Играет диджей Янис (Рига) 19 страница
— Круто!
Прошел час, и полна пробежавшей по клубу новости прибила к окнам десятки любопытствующих. Перед домом на набережной Фонтанки остановились несколько длинных, как троллейбусы, лимузинов, и из них выбиралась прелюбопытнейшая публика. Приехавших было человек десять, и делились они на две группы, отличающиеся друг от друга размерами и цветом. Первая состояла из невысокой африканки в серебряном платье, темнокожего мужчины в трико с лампасами и офицерской фуражке, еще одного улыбчивого темнокожего и трех европейцев, одетых ярко и нарядно. Другая же была составлена исключительно из мужчин в черных костюмах, огромного роста, молчаливых и ничему не удивляющихся. Каждый из здоровяков в черном встал позади одного из пестро наряженных, и в таком порядке иностранная делегация проследовала в грохочущий музыкой неофициальный клуб.
Пахнущие свежей летней зеленью огромные послевоенные тополя накрывали шелестящими кронами скверик, расположившийся на углу Лермонтовского проспекта и крохотного Морского переулка. В глубине вытоптанного газона стоял милицейский уазик. Внешне машина не подавала признаков жизни, но тем не менее она была обитаема, и в ее кабине что-то происходило. Сквозь мутное стекло в темноте машины были видны два плохо различимых силуэта Водитель и сидящий рядом сержант не спеша потягивали пивко и, крутя сигаретными огоньками, поминутно оглядывались. На заднем сиденье происходила напряженная борьба: тяжело дыша и матерясь, старший прапорщик Викулов пытался приласкать недавно пойманную на Балтийском вокзале проститутку. Пьяненькая бродяжка, сопя, отпихивалась, а возбужденный ее близостью усатый прапорщик доверительно шептал:
- Чего ты брыкаешься? Дура!
Неожиданно в патрульной машине раздался тревожный и свистящий эфирными помехами вызов с пульта. Поскольку старший наряда был занят, то на связь с командованием вышел молоденький сержантик. Недавно вернувшийся из армии, этот розовощекий вояка еще сохранял остатки военной выправки и потому ответил четко и внятно:
- Два, сорок два! На связи!
- Не ори! Авдеич, ты что ли? — заспанным голосом поинтересовался офицер на рации.
- Никак нет! Сержант Иванов!
- Чего орешь, сержант? Плохо слышно?
- Никак нет!
- А слышь, Иванов, а где Викулов?
- Он... он отошел, сейчас будет, — находчиво соврал защитник обездоленных.
- Тут это, уже дважды звонили из «Советской» и из сумасшедшего дома на Троицком тоже. Говорят, спать невозможно. Там что-то происходит. Где-то грохочет, никто ничего понять не может, но жильцы в гостинице жалуются. А на Троицком все психи проснулись и орут, санитары их колют. Давайте-ка по-быстрому на Фонтаночку, причешите там всех, чтобы был порядок. После доложите.
- Есть порядок! — обрадовавшись настоящему заданию, энергично ответил Иванов.
- Черти, отдохнуть не дадут! — сдавленно прокашлял прапорщик, застегивая пуговицы на сером кителе и перестраивая блудливый шепот на повелительный басок: — Пошла отсюда!
Распахнув дверь машины, он согнул ногу в колене и, поднатужившись, пинком вытолкнул помятую путану на пыльную землю. Следом за ней из машины полетели пивные бутылки и окурки.
- Поехали, посмотрим, кто нам спать мешает, — скомандовал Викулов своим подручным.
Машина вздрогнула и, фыркнув черным дымом, устало завелась. Экипаж покатил по проспекту и вскорости оказался у Египетского моста. Долго искать нарушителей спокойствия не пришлось: над прохладными водами реки Фонтанки отчетливо плясал барабанный перестук. Наблюдательный прапорщик сразу разглядел скопище машин у дома 145 и приказал включить мигалку на крыше. Когда милиционеры приблизились, они увидели, что на третьем этаже открыты все окна, на подоконниках сидят люди, и именно из этих окон на улицу вырывается невообразимый грохот.
— Ах, мать твою! Что творится! — наливаясь яростью, воскликнул прапорщик, затягивая на поясе портупею с кобурой. — За мной!
Он вывалился из машины и, расталкивая куривших на лестнице людей, помчался наверх. Уже через минуту менты ворвались в квартиру и там, нанося удары направо и налево, стали прокладывать себе дорогу в глубину заполненного людьми клуба. Сержант с водителем махали дубинками, а прапорщик потрясал пистолетом и орал. Неожиданно в пылу боя перед прапорщиком вырос огромный черный костюм, заканчивающийся лысой головой с воткнутым в ухо наушником:
— Ты чего шумишь, служивый? — поинтересовалась голова. — Не маши волыной! Тут звезды отдыхают.
— А мне по хрен твои звезды. У меня у самого звезды, - заводясь от наглости лысого, сообщил ему прапорщик и указал стволом пистолета паевой погон.
— Всем стоять! Музыку выключить! Включите свет! Документы!
— Что за шум? — вальяжно поинтересовался неожиданно нарисовавшийся Заяц.
Вместо ответа прапорщик размашисто саданул его по голове рукояткой пистолета:
— Стоять!!!.....
— Ты чего делаешь, гад!!!...
- Иванов! Вызывай наряд!!!
- Что вы делаете!.. А-а-а!!!..
Уже через несколько минут вечеринка была полностью остановлена, и в бурлящем гомоне и образовавшейся неразберихе раззадоренный прапорщик стал наводить порядки:
- Кто такие? Документы! Стоять!..
Алексей, красный от волнения и стыда за конфуз в собственном клубе, пробился к центру скандала и попытался объясниться:
- У нас здесь молодежный клуб. Все официально. Это наши гости, у нас мероприятие...
- Какое мероприятие?! Три часа ночи! А это что за бандиты? Иванов, вызывай ОМОН!
- Это не бандиты! — попытался разуверить его Алексей, перехватив взгляд прапорщика. — Это телохранители. Здесь находятся музыканты из Америки.
Алексей попытался увести прапорщика, но тот, не опуская руки с пистолетом, стал напряженно осматриваться. От его наблюдательного ока не ускользнули детали, и среди сотен взволнованных лиц он заметил знаменитостей, недоуменно прячущихся за широкими спинами черных костюмов.
- Это эти, что ли? Негры? — спросил прапорщик, убирая огнестрельное оружие. — Так, стоять! Кто здесь главный, ты? Со мной. Остальные стоять!
Алексей, Андрей, Миша и один из охраны потянулись к выходу, чтобы продолжить переговоры уже в коридоре.
- Вы поедете с нами, остальным расходиться! — скомандовал прапорщик, обращаясь к Алексею.
- Послушайте! — стал втолковывать ему Алексей. — Это частный клуб, а это — наши друзья. Мы имеем полное право...
- Какое право? Три часа ночи! Открыты окна, шум, музыка! Притон! — забрызгал слюной прапорщик. — Расходиться! Шалой воняет на всю округу. Частный клуб! Может, еще и оружие есть? Надо все-таки ОМОН вызвать. Ивано-ов!!..
— Послушайте, — задыхаясь от волнения, начал Миша, пытаясь сбить накал разговора. — Вы же сами были молодым.
— Ну и что? — неожиданно заухмылялся прапорщик, крутя усами в разные стороны. — Был.
— Музыку слушали, на танцы с девушками ходили. Ну там «Бони-М», «Отаван», «Чингис-хан»... Помните?..
— Ну, ходил. И чего? В три ночи танцев не было, так чтобы окна нараспашку — и гуляй на весь район! «Бони-М»! Что «Бони-М»?
— Да вот же он перед вами! — тихо сообщил Андрей прапорщику.
— Кто?
— Ну, этот парень из «Бони-М».
— Где? — вытаращил глаза прапорщик.
— Вон стоит у стены.
— Это который? Этот, что в фуражке пограничника?
— Он и есть. Собственной персоной. Это его мажоры вырядили пограничником. Первый раз в России.
— Они в гости к нам приехали... — подхватил Миша. - Концерт будут петь.
— Потому, собственно, и шум...
Заморгав, прапорщик поджал губы и, не отрывая глаз от звезды дискомузыки, спросил:
— А остальные кто?
— Вон та, в серебряном платье, — из «Снап», те двое - из «Супермакс», а остальные наши гости...
Что-то важное щелкнуло в голове усатого рубаки. Он как-то обмяк и унесся непослушными мыслями куда-то далеко, в давние восьмидесятые. Где-то там осталась южная танцплощадка, на которой он первый раз в жизни напился портвейна до рвоты, с кем-то дрался из-за бабы, а после победителем танцевал «Багама-мама». Бессвязные и приятные воспоминания о танцах юности яркими картинками мелькнули в его голове, но тут же были сдавлены обручем служебной фуражки.
- Но это!.. Все равно! Расходиться! Не положено. Шум... - Тут он запнулся и продолжил уже на полтона тише: - Окна хоть закройте...
Понимая, что в ситуации наступает переломный момент, Алексей мигнул Мише, и тот вытащил тысячерублевую купюру.
- Не надо! — гордо открестился от мзды прапорщик, принимая меж тем купюру ловким движением руки. — Закройте окна, ну там, и не шумите особо... Нас же дергают. Слышно аж до «Советской», там же люди живут. И эти дурики напротив тоже проснулись. Надо как-то потише... А этот что, правда, из «Бони-М»?
- Вернее не бывает, собственной персоной.
Случилось чудо: прапорщик забрал подручных и в скорости оставил клуб. Единственное, что тревожило всех друзей, — уходя, он, не комментируя свои действия, увел с собой пострадавшего Зайца с окровавленной головой. Окна квартиры плотно закрыли, музыку сделали поташе, и танцы немедленно продолжились. Налет милиции вызвал у всех прилив адреналина, и потому веселье снова вспыхнуло как порох. Через час, когда все страсти улеглись, из эркера квартиры снова увидели милицейскую машину. Менты подъехали к дому. Все напряглись, но из машины вывалился лишь очень пьяный Заяц. Из его радостного рассказа выходило, что сначала прапорщик повез его на Сенную площадь, менты отобрали у ларечников три бутылки водки, после все вместе поехали в отделение, и после сдачи оружия там началось братание. Новые знакомые выпили одну бутылку и разговорились по душам:
— Серега! А это правда «Бони-М»? — допытывал прапорщик.
— Ну я тебе говорю! — убеждал его Заяц.
— Я сразу понял, что «Бони-М». Да брось ты свою голову лизать! Возьми бинт. Ну хочешь — меня вдарь!
— Не, не хочу, давай лучше бухнем.
— О! Наш человек! Еще по маленькой!
— А вот эту помнишь: «тара-тара-ра-ра, та-ра-ра-ра-ра!»?
— Ага.
— Слушай, а чего вы такое говно курите?
— Какое говно? — насторожился Заяц.
— Ну такую вонючую шалу. Хочешь, я тебе нормальной достану, у нас тут есть конфискат, у цыган вчера отняли.
— Давай .
И захмелевший прапорщик дал. Обратно в клуб забинтованный Заяц приехал на машине с мигалкой, в руках у него были две бутылки водки, а в кармане — увесистый пакет травы.
Но на этом чередование приятного и неприятного в тот день не закончилось. Уже под утро, когда уехали лимузины с суперзвездами и основная масса гостей разошлась по домам, клубная примадонна Юля Шуба в разговоре нажаловалась Алексею, и тот, выпучив глаза, чуть ли не с кулаками набросился на Мишу. Вид у него был бешеный, и разговор получился более чем неожиданный:
- Миша! Какого черта! — орал Алексей, не обращая внимания на то, что еще не все гости покинули клуб. — Говорят, ты берешь с наших друзей деньги на входе? Это правда?!
- Ну если ты называешь друзьями приятелей Юли Шубы, то тогда да. Она их сама не знает. Я их не знаю. Да и он и нас тоже. Почему бы им не заплатить за вход?
- Почему? Я тебе сейчас объясню почему! — закричал на него Алексей. — Ты стоишь на входе для того, чтобы посторонние не попадали сюда. Но у нас клуб для друзей.
Сюда попадают только в одном случае: если ты друг. За деньги или кого попало мы не пускаем.
— В таком случае, может быть, ты сам будешь стоять на входе? — съ язвил Миша и лукаво уставился на Алексея черными бусинками глаз.
Тот не выдержал и, окончательно сорвавшись, заорал:
— Буду! Лучше уж я сам буду стоять на входе, чем поручать это таким, как ты.
— Я не очень понимаю, из-за чего ты так орешь, — повышая голос, начал отбиваться Миша. — Мы пускаем сюда огромное количество народа, мы даже половины из них не знаем! Прошли те времена, когда туг собирались одни друзья. Оглянись. Мы просто теряем деньга. А их у нас и так нет. Мы, что все работаем за идею?
Дождавшись этого вопроса, Алексей взбеленился и закричал ему прямо в лицо:
— Да! Я работаю за идею! Я пускаю к себе в клуб кого хочу. И беру деньги, когда хочу. Понял? Это мой клуб!
— Но это и мой клуб! — начиная стервенеть, закричал Миша.
— Может быть. В какой-то мере! Но решения тут принимаются коллективно или никак. Понял!? Иди лучше шей свои тряпки! Шитик!
Разговор имел только одно последствие: две недели друзья не разговаривали, а после этого Миша как-то незаметно вывез свои вещи и, не прощаясь ни с кем, исчез с Фонтанки. Лопнула такая крепкая дружба, и разошлись в стороны пути-дорожки. Андрей, естественно, был на стороне брата и так же, как он, против мелочных выгод, но так как верх взяли эмоции, то сказать что-либо примиряющее никто не мог. Все произошло комкано, поспешно и суетно. В каком-то тонком месте надорвался нервный узелок, стыд сменился брезгливостью, а после все накрыла безудержность ярости.
Мишино исчезновение не сразу, но все же сказалось на привычном укладе жизни и деятельности «Танцпола». Несколько недель июня братья вдвоем тянули клуб, вечеринки продолжались, но вскорости их стали настигать последствия событий, случившихся задолго до этого расставания.
Случилось то, что давно могло случиться, и, как это всегда бывает, в самый неподходящий момент. Из небытия возникли озлобленные на неформалов рыботорговцы. Бывшие партнеры и спонсоры по «Gagarin-party», компания «Кринта», раздобыли все-таки какие-то документы на право распоряжаться площадями в доме и однажды заявились с милицией. Их приход нельзя было предсказать, иммунитет у клуба был ослабленный, и это привело к тому, что «Танцпол» не смог ничего внятного им противопоставить. Менты предприняли традиционный прессинг и вынудили молодых людей в трехдневный срок очистить помещение. Началась агония клуба. Удар, нанесенный всеми этими неприятными обстоятельствами, был такой силы, что оправлялись от него долго и мучительно. Основные ценности и личные вещи были перемещены в пустующую квартиру в соседнем шестиэтажном доме, в «Танцполе» оставили лишь диджейский стол и гору аппаратуры. Еще несколько недель нелегальным образом в опечатанной ментами квартире удавалось проводить вечеринки, но всему приходит конец, и однажды эту старую, ставшую родной и близкой квартиру пришлось оставить. Закончилась славная история этого места. В покинутой всеми квартире остались лишь грациозные девушки, одиноко пляшущие в овальных гипсовых медальонах.
Из Москвы приехала Марина. Она почувствовала сердцем, что происходит что-то нехорошее, и, оставив все дела, примчалась в Петербург. Они с Алексеем как-то обустроили огромную чужую квартиру на четвертом этаже в соседнем шестиэтажном доме и зажили в ней втроем. Из Москвы Марина приехала уже не одна. По ее постоянной счастливой задумчивости и округлившимся формам можно было догадаться, что она беременна. Ее растущий живот действовал на Алексея, как магнит, и, раздумывая над жизнью, он подолгу просиживал с ней рядом, положив тяжелую голову ей на колени.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ДЕТИ ПОДЗЕПЕЛЬЯ
1993-1998
С вечера 12 декабря 1992 года крепчающий мороз подмел остатки витавшей в небе влажной мути, и всю ночь эта снежная мука белым крошевом сыпалась на спящий город. Поутру на совершенно чистом и бездонном голубом небе вспыхнуло солнце. Своими лучами оно обшарило убеленные улицы, раскидало повсюду длинные тени и засветило так ярко, что квелые пешеходы щурились, закрывали ладонями глаза.
Начинался прекрасный день. Александровский сад, обнимающий своей большей частью Ленинградский зоопарк, к этому времени уже был полон людьми. По одной из его извилистых аллей, дымя сигаретками и вполголоса переговариваясь, неторопливо шагали Денис Одинг и Олег Назаров. За ранним часом шаги их были нетверды. Еще ни разу со времени окончания средней школы Денис не заставлял себя вставать так рано. Не без дрожи отвращения, он спросонья окунулся в безумный мир утреннего метро, и прокатился в вагоне, полном спешащих на работу горожан. Олег держался более уверенно — сказывался не до конца забытый армейский опыт ранних подъемов, но и его вязко мутило от вида заспанных соотечественников.
Подняться из мягких и теплых постелей их заставило одно очень важное обстоятельство: именно в это время, а точнее в восемь утра, Римлян Зуфарович наказал им явиться к себе в подвал. Этот строгай и загадочный Римлян Зуфарович говорил с ними по телефону только один раз, но и этого раза было достаточно, чтобы Денис все понял и сообщил другу:
— Этот старикан, судя по всему, порядочный зануда. Сталинский сокол.
— Будем с ним работать! — оптимистично заверил друга Олег.
Не случайно должны были встретиться молодые художники с этим «сталинским соколом». В течение этого солнечного дня, и уж тем более в событиях, предшествующих ему, не было никаких случайностей. Олег в очередной раз съездил к Аннете в Германию и, вернувшись, привез оттуда окончательное намерение связать отныне воедино свой образ жизни и свою привычку постоянно веселиться. После ставшей знаменитой мастерской в Свечном переулке, судьба таскала друзей по разным адресам, но всюду, где они ни пускали корни, их очень скоро настигали неблагоприятные обстоятельства и злая воля недружелюбно настроенных третьих лиц рушила все планы. К тому времени рисование картин уже давно было задвинуто на пятый план, а приоритетным занятием для Олега и Дениса стали одни лишь вечеринки. Да и не могло быть на тот момент ничего более интересного. Каждый новый день был светел лишь тем, что обязательно приходила ночь, и неизбежно наступал веселый час начала новой acid-party. За прошедшие два года друзья собрали вокруг себя внушительное количество преданных молодых людей и слепо верили тому, что самое главное в их дальнейшей жизни — это не останавливаться, и продолжать веселиться.
Все к этому шло. Вечеринки полностью завладели умами молодежи и загремели по городу. Летом этого же года, помимо «Танцпола» на Фонтанке, открылся еще один неформальный клуб. Назывался он по месту расположения - «Обводы и Газы», так как находился на пересечении Обводного канала и проспекта Газа. В целом мрачное и депрессивное место, огромный доходный дом — мелкие кооператоры, цыгане, подозрительные конторки, пьянь и прочая городская шушера, наполняли его темные квартиры, как тараканы старый буфет. Верховодили новым клубом несколько постоянных посетителей Фонтанки: Слон, Ломбах, Кузьма и Массальский. Квартиру со сломанными стенами они оклеили белой бумагой, разрисовали все флюрокрасками и оснастили имеющимися в наличии приборами. Клуб получился простенький, но едкий, как редька. Едким он был от неимоверного количества горькой на вкус кислоты, которой потчевали друг друга его верные поклонники. Новая формация молодежи, те, для которых попасть на Фонтанку было лишь несбыточным желанием, устремились туда и забурлили в нем адским месивом.
Бывая на Фонтанке, наведываясь на «Обводы», посещая вечеринки Бирмана — Салмаксова, а позднее и ставшего самостоятельным Воронцова, Олег и Денис все больше убеждались, что им необходим свой собственный клуб. Посещая берлинские и гамбургские притоны, Олег насмотрелся всякого и, вернувшись в Петербург, предложил другу искать заброшенный подвал. По его мнению, клуб под землей меньше мозолил бы глаза обывателям и властям, нежели беспрестанно орущая по ночам квартира. В конце концов, идея зарыться под землю настолько завладела умами художников, что они перешли к конкретным действиям. После долгих и утомительных поисков на Зверинской улице был найден огромный земляной курпш, под восьмиметровой толщей которого прятался построенный на случай ядерной войны пункт управления каким-то заводом. Пересмотрев за эти месяцы массу заброшенных убежищ, ребята уже было отчаялись, но вот судьба улыбнулась, и в лабиринте улиц Петроградской стороны они наткнулись на этот холм. Отделенное от жилых домов деревьями, это убежище одиноко дыбилось из земли посреди огромного участка незастроенной территории. Летом оно зарастало буйной зеленью и было излюбленным местом гадящих собак, а зимой естественным способом холм превращался в детскую горку для санного катания.
Найдя этот заманчивый объект, художники навели справки и очень скоро оказались в приемной директора крупного оборонного завода. Это огромное, занимающее несколько кварталов предприятие в связи с сокращением госзаказа и переходом на самоокупаемость на всех парах приближалось к экономическому краху. Директор, технарь-интеллектуал, весьма приветливо встретил художников и, услыхав об их интересе к убежищу, не удивился. Покуда у директора в глазах горел огонек участливого внимания, Олег и Денис, перебивая друг друга, объясняли, насколько станет жизнь на зелоте краше, если у него хватит мужества и он пустит неформалов в подвал. Из их фантасмагорических рассказов выходило, что это чуть ли не спасет тонущий в долгах завод, так как получение прибыли в будущем клубе гарантировало бы истерзанному предприятию жиденький, но зато постоянный ручеек денег. Чтобы вот так вот сразу не пугать вечеринками воодушевленного директора, основной упор рассказчики делали на художественную часть прожекта. В течение получаса директор узнал для себя много интересного, в том числе и множество новых слов. Улыбка, появившаяся у него на лице сразу, как только он увидел крашеные волосы Одинга и ярко-оранжевую куртку Назарова, не сходила с его физиономии до самого конца их встречи. Когда же фонтан красноречия у просителей иссяк и они, ожидая вердикта, смолкли, директор собрал воедино полученные впечатления и, приняв решение, сообщил художникам:
- Идея мне нравится. Почему нет? Можно подумать. Но вы же не видели самого убежища. Вы знаете, там есть проблемы...
— Мы все починим! — воодушевленно заверил его Олег, припоминая, какие затопленные развалины им приходилось видеть до этого.
— Дело в том, — тут директор сделался серьезным, - дело в том, что еще никто не снял с этого места статус пункта управления. Там размещается наш склад гражданской обороны. Вот если вы сможете как-то ужиться вместе со складом...
— Конечно! — воскликнул Денис.
— Вы очень торопитесь, — улыбнувшись их напору, ответил директор. — Вот вам телефон нашего начальника по гражданской обороне. Его зовут Римлян Зуфарович. Пусть он вам все покажет. Если это то, что вам нужно, — милости прошу ко мне, обсудим детали.
Полные радужных надежд, Олег и Денис попрощались с директором и, добравшись до первого таксофона, созвонились с этим самым Зуфаровичем.
Когда молодые люди оказались на месте, часы показывали две минуты девятого. Четырехметровой высоты холм растянулся на всю длину Любанского переулка, и был нарядно бел от выпавшего за ночь снега. Эта подземная крепость выходила на поверхность двумя бетонными сооружениями, каждое из которых имело по две стальных двери и забранные решетками вентиляционные отверстия. Остановившись в нерешительности, друзья призадумались:
— В какую дверь нам нужно? — озабоченно спросил Денис у друга.
— Не знаю, их тут четыре.
— Давай пробовать во все подряд?
— Разумно.
Приблизившись к первой двери, они принялись деликатно по ней постукивать. Гробовая тишина в глубине убежища и видимая в щель замка тьма подземелья, были им ответом. Постепенно раззадориваясь, художники набросились на следующую, потом перебежали на другую сторону убежища и стали молотить еще громче. Перед последней дверью Олег как-то сник и высказал печальное предположение:
— Наверное, там никого нет.
— Не может быть, он же сам нам время назначил. — Денис был очень расстроен. — Гад!
В сердцах он пнул дверь ногой и тут же испуганно отскочил в сторону: даже не скрипнув, тяжелая дверь легко распахнулась, и в освещенном дверном проеме перед ними предстал пожилой мужчина в видавшем виды сером пальто и заячьей шапке.
— Вы художники? — безучастно поинтересовался он, и взмахом руки выкинул наручные часы из рукава пальто на запястье.
— Да! Да, мы опоздали... не знали... стучали...
— Восемь часов семь минут, — пробубнил старик. — Я уже уходил. Вам повезло.
Окинув холодным взглядом ярких, как попугаи, молодых людей, мужчина сдвинул косматые брови и жестом пригласил их следовать за собой. Лестница прямо с порога падала вниз и убегала под землю двумя длинными маршами. Как только ребята ступили в бетонированную галерею, Римлян Зуфарович захлопнул дверь, и свет ясного дня срезался у них за спиной. Их окружило печальное безмолвие сумрачного подземелья. Привычным шагом старик направился вниз, и в конце спуска они оказались в узком коридорчике с несколькими выходящими в него дверями. Двери эти, как, впрочем, и все, что в дальнейшем друзья увидели в этом бункере, были не простые. Огромные, сваренные из толстых металлических швеллеров, они напоминали антураж фантастических фильмов о космосе. Бронедвери висели на мощных петлях и герметично запирались с помощью вращающихся штурвалов. Пройдя этот коридор, художники свернули налево и оказались в герметическом шлюзе. Запираемая с двух сторон такими же дверями, эта бетонная камера была последней преградой между прячущимися внутри людьми и ударной волной ядерного взрыва на поверхности. Сразу за ней начинался огромный подземный зал. Оказавшись в нем, молодые люди раскрыли рты от удивления и, шаг за шагом ступая вперед, стали еще больше округлять глаза; это было как раз такое помещение, о котором они мечтали. Они оказались в настоящем техноклубе.
Вытянутое помещение имело восемь метров в ширину, три в высоту, и около пятидесяти в длину. Вдоль его стен находились двери, ведущие в комнаты поменьше. Под потолком тянулись мощные трубы вентиляции, по стенам расползались связки проводов, висели замысловатые приборы, светились лампы, мигали датчики. Все оборудование в этом зале было в прекрасном состоянии, на всем лежал отпечаток бережливого сохранения и педантичной, полувоенной заботы. Стены зала украшали множество плакатов по гражданской обороне, повсюду находились столы с черными фибролитовыми телефонами, на всех дверях висели таблички, стояли стеллажи с противогазами и огромные колесные огнетушители. Самыми впечатляющими объектами оказались пять неимоверного размера бочек, обернутых блестящим металлом.
Видя восторженную растерянность молодых людей, хранитель подземелья смягчил строгую мину и стал прояснять ситуацию:
— Все, что вы здесь видите, работает. Абсолютно все. Это стратегический запас пресной воды на триста человек, рассчитан на три месяца полной изоляции. Это энергоцентр, здесь стоит дизель-генератор, который может обеспечить электроэнергией все сооружение, и запас солярки к нему. Тут, - туалеты на двенадцать горшков. Там — командный пункт, радиоузел, медблок. Дальше — вентиляционные камеры. Вся вентиляция ту т идет через угольные фильтры, это чтобы отравленный воздух после ядерного взрыва не попадал внутрь. Там дальше...
— А, что это такое вообще? — с искренним восторгом перебил его Денис. — Д л я кого это строили? Для правительства?
— Ну, что вы. У Смольного свои убежища, роскошные. Этот пункт построили в шестидесятом году для управления нашим заводом в военное время. Если начнется война и на город сбросят бомбу, инженеры перейдут под землю и уже отсюда по телефону и рации будут вести управление цехами.
— А кто же работать-то будет? — нетактично выпалил Олег.
Тонко улыбнувшись его негармоничному восприятию мира, старожил убежища ответил:
— Кто-кто? Рабочие. Кто же еще?
— А как?
— Как положено. В противогазах, — ответил умудренный подземной жизнью старик. — Ну, вот, собственно, и все, что мне велели вам показать.
— А там что? — полюбопытствовал Денис, указывая в сторону нескольких проемов, темневших в стене зала.
— Такое же по размерам помещение, как и это, нотам находится склад химзащиты и средств спасения: противогазы, костюмы, аптечки, носилки, кровати, инструменты. Ну, вот вы все посмотрели. Может, теперь расскажете, для чего вас прислал директор?
— Мы хотим тут клуб сделать! — вывалил ему на голову Олег.
Хранитель подземелья снял шапку и медленным движением руки пригладил свои редкие, седые волосы. Без головного убора он как-то уменьшился, заблестела пролысина, и красным венчиком на лбу проступил след от кроличьей ушанки. Найдя его раздумья несколько комичными, Олег радостно улыбнулся, но тут же осекся. Римлян Зуфарович нахмурился и, не глядя на гостей, произнес:
— Да-а. Времена пошли. Черти что творится! Теперь клуб в убежище устроят. Тьфу!
Произнеся это мрачное предсказание, он плюнул в сердцах, повернулся к молодым людям спиной и побрел куда-то в темноту. Оставшиеся вдвоем Олег и Денис молча проводили его взглядом, а когда фигура смотрителя исчезла, они яростно схватили друг друга за плечи. Стараясь не шуметь, они выпустили такое количество энергии, что ее хватило бы на то, чтобы вскипятить все эти бочки с водой.
— Ты видел!!! Вода, электричество, туалеты!!! — бешено шипел Назаров.
— Нереалка!!! — соглашался Одинг, обводя сказочное помещение увлажнившимися от счастья глазами.
— Надо хватать любым способом. Старика сольем. Нужно лететь к директору и падать в ноги.
Находка действительно оказалась фантастической. Жизнь так устроена, что каждому в ней выпадает несколько возможностей обрести что-то очень важное или по-настоящему ценное. Происходит это всегда всуе, без небесных фанфар, и потому очень важно правильно оценить представившуюся возможность и не пройти мимо своего шанса. Ослепленные открывшимися перед ними перспективами и захваченные одной-единственной мыслью — «не упустить удачу» - Олег и Денис в муках дожили до понедельника. Когда настал этот первый рабочий день, они с красными от бессонницы глазами уже в восемь утра сидели в приемной директора. Всю ночь накануне этого визита друзья провели без сна. Вместе со своим другом Штейном они выкурили бесчисленное количество папиросок и не переставали волноваться: как пройдет эта встреча. Измотав себя сомнениями и робкими надеждами, друзья выпили за ночь кастрюлю крепкого кофе, а под утро Олег и Денис тщательно принарядились и отправились на встречу.