Мифы о Вселенском Потопе позволяют проанализировать архаичные структуры мышления и реконструировать реальные события прошлого

Миф о Потопе в наиболее полном виде дошел до нас от народов Америки и островов Тихого океана.

В мексиканском «Кодексе Чималпотока», например, отмечено, что однажды небо приблизилось к земле и все погибло в один день. Под водой оказались даже горы, и все кипело вокруг. Другой памятник культуры – кодекс «Пополь-Вух» индейцев кечуа излагает: «Потоп был создан Сердцем небес, был устроен великий потоп, который пал на головы деревянных созданий [людей]… Густая смола пролилась с неба… Лик земли потемнел и начал падать черный дождь: ливень днем и ливень ночью… Пришедшие в отчаянье деревянные люди побежали так быстро, как только могли; они хотели вскарабкаться на крыши домов, но дома падали и бросали их на землю; они хотели вскарабкаться на вершины деревьев, но деревья стряхивали их от себя; они хотели скрыться в пещерах, но пещеры закрыли свои лица… Так совершилась вторая гибель людей сотворенных, людей созданных, существ, которым назначено быть разрушенными и уничтоженными…» [Пополь-Вух, 36–37]. Все же, однако, кое-кто уцелел, если в «Пополь-Вух» упоминается это событие…

Целостная концепция творения и дальнейшей судьбы мира сохранилась и в мифологии индейцев тольтеков. Как свидетельствует реконструированная схема бытия, мир создал верховный бог Кецалькоатль, и все было хорошо до тех пор, пока один из сыновей бога не захотел возвыситься над братьями, превратившись в Солнце. Кецалькоатль вмешался, уничтожил солнце и землю, и все было смыто водой, а люди превратились в рыб.

У индейцев ацтеков спасается одна пара: «На протяжении эры четвертого солнца, Солнца Воды, люди стали злыми и перестали поклоняться богам. Боги разгневались, и Тлалок, бог дождей, объявил, что намерен уничтожить мир наводнением. Но Тлалоку нравилась одна благочестивая пара, Тата и Нена, и бог предупредил их о потопе. Он велел им выдолбить изнутри большое бревно, взять с собой два колоса пшеницы – по одному на каждого, – и больше ничего не есть, кроме этой пшеницы» [Бирлайн, 135]. Эти люди выжили, и началась эра Пятого Солнца, в котором мы живем, как утверждают индейцы, и по сей день.

У индейцев книстену миф еще менее похож на библейский: « Много веков назад великий потоп покрыл землю и уничтожил все народы. В то время племена Прерий Кото взобрались на Кото - горный кряж, поднявшийся посреди прерий, чтобы спастись от прибывающих вод. Но когда племена собрались там, вода поднялась и покрыла их всех, превратив их тела в красный камень. С тех пор Кото стал ничейной землей, принадлежащей как бы всем племенам, и они могут безопасно встречаться там, чтобы выкурить трубку мира. Когда все люди тонули, юная девственница по имени К-уап-тах-у ухватилась за ноги огромной птицы, пролетавшей над Кото. Птица отнесла ее на высокую скалу, и девушка спаслась от вод потопа. Потом она родила от орла двух близнецов. От этих близнецов произошли новые люди, заново заселившие мир»[Бирлайн, 137].

Очень своеобразен миф североамериканских индейцев чоктавов: «У нашего народа всегда существовало предание о Великом Потопе, который произошел так. Долгое время над всей землей стояла полная тьма; знахари и колдуны чоктавов долго искали свет, но в конце концов отчаялись, и весь народ погрузился в горе. Наконец на севере отыскался свет, и все очень радовались, пока не поняли, что этот свет – огромные волны воды, катящиеся прямо на них. Вода уничтожила их всех, кроме нескольких семейств, которые заранее подготовились к потопу и построили большой плот, на котором они и спаслись» [Бирлайн, 136].

Чрезвычайно правдоподобен также инкский (Южная Америка) миф о Потопе: «Некогда был период, называвшийся Пачачама, когда человечество стало жестоким, диким и кровожадным. Люди творили все, что им вздумается, и ничего не боялись [точно, как в наше время – Т.Ш.]. Они были так заняты войнами и воровством, что совершенно забыли о богах. Единственной частью земли, не затронутой упадком, оставались высокие Анды. На нагорьях Перу жили два праведных брата-пастуха. Однажды они заметили, что их ламы как-то странно себя ведут. Ламы перестали есть и ночи напролет печально глядели на звезды. Когда братья спросили у лам, что происходит, те ответили, что звезды сказали им о приближении великого наводнения, которое уничтожит все живое на земле. Братья со своими семьями решили укрыться в пещерах самых высоких гор. Они взяли с собой стада, вошли в пещеру, и начался дождь. Он продолжался много месяцев. Глядя вниз с горы, братья понимали, что ламы оказались правы: весь мир погибал. Братья слышали крики несчастных, умиравших внизу. Горы же волшебным образом становились все выше и выше по мере того, как поднималась вода. И все же через некоторое время воды стали плескаться у самого входа в пещеру. Но тогда горы сделались еще выше. Однажды братья увидели, что дождь прекратился и воды отхлынули. Инти, солнечный бог, появился на небесах и улыбнулся, и вся вода испарилась. Пища, которой запаслись братья, как раз подходила к концу; братья взглянули вниз и увидели, что земля высохла. Горы снова уменьшились до первоначальной высоты, и пастухи со своими семьями спустились вниз и возродили человечество. С тех пор люди по-прежнему живут повсеместно; ламы же никак не могут забыть о потопе и предпочитают селиться в нагорьях» [Бирлайн, 141]. Правдивость мифа заключается в том, что выжить в грандиозной катастрофе, когда, как предполагают ученые, громадная волны прокатились по всем материкам, могли только пастухи, пасущие стада высоко в горах. Об этом, кстати, говорили и мудрые египетские жрецы, как мы увидим далее.

В самом Египте «солнечный бог Ра получил предупреждение от своего отца, Водной Бездны, о том, что человечество стало слишком жестоким и готово вот-вот восстать на богов. Тогда Ра призвал свое Око, богиню Хатхор, и послал ее наказать ослушников. Хатхор спустилась на землю и принялась убивать тысячи людей, потом тысячи тысяч. Богиня была так ужасна (видимо, какое-то космическое явление – Т.Ш.), что по улицам Четунетена текли реки крови. Кровь стекла в Нил, река вышла из берегов, и вода, смешанная с кровью, хлынула на землю, разрушая все на своем пути. Потом поток достиг моря, которое тоже вышло из берегов. Кровожадная Хатхор с наслаждением пила эту страшную жидкость» [История религий, I, 148]. Однако Ра намеревался наказать человечество, но не уничтожать его совсем. Поэтому по его распоряжению другие боги наготовили пива и разлили его перед Хатхор. Она напилась и заснула, забыв об оставшихся в живых людях. От них и возродился человеческий род.

Сказание о Потопе существует даже у такого небольшого народа, как сибирские кеты. Основа представлений о мире у кетов покоится на признании периодичности его уничтожения потопом и последующим возрождении. У этого народа существуют даже такие измерения времени, как «до последнего потопа» и «после последнего потопа».

Один из самых известных мировых эпосов – скандинавская «Эдда» –также не обошел вниманием данную тему. В «Прорицании вёльвы» картина потопа выглядит так:

Солнце померкло,

Земля тонет в море,

Срываются с небес

Светлые звезды.

Пламя бушует,

Питателя жизни

Жар нестерпим,

До неба доходит [Старшая Эдда, 36].

Однако после катастрофы

Вздымается снова

Из моря земля,

Зеленея, как прежде;

Падают воды,

Орел пролетает,

Рыбу из волн

Он хочет выловить [Там же, 37].

Среди мифов древней Индии миф о потопе – один из самых распространенных. У бога Солнца, которого при его рождении другие братья не признали богом, был сын Ману, живший в уединенной обители близ южных гор. «Однажды поутру, когда он мыл руки, ему попалась в воде, припасенной для умывания, маленькая рыбка. Она ему сказала: «Сохрани мне жизнь, и я спасу тебя». – «От чего ты спасешь меня?» - спросил удивленный Ману. Рыбка сказала: «Придет потоп и погубит все живые существа. От него я спасу тебя». – «Как же мне сохранить себе жизнь?» - И она сказала: «Нам, рыбам, пока мы так малы, отовсюду грозит смерть. Одна рыба пожирает другую. Ты сначала держи меня в кувшине; когда я из него вырасту, выкопай пруд и держи меня там; а когда я вырасту еще больше, отнеси меня к морю и выпусти на простор, ибо тогда смерть уже не будет грозить мне ниоткуда». Ману так и сделал. Вскоре она выросла и стала огромной рыбой с рогом на голове, и это самая большая из всех рыб. И Ману выпустил ее в море. Тогда она сказала: «В такой-то год будет потоп. Ты сделай корабль и жди меня. А когда настанет потоп, взойди на корабль, и я спасу тебя». И в том году, который ему указала рыба, Ману построил корабль. Когда настал потоп, он взошел на корабль, и рыба приплыла к нему. Повинуясь ее велению, Ману взял с собой семена различных растений. Потом он привязал веревку к рогу рыбы, и она быстро повлекла его судно по бушующим волнам. Не видно стало земли, скрылись из глаз страны света; одна вода была вокруг них. Ману и рыба были единственными живыми существами в этом водном хаосе. Свирепые ветры раскачивали корабль из стороны в сторону. Но рыба все плыла и плыла по водной пустыне и наконец привела корабль Ману к высочайшей горе Гималая. Тогда она сказала Ману: «Я спасла тебя. Привяжи корабль к дереву. Но будь осторожен: вода может смыть тебя. Спускайся постепенно, вслед за спадом воды». Ману последовал совету рыбы. С тех пор это место в северных горах (Гималаях) называется «Спуск Ману». А потоп смыл все живые существа. Один Ману остался, чтобы продолжить человеческий род на Земле. В ознаменование своего спасения Ману принес жертву, бросив с горы немного масла и творога. Из жертвы возникла женщина по имени Ила, которая назвалась дочерью Ману. Потом Ману чихнул, и из его чиха возник сын по имени Икшваку. От него произошли цари Солнечного рода, правившие на Востоке. А на Иле женился Будха, сын бога Луны Сомы. Их дети стали царями стран Запада» [Темкин, 26–27].

Некоторые народы как-то связывают потоп с Луной. «С Луны обрушились на землю небесные воды», – говорится, например, в древнеиндийских Упанишадах.

Жители Гавайев называли катастрофу «потопом Луны». В одном из полинезийских мифов рассказывается, что уцелевшие после потопа люди спасались на острове Тоа-марама, что означает «Лунное дерево». Легенда племени муиски (Богота) гласила, что некогда жители этого племени были совершенными дикарями, не знавшими земледелия, религии и законов. Но к ним явился с востока бородатый старец Бочика, сын Солнца, и научил их обрабатывать поля, носить одежды, поклоняться богам и вообще жить цивилизованным обществом. У Бочики была прекрасная, но злая жена Гуитака, которая любила портить и разрушать все, сделанное мужем. По ее приказанию реки вышли из берегов и затопили всю страну: все люди погибли, за исключением немногих, спасшихся на высоких горах. Бочика рассердился, прогнал злую Гуитаку с земли и сделал из нее Луну, так как до того Луны не было. Затем он разорвал скалы и образовал могучий водопад для стока вод потопа. После осушения земли он установил для спасшихся людей календарь, ввел праздничные жертвоприношения и поклонение Солнцу. Таким образом, Бочика – это Солнце, а его жена – Луна.

Согласно пифагорейцу Филолаю, гибель Космоса бывает двоякой: в одних случаях – от обрушившегося с неба огня, в других – от хлынувшей лунной воды, которая выливается в результате переворачивания светила.

Луну и потоп связывают, видимо, потому, что потоп (или какая-либо другая всемирная катастрофа) обычно представляется завершением данного цикла времени, исторического периода, эпохи. А ведь главным и первым небесным измерителем времени была Луна. «Луна – первый умерший, но также и первый воскресший, – указывает Мирча Элиаде. – Фазы Луны – появление, рост, убыль, исчезновение, за которым следует новое появление через три темные ночи – сыграли неизмеримую роль в выработке циклических концепций. Аналогичные концепции мы обнаруживаем прежде всего в архаических апокалипсисах и антропогониях (мифах о происхождении человека) – обычно от мифического предка, спасенного от катастрофы, или от лунного животного. Стратиграфический анализ этих групп мифов выявляет их лунный характер. Это значит, что лунный ритм выявляет не только короткие промежутки времени (неделю, месяц), но и служит архетипом для длительных периодов. Собственно говоря, рождение человека, его рост, его одряхление и исчезновение уподобляется лунному ритму» [Элиаде, 1999, 158].

Когда арабы завоевали Египет, они были потрясены видом трех пирамид в Гизе. Историк Аль-Масуди (Х в.), «арабский Геродот», полагал, что пирамиды возведены египетским царем Суридом за 300 лет до потопа: «Поводом к строительству пирамид послужил сон, который увидел Сурид. Пригрезилось ему, что земля залита водой, и беспомощные люди барахтаются в ней и тонут, что звезды в смятении покинули пути свои и со страшным шумом падают с неба. И хотя сон этот произвел на властителя сильное впечатление, он никому о нем не рассказал, а в предчувствии ужасных событий созвал жрецов со всех концов своей страны и тайно поведал им о виденном. Те предсказали ему, что государство его постигнет великое бедствие, но по прошествии многих лет земля вновь будет давать хлеб и финики. Тогда властитель решил построить пирамиды, а пророчество жрецов велел начертать на столбах и больших каменных плитах. Во внутренних помещениях пирамид он укрыл клады и другие ценные вещи вместе с телами своих предшественников. После чего велел построить подземные ходы до самых вод Нила. Все помещения внутри пирамид он наполнил талисманами, идолами и другими чудодейственными предметами, а также записями, сделанными жрецами и содержащими все области знаний, названия и свойства лечебных растений, сведения, касающиеся счета и измерения, дабы сохранились они на пользу тем, кто сможет их разуметь» [Мамуна, 408]. Как видим, здесь пирамиды уподоблены ковчегу, в них собраны все ценные предметы и все знания, уцелевшие от предшествующей цивилизации. Уже и современные ученые утверждают, что пирамиды имеют возраст гораздо больший, чем считалось ранее, и выстроены действительно до грандиозного всепланетного катаклизма. Однако у этому мы еще вернемся. Сейчас отметим, что многие мифы, особенно высокоцивилизованных народов, говорят о людях, которые каким-то образом были предупреждены и спаслись. Так народные предания объясняют возрождение человечества. Праведники, ставшие прародителями многих народов, – это и уже упоминавшийся шумерский Зиусудру, и аккадско-вавилонский Утнапишти, и, конечно, библейский Ной, индийский Ману, алтайские братья-антиподы Ульгень и Эрлик, бирманский Литлалонга, герой многих племен американских индейцев Йель-Великий Ворон и т. д.

Довольно необычна концепция послепотопного возрождения жизни во Вьетнаме. Вьетнамские божества Таосуонг и Таонган специально спустились на землю, чтобы спасти представителей всех племен и народов, составляющих человечество. В каждой из восьми исполинских тыкв были помещены люди 330 народностей, семена 330 растений, священные книги. Когда вода схлынула, тыквы были распределены в разных странах – из них-то и вышли предки многих современных народов [Калашников, 75]. По-своему оригинален и китайский миф о Потопе.

КИТАЙСКИЙ МИФ О ПОТОПЕ

Миф о Потопе – центральный в китайской мифологии. Он встречается во многих источниках, правда, лишь в отрывках. Тот или иной его фрагмент приводится обычно для того, чтобы «доказать» какое-либо философское, политическое или морально-этическое положение. Только в «Каталоге гор и морей» он излагается самостоятельно, хотя и достаточно кратко: «Воды потопа разлились до небес. Гунь не дождался приказа Предка и похитил у него саморастущую землю, чтобы преградить путь водам потопа. Приказал тогда Предок Заклинающему Огонь (Чжуюну) казнить Гуня вблизи Крыло-горы. Гунь воскрес и родил Юя. Повелел тогда Предок Юю закончить устроение земли, чтобы учредить Девять областей» [Якушина, 145].

В другом известном памятнике – «Книге преданий» – миф о Гуне и его сыне Юе вводится в повествование о мифологических правителях Яо и Шуне.Известно, что мифология Китая чрезвычайно историоизирована великим философом Конфуциеми его учениками. Так вот, согласно конфуцианской традиции, правители Яо и Шунь жили примерно в 2200 г. до н. э, но, вероятнее всего, это мифологические персонажи.

Усмирителем потопа в народном сознании остался Юй, один из самых любимых мифологических образов Китая, однако существует достаточно большое количество источников, где Гунь выступает главным героем. К ним относятся «Вопросы Небу» и «Вёсны и Осени Люя», датируемые примерно III в. до н. э.

Исследователи полагают, что мифы о Гуне и Юе относятся к разным циклам: миф о Гуне – к богоборческому, а миф о Юе – к героическому. Однако при любом переоформлении мифа в разных текстах сохранялся мотив борьбы и наказания Гуня. В версии «Каталога гор и морей» «преступлением» Гуня была его помощь людям без разрешения Главного бога. То, что центральной коллизией мифа о Гуне в устной традиции была борьба Гуня с Главным богом, подтверждают и сообщения других памятников. Так, в «Речах царств» говорится об изгнании Гуня за то, что он восстал против главного бога: «Некогда Гунь пошел против [главного] бога, был изгнан (казнен) на Крыло-горе». В «Вопросах Небу» также говорится, что Гуня наказал бог: Гунь стремился добиться успеха, за что же бог (Предок) его покарал, изгнав навечно на Крыло-гору?» [Яншина, 151–152].

В разных памятниках по-разному интерпретируется вина Гуня: он или восстает с оружием в руках против Предка, или не справляется с порученным делом – обузданием потопа, или же желает помочь людям тайно от бога и вопреки его воле.

Можно предположить, что Гунь – первопредок народа Ся, и первоначально он не был связан с героем Юеем, но, видимо, мифы о Гуне – этом китайском Прометее – были настолько важны, что их присоединили к мифам о Потопе. Или же это были два героя различных родовых (этнических) традиций, одинаково борющихся с наводнением. Далее они предстают как отец и сын, поделив между собой приписываемые им деяния.

В «Мифах древнего Китая» известнейшего мифореставратора ХХ века Юань Кэ говорится: «Правление Яо было несчастливым: после великой засухи наступило великое наводнение. В исторических записях говорится, что наводнение во времена Яо продолжалось около 22 лет и захватило весь Китай. Положение было ужасным. Суша стала бескрайним водным простором, людям негде было жить. Они спасали детей и стариков и метались повсюду, бросаясь то на восток, то на запад. Одни поднимались в горы, чтобы укрыться в пещерах, другие забирались на верхушки деревьев и учились вить гнезда, как птицы. Вода затопила всю землю, и все злаки погибли… Люди, не погибшие от холода и голода, находили смерть в когтях свирепых животных и птиц. Народу с каждым днем становилось все меньше…» [Кэ Юань, 164].

Вот тогда Гуня послали на борьбу с наводнением. Десять лет пытался он усмирить стихию, но ничего не добился. Это общепринятая модель мифа, которая приводится в разных изданиях на русском языке. Однако в версии Юань Кэ, который основывается на всем комплексе письменных памятников и устных преданий, Гунь оказывается внуком Верховного Небесного владыки. Когда бог наслал на людей потоп за их грехи, Гунь пожалел людей и умолял деда забрать разбушевавшиеся воды в свой небесный дворец (то есть быстро испарить воду). Однако уговоры не дали результата, наоборот, только разгневали владыку.

Однажды опечаленный Гунь встретился с совой и черепахой, которые слывут в Китае воплощением мудрости. Те посоветовали ему украсть из небесного дворца «сижан» – саморастущую землю, то есть кусочек земли, который может увеличиваться беспредельно, создавая даже горы. Гунь украл «сижан» и с его помощью стал создавать горы и дамбы. Вода начала убывать. Люди уже готовились продолжать свои прерванные занятия на многострадальной земле. Но тут владыка узнал, что его драгоценный «сижан» украден. Он тотчас послал на землю бога огня Чжужуна, который на Горе Птичьих Перьев (то же самое, что Крыло-гора) убил Гуня и забрал «сижан». Надежды людей не сбылись.

В греческой мифологии можно найти параллель Гуню в образе Прометея, укравшего для людей божественный огонь с неба. Зевс в наказание приковал его к скале на Кавказе и приказал орлу прилетать каждый день клевать его печень, а ветру, снегу и дождю разрушать его тело. Прошло много времени, прежде чем Геракл– герой из мира людей – освободил Прометея.

Под горой, где был убит Гунь, очевидно, подразумевается гора Вэйюй, которая находится на полюсе, так как ее северный склон никогда не освещается солнцем. На южном склоне этой горы в Яньмэни – Воротах Дикого Гуся – в древности жил священный дракон-страж, которого звали Дракон со свечой. Во рту он держал восковой светильник и освещал им северный склон вместо Солнца (Непонятно, что означает этот интересный образ, – может быть, Луну?). Страшный ад Юду, где, по преданию, души мертвых находили свое последнее пристанище, находится в окрестностях этой горы (согласно «Книги гор и морей») в Северном море. Вспомним эти детали впоследствии в связи с арийской Гипербореей.

Гунь перед смертью глубоко страдал от того, что не мог исполнить свою миссию, но ее осуществил его сын. Сын, нужно сказать, своеобразный. Гунь на самом-то деле оказался бессмертным или же возрождающимся (во всех мифологиях земледельческих народов мира есть мифы об умирающих и воскресающих богах природы): тело его не тлело три года, а в чреве даже возникла новая жизнь – сын Юй.

Верховный владыка узнал, что труп Гуня не сгнил даже за три года. Он испугался, что Гунь превратится в оборотня и станет бороться с ним (интересно, что даже верховный владыка боялся оборотней), и послал одного из богов с волшебным мечом, чтобы он изрубил тело Гуня на куски. Посланец неба поспешил исполнить приказание, добрался до Горы Птичьих Перьев и вспорол живот герою.

Но произошло великое чудо. Из живота Гуня вылетел рогатый дракон. Это и был Юй. А тело Гуня превратилось в какое-то животное: то ли в медведя, то ли в черепаху. Вероятно, в образе медведя он и был тотемным первопредком народа Ся. Необходимо отметить, что медведь-тотем встречается у огромного количества племен и народов – от Японии до Англии. Впрочем, возможно, что само изрезанное тело Гуня превратилось в дракона. Это довольно распространенный сюжет в самых архаичных мифологиях, например, в вавилонской мир создается в результате расчленения богом Мардуком чудовища Тиамат, в иранской – первочеловека-гиганта Пуруши. Материя в этом случае возникает не из ничего, а в результате жертвоприношения.

Новорожденный дракон Юй не испугался отцовской неудачи. Он обладал чудесной силой, и все его помыслы были направлены на то, чтобы завершить дело отца. А Верховного правителя к этому времени уже охватило раскаяние за то зло, которое он совершил. Он решил не наказывать людей так жестоко и дать возможность Юю усмирить потоп.

Юй действовал умнее, чем Гунь. С помощью драконов он прорывает реки и каналы, с помощью «синжана» возводит дамбы. У него был план борьбы с наводнением, начертанный речным духом на зеленом камне (нефрите) и подаренном Юю. Кроме того, получеловек-полузмея Фуси(который вместе со своей женой Нюйвойв начале времен создал людей) отдал Юю свою нефритовую пластинку, благодаря которой можно было измерить и небо и землю.

Особенно тяжко пришлось Юю с Хуанхэ (Желтой рекой). Когда-то она поворачивала вспять перед огромной горой. Юй с помощью своей сверхъестественной силы разделил гору на две части, чтобы река текла между двумя отвесными скалами, напоминавшими створки ворот. Это место и сейчас называется Лунмэнь, что значит «Драконовы ворота». Теперь вода падает с отвесной скалы и устремляется потоком к океану. По преданию, морские и речные рыбы собирались под этими скалами и соревновались в прыжках в высоту. Та, которая перепрыгивала через пороги, превращалась в дракона и устремлялась в небо.

По всему Китаю встречается множество мест, так или иначе связанных с Юеем. То ли это ущелье, пробитое им, то ли вырытые колодцы, то ли следы его волшебного коня. Все это говорит о том, что усмирение наводнений – огромная проблема для Китая. Да мы и сами в этом убеждаемся: летом 2002 года разлившиеся здесь озеро стало драмой для 10 миллионов человек (количество, равное населению Беларуси).

Постоянно занятый работой, Юй до тридцати лет не женился. Но в конце концов он нашел красивую девушку Нюйцзяо и женился на ней. Однажды Юй в облике медведя нечаянно испугал жену, и она превратилась в камень. Так что сын Юя Ци родился от камня. Первые люди, согласно мифов греков и белорусов, тоже родились из камней. Занимаясь работой, Юй иногда слышал плач сына, но даже не имел времени, чтобы заглянуть домой.

Юй обошел всю землю, в том числе был и на Крайнем Севере. Однако, по описаниям мифа, климат там оказался мягким, люди наслаждались праздностью и, не болея, умирали в столетнем возрасте. Похоже, что в Китае, как и в Греции, были известны мифы о Гиперборее – Счастливой стране на севере вокруг горы Меру.

Тема потопа в китайской мифологии явно содержит в себе идеи о начале мира, его организации, преодолении хаоса и установлении порядка. Деяния Юя выходят за рамки представлений о разливе рек, которые, действительно, всегда были и сейчас являются бедствием Китая, и его административной деятельности по их урегулированию, сооружению дамб, прорытию каналов и пр. «Согласно целому ряду известий, Юй сам делает реки, прорывает их русла, создает горы и холмы, рассекает их ущельями, делает равнины, где поселяются люди, сливает реки в моря и делает сами моря» [Яншина, 158]. Все это позволяет говорить о том, что Юю приписывалась роль творца земли, ее природных объектов. То, что земля уже до того была сотворенной и на ней жили люди, не снижает космогоническую тему, а говорит о сохранении в ней чрезвычайно архаических элементов. Именно так представляли себе мифические времена творений, судя по этнографическим параллелям, люди наиболее архаических обществ. Во многих мифах потоп приурочивается к началу времен и носит космический характер. Лишь в позднейшее время мифы о потопе отнесены ко времени правления Яо и Шуня.

Вообще из Традиции можно видеть, что мифам о потопах, как и другим циклам мифов, свойственно достаточно свободное перемещение во времени и вхождение в различные связи. «Чрезвычайная популярность мифов о потопе в Китае способствовала как их сохранению, так и переоформлению. Дошедшие до нас известия позволяют предполагать контаминацию нескольких мотивов мифов о потопе в ходе циклизации в рамках общекитайского свода. Мифы, по-видимому, принадлежали различным племенным или этническим традициям и, возможно, входили во взаимодействие еще в архаическую эпоху при контактах различных этнокультурных общностей, населявших территорию Китая» [Яншина, 162]. Эти слова известной исследовательницы китайской мифологии можно отнести и к другим мифологиям народов Земли.

АНТИЧНЫЕ МИФЫ О ПОТОПЕ

У античных греков существовало три версии о Потопе. Они относятся, видимо, не к вселенским, а к частным, местным наводнениям, впрочем, страшным и разрушительным на довольно большой территории. Зато по-древнегречески эти истории красочны и захватывающи. Занимательность мифа в полной мере перешла в литературу.

Самая древняя версия мифа – о царе Беотии Огигесе (Оге). Наиболее разработанная – о Девкалионе и его жене Пирре. Третья версия – о царе Дардане, сыне Зевса и плеяды Электры, основавшем у подножия горы Ида город Трою.

Остановимся на Девкалионовом потопе, подробно описанном в источниках. Он произошел потому, что Зевс разгневался на нечестивых сыновей Ликаона, который был сыном Пеласга (племя пеласгов заселяло Элладу до того, как туда пришли эллинские племена). Сам Ликаон был первым, кто цивилизовал Аркадию и ввел культ Зевса, но разгневал верховного бога тем, что принес ему в жертву мальчика. В наказание Ликаон был превращен в волка.

История о Зевсе и мальчике-жертве является не столько мифом, сколько притчей, которая выражает то отвращение, которое испытывали жители культурно более развитых областей Греции к древним каннибальским обрядам, исполнявшимся «именем Зевса» в Аркадии. Ликаоновы обряды, которые Зевс не мог одобрять, совершались, очевидно, для того, чтобы отпугнуть волков от стад и послать им человеческого царя. Так «работает» мифологическое сознание.

У Ликаона было 50 сыновей. Весть о новых преступлениях, совершенных ими, достигла Олимпа, и сам Зевс решает навестить их, приняв вид бедного странника. Их наглость была столь велика, что они поставили перед Зевсом суп, в котором внутренности их брата Никтима были смешаны с потрохами коз и овец. Зевс все понял и, отшвырнув стол, на котором стояло это отвратительное кушанье, превратил всех братьев в волков, а Никтима вернул к жизни. Место, где все произошло, стало называться Трапезунд.

Вернувшись на Олимп, Зевс, у которого еще не прошло отвращение к увиденному, обрушил на землю огромное количество воды, намереваясь утопить в ней все человечество. Однако царь Фтии Девкалион, предупрежденный своим отцом, титаном Прометеем, построил ковчег, погрузил на него провизию, а затем взошел на него сам с женой Пиррой, дочерью Эпиметея, брата Прометея. Вскоре после этого подул южный ветер, пошел дождь, и реки с ревом понеслись к морю, которое, поднимаясь все выше и выше, смывало города, расположенные на побережьях и в долинах. Наконец под водой оказался весь мир, кроме нескольких горных вершин, и все смертные существа исчезли с лица земли. В живых остались Девкалион и Пирра. Ковчег носило по волнам девять дней, после чего вода стала спадать, и судно пристало к горе Парнас. Кроме того, называют гору Афон. Говорят также, что о появлении земли Девкалиону сообщил выпущенный им голубь [Аполлодор, III, 1].

Девкалионов потоп связан, скорее всего, с прорывом перешейка, отделяющего Средиземное море от Атлантического океана – там, где сейчас Гибралтарский пролив. Прорыв произошел в результате таяния последнего европейского ледника примерно в Х–ХI тыс. до н. э. и поднятия в связи с этим уровня Мирового океана на 150–200 м. В результате были затоплены огромные территории как вокруг Средиземного моря, так и вокруг Черного.

Аполлодор, наиболее авторитетный древнегреческий собиратель и классификатор мифов, продолжает о Девкалионе: «Сойдя благополучно на землю, Девкалион и Пирра принесли жертву Зевсу и отправились на молитву в святилище Фемиды на реке Кефисе, крыша которого была покрыта водорослями, а алтарь давно остыл. Они молили о возрождении человечества. Услышав их голоса, Зевс отправил к ним бога-вестника Гермеса, чтобы тот заверил, что любая их просьба будет выполнена. Богиня-законодательница Фемида явилась сама и сказала: «Покройте головы ваши и бросайте кости праматери через голову». Поскольку у Девкалиона и Пирры были разные матери и обе к тому времени уже почили, то они решили, что титанида имела в виду мать-землю, чьи кости – это камни, лежащие на речном берегу. Поэтому, закутав голову и распустив пояса, они стали собирать камни и бросать их через голову. Из камней, брошенных Девкалионом, появлялись мужчины, а из камней, брошенных Пиррой, женщины. Так снова появилось человечество и с тех пор слова «люди» (laos) и «камень» (laas) звучат очень похоже в разных языках» [Аполлодор, III, 2].

По мысли известнейшего английского мифолога и писателя Роберта Грейвса, превращение камней в людей – это заимствование, принесенное элладцами с востока: «Иоанн Креститель упоминает аналогичную легенду, когда обыгрывает древнееврейские слова «banim» и «abanim», заявляя, что Господь может сотворить детей Аврамовых из камней пустынных» [Грейвс, 105]. Однако и у белорусов есть аналогичный миф, что еще раз подтверждает родственность всех индоевропейских народов и вызывает сомнение в версии заимствования.

У Девкалиона было несколько сыновей, но наиболее известен из них Эллин, праотец всех греков. Тот же Грейвс предполагает, что имя Эллин указывает на поклонение Элле-Эллен-Елене-Селене, то есть Луне [Грейвс, 105]. Однако русские исследователи связывают имя со славянским Елень-Олень.

В изложенном мифе, в именах его героев есть какой-то, еще, видимо, не понятый учеными символизм. Ведь не случайно единственный спасшийся в катастрофе человек – сын Прометея, с именем которого связано становление Человеческой Цивилизации. В знаменитой драме Эсхила «Прикованный Прометей» герой, прикованный цепями к горе Кавказа (вот так и надо обуздывать цивилизацию!), беседует с другими героями и вовсе не раскаивается в том, что дал людям огонь и обучил их разным ремеслам, избавив от холода, голода и других бедствий. Он осмелился сознательно нарушить запрет Зевса. Эта фабула убедительно свидетельствует о кардинальных мировоззренческих сдвигах в античной культуре. С одной стороны, Зевс предстает как деспот, тиран, который за прегрешения даже одного человека грозится уничтожить весь род людской. С другой стороны, поступок Прометея является прямым вызовом Зевсу, а более широко – устоявшимся представлениям о миропорядке, когда даже в совершенном небесном обществе невозможны отклонения от жестко детерминированного течения событий. (Еще бы – даже земные боги не властны над законами Вселенной!) «Эсхил не воспринимает мир как игру анархических сил, но как некий постоянно меняющийся порядок, который человек должен понять с помощью богов и привести его в систему» [Боннар, 222]. В вузовских учебниках обычно пишут, что своими деяниями Прометей вносит возмущение в состояние олимпийцев, свидетельствуя этим об изменяющемся отношении к ним со стороны людей. С нашей точки зрения, нельзя сказать, что это хорошо. Человечество возгордилось, уверенное, что может властвовать над природой, – ведь античные боги олицетворяли различные природные стихии и явления. Тем более в своем могуществе уверены современные люди. Однако события даже лета 2002 года – землетрясения, катастрофические наводнения в Европе, в Китае, ужасное цунами в 2004 году в Индокитае – свидетельствуют, что Зевс (Природа) все еще всемогущ. Мудрый Эсхил понимал это, потому написал трагедию «Освобожденный Прометей», где титан и Зевс приходят к компромиссу.

В теме «Зевс – Прометей» наличествует еще один важный контекст, а именно: искупительная жертва Спасителя ради рода людского. Данный сюжет получил дальнейшее развитие в христианстве и в других религиях. И в философском плане можно сказать, что мир стоит на жертвенности: растения приносят себя в жертву животным, животные – людям. «В случае с Прометеем, однако, наблюдается личностный выбор, самопожертвование, хотя, если Зевс выполнит свою угрозу и сбросит Прометея в Аид, – также и вынужденная жертва бога. И сам Спаситель – не человек, а бог, то есть существо, наделенное большими возможностями в сравнении с человеком. Но глубинный смысл этого мифа состоит в том, что дело исправления несовершенного мирового устройства, в том числе предотвращение возможной вселенской катастрофы, переходит в руки самих людей, пусть еще с оговорками и предосторожностями. Все чаще в мировой порядок вносятся не только разрушающие, но и созидательные действия людей, которые начинают осознавать себя действительным субъектом (а не только объектом) исторического процесса. Наряду с этим усиливается и осознание меры человеческой свободы (или несвободы), поскольку творцом и демиургом этого опять-таки выступает человек» [Водопьянов, 35–36]. И все же с космическим катаклизмом человечество бороться пока не в состоянии. Об этом ярко свидетельствует еще один античный миф, – пожалуй, один из самых известных в мире, – миф об Атлантиде.

АТЛАНТИДА ПЛАТОНА

О материке-государстве Атлантиде впервые поведал миру древнегреческий философ Аристокл, более известный под именем Платон Афинский (427–347 гг. до н. э.), ученик величайшего философа V века до н. э. Сократа. Отец Платона Аристон происходил из рода последнего афинского царя Кодра. Предком Платона по линии матери был законодатель Солон (640–559 гг. до н. э.), который много путешествовал и, в частности, прожил около десяти лет в Египте. Там Солон вел беседы со жрецами богини Нейт о древнейших временах и познакомился с документами, относящихся к далекому прошлому Египта, Греции и… Атлантиды.

Солон чрезвычайно почитался в Греции. Он был архонтом, то есть правителем Афин, за 200 лет до Платона. Пришел к власти на волне уважения народа к его мудрости и учености. Правил славно, по утвержденным им законам жили последующие поколения греков. Сам Солон возводил свой род непосредственно к богу морей Посейдону, который основал первый царский род Атлантиды. Вот почему Солон так интересовался Атлантидой и выспрашивал о ней у египетских жрецов: по существу он интересовался собственной родословной.

Славяне тоже почитали Посейдона (его трезубец, который обычно считают гербом Рюриковичей, – сегодня герб независимой Украины). Бога морей наши предки звали Поддонным царем, Поддонником или просто Доном, иногда – Черноморским змеем, Черноморцем. Известный русский исследователь мифологии А. Асов рассказывает: «Казаки и ныне поют песни о некоем казаке Черноморце, выезжавшем к морю на вороных скакунах… И между прочим, в Беларуси сохранился текст этой песни (впервые изданной в прошлом веке), в которой та же мелодия, почти те же слова, но где Черноморец уже не казак, а именно Морской царь. Выходит он из Черного моря и сватается к некоей царице, которая его отвергает» [Асов, 15]. Далее А. Асов исследует родословную Солона, а значит, Платона, и находит у ней не только атлантские, но и славянские корни. Иначе говоря, греки и славяне имеют общую родословную – она в Атлантиде.

Платон, происходивший из царского рода, негативно относился к демократии. Между тем, именно демократия была в Афинах господствующим строем в V веке до н. э. Только в 404 г. до н. э. этот строй был уничтожен и к власти в городе пришли тридцать тиранов (в то время это слово означало просто «правитель»). Среди них был и дядя Платона Критий. Правда, через год в бою с демократами Критий был убит, и демократия в городе вновь восторжествовала. Молодой Платон вынужден был покинуть Афины. Какое-то время он странствовал по Средиземноморью и, как и его предок Солон, посетил Египет. Может быть, это именно он, проходя посвящение у жрецов Египта, услышал легенду об Атлантиде, а приписал ее Солону, зная, каким авторитетом пользуется его имя в Греции.

Однако, скорее всего, в семье сохранились записи Солона, которыми Платон и воспользовался. Он рассказал об Атлантиде в двух своих знаменитых философских диалогах «Тимей» и «Критий», которые представляют собой пересказ уроков Сократа своим ученикам. В первом из них, «Тимее», дано описание афинского государства, воюющего с атлантами, а во втором, «Критии», и рассказывается об Атлантиде. Оба эти произведения образуют единый цикл, к которому можно добавить еще третий диалог Платона – «Государство» (в нем, со ссылкой на Сократа, повествуется о «путешествии» в загробный мир). Во всех трех произведениях беседуют одни и те же лица. В диалоге «Тимей» в роли рассказчика выступает родственник Платона поэт и историк Критий-младший, являвшийся одним из учеников Сократа. Критий рассказывает своему учителю и двум своим друзьям Тимею и Гермократу древнее сказание, услышанное от деда Крития-старшего, которому передал его сам Солон.

Критий обращается к Сократу со следующими словами: «Послушай же, Сократ, сказание хоть и очень странное, но, безусловно, правдивое, как засвидетельствовал некогда Солон, мудрейший из семи мудрецов…» [Платон, 607]. Далее рассказывается, при каких обстоятельствах (был праздник поэзии) Солон поведал свой рассказ. Он начал с описания египетского города Саиса, в котором жители весьма дружественно относились к афинянам. Солона приняли с большим почетом. «Когда же он стал расспрашивать о древних временах сведущих среди жрецов, ему пришлось убедиться, что ни он сам, ни вообще кто-либо из эллинов, можно сказать, почти ничего об этих предметах не знает. Однажды, вознамерившись перевести разговор на старые предания, он попробовал рассказать им наши мифы о древнейших событиях – о Форонее, почитаемом за первого человека, о Ниобеи о том, как Девкалион и Пиррапережили потоп; при этом он пытался вывести родословную их потомков, а также исчислить по количеству поколений сроки, истекшие с тех времен. И тогда воскликнул один из жрецов, человек весьма преклонных лет: «Ах, Солон, Солон! Вы, эллины, вечно остаетесь детьми, и нет среди эллинов старца!» - «Почему ты так говоришь?» - спросил Солон. – «Вы все юны умом, - ответил тот, - ибо умы ваши не сохраняют в себе никакого предания, искони переходившего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени. Причина же тому вот какая. Уже были и еще будут многократные и различные случаи погибели людей, и притом самые страшные – из-за огня и воды, а другие, менее значительные – из-за тысяч других бедствий. Отсюда и распространенное у вас сказание о Фаэтоне, сыне Гелиоса, который будто бы некогда запряг отцовскую колесницу, но не смог направить ее по отцовскому пути и потому спалил всё на земле и сам погиб, испепеленный молнией. Положим, у этого сказания облик мифа, но в нем содержится и правда: в самом деле, тела, вращающиеся по небосводу вокруг Земли, отклоняются от своих путей, и потому через известные промежутки времени все на Земле гибнет от великого пожара. В такие времена обитатели гор и возвышенных либо сухих мест подпадают более полному истреблению, нежели те, кто живет возле рек или моря; а потому постоянный наш благодетель Нил и в этой беде спасает нас, разливаясь. Когда же боги, творя над землей очищение, затопляют ее водами, уцелеть могут только волопасы и скотоводы в горах, между тем как обитатели ваших городов оказываются унесены потоками в море; но в нашей стране вода ни в такое время, ни в какое-либо иное не падает на поля сверху, а, напротив, по природе своей поднимается снизу. По этой причине сохраняющиеся у нас предания древнее всех прочих, хотя и верно, что во всех землях, где тому не препятствует чрезмерный холод или жар, род человеческий неизменно существует в большем или меньшем числе. Какое бы славное или великое деяние или вообще замечательное событие ни произошло, будь то в нашем краю или в любой стране, о которой мы получаем известия, все это с древних времен запечатлевается в записях, которые мы храним в наших храмах; между тем у вас и прочих народов всякий раз, как только успеет выработаться письменность и все прочее, что необходимо для городской жизни, вновь и вновь в урочное время с небес низвергаются потоки, словно мор, оставляя из всех вас лишь неграмотных и неученых. И вы снова начинаете все сначала, словно только что родились, ничего не зная о том, что совершалось в древние времена в нашей стране или у вас самих. Взять хотя бы те ваши родословные, Солон, которые ты только что излагал, ведь они почти ничем не отличаются от детских сказок. Так, вы храните память только об одном потопе, а ведь их было много до этого…» [Платон, 405].

Таким образом, мудрый египетский жрец утверждал, что на памяти человечества был не один потоп, а несколько. Далее он рассказывает о государстве, «что ныне известно под именем Афин». Это государство воевало с Атлантидой, которая находилась в Атлантическом океане перед Гибралтарским проливом. Критий говорит о цепочке островов, что тянулась к западу от Атлантиды, – «так что тогдашним путешественникам легко было перебраться» с них «на противоположный материк» [Америку – Т.Ш.]. Платон сообщает, что власть жителей Атлантиды простиралась на часть того дальнего материка, а также и на некоторые земли «по эту сторону» Геракловых столбов [скалы Абилик и Кальпа Гибралтарского пролива – Т.Ш.]. По размерам остров Атлантида превосходил «Ливию и Азию, вместе взятые» [Ливией и Азией древние греки называли известную им территорию Африки без Египта – Т.Ш.]. Остров Атлантида имел форму правильного прямоугольника и с трех сторон обрамлялся горами, защищавшими от северных ветров, к морю был открыт с южной стороны. Вдоль границы равнины и гор проходил канал грандиозных размеров: глубиной около 25 м, шириной около 100 м и длиной около 1000 км. От этого обводного канала были прорезаны по всей равнине прямые каналы, которые тоже имели выход в море. По этим каналам сплавляли срубленный в горах лес.

Далее в «Тимее» говорится о том, что атланты намеревались одним ударом покорить все народы по эту сторону Гибралтарского пролива, то есть народы Средиземноморья. Однако «позднее, когда пришел срок для невиданных землетрясений и наводнений, за одни ужасные сутки вся ваша воинская сила была поглощена разверзнувшейся землей; равным образом и Атлантида исчезла, погрузившись в пучину… После этого море в тех местах стало вплоть до сего дня несудоходным и недоступным по причине обмеления, вызванного огромным количеством ила, который оставил после себя осевший остров…» Этим отрывком в «Тимее» и заканчивается повествование об Атлантиде, хотя текст диалога продолжается.

Другой рассказ об острове-государстве содержится в диалоге Платона «Критий», где происходит разговор Крития-младшего с другом Гермократом. Критий напоминает собеседнику о том, что было поведано ранее ему и Сократу, и продолжает свое сказание, подробно описывая древнюю родину афинян. Затем Критий рассказывает, что представляла собой Атлантида в тот момент, когда «боги поделили между собой по жребию все страны земли». Климат Атлантиды был исключительно мягким, небо всегда голубое, никакой зимы. Берега острова, сложенные белыми, черными и красными породами, круто обрывались к морю, однако среди гор лежали обширные равнины с очень плодородными землями.

После географического описания следует, так сказать, история государства, причем Платон сам предупреждает, что Солон имена богов и исторических персонажей, сообщенных ему жрецами из Саиса, переиначил на греческий манер. Итак, Атлантида досталась по жребию Посейдону. Здесь он соединился со смертной женщиной по имени Клейто. У них родилось пять пар близнецов-мальчиков. Старшего из первой пары близнецов – Атланта– Посейдон поставил «царем над остальными, а этих остальных – архонтами, каждому из которых он дал власть над многолюдным народом и обширной страной».

Описывая богатства острова и его столицу – Город Золотых ворот, –Платон особое внимание уделяет сакральному центру города: «Обиталище царей внутри акрополя было устроено следующим образом. В самом средоточии стоял недоступный храм Клейто и Посейдона, обнесенный золотой стеной, и это было то самое место, где они некогда зачали и породили поколение десяти царей… Был и храм, посвященный одному Посейдону… Всю внешнюю поверхность храма, кроме акротериев, они выложили серебром и орихалком [неизвестный материал, видимо, смесьсеребра с медью – Т.Ш.], а стены, столпы и полы сплошь были выложены орихалком. Поставили там и золотые изваяния: сам бог на колеснице, правящий шестью крылатыми конями, вокруг него – сто нереид на дельфинах, а также и много статуй, пожертвованных частными лицами… Алтарь по величине и отделке был соразмерен этому богатству; равным образом и царский дворец находился в надлежащей соразмерности как с величием державы, так и с убранством святилищ». Благодаря постоянным доработкам правителей, старавшихся превзойти предшественников, здание дворца превратилось в поразительное по величине и красоте сооружение. К услугам царей здесь было два источника-родника – один с теплой, а другой с холодной водой. Она, имевшая удивительный вкус и обладавшая целительными свойствами, отводилась в водоемы и к священной роще Посейдона – группе разных пород деревьев необыкновенной красоты и высоты.

Далее в диалоге Критий описывает «природу сельской местности и каким образом она была устроена». Рассказав о войске атлантов, Критий, опиравшийся на Солона, повествует о справедливых и мудрых законах первых царей Атлантиды. Однако «унаследованная от бога доля ослабела, многократно растворяясь в смертной примеси, и возобладал человеческий нрав, тогда они оказались не в состоянии долее выносить свое богатство и утратили благопристойность… И вот Зевс, бог богов, блюдущий законы, хорошо умея устраивать то, о чем мы говорили, помыслил о славном роде, впавшем в столь жалкую развращенность, и решил наложить на него кару, дабы он, отрезвев от беды, научился благообразию. Потому он созвал всех богов в славнейшую из своих обителей, утвержденную в средоточии мира, из которой можно лицезреть все причастное рождению, и обратился к собравшимся с такими словами…».

Этими строками обрывается диалог «Критий» – он остался незаконченным. Вскоре Платон скончался. Однако «Критий» не был последней работой великого философа. Значит, не из-за нехватки времени не окончил Платон это произведение. Скорее всего, окончание диалога впоследствии было утеряно. Из рассказанного об Атлантиде в «Тимее» и в начале «Крития» можно понять, что последние слова Зевса предопределили судьбу морально разложившегося государства. Зевс направил на Атлантиду свои карающие молнии, в результате чего эта страна-остров навсегда скрылась в морской пучине.