Французская историография межвоенного периода
В межвоенный период во Франции сохранялась организация науки, сложившаяся в конце XIX - начале XX веков. Главными центрами исторических исследований и подготовки историков были гуманитарные ("словесные") факультеты университетов, где работало большинство французских ученых. Только университеты имели право выдавать дипломы, принимать к защите диссертации и присуждать ученые степени, которые открывали путь к научной карьере.
Кроме университетов, исследования в области истории традиционно велись в таких известных научно-учебных заведениях, как Коллеж де Франс, Высшая нормальная школа, Национальная школа хартий, Практическая школа высших знаний и др. В 1939 г. было со-здано особое государственное учреждение - Национальный центр научных исследований, задача которого состояла в поддержке научных исследований, однако, к началу второй мировой войны центр еще не успел развернуть свою деятельность.
Большую роль в координации работы историков по-прежнему играли научные обще-ства и издаваемые ими журналы. После окончания первой мировой войны вновь развернули свою деятельность "Общество новой истории" и его журнал "Обозрение новой и современ-ной истории" ("Revue d'histoire moderne et contemporaine"), "Общество по истории Француз-ской революции", издававшее журнал "Французская революция"; ("Lа Revolution francaise"), "Общество по изучению робеспьеризма" с журналом "Революционные анналы" ("Аnnales revolutionnaires"), "Общество по истории революции 1848 г." органом которого являлся жур-нал "Революция 1848 г." "La Revolution de 1848") и многие другие общества историков.
Единственным общеисторическим журналом до конца 20-х годов оставалось осно-ванное еще в 1876 г. "Историческое обозрение" ("Revue Historique"). Наряду с журналами очень важной формой распространения результатов исторических изысканий была публика-ция диссертаций, которым во Франции традиционно придавали большое значение.
Вплоть до 1958 г. существовала только одна ученая степень, на которую могли пре-тендовать французские историки (как и филологи), - степень доктора гуманитарных наук (docteur es lettres).
Требования к докторским диссертациям были очень высокими. На защиту выноси-лись сразу две диссертации: "основная" и "дополнительная". "Основная диссертация" должна была содержать научное исследование крупной исторической проблемы, основанное на ис-черпывающем изучении всех имеющихся по данному вопросу источников, в первую оче-редь, архивных документов. "Дополнительная диссертация" имела целью показать компе-тенцию автора в области источниковедения и историографии. Она могла состоять из исто-риографического очерка или публикации документов с комментариями. Как правило, работа над диссертацией требовала значительного времени (часто 10-15 лет), но в результате формировалась целая библиотека крупных научных исследований, выполненных на высоком профессиональном уровне.
Развитие исторической науки в межвоенный период во многом определялось обще-ственно-политической ситуацией и особенностями духовной культуры того времени. После победоносного окончания войны во Франции широко распространились патриотические и националистические настроения. Целый ряд официальных церемоний: "Парад Победы" в 1919 г., празднества по случаю возвращения Эльзаса и Лотарингии, "вечный огонь", зажжен-ный в 1923 г. под Триумфальной аркой в честь "неизвестного солдата", были направлены на закрепление чувств "единства нации", "верности Родине", "неразрывных связей" Франции и ее колониальных владений.
С другой стороны, общие условия острого послевоенного кризиса, Октябрьская рево-люция в России, революции в Германии и Австро-Венгрии дали мощный толчок подъему революционных и социалистических идей. Во Франции обострилась классовая борьба, значительно усилилось рабочее движение, возникла сильная Коммунистическая партия, возросло влияние марксизма. Общественное внимание гораздо больше, чем раньше стали привлекать экономические и социальные вопросы, положение трудящихся масс, народные движения. В то же время огромные жертвы и колоссальные социальные потрясения, связанные с первой в истории человечества мировой войной, революциями, национально-освбодительными движениями, массовыми эмиграциями, беженцами, еще более подорвали веру в общественный прогресс, вызвали настроения пессимизма и разочарования.
В 30-е годы на французское общественное мнение сильно повлияли мировой эконо-мический кризис, наступление фашизма, угроза новой мировой войны, создание антифа-шистского Народного фронта.
Новое поколение историков уже не удовлетворяла традиционная позитивистская ис-ториография, уделявшая главное внимание описанию событий политической, дипломатиче-ской и военной истории. По свидетельству известного французского историка-марксиста Пьера Вилара, поколение 20-х годов волновали новые проблемы: "демография, миграция, колонизация, развитие городов и промышленности, изменения системы сельскохозяйствен-ного производства, прогресс энергетики, а также, еще более близкие к живой, трепещущей истории, кризис Британской империи, будущее огромных пространств Америки, пробужде-ние народных масс в Азии, рождение советских планов"[1].
В среде историков росло стремление к обновлению тематики, познавательных мето-дов и содержания исторической науки.
Эти поиски новых путей были тесно связаны с общей интеллектуальной атмосферой межвоенного времени. Начавшийся в XX веке "кризис физики" и последовавшие в первые послевоенные годы крупнейшие научные открытия, (прежде всего в области теории относи-тельности и квантовой механики) привели к пересмотру прежней механистической картины мира. В отличие от предвоенного времени, когда научные открытия обычно оставались до-стоянием узкого круга специалистов, они освещались в массовой печати и входили в созна-ние широких слоев населения.
Исключительно большое впечатление на общественное сознание произвел установ-ленный А. Эйнштейном "принцип относительности", согласно которому не существует независимой от наблюдателя абсолютной системы отсчета физических явлений, как не существует и "абсолютного времени", не связанного с какой-либо системой отсчета. В свою очередь, квантовая механика доказала, что невозможно одновременно точно измерить импульс и координаты элементарных частиц. Обладая свойствами и частицы и волны, они не имеют строго определенной траектории, и закономерности микромира носят вероятностный характер. С огромным интересом были восприняты исследования австрийского психиатра З. Фрейда, начатые еще в начале XX века, но получившие широкую известность в межвоенный период. Они выявили, что поведение человека часто определяется не его сознанием, а "подсознанием", закрепившимися в подсознании "комплексами" вины, страха, сексуальными влечениями и т. п.
Все эти научные открытия часто истолковывались как свидетельство неспособности разума к объективному познанию мира, отказ от абсолютной истины и объективной реальности, от идей закономерности и причинности.
Большую популярность приобрели в это время труды французского философа А. Бергсона, который, по его собственным словам, стремился "преодолеть точку зрения разума" и утверждал, что подлинное понимание жизни и творческой деятельности человека дается не разумом, а интуицией.
Пересмотр унаследованной от XIX века естесвенно-научной картины мира не мог не найти отражения в науках об обществе, в том числе и в исторической науке. Революция в естествознании, особенно, - как выражался видный французский историк Люсьен Февр, - "великая и драматическая теория относительности"[2], остро поставили общие вопросы о сущности и принципах научного познания, о типе научного мышления. Друг и единомыш-ленник Февра, историк Марк Блок, писал: "Кинетическая теория газов, эйнштейновская ме-ханика, квантовая теория коренным образом изменили то представление о науке, которое еще вчера было всеобщим. Представление это не стало менее высоким - оно сделалось более гибким. На место определенного последние открытия во многих случаях выдвинули беско-нечно возможное; на место точно измеримого - понятие вечной относительности меры"[3].
Блок и Февр отчетливо ощущали, что "вся концепция мира, вся стройная система, вы-работанная поколениями ученых в течение следовавших друг за другом веков, разлетелась вдребезги... Нужно было заменить старые теории новыми. Нужно было пересмотреть все научные понятия, которыми пользовались до сих пор"[4].
Первоочередной задачей Блок и Февр считали решительный пересмотр методологических принципов позитивистской историографии.
Позитивистская историография и ее критики. После окончания первой мировой вой-ны историки традиционно-позитивистского направления сохраняли большое влияние на французскую историческую науку. Они возглавляли исторические кафедры в большинстве французских университетов, определяли курс журнала "Историческое обозрение", являлись авторами самых крупных коллективных трудов и учебников.
В 1920-1922 гг. под редакцией старейшины позитивистской школы Э. Лависса вышла в свет монументальная "История современной Франции от революции до мира 1919 года" (10 тт.). Одним из ее основных авторов был главный идеолог методологии позитивизма Ш. Сеньобос. В 1929 г. завершилось издание "Истории французской нации" (19 тт.), предприня-тое группой историков-позитивистов во главе с Г. Аното. В 1933 г. Сеньобос опубликовал "Искреннюю историю французской нации". Во всех этих работах история Франции рассмат-ривалась прежде все как "история нации", которая, несмотря на внутренние раздоры и войны с другими державами неуклонно продвигалась по пути прогресса, цивилизации и демократии.
Поиски новых подходов к изучению процессов общественного развития в это время продолжали представители смежных с историей наук: философы, социологи, географы, эко-номисты, которые начали критиковать позитивистскую историографию еще в довоенный период.
Философ и социолог Анри Берр, выдвинувший до войны задачу создания целостного "культурно-исторического синтеза", в 1920 г. опубликовал первый том задуманной им гран-диозной 100-томной серии монографий "Эволюция человечества". Она была призвана про-должить знаменитую "Энциклопедию" Дидро и осветить историю человечества с точки зре-ния синтеза всех гуманитарных наук[5]. Считая определяющим фактором исторического развития духовную жизнь, Берр выдвигал на первый план изучение культурно-исторических процессов.
Существенное воздействие на французскую историографию оказали труды некоторых географов, работавших в тесном контакте с историками. Особенно важное значение имела школа "географии человека", основателем которой был Пьер Видаль де ля Блаш (1845-1918). Эта школа изучала влияние на общество природного окружения и демографических факторов, как в прошлом, так и в настоящем. Ее представители первыми начали разрабатывать проблемы миграции населения, экономического и демографического роста, ставшие впоследствии объектом исторических исследований.
Продолжал начатые в довоенный период изыскания социолог и экономист Франсуа Симиан. Подвергнув критике историков-позитивистов за их пристрастие к эмпирическому описанию фактов, относящихся, главным образом, к политической истории, Симиан поста-вил задачу изучать массовые, повторяющиеся, статистически наблюдаемые совокупности экономических и социальных явлений на протяжении длительного периода времени. Глав-ным предметом его исследований стала непривычная для большинства французских истори-ков того времени тема: эволюция заработной платы, цен и доходов, а также их восприятие в "коллективной психологии" различных слоев общества.
Попытку пересмотра методологии позитивизма с релятивистских позиций предпринял начинавший тогда свою научную деятельность после обучения в Германии, молодой философ и социолог Раймон Арон. В 1938 г. он опубликовал книгу "Введение в философию истории", в которой обосновал релятивистское и субъективистское понимание истории в духе немецких неокантианцев.
Однако, ни Берр, ни Симиан, ни Арон, ни ученые из школы "географии человека" не были историками, и поэтому их воздействие на французскую историческую науку того вре-мени все же было ограниченным.
Возникновение школы "Анналов". Главную роль в перестройке французской историографии сыграли историки Люсьен Февр (1878-1956) и Марк Блок (1886-1944). Профессор Дижонского и Страсбургского университетов, а затем глава кафедры истории современной цивилизации в Коллеж де Франс, Февр начинал свою научную работу в качестве географа. Позднее он обратился к истории средневековой культуры и исторической психологии. Талантливый писатель и полемист, Февр обладал и качествами выдающегося организатора науки.
Блок долго работал вместе с Февром в Страсбургском университете, а в 1936 г. - по-сле победы Народного фронта - возглавил кафедру экономической истории в Парижском университете, которую оставил в начале войны, уйдя в армию, а затем участвуя в движении Сопротивления.
Основные исследования Блока и Февра относятся к истории средних веков. Главные произведения Февра "Судьба Мартина Лютера"(1928) и "Проблема неверия в ХVI веке. Ре-лигия Рабле" (1942). Кроме того, Февр написал огромное количество полемических статей и рецензий, часть которых позднее была собрана в сборниках "Битвы за историю"(1953) и "За целостную историю"(1962).
Основные труды Блока - "Короли - чудотворцы" (1924) и "Феодальное общество" (т.1-2, 1939-1940). Европейскую известность ему принес новаторский обобщающий труд "Харак-терные черты аграрной истории Франции" (1931).
Воззрения Февра и Блока на содержание и методы исторической науки складывались под сильным воздействием Дюркгейма и особенно Берра, с которым они тесно сотруднича-ли, стремясь реализовать его идею "исторического синтеза" путем организации междисци-плинарных исследований. С большим уважением Февр и Блок относились к марксизму. Февр считал, что "многие из идей, которые Маркс выразил с бесспорным мастерством, давно уже перешли в общий фонд, составляющий интеллектуальную сокровищницу целого поколения"[6]. К числу таких идей Февр относил, прежде всего, мысль о ведущей роли экономики и социальных отношении в развитии общества.
Блок и Февр остро критиковали традиционную позитивистскую "событийную" исто-риографию, которая, по выражению Блока, прозябала "в эмбриональной форме повествова-ния"[7]. Они утверждали, что история призвана не просто описывать события, а выдвигать гипотезы, ставить и решать проблемы. Основную задачу исторической науки Блок и Февр видели в создании всеобъемлющей синтетической "глобальной" истории, охватывающей все стороны жизни человека, - "истории, которая стала бы центром, сердцем общественных наук, средоточием всех наук, изучающих общество с различных точек зрения - социальной, психологической, моральной, религиозной и эстетической, наконец, с политической, экономической и культурной"[8]. Решение подобной задачи предполагало широкий контакт и взаимодействие истории с другими науками, прежде всего - науками о человеке. Февр настойчиво обосновывал мысль о существовании "внутреннего единства, связующего между собою - нравится нам это или нет - все научные дисциплины". Он говорил в 1941 г., обращаясь к студентам: "Историки, будьте географами! Будьте правоведами, социологами, психологами; не закрывайте глаза на то великое течение, которое с головокружительной скоростью обновляет науки о физическом мире"[9].
В отличие от Берра, выдвигавшего на первый план "культурно-исторический синтез", Февр и Блок придавали особенно большое значение изучению экономических и социальных отношений. Февр доказывал, что для понимания "глубокой жизни" страны совершенно недостаточно описать деятельность монархов, дворцовые интриги и перевороты, "указы и приказы". Необходимо, прежде всего, дать представление о ее природе, населении, хозяйственной деятельности, орудиях производства, торговле, городах, системе собственности, общественных классах, религии, языке, региональных различиях и многих других факторах общественного развития[10].
Одной из важнейших новых проблем, открытых для исследования основателями "Ан-налов", является не изучавшаяся ранее история общественной психологии, коллективных представлений и ценностей, которую Блок и Февр определили как историю ментальностей (histoire des mentalites), введя это, ныне широко принятое понятие в историографию. "В исто-рии чувств и образа мышления", отмечает А. Я. Гуревич, они видели свои "заповедные уго-дья" и увлеченно разрабатывали эти темы"[11]. Намечая перспективу новых исследований, Февр предлагал написать историю ненависти, историю жалости, историю страха, историю жестокости, историю любви и других чувств"[12].
Основываясь на выдвинутом ими новом подходе к изучению истории, Блок и Февр подвергли пересмотру оба главных понятия исторической науки: исторический факт и исто-рический документ. Они доказывали, что к числу исторических фактов относятся не только "события", но и "процессы", в том числе процессы социально-экономического развития и общественной психологии. Обесценение монеты, понижение заработной платы, возрастание цен - все это, - писал Л. Февр, "бесспорно, тоже исторические факты, причем, с нашей точки зрения, куда более важные, чем смерть какого-нибудь государя или заключение непрочного договора"[13]. В отличие от историков позитивистского направления, которые абсолютизировали значение письменных документов ("текстов"), Блок и Февр значительно расширили круг источников. Напомнив известную фразу из "Введения в изучение истории" Ланглуа и Сеньобоса: "история пишется по документам", Февр писал: "История, несомненно, создается по письменным документам. Когда они есть. Но она может и должна создаваться без письменных документов, если их вовсе не существует. Пригодно все, что может использовать изобретательность историка, собирающего мед не только с обычных цветов. Слова. Знаки. Пейзажи и черепица. Форма полей и количество сорняков. Фазы луны и формы упряжи. Экспертиза камней геологами и химический анализ металла шпаги химиками. Словом, все, что зависит от человека, служит человеку, выражает его присутствие, активность, вкусы, все человеческие проявления"[14].
Стремясь к созданию всеобъемлющей, "глобальной" истории, Блок и Февр не при-держивались монистического подхода к интерпретации исторического процесса. На первый план в их объяснении выступала то географическая среда и рост населения, то развитие тех-ники и обмена, то коллективная психология (ментальность). Нередко именно она представа-ла как ведущее начало, поскольку все явления общественной жизни осуществляются, прохо-дя через сознание и субъективную психологическую мотивацию человека, а история всегда понималась Февром и Блоком как "наука о человеке", "наука о людях" - "единственных под-линных объектах истории".
Полемизируя с историками-позитивистами, основатели "Анналов" доказывали, что материал источников и удостоверяемые ими факты всегда являются результатом творческой активности ученого, проведенного им отбора, который зависит от поставленной им пробле-мы, от выдвинутой гипотезы. "Всякая история есть выбор", - писал Февр. Историк "сам со-здает материал для своей работы", постоянно "конструирует" свой объект изучения, отбирая и группируя необходимые ему источники и факты. Отсюда Блок и, особенно, Февр делали релятивистские выводы, утверждая, что исторические факты не существуют без историка, они созданы или "изобретены" историками[15].
Тем не менее, в спорах о принципах и границах исторического познания Блок и Февр горячо отстаивали познавательные возможности истории, исходя из уверенности, что природа, а в ней и человек, как часть природы и объект истории, познаваемы и объяснимы. Они подчеркивали, что истории "коснулся глубокий и всеобщий кризис научных идей и концепций, вызванный внезапным расцветом некоторых наук", но были убеждены в ее способности к обновлению[16]. В 1941-1942 гг. Блок написал книгу "Апология истории или ремесло историка" (впервые опубликована в 1949 г.). Созданная в трагических условиях войны и поражения Франции, книга исполнена оптимизма относительно будущего истории. Как "серьезное аналитическое занятие история еще совсем молода", писал Блок; это "наука о людях" ("о людях во времени"), которая "должна быть все более отважной исследовательницей ушедших эпох"[17].
В 1929 г. Блок и Февр основали новый общеисторический журнал с программным названием "Анналы экономической и социальной истории" (Annales d'histoire economique et sociale). Вокруг "Анналов" сплотилась группа единомышленников - школа "Анналов", - ко-торые считали необходимым уделить главное внимание изучению социально-экономических проблем и обновить методы исторического исследования.
Школа "Анналов" постепенно приобрела широкую известность и в течение несколь-ких десятилетий оказывала решающее влияние на развитие французской историографии. Новаторские труды М. Блока и Л. Февра, выдвинутые ими идеи означали переход к новому пониманию содержания и задач исторического мышления. Они заложили основу "новой ис-торической науки" или, - как ее называют в США, - "новой научной истории" завоевавшей после второй мировой войны ведущее положение в мировой историографии.
Изучение социально-экономической истории. Наряду с основателями "Анналов" большую роль в обновлении тематики и методов французской историографии сыграли труды специалистов по экономической истории, в первую очередь Ф. Симиана (1873-1935) и Э. Лябрусса. "В шквальные 30-е годы, - писал известный французский историк Клод Виллар, - Франсуа Симиан и Эрнест Лябрусс придали новый смысл социальной истории как истории количественной и "конъюнктурной", ищущей в эволюции цен часовой механизм социальной истории"[18]. В 1932 г., в разгар экономического кризиса, вышла в свет основная работа Симиана "Заработная плата, социальная эволюция и деньги". Исследуя статистику денежного обращения, цен и доходов на протяжении длительного периода времени с 1789 по 1928 г., Симиан стремился объяснить причины и динамику экономического роста, выявить смену экономических циклов от фазы подъема ("фаза А") к фазе спада ("фаза Б"). Наиболее важными Симиан считал вековые экономические циклы "большой длительности", на фоне которых развиваются "короткие" и "промежуточные" (приблизительно, десятилетние) циклы. Главный показатель экономических циклов и причину их смены Симиан усматривал в приливах и отливах денежной массы, в изменении стоимости денег, за которым следует движение цен, определяющее уровень заработной платы, прибыли и других доходов. Колебания цен и доходов в свою очередь воздействуют на коллективную психологию, а через нее - на социальные отношения. Свою систему взглядов Симиан определил как "социальный монетаризм с возмущающими колебаниями".
Попытка Симиана дать анализ циклов экономического развития с помощью статисти-ческих методов и связать динамику экономического роста с изменениями в социальных от-ношениях и в коллективной психологии являлась новым для французской историографии вкладом в изучение социально-экономической истории.
Предложенные Симианом методы развил и применил в конкретном историческом ис-следовании Эрнест Лябрусс (1895-1988). В молодости Лябрусс испытал сильное воздействие марксизма. В начале 20-х годов он принадлежал к руководству Союза коммунистической молодежи и являлся одним из редакторов центрального органа Французской коммунистиче-ской партии - газеты "Юманите". В дальнейшем Лябрусс перешел в Социалистическую пар-тию и в 30-е годы был близок к ее руководству. Вслед за Симианом Лябрусс доказывал, что экономические циклы своим ритмом определяют историческое развитие, их важнейшим признаком он также считал изменение цен и зависящее от него движение доходов разных социальных групп.
Будучи историком, Лябрусс стремился более конкретно, чем Симиан, исследовать влияние движения цен и доходов на социально-политическую борьбу и на возникновение революционных движений, особенно Французской революции 1789 г.[19] Поэтому наряду с экономическими процессами "большой длительности", которые привлекали преимуществен-ное внимание Симиана, Лябрусс тщательно изучал и непосредственно воздействующие на социальную активность "короткие" (сезонные), "циклические" и "межциклические" (10-20 лет) колебания цен и доходов. Под этим углом зрения были написаны его главные исследо-вания "Очерк движения цен и доходов во Франции ХVIII века" (2 тт., 1933-1936) и "Кризис французской экономики в конце старого порядка и в начале революции" (1944, вышел лишь первый том этого труда).
На основе громадного архивного материала, подвергнутого статистической обработ-ке, Лябрусс установил, что в 1726-1789 гг. происходили длительное падение реальной зара-ботной платы и рост стоимости жизни. Он выявил динамику арендной платы, возрастание бремени десятины и натуральных сеньориальных платежей, взимавшихся с крестьян, и пока-зал, что эти процессы повлияли на обострение социальных противоречий во Франции XVIII в. и созревание в ней революционного кризиса.
Суммируя данные установленных им статистических серий, Лябрусс пришел к выво-ду, что в середине 1789 г. во Франции встретились три экономических процесса разной дли-тельности: высшая точка "долгой волны" экономического подъема и роста цен, обогащавшей французскую буржуазию с 1730-х годов; затем - вершина "межциклического" ухудшения экономической конъюнктуры, которой отмечены последние два десятилетия старого порядка, и, наконец, вызванные неурожаем острейший продовольственный кризис и катастрофический для массы бедноты сезонный взлет дороговизны, достигший пика в июле 1789 г. Тем самым, Лябрусс соглашался с Мишле, видевшим в событиях конца XVIII в. "революцию нищеты", но не отвергал и противоположный тезис Матьеза о "революции процветания". По мнению Лябрусса, длительный процесс повышения цен и экономического роста в XVIII в. обеспечил подъем буржуазии и ее реформаторский порыв; внутри долгого (с 1733 г.) процесса подъема короткий период упадка "выглядит эпизодом"[20].
Размышляя об общем истолковании истории, Лябрусс скептически отзывался о поня-тии "исторический материализм" и с некоторой подозрительностью относился к поиску "причин исторических процессов. Однако он считал, что "материалистическая интерпрета-ция истории" утвердилась как одна из наиболее влиятельных и наиболее плодотворных ги-потез. Сравнительное изучение экономического движения и развития институтов позволит проверить эту гипотезу"[21].
В центре внимания Лябрусса находились сфера обращения, история народонаселения, техники, объем производства, характер форм собственности. Производственными отношениями Лябрусс интересовался меньше. Экономику Франции ХVШ - первой половины XIX в. он определял как "экономику хлеба и текстиля", беря, таким образом, за основу наиболее важные из производимых тогда продуктов.
Следуя логике своего подхода, Лябрусс связывал социальные движения, революцион-ные и политические кризисы непосредственно с колебаниями экономической конъюнктуры. Например, Французская революция выступала у него как следствие экономического кризиса "старого типа", в котором определяющую роль играет движение хлебных цен, и порожден-ного им "кризиса нищеты".
Уже первый фундаментальный труд Лябрусса, появившийся в разгар кризиса 1929-1933 гг., когда экономические проблемы оказались в центре внимания общественности, со-здал известность его автору. В последующие годы Лябрусс выдвинулся в число ведущих специалистов по экономической и социальной истории и сыграл большую роль в развитии французской историографии.
Изучение первой мировой войны. Одной из самых злободневных проблем послевоен-ной историографии и публицистики стала история первой мировой войны. Невиданные ра-нее масштабы войны, вызванные ею революционные преобразования, появление новых гос-ударств и новых границ, естественно, приковывали внимание к ее истории. Первоначально история первой мировой войны разрабатывалась в публицистике: в печати, в бесчисленных выступлениях и мемуарах политических и военных деятелей. Они стремились прежде всего ответить на главный вопрос, который тогда волновал общественное мнение Франции и дру-гих, участвовавших в войне стран: почему началась война и кто несет ответственность за нее? Как известно, статья 231 Версальского договора 1919 г. возложила всю ответственность за войну на Германию. В выступлениях французских государственных деятелей, поддержи-вавших этот тезис, была сформулирована официальная, "антантофильская" точка зрения, приверженцы которой заявляли, что Франция и другие страны Антанты неизменно стреми-лись к миру, а Германия и Австро-Венгрия были виновниками войны. Противостоящее им направление пересматривало ("ревизовало") официальную точку зрения и потому называ-лось "ревизионистским". Вопреки "антантофильской" пропаганде "ревизионисты" утвержда-ли, что главная причина войны коренилась в союзе Франции с агрессивной Россией, которая, несмотря на миролюбие Германии, спровоцировала войну и втянула в нее Францию.
Особую позицию занимали коммунисты, которые, в соответствии со взглядами В. И. Ленина и Коминтерна, доказывали, что война была порождена системой империализма, а ее виновниками являются империалисты всех стран, в том числе и Франции.
Полемика вокруг происхождения войны и ответственности за нее приобрела еще бо-лее широкий размах после публикации советским правительством тайных договоров, разоб-лачавших империалистические устремления стран Антанты, а также публикаций немецких дипломатических документов, имевших целью доказать миролюбие Германии. Большой ре-зонанс получила изданная немецким правительством в 1922-1927 гг. огромная (40 томов) публикация германских дипломатических документов. Она содержала множество ценных, но тенденциозно подобранных документов, общее содержание которых должно было показать, что Германия не хотела войны. В ответ французское правительство приступило к изданию своих дипломатических документов, оправдывающих политику Франции. Значение этого мероприятия, затянувшегося на 30 лет (с 1929 по 1959 гг.) далеко вышло за пропагандистские рамки. 43 тома под общим названием "Французские дипломатические документы (1871-1914)" содержат огромный фактический материал о политике великих держав в конце XIX - начале XX века и о происхождении первой мировой войны. По своему научному уровню французская публикация превосходила немецкую.
В 20-е годы к изучению первой мировой войны приступили и профессиональные французские историки. Ведущую роль среди них играл Пьер Ренувен (1893-1974), ученик Олара, участник войны, один из руководителей французской публикации дипломатических документов, позднее - профессор Сорбонны и член Французской академии.
С начала 20-х годов Ренувен был руководителем "Общества по истории войны", и бессменным редактором его журнала "Обозрение истории мировой войны" ("Revue d'histoire de querre mondiale"). Он первым начал читать курс лекций по истории войны в Сорбонне. В 1925 г. вышла в свет первая крупная работа Ренувена - "Непосредственные причины войны", основанная на материалах его лекционного курса. В ней освещалось состояние международных отношений в течение двух последних месяцев перед началом войны. Обещая сохранять полную беспристрастность и широко используя публикации немецких документов, Ренувен, по существу, примыкал к "антантофильской" точке зрения. Вместе с тем он воспринимал и некоторые черты "ревизионистской" концепции, утверждая, что первоначально Германия и Австро-Венгрия не хотели войны, но Россия толкнула Францию на конфликт с ними.
Поставленного марксистами вопроса об империалистическом характере войны и от-ветственности за нее всей системы империализма Ренувен не касался.
В 1929 г., когда во Франции отмечалась 15-летняя годовщина начала войны, был из-дан коллективный труд французских историков "Дипломатическая история Европы (1871-1914 гг.)". Важнейшие главы этого двухтомного издания, завоевавшего большой авторитет, были написаны Ренувеном. На этот раз Ренувен более отчетливо поддержал "антантофиль-скую" точку зрения, подчеркивая ответственность Германии и Австро-Венгрии за развязы-вание войны. Он выступал против "ревизионистов", утверждавших, что французское прави-тельство лишь следовало в фарватере царской России, и доказывал, что укрепление англо-французской Антанты было следствием агрессивности Германии, а военные мероприятия Франции накануне войны носили исключительно оборонительный характер. Основное вни-мание Ренувен уделил фактам политико-дипломатической деятельности. Вместе с тем он стремился перейти от традиционной "дипломатической истории" к более многосторонней "истории международных отношений", включающей внешнюю политику в рамки общеисто-рических процессов. Не ограничиваясь изучением деятельности дипломатов, Ренувен счел необходимым показать экономическое соперничество великих держав, гонку вооружений, идеологическую подготовку к войне, состояние национально-освободительных движений.
Последней крупной работой Ренувена в межвоенный период была опубликованная в 1934 г. монография "Кризис и великая война (1904-1918)". В ней еще яснее проявилось его стремление выйти за рамки чисто "дипломатической" истории. Продолжая придерживаться "антантофильской" концепции, Ренувен значительно обновил содержание своего труда, включив в него, наряду с описанием дипломатических и военных событий, историю "поли-тической, экономической и социальной жизни", психологию и "моральные устремления" воюющих народов. По его мнению, войну вызвали, в первую очередь, военное соперниче-ство и националистические "страсти". Экономической и торговой конкуренции великих держав Ренувен отводил второстепенную роль, утверждая, что финансисты и промышленники всех стран хотели мира.
Отступая от обычных канонов позитивистской историографии, Ренувен рассматривал не только "события" войны, но и экономические, политические и моральные "силы", которые воздействовали на них. Такой, новый по тому времени, подход к изучению войны и международных отношений, как и введение в научный оборот огромного количества свежего документального материала создали Ренувену репутацию лучшего французского специалиста по истории международных отношений.
Историография колониальной политики. Победа в войне и дальнейшее расширение французских колониальных владений нашли свое отражение в историографии колониализма. Главным центром изучения "колониальной истории" являлось созданное накануне войны "Общество истории французской колонизации", которое издавало журнал "Обозрение истории французских колоний" ("Revue d'histoire des colonies francaises"). Основная мысль публикуемых там работ состояла в утверждении, что французские колонизаторы принесли в отсталые колонизуемые страны культуру и цивилизацию. В результате их деятельности Франция стала "матерью-родиной" для населения французской колониальной империи, и благодарные "туземцы", вступив в созданные колониальными властями войска, с оружием в руках защищали "родину-мать" от Германии.
Наиболее известной работой этого направления была "История французских колоний и французской экспансии" (6 тт.,1929-1933) под редакцией Г. Аното и А. Мартино. Ее авторы уверяли, что французская колониальная политика была "свободна от всякого империализма", имела целью только "развить, обогатить, облагородить" население французских колоний. По их словам, французские колонизаторы, осуществляли "мирное проникновение" в колонии и способствовали распространению "принципов цивилизации" в "еще вчера варварских заморских территориях". В 1931 г. - к 100-летию завоевания Алжира - вышла целая серия книг, превозносивших французских завоевателей и "замечательный подъем", будто бы пережитый Алжиром благодаря колонизации.
Одним из редких историков и общественных деятелей, выступавших тогда с критикой колониализма, был Ш.-А. Жюльен. Левый социалист, одно время примыкавший к компартии, Жюльен занимался главным образом историей завоевания Алжира. Он стремился выявить классовые корни деятельности колонизаторов и уделял большое внимание социальным движениям. Его первая крупная работа - "История Северной Африки" (1931) представляла собой систематическое изложение истории североафриканских народов, проникнутое глубоким уважением к их национальной культуре.