Музей антропологии и этнографии им. петра великого ан ссср
Напротив Адмиралтейства, на другой стороне Невы, стоит приметное старинное здание Петербурга — Петрограда — Ленинграда — знаменитая Петровская Кунсткамера, входящая в число первых каменных строений города на Неве. Сооружалось здание по плану Петра I специально для уже существовавшей в новой столице Кунсткамеры. Стоит здание на Стрелке Васильевского острова недалеко от Двенадцати Коллегий (главного корпуса Ленинградского университета).
На Стрелке Васильевского острова царь Петр задумал создать центр новой столицы — вот почему здесь были сооружены коллегии — министерства Петровской поры — и Кунсткамера, основанная в 1714 г. и сыгравшая важную роль в становлении русской науки.
Воплощали идею Петра I архитекторы Г. М. Матарнови, Г. Киавери, М. Г. Земцов. Строительство началось при жизни Петра в 1718 г. и было закончено через десять лет, уже после его смерти.
В 1728 г. над Невой встал трехэтажный каменный дворец. По его центру возносились шесть этажей, которые завершались башней, увенчанной армиллярной сферой. В этом дворце зарождавшейся русской науки были просторные для начала XVIII в. музейные залы с большими многочисленными окнами, яркими светильниками. Коллекциям, начало которым положил сам Петр I, на новом месте было значительно просторней, чем в прежних помещениях, не приспособленных для хранения и показа вещей.
Отсчитаем назад несколько десятилетий, вернемся в последнюю четверть XVII в., когда еще не строилась на выходе в Балтийское море новая столица, когда у великого реформатора той поры — царя Петра — еще только зрели идеи преобразования
-151-
России, превращения ее в могучее и просвещенное государство со своей наукой и культурой.
Первым научным учреждением Петру виделся по европейским образцам “Кабинет редкостей”, на немецкий лад “Кунсткамера”. За советом о путях просвещения России и о создании подобного кабинета обратился Петр к великому математику и философу Готфриду Лейбницу. В обстоятельном ответе Лейбниц писал: “Иностранные вещи, которые следует приобрести,— это разнообразные книги и инструменты, курьезности и редкости. Все то, что можно будет распространять, чему можно обучаться в стране. Для этого потребуются библиотеки, книжные лавки, кабинеты редкостей, естественных и искусственных вещей, ботанические и зоологические сады... Кабинет должен содержать все значительные вещи, редкие произведения, созданные природой и искусством. В отношении природы необходимы, в частности, камни, металлы, минералы, естественные растения и их искусственные воспроизведения, животные в высушенном виде и сохраненные в спирте, скелеты, картины и другие воспроизведения всего, что не удается получить в подлинных образцах.
Искусственные вещи могут быть в виде рисунков, моделей и копий всевозможных, удачных изобретений, металлических инструментов, подзорных труб, зеркал, стекол, часов, картин, статуй и других скульптур, моделей и разных древностей — одним словом, все то, что может наставлять и нравиться” 1 .
Программа Лейбница предполагала отдать предпочтение в этом собрании предметов разных наук естественным и техническим наукам. Но “Кабинет редкостей” создавался в России, стране многонациональной, где знания о культуре, быте и искусстве ее народов были важной частью научного познания и просвещения. Вот почему, воспользовавшись советами Лейбница,. царь Петр создал Кунсткамеру, насытив ее произведениями природы и человека из всех сфер знаний и из всех частей России, а также соседних стран.
Основу первых коллекций Кунсткамеры составили личные собрания диковинных вещей и инструментов, приобретенных Петром во время заграничных путешествий, а также предметов, купленных по его заданию у антикваров Западной Европы. Сам Петр, к примеру, в 1698 г., будучи в Амстердаме, купил у голландского анатома Рюйша (Рейса) за огромную сумму— 30 тыс. гульденов — уникальную коллекцию (почти 1000 шт.) анатомических препаратов. В 1714 г. Петр I распорядился перевезти из Москвы в Петербург все свои личные коллекции, включавшие предметы культуры и быта из стран Европы и Азии,— минералы, зоологические и анатомические препараты — и разместить их в Летнем дворце столицы в отдельном помещении,
1 Сборник писем и мемуаров Лейбница, относящихся к России и Петру Великому. Издал В. И. Герье. СПб., 1873. С. 17.
-152-
названном “Кабинетом редкостей”, т. е. “Кунсткамерой”. Тогда же в “Кабинет” пустили первых зрителей. 1714 год стал годом начала славной истории первого русского музея, прародителя практически всех основных музеев и институтов Академии наук СССР и библиотеки Академии, иными словами — колыбели русской науки.
Очень скоро музею стало тесно в Летнем дворце, и ему в 1717 г. отдали каменное двухэтажное здание опального боярина Кикина, но на Стрелке Васильевского острова уже началось строительство нового специального помещения для коллекций. Стрелка Васильевского острова не стала столичным центром, но размещение на ней Кунсткамеры привело с течением времени к формированию здесь крупнейшего научного и учебного центра Петербурга и всей страны.
В 1724 г., когда была основана Петербургская Академия наук. Кунсткамера вошла в ее состав как первое и единственное научное учреждение. В 1728 г. все ее коллекции (а они были весьма многочисленными по тем временам, учитывая специальные сборы первых академических экспедиций, а также личные пожертвования вельмож и ученых) переместились в новое здание. Особенно богатой была тогда этнографическая коллекция, поступившая в 1730-х годах от Второй Камчатской экспедиции.
Первый русский музей был еще очень молод, когда в зиму 1739_1740 гг. Бирону—фавориту вздорной и жестокой императрицы Анны Иоанновны — пришло в голову устроить “потешную свадьбу” придворного шута князя М. А. Голицына с шутихой А. Н. Бужениновой и “шествие народов”, населяющих Россию. На Неве соорудили Ледяной дворец, а музею предписали выдать для ряжения придворных бесценные коллекции одежды разных российских народов. Так Кунсткамере “высочайшей рукой” был нанесен огромный урон. Позже, в 1747 г. сильный пожар уничтожил многие коллекции и разрушил верхнюю башню. (Башня была восстановлена только в 1948 г.)
Благодаря стараниям Академии наук, снарядившей специальные экспедиции по России и в сопредельные страны (в частности, в Китай) для сбора коллекций по культуре и быту разных народов, к концу 1770-х годов удалось восполнить коллекции и существенно увеличить экспозицию музея. Музей прочно занял место первого академического и просветительского учреждения России, в стенах которого были представлены следующие науки: физика и минералогия, анатомия и этнография, зоология и ботаника, механика и химия, астрономия и геология. В помещении и мастерских Кунсткамеры в том же XVIII в. трудились М. В. Ломоносов, Г. В. Рихман, А. К. Нартов, Л. Эйлер и другие гении русской науки и техники.
Пережив “потешную свадьбу”, пожар и длительный ремонт после него, музей был готов служить науке, однако управитель
-153-
Академической канцелярии и надсмотритель Кунсткамеры И. Тауберт не спешили восстанавливать экспозиции и разбирать фонды для работы с ними. В 1767 г. великий ботаник С. Г. Гмелин писал, обращаясь к президенту Академии наук: “Весьма сожалею, что такой кабинет, который, может быть, больше значит, чем все знатные вещи на свете, поныне от неразумного смотрения в такое худое состояние пришел, что едва оный исправить возможно будет” 2 . Рапорт Гмелина возымел действие. 9 августа 1767 г. учреждаются должности музейных хранителей, и хранителями четырех разных по тематике разделов Кунсткамеры назначаются выдающиеся ученые того времени: П. С. Паллас, К. Ф. Вольф, С. Г. Гмелин и О. Петров. За исключением О. Петрова, проработавшего в музее недолго, остальные стали действительными членами Академии и внесли значительный вклад в науку. Их стараниями отправляемые с 1768 г. Академией физико-топографические экспедиции собирали коллекционный материал для академического музея.
Вскоре вслед за назначением новых хранителей произошло назначение и нового надсмотрителя Кунсткамеры — академика Семена Кирилловича Котельникова. С. К. Котельников управлял Кунсткамерой с 1771 по 1797 г. и превратил ее в богатейшее собрание вещественных предметов природы и человека, в музей, доступный и для широкой публики. Слава о Петербургской Кунсткамере далеко перешагнула границы России, и многие из россиян и иностранцев считали за честь способствовать пополнению ее коллекций. Котельников успел сделать очень много для руководимого им музея, а значит, и для Академии.
Вместе с тем нельзя забывать, что и Кунсткамера и Академия, будучи императорскими, во многом полагались на высочайшую милость, а ожидать ее приходилось годами. Следует помнить также, что неудержимое развитие русской науки происходило в крепостнической стране. Достижения ученых, открытия путешественников не становились широким достоянием. Просветительская роль академического музея все чаще предавалась забвению, кроме того, даже издавались монаршие распоряжения о недопуске в ее залы “ливрейных слуг и черни”.
Смерть С. К. Котельникова в 1797 г., уход выдающейся деятельницы русской культуры Е. Р. Дашковой с поста президента-директора Академии усугубили беды, переживаемые музеем: при изобилии коллекций отсутствовали фонды для их размещения и помещения для изучения. Три года Кунсткамера была без надсмотрителя, пока новому академическому начальству не пришла в голову мысль пригласить на этот пост академика Николая Яковлевича Озерецковского, лестную характеристику которому давала еще Е. Р. Дашкова, поддерживая перед
2 Архив АН СССР. Ф. 3. № 309. Л. 244 и об.
-154-
двором его экспедиционные работы на севере России. Вообще с именем Е. Р. Дашковой — одной из образованнейших женщин екатерининской эпохи, независимой в своих политических суждениях— в истории Кунсткамеры была связана замечательная страница — изъятие у вельмож костюмов, фактически присвоенных ими после “потешной свадьбы”. В трудные дни пришел к руководству Кунсткамерой Озерецковский, возглавлявший ее более четверти века. Музей стал большим и разнообразным собранием, прежние хранители-академики умерли, молодежь им на смену никто не готовил. Созданный при Академии университет фактически прекратил существование и возродился только в 1819 г. На аудиенции 1801 г. у Александра I по случаю его восшествия на престол новый надсмотритель даже преподнес рапорт о нуждах Кунсткамеры; ответа на который так и не последовало за все 26 лет его службы. Не дождавшийся монаршего внимания, Озерецковский делал все возможное, чтобы получить постоянную поддержку от разных кругов просвещенной России. По его настоянию великие мореплаватели в кругосветных плаваниях собирали коллекции для академического музея, по его просьбе дипломатические и торговые миссии присылали дары от народов других стран. Благодаря его настойчивости Академия издала некоторые свои труды на русском языке, в том числе Каталог-путеводитель по Кунсткамере Осипа Петровича Беляева, что способствовало широкому знакомству русской общественности с делами Академии и ее главного учреждения.
Однако Н. Я. Озерецковскому становилось все труднее руководить Кунсткамерой как единым научным учреждением, и в 1804 г. он выделяет из нее собрание минералов в особый Минералогический кабинет и передает правление им своему другу и соратнику, блистательному минералогу академику Василию Михайловичу Севергину.
В тревожные дни наполеоновского нашествия, когда коллекции готовили к эвакуации в Петрозаводск, Озерецковский окончательно понял, что прежняя Кунсткамера как комплексное собрание научных материалов себя изжила. Естественный процесс дифференциации наук требовал обособления внутри единого музея самостоятельных отделов и кабинетов.
11 ноября 1818 г. Озерецковский поручает академику X. Д. Френу возглавить Восточный кабинет — собрание восточных монет, рукописей и книг. Кабинет сразу же стали называть Азиатским музеем. В 1824 г. богатейшие коллекции и книги по ботанике объединяются в Ботанический отдел, заведовал которым академик К. А. Триниус. 10 ноября 1825 г. учреждается Египетский кабинет, или Египетский музеум, сосредоточивший уникальные предметы из Египта, включая мумии. Главой Египетского кабинета стал академик Ф. Б. Грефе. Таким образом, разделение Кунсткамеры началось еще при жизни Н. Я. Озерец-
-155-
ковского и по его настоянию. Судьба уготовила Озерецковском честь быть последним надсмотрителем Кунсткамеры; умер о в 1827 г. В 1830 г. Академия обратилась к царю с просьбой о выделении дополнительных средств и помещений для возникши новых учреждений внутри прежнего музея. Однако Николай решил сократить штат и отменить назначение академике смотрителями-руководителями отделов. На содержание Музе царь отпустил такую мизерную сумму, которая превращал центр и гордость русской науки в склад диковинных предметов недоступных для обозрения и изучения.
Академия не смирилась с царским решением и для огласки в высших кругах России размножила в 50 экземплярах прошение на высочайшее имя о создании на основе Кунсткамеры новых учреждений, а также о выделении новых штатов и ассигнований. Два года продолжались переписка и переговоры с правительством. Это событие стало достоянием не только всей Академии, но и широкой общественности. Однако еще пять лет, с 1831 по 1836 г., решалась судьба Кунсткамеры и е будущее, родившееся в недрах научных отделов. Усилиями академиков были достигнуты реальные результаты. Окончательно разделение, а также выделение из Кунсткамеры семи академических учреждений официально произошло в 1836 г. Именно тогда в “Уставе и штатах императорской Санкт-Петербургской Академии наук” были записаны в качестве самостоятельных музеев: Минералогический, Ботанический, Зоологический-Зоотомический, Азиатский, Нумизматический, Египетский и Этнографический. Особо выделялся мемориальный "Кабинет Петра I". В штатах музеев предусматривались как научные, так и научно технические сотрудники. Разместившиеся в двух соседних зданиях, все семь новых музеев в 1837 г. открыли свои залы для публики.
Сегодня Минералогический музей 1837 г.— основа современного Минералогического музея АН СССР (Москва). Ботанический музей — важная часть музейных собраний Ботанического института АН СССР. На базе Зоологического-Зоотомического музея возник современный Зоологический институт АН СССР и его музей. После передачи вещевых коллекций Азиатского музеч Этнографическому на базе оставшихся рукописей и книжны собраний возник Институт востоковедения АН СССР. Нумизма тический музей влился в состав таких же коллекций Эрмитаже Так же в Эрмитаж был передан Египетский музей и “Кабине Петра I” — основа современной Петровской галереи. На баз Этнографического музея возник Музей антропологии и этногра фии им. Петра Великого АН СССР и Институт этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР.
Таким образом, почти каждый современный музей и инсти тут АН СССР, связанный историей с музеями 1837 г., выделив-
-156-
шимися из Кунсткамеры, справедливо может считать датой своего рождения 1714 г.—год создания их общей колыбели— Кунсткамеры. В 1989 г. Кунсткамере исполнилось 275 лет. Ее возраст стал возрастом всех выросших из ее стен академических музеев СССР и прежде всего Музея антропологии и этнографии как наследника первых вещевых и анатомических коллекций Кунсткамеры и самого ее здания — одного из символов Ленинграда. Не только ленинградцы, но и многочисленные гости Ленинграда называют Музей антропологии и этнографии “Кунсткамерой”. И это не случайно. Начало коллекциям музея положила Кунсткамера, здание музея — здание Кунсткамеры, наконец, задачи музея — просвещать и воспитывать своих посетителей — совпадают с основными задачами, стоявшими перед Кунсткамерой. И все же Музей антропологии и этнографии — только одна из частей бывшего единого научного центра XVIII—XIX вв., отличающаяся от своей прародительницы и задачами, и количеством посетителей, и пропагандой знаний о культуре и быте народов всех населенных континентов Земли.
У нынешнего Музея антропологии и этнографии — особая история. Первым директором вновь образованного Этнографического музея в 1844 г. был назначен известный в то время лингвист и этнограф академик А. М. Шегрен. До этого попечение о музее взял на себя академик Ф. Ф. Брандт — директор Зоологического музея. А. М. Шегрену пришлось нелегко. Этнографические коллекции из самой Кунсткамеры переместились в другие академические здания, построенные в Таможенном переулке и Биржевом проезде (рядом с Кунсткамерой). Для многотысячных этнографических коллекций помещение было слишком мало. Жизнь же настоятельно побуждала дальнейшее развитие формирующегося российского центра этнографической науки.
Незадолго до этого, в 1842 г., глава Анатомического кабинета, знаменитый ученый, академик К. М. Бэр преобразовал его в Музей соматической антропологии и доисторической археологии. В Академии наук России возникло еще одно учреждение, занимающееся изучением самого человека, этапами его развития и ранней трудовой деятельности. Ценнейшие археологические находки — орудия труда, изделия, отражающие материальную и духовную культуру предков современного человека, предметы, свидетельствующие о высоком художественном вкусе древних (изящные золотые, серебряные, каменные и бронзовые скульптуры, многофигурные композиции, статуэтки, амулеты и украшения) — были собраны в отделе доисторической археологии музея К. М. Бэра. Данный отдел вместе с Этнографическим музеем демонстрировали связь культур древних и современных народов.
Когда в 1860 г. руководителем Этнографического музея стал академик А. А. Шифнер, возникла идея объединения
-157-
двух музеев. И в этом же году К. М. Бэр и А. А. Шифнер принимают активные меры к созданию единого академического центра — Музея “трех областей науки”. Однако только в 1878 г. оба музея слились в один, и по предложению видного этнографа, исследователя народов Амура и Дальнего Востока, академика Л. И. Шренка, возникший музей получил название “Музей по Антропологии и Этнографии преимущественно народов России”. Такое название было не вполне удачным, ибо изначальные петровские этнографические коллекции содержали не только предметы культуры и быта народов России, но и зарубежных стран. Причем последние коллекции к 1880-м годам составляли весьма значительную часть. И в этом не было ничего удивительного: если XVIII век отличался академическими экспедициями по просторам России, которые планомерно собирали этнографические коллекции для Кунсткамеры, то век XIX — русскими кругосветными путешествиями и экспедициями в Русскую Америку, Океанию, Африку, Южную Америку. Новый Музей был официально создан в 1878 г. Только через десять лет ему наконец-то выделили второй этаж той пристройки к зданию Кунсткамеры на Таможенном переулке, первый этаж которого он занимал последние годы, но где было тесно и сотрудникам, и коллекциям. Коллекции годами лежали нераспакованными в ящиках, среди них находились бесценные, уникальные экспонаты, привезенные со всех населенных континентов. Лишь небольшая часть редких собраний предметов культуры и быта "в 1891 г. трудами его единственного хранителя Ф. К. Руссова впервые" 3 была выставлена и открыта для публики.
В 1893 г. на пост директора музея пришел великий востоковед и выдающийся организатор науки академик Василий Васильевич Радлов. К этому времени уже существовали этнографические отделения при Русском Географическом обществе в Петербурге и в его местных отделах, этнография вошла в географические и востоковедные дисциплины, изучаемые на факультетах университетов Москвы, Петербурга, Казани, Томска. В Москве действовал Дашковский этнографический музей, где находились коллекции в основном по русской культуре. В середине 90-х годов XIX в. был открыт Этнографический отдел Русского музея — будущий Государственный музей этнографии народов СССР. Иными словами, Музей по антропологии и этнографии не был единственным центром по этнографии в стране, но он оставался единственным академическим, а значит, и центральным, учреждением российской этнографии.
Наследство, доставшееся В. В. Радлову, было безусловно богатейшим, а возможности распоряжаться им для науки и просвещения — мизерными. В Музее отсутствовал штат кон-
3 Петри Е. Л. Федор Карлович Руссов // МАЭ. СПб., 1911. Т. I. Вып. 10. С. 5.
-158-
серваторов, не существовало бюджета для планомерного сбора этнографических коллекций, не было нормальных выставочных помещений. Тем не менее, В. В. Радлов, неизменно пользовавшийся поддержкой передовой русской общественности (а его деятельность на посту директора охватывала время революционного пробуждения России), сумел сделать многое. Он возглавлял главное научное этнографическое учреждение России четверть века—до дня смерти 12 мая 1918 г. Один из видных деятелей русской, а затем и советской этнографии Л. Я. Штернберг в 1912 г., оценивая труд В. В. Рад-лова, писал: “Музею удалось за истекшие 17 лет расширить свое помещение вчетверо, увеличить свои коллекции почти в двадцать раз и выступить на широкий путь научного института этнографии. В декабре 1902 г., к двухсотлетней годовщине Петербурга, музей получил нынешнее свое наименование — ,,Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого". Этим названием, в котором выключены шренковские слова “преимущественно России”, определяется настоящий общеэтнографический характер деятельности музея... Музей является музеем общей этнографии—имеет своим предметом культуру всего человечества... Территория научного ведения музея — вся ойкумена человека, живой объект изучения — все народы Земли” 4 .
В 1914 г. В. В. Радлов добился того, чтобы из здания Кунсткамеры постепенно была выведена библиотека Академии наук, а само здание отдано Музею антропологии и этнографии, он же сумел получить средства для строительства третьего этажа над пристройкой к Кунсткамере. Окончательно возвращение музея в здание Кунсткамеры произошло в первое пятилетие после Великой Октябрьской социалистической революции. Так музей стал наследником не только всех этнографических коллекций Кунсткамеры, но и ее здания вместе с пристройкой.
С победой Великого Октября сотрудники музея активно включились в огромную работу по решению национального вопроса в СССР, по культурному подъему и возрождению национальных окраин бывшей царской России. Советские этнографы — сотрудники музея — выезжая в отдаленные кочевья, создавая школы, письменность, способствовали рождению национальной литературы, национальной культуры. Сразу после Октября залы музея наполнили новые посетители. С этого времени и до начала второй мировой войны музей посещало в год 30—45 тыс. человек.
Закономерно, что именно на базе музея в Ленинграде в 1933 г. был создан Институт антропологии и этнографии Академии наук СССР — признанный мировой центр отечественной этно-
4 Штepнбepг Л. Я. Музей антропологии и этнографии имени императора Петра Великого // Живое слово. СПб., 1911. Т. XX. С. 454.
-159-
графии и антропологии. Вскоре из его названия было изъято слово “антропология”. Антропологические же исследования велись в Институте этнографии, который после второй мировой войны в память об особых заслугах великого русского ученого-гуманиста Николая Николаевича Миклухо-Маклая был назван его именем. С созданием Московской части Института этнографии АН СССР, которая с 1950 г. становится головной, Ленинградская часть, сохраняющая исторический приоритет в изучении сибирских, востоковедческих, кавказоведческих проблем, обладает и несомненным преимуществом — важнейшей научной базой этнографии — Музеем антропологии и этнографии им. Петра Великого. Музей этот — неразрывное целое Ленинградской части Института, ведущего хранительскую, музееведческую и просветительскую работу.
Тяжелое испытание вынес музей и его сотрудники в годы второй мировой войны. В блокадном, осажденном Ленинграде, рассредоточив самые важные коллекции по разным районам города, ученые музея и института под бомбами и снарядами продолжали научно-исследовательскую работу. Изнуренные голодом и холодом, сотрудники, живущие в самом здании Кунсткамеры, постоянно следили за сохранностью доверенных им коллекций. Коллекции музея были спасены ценою жизни тридцати трех человек.
В хранилищах Музея антропологии и этнографии сосредоточен в предметах материальной и духовной культуры, в объектах производства и верований, в изделиях народных умельцев и художников огромный мир человеческой культуры тысячи народов Земли. Этнографические предметы, собранные за последние триста лет, хранят память об их создателях. Помимо этнографических коллекций, в которых сегодня насчитывается более 300 тыс. предметов, в Музее антропологии и этнографии собрано 500 тыс. археологических и 180 тыс. антропологических предметов.
Кто же собирал эти бесценные свидетельства человеческой жизни, развития самого человека и его культуры? Начало коллекциям положил Петр I, купив в 1716 г. у аптекаря А. Себы в Голландии уже для Кунсткамеры первую этнографическую коллекцию. За год до этого, в 1715 г. отправленный в Пекин Лоренц Ланг приобрел китайские вещи, ставшие экспонатами музея. Собирателями были также и ученые и путешественники. Коллекции пополнялись и за счет даров императорскому дому, преподносимых соотечественниками или иноземцами. Дары принимала и сама Кунсткамера, а после революции сюда поступили дары народов и стран советскому государству. Кроме этого коллекции пополнялись за счет обмена экспонатами между Музеем антропологии и этнографии и музеями других стран мира.
-160-
Остановимся только на самых существенных поступлениях. Особое место в истории собирания коллекций занимает XVIII в., когда в отличие от XIX в. коллекции собирались академическими экспедициями планомерно и целенаправленно. Первым подлинным этнографическим собранием, попавшим в Кунсткамеру, была богатая коллекция по культуре и быту народов Сибири Д. Г. Мессершмидта, поступившая в 1727 г. Вслед за ней экспозиция и запасники музея пополнились за счет вещевого фонда от участников Второй Камчатской экспедиции 1733— 1743 гг.— Г. Ф. Миллера, И. Э. Фишера, И. Г. Гмелина, С. П. Крашенинникова, Г. В. Стеллера и др. Именно этим коллекциям и был нанесен самый большой урон пожаром 1747 г. Вспоминая о пожаре, М. В. Ломоносов писал, что мягкая “сибирская рухлядь” и одежда либо сгорели в огне, либо испортились, будучи выброшенными из пылающего здания на снег. Пожар нанес серьезный ущерб Кунсткамере, но ее коллекции были быстро восстановлены. В 1753 г. в Пекин направилась экспедиция академического врача-лекаря Ф. Л. Елачича с заданием собрать в Сибири и Китае вещи, особенно -“какие в бывшей в 1747 году в Кунсткамере пожар згорели и утрачены” 5 . Ф. Л. Елачичу дали, к примеру, подробное описание утраченных 180 китайских предметов с указанием материала, внешнего вида и размеров. Не все вещи были вновь приобретены, но все же из Китая он привез 273 предмета. Подобное задание восстановить ущерб и в целом пополнить коллекции имела Вторая академическая экспедиция в Сибирь (1768—1774 гг.), в которой работали П. С. Паллас, С. Г. Гмелин, И. И. Георги.
В 1780 г. в Кунсткамеру поступила коллекция Джеймса Кука из Океании, которая существенно пополнила Океанический отдел. Американские фонды музея начали создаваться в конце XVIII и в начале уже XIX в. благодаря великим кругосветным экспедициям и деятелям Российско-Американской кампании. В 1794 г. в Кунсткамеру поступает азиатско-американская личная коллекция Екатерины II, полученная ею от морской экспедиции И. Биллингса и Г. А. Сарычева. С той поры русские мореплаватели считали долгом чести сделать подношение Кунсткамере или выполнить ее просьбу о сборе коллекций.
В 1803 г. уходят вокруг света корабли “Надежда” и “Нева” И. Ф. Крузенштерна и Ю. Ф. Лисянского и, согласно полученной инструкции, доставляют в Кунсткамеру предметы быта и одежды европейских, азиатских и американских народов. Ими были впервые привезены деревянные алеутские шляпы и деревянные боевые шлемы тлинкитов, образцы эскимосской одежды. Все экспонаты были зафиксированы в специальном каталоге,, составленном по строгим музейным правилам. В 1817—1819 гг.
5 Ленинградское отделение архива АН СССР. Ф. 3. On. 1. Д. 808 а
-161-
совершает свое плавание на шлюпе “Камчатка” В. М. Головнин, и вновь Кунсткамера получает щедрый дар из предметов культуры и быта индейцев обеих Америк. В 1819 г. покидает родные берега знаменитая Антарктическая экспедиция Ф. Ф. Белинсгаузена и М. П. Лазарева, и в 1828 г. в Кунсткамеру поступают богатейшие собрания этой экспедиции, привезенные с далеких островов Тихого и Индийского океанов и из Австралии. В 1826—1829 гг. музей пополнился предметами океанических и американских народов, подаренными экспедицией Ф. П. Литке, путешествовавшим на шлюпе “Сенявин”. Накануне разделения Кунсткамеры на профильные музеи, точнее в 1833 г., из императорской канцелярии поступила удивительная и уникальная коллекция, привезенная из Китая полковником Генерального штаба Михаилом Васильевичем Ладыженским. Коллекцию Ладыженский собирал лично, находясь в 1830—1831 гг. в Пекине на службе при дипломатической и духовной миссиях. Его богатый дар состоял из тысячи с лишним экспонатов, включавших одежду, предметы быта, ткани, изделия прикладного искусства, культовые изделия. Среди уникальных предметов, равных которым нет в музеях мира,— полный комплект парадного костюма китайского генерала— принца крови, который надевался им один раз в период царствования императора во время большого парада всей гвардии, проходившего в присутствии монарха. Коллекция М. В. Ладыженского существенно обогатила китайский отдел музея.
В 1836 г. происходил разбор коллекций Кунсткамеры для ^ новых музеев и распределения между ними. Тогда же стало ясно, что большая часть поступлений от неакадемических экспедиций, хотя и обильна, но беспорядочна и не полна. Особенно это касалось этнографических, зоологических и ботанических собраний из Америки, поступивших в основном из кругосветных путешествий и от Российско-Американской кампании. Так, практически отсутствовали предметы культуры и быта . индейцев Калифорнии, Северо-Запада Америки. Чувствовалась необходимость собственной академической экспедиции, тем более, что ее организация могла быть поддержана Российско-Американской кампанией.
Инициатор-ами подобной экспедиции являлись .академик Ф. Ф. Брандт, фактический директор в 1839 г. двух музеев — Зоологического и Этнографического, и хранитель последнего академик Е. И. Шредер. В июле 1839 г. Российско-Американская кампания согласилась материально поддержать планирующуюся экспедицию. Нужно было найти человека, который возьмется выполнить задание трех музеев бывшей Кунсткамеры — Зоологического, Ботанического и Этнографического. Таким человеком стал Илья Гаврилович Вознесенский, самостоятельно постигший грамоту, тайны изготовления зоологических препаратов и гербариев. Десять лет провел И. Г. Вознесенский
-162-
в Русской Америке, собрал и доставил в музеи Академии большое количество экспонатов (в Зоологический — 6 тыс., в Ботанический — более 7 тыс., в Минералогический — почти тысячу, в Этнографический—свыше тысячи). Все коллекции были превосходно препарированы, законсервированы и упакованы — они и сегодня считаются лучшим собранием музеев. В 1851 г. Академия писала на высочайшее имя: “Многотрудное поручение последней экспедиции исполнил Вознесенский с самоотверженностью и совершенным успехом. Ученые плоды этой замечательной экспедиции богатством, разнообразием и важностью превзошли все ожидания Академии...”. Академия просила власти отметить работу Вознесенского, однако ему “ни происхождение, ни воспитание не давали права занять классной должности...” 6 . Почти всю жизнь Вознесенский находился на иждивении Академии, лишенный права на официальное жалованье, и получил его лишь перед смертью (И. Г. Вознесенский скончался в мае 1871 г.). Для истории Кунсткамеры и ее музеев сделанное И. Г. Вознесенским значительно превышает даже то, что было сделано до и после него такими всемирно известными учеными, как П. С. Паллас и С. П. Крашенинников, И. Н. Миклухо-Маклай и П. К. Козлов.
Экспедиция И. Г. Вознесенского была не единственным предприятием Академии середины XIX в.: по ее заданию совершают поездки и собирают коллекции академик Л. И. Шренк на Амуре, профессор М. А. Кастрен в Западной Сибири, Г. И. Лангсдорф в Южной Америке. Вместе с тем следует отдать должное и самостоятельным сборам двух выдающихся ученых — путешественников и этнографов XIX в.— Василия Васильевича Юнкера и Николая Николаевича Миклухо-Маклая. Первый в 1876—1878 гг. и 1879—1886 гг. совершил два путешествия в Центральную Африку и в 1879 г. подарил Академии наук собрание предметов материальной культуры африканцев, являющееся самым ценным среди африканских коллекций. Второй осуществил поездку на острова Тихого океана, долго жил на Новой Гвинее и в Австралии и подарил музею в 1886 г. обширную коллекцию по культуре и быту папуасов и других народов, в частности рапануйцев — жителей острова Пасхи и аборигенов Австралии. Коллекция В. В. Юнкера насчитывала почти 2 тыс. предметов, Н. Н. Миклухо-Маклая — около 1 тыс.
Даже при поступлении столь богатых собраний в 1890 г. музей имел 23 829 этнографических коллекционных единиц, а в 1914 г. их было уже 130 700. Такое резкое увеличение произошло за счет планомерного сбора, проводимого музеем по России, Зарубежной Азии, Африке и Америке, а также покупки коллекций у русских и зарубежных собирателей. Крупнейшими дореволюционными поступлениями в Музей
6 Гильзeн К. К. Илья Гаврилович Вознесенский. СПб., 1915. С. 8. 163
-163-
антропологии и этнографии в начале XX в. стали коллекции, собранные В. М. Алексеевым в Китае, А. Фричем в Южной Америке, А. И. Ивановым и П. К. Козловым в Китае, В. И. Анучиным в Западной Сибири, Г. Ф. и Л. А. Мервартами в Индии и др. После революции в фонды Музея антропологии и этнографии поступило много частных собраний, а также коллекции музейного фонда СССР. Начинается более активное пополнение новыми экспонатами за счет обмена с зарубежными музеями. Подобная практика возобновилась в 1950-е гг. и существует по сей день. Весьма активно обмен осуществляется с музеями Японии. Крупным поступлением от советского дипломата П. В. Комина стал в 1963 г. дар предметов культуры и быта папуасов Западного Ириана. Таким образом, за годы советской власти этнографический фонд музея более чем удвоился, и сегодня по богатствам собраний, особенно неевропейских народов, он занимает первое место в мире.
Вводный отдел Музея состоит из двух подотделов, один из них дает обзор истории возникновения Кунсткамеры и ее развития, второй — происхождения человека и формирования человеческого общества. По истории Кунсткамеры ценнейшими художественными экспонатами являются: само здание Кунсткамеры, ее интерьер, а также некоторые первые собрания изделий прикладного искусства и народного творчества. Начало человеческой истории олицетворяют экспонаты из палеолитических стоянок СССР: женские статуэтки “палеолитических Венер” и другие произведения искусства древнекаменного и новокаменного века, ювелирное мастерство скифов и, конечно, реконструкции по черепу образов наших далеких предков скульптора-антрополога М. М. Герасимова. В музее представлены также предметы, отражающие культуру и быт коренного населения всех обитаемых континентов Земли. По традиции экспозиция начинается с Австралии и Океании. Далее экспонаты рассказывают о культуре и быте народов Америки, Африки, Зарубежной Азии.
В каждом музейном отделе есть уникальные и неповторимые произведения, которые составляют гордость русской и советской этнографии. В отделе Австралии и Океании, помимо прекрасно выполненных резьбой по дереву фигурок предков из папуасского собрания Н. Н. Миклухо-Маклая, представлены тонкие изящные накидки и плащи гавайцев из птичьих перьев, а также вещи, принадлежавшие Камеамеа I и подаренные им Джеймсу Куку. В отделе Америки — исполненные высокого мастерства и отмеченные художественным дарованием шлемы тлинкитов и шляпы алеутов из коллекции И. Г. Вознесенского, а также копия ацтекского Камня Солнца — дар мексиканских ученых героическому Ленинграду, выстоявшему блокаду и победившему. Обширна коллекция Африканского отдела, и здесь
-164-
есть особо редкие экспонаты: бронза Бенина - столицы государства Эдо, сожженной английскими колонизаторами в 1897 г., металлическое оружие и изделия из слоновой кости жителей Тропической и Южной Африки.
В отделе Зарубежной Азии экспонируются изделия прикладного и декоративного искусства. Здесь миниатюрные нэцке японцев и мелкая пластика изк амня, бронзы, дерева и слоновой кости индийцев и китайцев, китайкий лубок и вышивка народов Вьетнама, театральные маски и фигурки кукольного театра японцев и индонезийцев, фарфор и селадон Китая, Японии, Кореи. Особо выделяются предметы изящного искусства и декоративного творчества из китайского собрания М. В. Ладыженского, а также портик дворца в Насике и модели индуистских храмов из дерева шоло индийской коллекции М. С. Андреева - выдающегося русского ученого-этнографа.
Каждый из указанных отделом музея хранит большое количество предметов, являющихся научно-исследовательской базой этнографов мира и основой экспозиций, представляющих посетителям жизнь и быт народов Земли.В экспозиции представлен мир зарубежных стран, а в фондах - ценнейшие собрания предметов культуры и быта по народам СССР.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Введение в этнографию представляет собой попытку привлечь внимание широкой вузовской общественности к необходимости изучать культуру и быт, историю происхождения народов, далеких и близких, в особенности — объединившихся в едином государстве. Оставив в стороне малорезультативную проблему как называть саму науку о народах — этнографией или этнологией, следует признать ее и теоретическую и практическую значимость в многонациональной стране, когда незнание сути народной традиции, обычая, хозяйственного уклада может спровоцировать межнациональное отчуждение и даже противостояние. Совершенно очевидно, что такое знание, которое само по себе способно породить чувства сопереживания, соучастия в жизни соседей, не может придти само, а должно быть получено как в семье, так и в системе образования. Пока же, довольно часто, наши знания о соседях носят “обывательский характер”, и даже нередко уничижительный. Мы живем еще в условиях, рожденных нами самими или усвоенными от прошлого стереотипами представлений. Так, удобная для административных целей система оседлости, даже у народов, ведущих хозяйственно-кочевой образ жизни, стала эталоном культурного развития и активно внедрялась в жизнь десятилетиями. “Борьба за оседлость” не могла не привести к падению традиционного хозяйства (например, кочевого оленеводства), к “освобождению” от полезного труда женщин, а это послужило причиной крупных социальных потрясений у большого числа народов Севера и Сибири. Такой же социальной трагедией обернулось для СССР и особенно России предпочтение индустрии перед сельским хозяйством, результатом чего стали экологические невзгоды и прямое обезлюдение обширных прежде аграрных земель. Только через знания, желание узнать больше о всех народах, живущих в мире, и особенно в СССР, можно рассчитывать
-166-
на установление подлинной дружбы народов и взаимообогащение каждого достижениями другого и других. Только через знания можно прийти к пониманию сути самих национальных проблем, стоящих перед современным миром, перед СССР. Следует давно понять, что межнациональные проблемы, национальные вопросы в настоящее время не решатся сами по себе. “Истматовские кадры”, утверждающие и сегодня: национального вопроса в СССР нет, дискредитировали себя. В плену прежних теоретических схем находится (судя по “круглым столам” и публикациям) и основной отряд обществоведов. Даже в органах облисполкомов и обкомов по национальным проблемам, уже созданных в большинстве союзных республик, практически нет лиц, профессионально занимающихся изучением национальных культур и традиций. Отсутствие компетентных и профессионально подготовленных лиц, руководящих национальной политикой в стране, может привести к неверным решениям, последствия которых в одночасье не исправишь.
Пока не написаны истории народов, достойные их, необходим историко-культурный, национальный всеобуч. Школа и даже вуз такого всеобуча не дают. В то же время каждый рабочий коллектив, каждое воинское подразделение и т. д. все более и более интернационализируются.
Однако в стране есть профессионалы в области межнациональных отношений — это этнографы. В начале 20-х годов именно они активно проводили ленинскую национальную политику на местах, используя не только достижения этнографической науки, но и широкие полномочия, предоставленные им советским правительством. Сегодня же, в отличие от развитых стран мира, в нашей стране этнографам отводится в решении этих вопросов второстепенная, вспомогательная роль.
Стране необходима настоящая, серьезная этнографическая служба. Она должна быть государственной, без ее экспертной оценки ни одно ведомство не должно принимать решений, затрагивающих интересы народов, их суверенитет, хозяйство, их территорию.
Еще в 1969 г. предлагалось (по этому вопросу кафедра этнографии и антропологии Ленгосуниверситета направляла специальную служебную записку в адрес Л. И. Брежнева и А. Н. Косыгина) готовить соответствующие кадры на первоначальном уровне на кафедрах этнографии университетов Ленинграда, Москвы, Тбилиси, Еревана, Алма-Аты, Омска, Киева, Казани и на высшем уровне — через стажировку и аспирантуру на тех же кафедрах и в институтах этнографии АН СССР и союзных республик. Обращение к опыту и знаниям советских этнографов поможет в деле решения острых национальных вопросов в СССР. Этой цели в какой-то мере служит данное учебное пособие, способное хотя бы возбудить интерес к самому предмету — народам, их истории и культуре.
-167-
Оглавление
Введение 3
Глава I. Этнография и ее место в системе общественных наук 5
Определение науки 5
Объект исследования. Методология 8
Общенаучное и социальное значение этнографии 10
Основные составные этнографического исследования 13
Этноэкология на примере природопользования северных народов 15
Глава II. Этнографические учреждения и издания 21
Типы учреждений в СССР и за рубежом 21
Академические центры 23
Вузовские центры 25
Место этнографии в системе университетского образования 31
Музейные центры 36
Журнальные центры и общества 42
Основные периодические издания и типы монографий 46
Глава III. Понятийный аппарат этнографической науки 53
Общенаучные термины 54
Термины из области социальной жизни 63
Термины из области семейно-брачных отношений 71
Основные термины из области материальной культуры 75
Основные термины из области духовной культуры 78
Глава IV. Этнографический источник и классификация этносов 85
Этнографические источники 85
Связь этнографии с гуманитарными и естественными науками 87
Классификация в этнографии 89
Систематизация в языкознании и лингвистическая классификация народов мира 93
Глава V. Хозяйственно-культурные типы народов мира 97
Выделение хозяйственно-культурных типов 98
Локальные группы первого хозяйственно-культурного типа 101
Локальные варианты второго хозяйственно-культурного типа 107
Пашенные земледельцы - третий хозяйственно-культурный тип, их локальные варианты 112
Глава VI. Этногенетические исследования (о значении различных источников в рамках комплексного подхода) 114
Глава VII. Отечественная и зарубежная этнография (основные школы и направления) 131
Эволюционная школа 132
Антиэволюционисты в Западной Европе и США: культурно-историческая, социологическая и историческая школы 136
Функциональная школа 138
Психологическая школа, психорасизм в этнографии США 141
Культурный релятивизм и теория ценностей в американской этнографии 142
Современные тенденции в теории зарубежной этнографии - неоэволюционизм (морганизм) и структурализм 144
Отечественная этнография (советская школа в этнографии) 146
Глава VIII. Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого АН СССР 151
Заключение 166