Соната для фортепиано № 14 (Бетховен)

Соната посвящена 18-летней Джульетте Гвиччарди, которой Бетховен в 1801 году давал уроки музыки.

Композитор был влюблён в юную графиню и хотел на ней жениться.

Перемена, происшедшая во мне теперь, вызвана милой чудесной девушкой, которая любит меня и любима мною.

— Бетховен, из письма Францу Вегелеру 16 ноября 1801 года

В марте 1802 года соната № 14 — с посвящением Джульетте — была опубликована в Бонне, хотя с первых месяцев 1802 года Джульетта оказывала явное предпочтение композитору Венцелю Галенбергу и, в итоге, вышла за него замуж. Через полгода после написания сонаты, 6 октября 1802 года, Бетховен в отчаянии пишет

«Гейлигенштадтское завещание

».

Некоторые бетховеноведы считают, что именно графине Гвиччарди композитор адресовал письмо, известное как письмо «к бессмертной возлюбленной».

Оно было обнаружено после смерти Бетховена в потайном ящике его гардероба.

Бетховен хранил миниатюрный портрет Джульетты вместе с этим письмом и «Гейлигенштадтским завещанием».

Тоска неразделённой любви, мука потери слуха — всё это выразил композитор в «Лунной» сонате.

Иллюзия длилась недолго, и уже в сонате видно больше страдания и гнева, чем любви.

— Ромен Роллан

Памятник любви, который он хотел создать этою сонатою, очень естественно обратился в мавзолей. Для такого человека, как Бетховен, любовь не могла быть ничем другим, как надеждою загробною и скорбью, душевным трауром здесь на земле.

— Александр Серов

Соната имеет подзаголовок «в духе фантазии» (итал. quasi una fantasia): Бетховен хотел подчеркнуть то, что её форма отличается от классической сонатной формы.

Соната состоит из трех частей:

1. Adagio sostenuto. Соната начинается тем, что обычно является средней частью сонатного цикла — медленной, сумрачной, довольно скорбной музыкой. Известный музыкальный критик Александр Серов находит в первой части сонаты выражение «смертельного уныния». Эта часть состоит из трех необычайно выразительных и очень ясно различимых музыкальных элементов:

1. Спокойное движение как бы хоральных аккордов, определяемое движением басовых октав; гармоническая триольная фигурация, с неумолимостью проходящая через всю часть, — сравнительно редкий у Бетховена пример выдержанного через все сочинение однообразного ритмического движения, так часто встречающегося у Баха, и, наконец, скорбный малоподвижный мелодический голос, ритмически почти совпадающий с линией баса. Соединяясь в одно гармоническое целое, каждый из этих элементов живёт самостоятельной жизнью, образуя непрерывную живую декламационную линию, а не «подыгрывая» только свою партию к ведущему голосу.

— А. Б. Гольденвейзер

2. Allegretto — вторая часть сонаты.

«Утешительное» настроение второй части у недостаточно чутких учеников легко переходит в увеселительное скерцандо, в корне противоречащее смыслу произведения. Я слышал десятки, если не сотни раз такую трактовку. В таких случаях я обычно напоминаю ученику крылатое словцо Листа об этомаллегретто: «Это цветок между двух пропастей», и стараюсь ему доказать, что аллегория эта не случайна, что она удивительно точно передает не только дух, но и форму сочинения, ибо первые такты мелодии напоминают поневоле раскрывающуюся чашечку цветка, а последующие — свисающие на стебле листья.

Прошу помнить, что я никогда не «иллюстрирую» музыку, то есть в данном случае я не говорю, что эта музыка есть цветок, — я говорю, что она может вызвать духовное, зрительное впечатление цветка, символизировать его, подсказать воображению образ цветка.

— Генрих Нейгауз, «Об искусстве фортепианной игры»

Позабываю сказать, что в этой сонате есть ещё скерцо. Нельзя не удивляться, как тут замешалось это скерцо, не имеющее никакого отношения ни к предыдущему, ни к последующему. «Это цветок между двух пропастей», сказал Лист. Пожалуй! Но такое место, я полагаю, не слишком эффектно для цветка, так что с этой стороны метафора господина Листа, может быть, и не лишена верности.

— Александр Серов

3. Presto agitato — третья часть сонаты.

Внезапное адажио… пиано… Человек, доведенный до крайности, умолкает, дыхание пресеклось. И когда через минуту дыхание оживает и человек поднимается, кончены тщетные усилия, рыдания, буйства. Все сказано, душа опустошена. В последних тактах остается только величественная сила, покоряющая, укрощающая, принимающая поток.

— Ромен Роллан