов значительно увеличивается. Например, только в Полоцке насчитывалось 9 церквей. В храме принимались зарубежные послы, под звуки колоколов объявлялись гражданские акты. Здесь располагались библиотека, казна. Наиболее значимыми являлись собрания документов: грамоты князей на пожалование церквам и монастырям угодий и привилегий, некоторые записи феодалов по имущественным вопросам и другие документы, в том числе книги с текстовыми пометками на полях страниц как хозяйственного, так и бытового характера.

Другим важным культурным центром был Туров. Он поддерживал тесные связи с многими городами Древней Руси, иностранными державами. В Турове постоянно бывали купцы из Прибалтики, Волыни, Ближнего Востока, Средней Азии. Славился он и как культурно-религиозный центр.

Первоначально документальные материалы хранились в монастырских подсобках, которые служили кладовыми для церковной утвари и назывались ризницами. Служащий куль­та — ризничий, заведовавший ею, сначала был общим хранителем ценностей, а по мере увеличения собраний книг и документов, когда они составляли большую часть, стал хранителем так называемых “книгохранилищ”. С ростом монастырских земельных владений и количества холопов, сидевших на монастырских землях, значительно увеличивается количество документов и книг, что вызвало необходимость их хранить обособленно от остальных ценностей. Так, до нашего времени дошли сведения о нахождении архива Полоцкого княжества в Бельчицком Борисоглебском монастыре. В этом архиве хранились древние грамоты, среди которых одна “какого-то Ярослава Изяславовича, т.å. внука Ярослава Мудрого и дяди жены Глеба Минского”. Сохранилась и печать полоцкого князя Изяслава.

Основными местами хранения документов княжеской власти являлись, как правило, резиденции. Откладывавшиеся в процессе деятельности двора документы хранились первоначально вместе с материальными ценностями в казне. Позднее, когда материальные ценности были обособлены, термин “казна” более соответствовал понятию “хранилище документов”. Среди слуг тиуна были печатник (хранитель княжеской печати), писец, а также метник, который исполнял обязанности секретаря на суде. Таким образом, тиун и ключник, вероятнее всего, и были хранителями документов. Следует подчеркнуть, что если волость прилегала к территории города, то документальные материалы хранились в резиденции князя. Здесь же хранились и наиболее важные акты, грамоты, другие документы знати, которая при необходимости, имея загородные резиденции — дворы, окруженные рвами, стенами и вежами из бревен, что напоминало княжеские замки, перемещала их туда для обеспечения безопасности и тайны владений.

Зачастую владельцам бесценных документальных собраний не удавалось обеспечить сохранность. Этому мешали многочисленные стихийные бедствия, военные действия, пожары и т.д. Например, в конце X в. вследствие большого пожара в Полоцке, разрушений зданий находящиеся там исторические ценности погибли.

На Полоцкой земле находился так называемый “каменный архив”. Так, уже в начале XII в. князь Борис на громадных валунах сделал надписи: “Господи помози рабу своему Борису”. Позднее к такому способу прибегали многие, в том числе в 1171 г. и сын Бориса Рогволод (Василий). Это подтверждается наличием большого количества камней с выбитыми на них крестами на Западной Двине до Ашеродена (устья реки)[42].

Таким образом, в период складывания государственности на белорусских землях были хранилища храмовые или монастырские, княжеские или общинные, а также хранилища документальных материалов отдельных духовных и светских лиц.

Глава 3

Белорусские архивы
времен Великого
княжества Литовского
и Речи Посполитой
(XIV—XVIII вв.)

Государственное устройство Великого княжества Литовского, отличное от его восточного соседа и имевшее схожие черты с государствами Западной Европы, обусловило своеобразие развития в нем архивного дела, испытавшего на себе влияние западных соседей. Широко разветвленная сеть местных органов власти и управления, судебных учреждений порождала огромное количество документов, собранных в местных хранилищах.

Центральные органы власти Великого княжества Литовского и Речи Посполитой проявляли постоянную заботу о сохранности этих документов, в которых были закреплены права владения великими князьями, королями, магнатами и шляхтой земельной собственностью и другим имуществом. Уже в Статуте польского короля Иоанна Альбрехта, изданном в 1496 г., говорилось: “Постановляем, чтобы земские книги судебных актов были хранимы, согласно Вартенскому статуту, за тремя ключами, из которых один должен быть у воеводы, другой — у судьи, а третий — у писаря”.

Статуты Великого княжества Литовского 1566 и 1588 гг. содержали специальные статьи, не только определявшие порядок хранения земских книг, но и обязывавшие воевод и судебных старост строить для них специальные хранилища, где таковых не имелось. Новые архивы строились отдельно от присутственных мест или под них приспосабливались здания бывших церквей и монастырей.

Рассматривая архивы как хранилища “прав, вольностей, гоноров и субстанций” шляхетства, местные магнаты для изыскания средств на постройку облагали налогом население, собирали между собой “пожертвования”, которые также фактически взимались с простых людей. Так, в 5-й ст. Конституции Великого княжества Литовского, утвержденной Вальным сеймом 1607 г., содержалось разрешение для хранилища земских и городских книг Полоцкого воеводства использовать “руины церкви Святой Софии” с тем, чтобы, восстановив их “коштом своих обывателей”, хранить там книги[43].

Конституция, принятая в 1647 г., обязывала жителей Вилкомирского повета строить “склеп” для хранения актовых книг. Под 1708 г. имеется указание, что в подвале Витебской Благовещенской церкви хранились витебские городские книги.

В редких сеймовых постановлениях не говорилось о безопасности и надлежащем хранении актовых книг и ревизии архивов. Эта заботливость проявлялась и в постановлениях сеймиков каждого воеводства, и в инструкциях, которые давались депутатам, отправлявшимся на вальные сеймы. Благодаря этому значительное количество древних актовых книг времен Великого княжества Литовского и Речи Посполитой дошло до наших дней.

§ 1. Метрика Великого княжества
Литовского — центральный архив
Белорусско-Литовского государства
в XV—XVIII вв.

В Великом княжестве Литовском в XV—XVIII вв. важнейшим являлся архив господарской (великокняжеской) канцелярии, традиционно именуемый в работах дореволюционных и современных белорусских и зарубежных историков “Литовской метрикой”. Такое название, на наш взгляд, не совсем верно, ибо оно не соответствует названию государственного образования, существовавшего с XIV в. на территории Беларуси, Литвы и частично Украины — Великого княжества Литовского, поэтому правильнее будет именовать этот архив Метрикой Великого княжества Литовского.

Принципы организации и методы практической деятельности великокняжеской канцелярии особенно усовершенствовались в конце XV — начале XVI в. Расширение сферы деятельности канцелярии Великого княжества Литовского и возложение на нее новых функций государственного управления вызывало структурные изменения и увеличение штата сотрудников канцелярии. С ростом потока документов, выдаваемых канцелярией, их копии начали заносить в разные книги по тематическому признаку. С введением должности подканцлера (вицеканцлера) в 1566 г. связано разделение канцелярии на “Большую” и “Малую”.

В соответствии со структурой великокняжеской канцелярии и архив делился на Большую метрику, находившуюся в ведении канцлера, и Малую метрику, которая была под наблюдением подканцлера. Оба эти сановника назначали зависимых от себя заведующих архивом, именуемых метрикантами[44].

Метрика сложилась из подлинных документов, выходивших и получавшихся канцелярией великого князя, а также книг, в которые вносились отпуски выдаваемых канцелярией грамот, законодательных актов, утверждений земельных сделок, завещательных распоряжений, пожалований земельных владений, судебных приговоров, копий документов, которые получало правительство Великого княжества Литовского как из собственных земель, так и из-за границы. Первое упоминание о существовании таких книг относится к княжению Казимира Ягайловича (1427—1492), когда была установлена должность канцлера и канцелярия при нем. Под руководством канцлера и подканцлера писари, секретари и писцы-дьяки вели по всем делам, рассматривавшимся князем и Радою, письменное производство. Изготовленные документы скреплялись печатью и подписью писаря (изредка канцлера), дипломатические же подписывались великим князем. Начиная с 1542 г. подпись великого князя появляется и под другими документами.

Вначале велись только краткие записи, т.е. реестры. С 80-х годов XV в. отпуски изготовленных и скрепленных документов стали полностью вписываться в особые книги, из которые в основном и образовалась Метрика Великого княжества Литовского. Следует отметить, что в книги Метрики вносились прежде всего документы, обеспечивавшие основные социально-экономические привилегии, однако это не означает, что Метрика состояла исключительно из актов и грамот первостепенной важности. Здесь можно было встретить и менее существенные записи, подтверждавшие права собственности феодалов на имущество и крепостных крестьян. В книги Метрики вносились, как правило, однообразные документы, многие из которых были аналогичны актам и грамотам, оформлявшимся в местных канцеляриях. Наряду с этими документами архив включал в свой состав и материалы иного происхождения, не связанные с деятельностью центральных органов власти. В него, например, вошли части архивов наместнических кан­целярий (Брестской, Полоцкой, Витебской и др.), некоторых судебных учреждений (в частности, Виленского земского суда и др.). В 1544 г. в государственный архив влился частный архив Альбрехта Мартиновича Гаштольда, в котором хранились жалованные и купчие на земли, унаследованные им от предков. Таким образом в архив ВКЛ вернулись грамоты, выданные великим князем литовским в середине XV â. — 40-х годах XVI в.

Свидетельством не только существования, но и хранения книг Метрики в особом месте в конце XV â. может служить следующий факт. 27 июня 1495 г. к великому князю Александру Ягайловичу обратился Богдан Глинский с ходатайством о выдаче ему копии одной из привилегий на владение селами Бобровое, Голубеев и Родивоново, данной Казимиром и сгоревшей во время пожара в Киеве. Его просьба была удов­летворена. В копии грамоты, выданной великим князем Глинскому, говорилось: “Так как на тот час книг при нас не было, в которых тое привилье записано, мы на то дали ему сесь лист; нехай он тые села держит, а коли тые книги при нас будут, мы ему тые села с того списка, што привилья вписано в книги, подтвердим листом”[45].

Первоначально законченные книги Метрики, как и подлинные документы, хранились в казне (“скарбе”) в Трокском замке под присмотром казначея, именовавшегося “thesaurus”, “подскарбий земский”. Таким образом, “скарб” был не только казной в собственном смысле слова, но и подлинным архивом. Имеются сведения, что уже в начале XVI в., когда возникли Полоцкое, Витебское и Смоленское воеводства, заменившие ранее существовавшие наместничества, все бумаги Метрики Великого княжества Литовского сохранялись в нескольких мешках. На каждое воеводство был заведен отдельный мешок, в котором документы систематизировались по буквам.

За XV—XVI вв. документы Метрики сохранились в копиях, снятых с оригиналов в конце XVI в. (большинство самих оригиналов сгорело в разное время), за XVII—XVIII вв. — в подлинниках[46]. Основными видами книг, составлявших Метрику, являлись книги записей, судные, посольские книги, книги данин и др. В книгах записей находились привилеи городам, местечкам на магдебургское право, на торговлю и др. В книгах судных содержались декреты высших судов Великого княжества Литовского, протоколы заседаний, судебные приговоры. В книги публичных дел были включены сеймовые постановления, запросы правительству и ответы короля, наказы послам и т.д. Посольские книги содержали письма к руководителям зарубежных держав и ответы последних на них, договоры, речи послов. В книгах данин находились документы о сборе пошлин, о повинностях и др. Книги аренд включали описания замков, экономий, поветов, маентков, межевые книги. Помимо этих в составе Метрики имелись и другие виды документов, а именно: выписки постановлений панов-рады, планы, родоводные диаграммы, публицистика, мемуары и т.д.[47]

В 1511 г. Метрика вместе со скарбом из Трок была переведена в Вильно, где и находилась до середины XVIII в.

Во время переездов великого князя его сопровождали обычно писарь и дьяк, которые вели реестры всем великокняжеским пожалованьям и постановлениям. По возвращении князя в Вильно реестры вместе с полученными и изданными за время похода документами сдавались в архив и вносились в книги Метрики. Нередко за князем возились и сами книги, зачастую становясь трофеем победителей. Так, во время шведско-польской войны 1655—1660 гг. часть Метрики была за­хвачена шведами и увезена ими в Швецию. При возвращении ее по Оливскому миру 1660 г. только часть книг попала в Вильно, остальные же затонули в Балтийском море при перевозке[48].

Окончательно организация архива Великого княжества Литовского сложилось в XVI â. Именно в это время существенно расширилась деятельность архива, выросло его политическое и практическое значение. Когда канцлером стал зять великого князя Сигизмунда II Августа Николай Радзивилл, 2 мая 1558 г. он внес предложение, чтобы все “пожалованья и данины князския” хранились в одном месте[49]. Очевидно, что новый канцлер хотел, чтобы в Метрику были записаны все данины, которые когда бы то ни было утверждались великими князьями и королями. Для хранения таких документов и их использования в нужный момент они должны быть собраны в одно место и тщательно охраняемы.

Следует отметить, что структура архива и его состояние во второй половине XVI â. не отвечали возросшим социально-экономическим и политическим потребностям феодалов Великого княжества Литовского. Состояние архива не удовлет­воряло великокняжеские канцелярию и правительство, а также судебные и другие учреждения Великого княжества, так как требовало затрат значительного времени для наведения необходимых справок и поисков нужных документов. Так, в 1594 г., несмотря на личное участие канцлера Л. Сапеги и других влиятельных лиц княжества, в архиве не удалось отыскать жалованную грамоту на Греск, выданную трокскому воеводе князю Збаражскому[50].

Расширение сферы деятельности, приобретение новых функций и постоянный рост потока документации, обрабатываемой канцелярией ВКЛ, обусловили необходимость постоянного совершенствования как самой системы делопроизводства, так и подготовки документации канцелярии ВКЛ для длительного хранения. Повседневная деятельность канцелярии ВКЛ, увеличение объема накапливавшейся в ней документации выдвинули задачу ее систематизации и описания, упорядочения хранения и использования.

Известно, что около 1570 г. была составлена опись отдельных хранившихся в то время в канцелярии ВКЛ документов. Два экземпляра ее в настоящее время составляют книги № 1 и № 2 Метрики.

Кроме того, от интенсивного использования документов, недостаточно бережного их хранения они стали ветшать. Пот­ребовались меры по упорядочению архива и обеспечению его сохранности. С учетом этих обстоятельств в 1594 г. по распоряжению Л. Сапеги была начата переписка старых книг Метрики[51]. К этой работе было привлечено около 17 переписчиков, среди них — Гесковский, Королевский, Мархач, Пашкевич, Радзецкий, Яцынич и др. В течение 14 лет (с 1594 по 1607 г.) переписывались документы, затем новые книги были переплетены, снабжены реестрами, т.е. составлены внутренние описи. Реестры не ограничивались обозначением одних имен, упоминаемых в документах, но раскрывали содержание последних, приближаясь таким образом к описям, о чем свидетельствуют несколько примеров описания документов: “Жалоба человека князя Дмитрия Романовича Сенского на боярына господарского Богуша Васильевича о бое и рубанье на свадьбе”; “Жалоба человека господарского панцерного Олешка Торгоши на рыболова господарского Матфея Санькова сына, рыболовича, о том, иже де он две земли под собою держить, а одну службу служить, а другое служити не хочеть”; “Потверженье писару королевскому пану Петрашку Хоминичу Любича на именье в Клецком повете Гричевичи на реце на Хане, а в Менском повете Прилук на реце на Пчичи, и на землицы и на именьица в Сверженском повете на реце на Жатереве, в Менском же повете на реце на Лощици”[52].

В результате продолжительной работы по переписке книг по существу был создан новый “рабочий” архив Великого княжества Литовского, который поступил в постоянное распоряжение великокняжеской канцелярии и зачастую необходимые книги из него сопровождали канцлера в его поездках по территории княжества или в Речь Посполитую. Однако до этого была проведена сверка изготовленных копий с подлинниками. Для этого в 1607 г. Вальный Сейм создал комиссию, в которую вошли королевский секретарь Андрей Дольский и инстигатор Великого княжества Николай Мархач Пузелевский. Ревизия книг, их сличение со старыми, засвидетельствование новых продолжались до 1621 г. Подобные ревизии производились и позднее; известна, например, ревизия Метрики, предпринятая в 1641 г.

Однако не сохранилось сведений о том, каков был полный состав великокняжеского архива (старых и переписанных книг) в XVI — начале XVII в. Составленная вскоре после Люблинской унии (около 1570 г.) инвентарная опись архива, о которой упоминалось выше, зафиксировала лишь незначительную часть — 674 акта в 12 связках, систематизированных по воеводствам. По справедливому замечанию польского исследователя И. Якубовского, это были лишь “остатки” архива[53].

Составленная в 1623 г. при смене канцлера Великого княжества Литовского сдаточная опись книг-копий Метрики дает представление о составе архива в первой четверти XVII в. и позволяет реконструировать его основные черты в предшествующий период[54].

До 1636 г. Метрика находилась в Виленском замке. В этом же году с согласия короля Владислава IV под хранение части книг было отведено каменное здание, принадлежавшее виленскому обывателю Яну Ключате и располагавшееся у городского рынка, возле Воскресенской церкви. Другая часть документов была размещена в частном доме немца Ланга по ул. Стек­лянной.

До середины 40-х годов XVIII в. Метрика Великого княжества Литовского была перевезена в Варшаву[55]. Здесь все материалы были пересистематизированы по двум большим разделам — Большой и Малой канцелярий Великого княжества; на них составлена опись (она сгорела во время Варшавского восстания 1944 г.). Одновременно готовился так называемый сводный реестр, представлявший собой перечисление текстов документов книг Метрики. Он составил 15 томов и охватывал содержание почти 350 книг Метрики.

С учетом важности документов Метрики и интенсивности их использования в 70-е годы XVIII в. по распоряжению правительства Речи Посполитой 66 наиболее ранних книг-копий за 1386—1511 гг., написанных кириллицей, вновь были переписаны, но латинскими буквами. Эта новая копия книг-копий Метрики составила 29 томов. В 1786 г. с разрешения короля известный польский историк Адам Нарушевич приказал переплести, перенумеровать и поместить в удобном месте все книги Метрики, что и было сделано. В таком упорядоченном виде они сохранились до взятия А.В. Суворовым Варшавы в 1794 г.

§ 2. Провинциальные
и судебные архивы

Особенности развития Великого княжества Литовского обусловили своеобразие организационных форм архивного дела в нем. В столице вместо множества архивов при органах правительственного аппарата (как, например, в Московском государстве) сложился, как уже отмечалось, единый архив при государственной канцелярии великого князя — Метрика Великого княжества Литовского. На местах великие князья литовские не производили изъятия документов, как это делали московские князья по отношению к присоединенным к Московскому княжеству землям. Здесь помимо сохранившегося собственного управления сформировалось множество местных административно-судебных органов. В состав сети органов местного административно-судебного аппарата Великого княжества Литовского входили многочисленные местные князья, воеводы, старосты как органы государственной власти; наместники-державцы, тиуны, подтиуны как агенты великого князя в принадлежавших ему владениях; замковые суды, судившие на местах именем великого князя. По данным В.А. Лялина, на территории Виленской, Ковенской, Гродненской и Минской земель существовало 203 суда и каждый из них имел собственный архив[56]. Архивы создавались также и при других органах местного управления: при войтах, бурмистрах (в городах, получивших магдебургское право), земских, подкоморских судах и т.д.[57]

Как в центре, так и на местах в Великом княжестве Литовском начиная с конца XV â. ïîâñåìåñòнî распространяется типичная для западноевропейских феодальных архивов практика ведения актовых книг (в них записывались не просто названия документов, а сам текст документов, как издаваемых, так и получаемых тем или иным учреждением). Первый Статут Великого княжества Литовского узаконил эту практику[58].

Соответственно главным категориям местных судов — гродских, земских и подкоморских стали накапливаться и их актовые книги. В первых отражались решения назначенных князем наместников-державцев, старост, воевод, во втором записывались постановления выборных шляхетских судов, в третьих — решения подкомория по земельным делам.

Наряду с судебными решениями в книги вписывались и жалованные грамоты, решения сеймов, купчие, завещания, дарения и т.д. Это делалось представителями имущих слоев с целью закрепить свое право владения собственностью, обезопасить себя от превратностей судьбы.

Помимо актовых книг гродских и земских в городах, пользовавшихся магдебургским правом, велись магдебургии (книги актов и судебных решений, выносимых местными магистратами, войтами, бурмистрами, советниками, лавниками (при­сяжными) и др.). В церквах и монастырях также велись свои актовые книги, в которые вписывались решения духовных судов.

Как и в Метрике, записи документов в местные актовые книги вначале велись бессистемно. Однако значительно увеличивающийся объем информации и, самое главное, необходимость ее использования в справочных целях вынудили судей и писарей группировать материал по отдельным книгам — декретовым, процессовым, текущих дел и др.

О том, какое большое внимание уделялось актовым книгам, свидетельствует тот факт, что вопросам их хранения и использования были посвящены специальные “артикулы” Статутов Великого княжества Литовского 1566 и 1588 гг. Статуты требовали, чтобы книги были хранителями всех принимаемых решений: “Писар может подписка або одного, або и двох, або колко ему будет потреба, при собе мети, а пилне сам завжды догледати, абы верне а правдиве не проволокаючы, але разом до книг записывано было”[59].

Статут 1566 г. предписывал также иметь в каждом повете, где есть земский суд, специальное помещение для хранения документов: “Уставуем теж, хотечы то мети, и приказуем, абы в кожном таковом повете, где суд земский будет, в замку албо у дворе нашом: судья, подсудок и писар земский поспол з шляхтою выбрали, збудовали и патрыли таковое место, где бы завжды книги земские безпечны от всякое пригоды были захованы”[60].

Статут 1588 г. дополнял предписание предшествующего Статута указанием на то, кто должен обеспечивать сохранность актовых книг земских судов: “... воеводы и старосты судебные в каждом воеводстве, земле, повете, в замке или во дворе нашем судебном хранилище хорошее и укрепленное уступить им на то обязаны будут. А где бы таких хранилищ не было, тогда на строительство помещения для хранения книг место подходящее в замках и дворах наших указать и выделить и сами же таковые воеводы и старосты судебные, таковое хранилище книг земских надежной охраной на всякое время должны обеспечить”[61].

Статуты 1566 и 1588 г. определяли не только порядок хранения, но и использования актовых книг земских судов. В частности, указывалось, что они должны в течение трех дней после окончания судебной сессии находиться в суде с тем, чтобы находившиеся при них судья, подсудок и писарь могли вписывать в них все поступающие заявления, а также выдавать по требованию шляхты всевозможные выписки. “А разъез­жаясь, — говорилось в Статутах, — должны другие книги предыдущих сессий сложить в крепкий сундук с тремя замками, от которых один ключ будет у судьи, второй — у подсудка, а третий — у писаря, и печатями своими должны запечатать”[62].

Такая забота о сохранности местных архивов принесла положительные результаты: до нашего времени дошло значительное количество актовых книг местных судебных учреждений Великого княжества Литовского (о них будет идти речь в разделе, посвященном деятельности Виленского и Витебского центральных архивов древних актовых книг).

Глава 4