Глава 2. Новая реальность

На краю сознания.

Пролог.

Поздний вечер. Я возвращался домой по хорошо знакомому мне тихому темному переулку. Недавно прошел дождь, и асфальт был еще влажным, а воздух – свежим. Слишком свежим для этого огромного современного города с его многочисленными автомобилями, пешеходами, роботами. Я вдохнул его полной грудью с какой-то особенной радостью. Настоящий воздух. Реальный. Как же долго я его не ощущал! Сколько дней и месяцев прошло с тех пор, как я был здесь последний раз? Я сбился со счета времени, но если бы кто-нибудь наблюдал за этим переулком, ему бы показалось, что я прошел здесь всего чуть больше часа назад. И он бы оказался по-своему прав.

Удивительно, что мне удалось уйти так легко после всего, что я выяснил! Я только что был готов к тому, что мне придется столкнуться со всеми силами службы безопасности «Biotronics», которые попытаются помешать мне покинуть здание, но меня просто отпустили! Поверить не могу, что все оказалось так просто! А в чем же подвох?

- Успокойся, Ник, - сказал я сам себе. – Ты становишься параноиком. Ты же всегда посмеивался над всеми этими конспирологами, любителями теорий заговоров, что же с тобой случилось, что ты стал сам мыслить, как они?

Может быть, то, что я – единственный, кому пока что удалось выбраться? Единственный свидетель. Долго ли живут ненужные свидетели? На секунду мне показалось, что я слышу шаги за своей спиной. Я осторожно посмотрел через плечо. Нет, это бесполезно. Слишком темно, даже если кто-то прячется там, в переулке, я никак не смогу его разглядеть.

«Фонарик!» - подумал я, но фонарик не возник в моей руке. Я слишком отвык от этой реальности, забыл, что здесь действуют другие законы. Здесь я не могу одним своим желанием осветить всю эту темную улочку ярким светом появившихся из ниоткуда прожекторов, обнаружить своего преследователя, приподнять его над землей силой мысли, заглянуть в его сознание и узнать, что ему нужно от меня. Совсем недавно я был всемогущим творцом, повелевающим реальностью, но здесь я всего лишь обычный человек, к тому же, невооруженный. А тот, кто за мной следит, может оказаться кем угодно. Например, убийцей из «Biotronics», которого послали устранить ненужного свидетеля.

Я старался идти как можно тише, вслушивался в каждый звук за моей спиной. Издалека доносился привычный шум большого города, через квартал отсюда была шумная улица с автомобилями, перекрестками, яркими витринами, и отзвуки этой ночной жизни доносились и сюда, во тьму покинутого переулка. Но был и еще какой-то звук. Осторожный звук шагов моего преследователя. Да, я был здесь не один.

Каким же наивным я оказался! Конечно же, они меня отпустили! Отпустили для того, чтобы пристрелить в первом же тихом переулке! И вместо моей сенсационной статьи в газете завтра выйдет мой некролог. «Известный журналист застрелен недалеко от дома». Вот как, значит, это закончится? Нет уж!

Я побежал. До моего подъезда было совсем недалеко. Мой преследователь перестал скрываться, я отчетливо слышал, как он бежал сзади. Здесь темно, мы оба бежим, если он захочет застрелить меня, попасть будет не так уж и просто! Хотя, мне ли об этом рассуждать? Откуда я могу знать, насколько хорошая подготовка у наемных убийц «Biotronics»? Может быть, это вообще был боевой робот новейшей модели, который просчитывает каждый мой шаг наперед, и застрелит меня прямо возле спасительной двери?! Выстрелов я пока не слышу. Может быть, он целится? Зачем я, черт побери, согласился на это интервью!

Интервью. Да, всё это началось с интервью…

Глава 1. Интервью.

– Добрый вечер, я Николас Вильфрид.

Щелк! Проиграть. Пуск. Шипение.

Рано или поздно это должно было случиться. Мой разум всегда был достаточно хорош, чтобы учитывать всё, но не в этот раз. Не учел такую мелочь, как поломка диктофона за двадцать минут до, пожалуй, самого важного интервью в моей карьере. Двадцать минут...

Две с половиной минуты на то, чтобы обуться, запереть дверь и спуститься на лифте вниз.

Семь минут и двадцать секунд на то, чтобы добраться пешком до небоскреба «Biotronics» через два квартала по кратчайшей дороге.

Ровно три минуты на то, чтобы пройти стандартную процедуру досмотра на входе в здание.

Две минуты пятнадцать секунд на то, чтобы подняться на лифте и пройти по коридору в приемную генерального директора.

Итого: четыре минуты сорок девять секунд в запасе, с учетом одной секунды на эти размышления. Достаточно, чтобы прийти немного раньше назначенного времени, но недостаточно, чтобы раздобыть новый диктофон в девятом часу вечера. Возникшую внезапно проблему невозможно решить за имеющееся время, следовательно, о ней не стоит и думать. К счастью, у меня отличная память. Я завязал шнурки, взглянул на наручные часы и вышел за дверь.

Асфальт был мокрым после недавнего дождя, но на пути к небоскребу не оказалось глубоких луж, из-за которых я бы мог потерять время. В это время суток уже темно. Я шел через задние дворы, избегая потока пешеходов на оживленных улицах. Здесь было тихо. Я прокручивал в мыслях все те вопросы, которые планировал задать Эдварду Дарио, директору крупнейшей и богатейшей корпорации в мире, мультимиллиардеру и гениальному изобретателю. Он любезно согласился предоставить мне целый час его драгоценного времени, и моя задача – выжать из него максимум полезной информации за этот час. Лучше меня этого не сделает никто.

– Дай сюда баллончик, тупая железяка! – прервал мои мысли чей-то звонкий голос.

– Слышала, что он сказал? Тебе человек приказывает, глупый робот! Подчиняйся!

К сожалению, в городе было полно малолетних преступников. Шайка детей, пять человек, среди которых старшему было от силы лет пятнадцать, окружили безобидного робота устаревшей модели. Робот сжимал в руках-манипуляторах баллончик с краской, и, похоже, не желал с ним расставаться. Если, конечно, его программа подразумевала наличие у него каких-либо желаний. Я взглянул на часы. Времени было еще достаточно, и я решил вмешаться.

– В чем дело? – я смотрел в упор в глаза старшему, не давая ему возможности спрятаться за остальными.

– Этот робот... Он не отдает баллончик... – голос задиры выдавал смущение и неуверенность, остальные только смотрели то на него, то на меня. Я понял, что полностью контролирую ситуацию. Хватит трех минут на ее решение. Конечно, можно было бы управиться и быстрее, ведь они понимают один простой закон: кто сильнее, тот и прав. Я был сильнее, но может быть, именно я буду тем человеком, столкновение с которым изменит взгляды этого мальчишки? Для него еще не всё потеряно.

– Это твой баллончик? – спросил я более мягко.

– Нет, но...

– Почему же тогда он должен его отдать?

– Потому что он пачкает стены! – мальчишка почти закричал.

Он показал пальцем на торец жилого дома. Дом был кирпичным, следовательно, ему было уже не меньше ста лет. На стене была картина, рассматривая ее, я потратил еще лишних 10 секунд. Глубокое черное небо, покрытое россыпью сияющих звезд. Синеватая газовая туманность причудливой формы. Из-за игры красок и полутонов картина казалась объемной. Три метра настоящего звездного неба на кирпичной стене.

– Это ты нарисовал? – я обращался уже к роботу, и тот кивнул. Робот-художник. Интересная программа для такого древнего экземпляра, как этот.

– Он не имел права здесь что-то рисовать! – заявил задира.

– А кто его лишил этого права? Ты?

– Я!

– На каком основании? – мальчишка задумался на семь секунд. Пока еще допустимо.

– На основании того, что я – человек! – с гордостью заявил он.

– А он – робот. И что с того?

– Ну... Я обладаю сознанием!

– И он обладает.

Я не соврал. Роботы этой серии уже обладали сознанием даже в базовой комплектации, а у этого явно были какие-то новые интеллектуальные блоки.

– Но мое сознание...– мальчишка запнулся, кажется, он пытался подобрать слова, чтобы точнее выразить свои мысли. – Оно же... Его сознание – это всего лишь набор электронных сигналов в микрочипах, в отличие от моего!

Этот довод, судя по торжествующей улыбке и сияющему взгляду, заставил его считать себя победителем. Остальные не вмешивались, продолжали с интересом следить за нашим диалогом. Подумать только, самой младшей в банде была еще совсем маленькая девочка дошкольного возраста!

– А почему ты считаешь, что твое сознание, основанное на электрохимических реакциях в органике, чем-то превосходит его сознание, созданное электронными импульсами в микрочипах?

Еще двенадцать секунд размышлений. У меня уже почти нет времени на это.

– Человек создал его! – мальчишка попытался ударить робота, но тот отскочил и спрятался за мою спину.

– Лично ты еще ничего не создал, – строго возразил я.

– Но и он тоже!

– Нет. Он создал это, – я показал пальцем на звездное небо на стене и повернулся к роботу. – Иди за мной, Энн.

Пятая базовая комплектация Artificial Neural Network, сокращенно – ANN-5. Все они откликались на имя Энн, и этот робот не был исключением. Он последовал за мной, оставив забияку стоять с открытым ртом и провожать нас взглядом. Может быть, благодаря этому разговору одним потенциальным преступником в городе станет меньше? В любом случае, то, что я сделал, было лучше, чем просто применить силу.

В следующий раз я посмотрел на часы у входа в небоскреб «Biotronics». Огромная бетонная башня в центре города возвышалось над всеми остальными зданиями, верхние этажи пропадали где-то в облаках. Это великолепное творение современной архитектуры входило в десятку самых высоких зданий в мире, и на мой вкус, было самым красивым из них. Но любоваться этой красотой было некогда. В запасе было всего одна минута сорок секунд.

– Энн, у тебя есть записывающие устройства? – внезапно пришло в голову решение моей проблемы.

– Аудио, видео, стереокамера.

Замечательно! Сделал добро – и оно тут же ко мне вернулось!

– Отлично. Ты окажешь мне услугу?

– Конечно, господин, – робот ненадолго задумался, по-видимому, его речевой модуль искал подходящую фразу. – Как мне вас называть?

– Ник.

– Конечно, господин Ник. Я имею права задать еще один вопрос? – да, у него был очень вежливый речевой модуль.

– Задавай.

– Почему вы спросили, окажу я вам услугу или нет? Вы могли просто приказать. Я робот, и подчиняюсь человеку.

Хороший вопрос для робота! Я улыбнулся ему в ответ.

– Как я заметил, не всегда подчиняешься. Времени нет, следуй за мной.

Охрана проверила мой новый "диктофон" достаточно быстро, чтобы я оказался в приемной Эдварда Дарио за двенадцать секунд до назначенного времени. Хорошо, что у меня было четыре минуты сорок девять секунд в запасе.

***

– Вы – Николас Вильфрид? – голос робота-секретаря был, пожалуй, чрезмерно доброжелательным.

– Да, это я.

– Проходите. Господин Дарио вас ожидает.

Кабинет Эдварда Дарио был небольшим. После ярко освещенных длинных коридоров с высокими потолками, бесконечных офисов со стеклянными перегородками и суетящимися служащими трудно было поверить, что я всё еще нахожусь в том же здании. Кабинет был больше похож на комнату в старинном особняке – отделка из красного дерева, старинные часы с маятником, бордовые шторы из парчи. Интерьер был роскошным, но эта роскошь не выглядела вычурной и высокомерной, а наоборот, создавала непередаваемое ощущение уюта у любого прибывшего гостя. Можно было подумать, что я оказался в прошлом, если бы не одна картина на стене, на которой футуристический космический корабль приближался к неизвестной планете. Несбывшаяся мечта человечества.

Сам господин Дарио сидел в кресле за дубовым письменным столом с резными ножками. Седой старик в скромном сером костюме, создавший первое искусственное сознание полвека назад, но не остановившийся на этом.

– Садитесь, господин Вильфрид. – произнес он. – Я понимаю, вы цените свое время, как и я, и потому мы можем сразу перейти к делу. Ведь вас интересует нейронет, верно?

Убедившись, что Энн записывает нас, я ответил:

– Нейронет. Ваше новое слово в передаче данных. В прессу попадают лишь противоречивые слухи о том, что это такое. Кто-то говорит, что вы нашли способ передавать информацию напрямую из сознания в сознание, а некоторые даже пишут, что вы проводите бесчеловечные эксперименты на людях в подвалах вашего здания, – я изобразил улыбку. – Расскажите правду нашим читателям?

Этот человек был предельно вежлив, но он словно не умел улыбаться. Несмотря на мой опыт работы с людьми, мне было сложно разговаривать с ним. Вежливый и лишенный эмоций пожилой человек по своей манере общения напоминал одного из своих роботов.

– В любой сплетне может оказаться доля правды. Если говорить о передаче информации из сознания в сознание, то я могу сейчас сказать, что это уже в прошлом. Несмотря на то, что эта технология не получала никакой огласки, она используется уже больше десяти лет.

Дарио сделал паузу, ожидая увидеть удивление в моих глазах. Но, наверное, именно по этой причине сюда и послали меня: я был готов ко всему.

– Наверное, технология оказалась слишком специфической? Или же сразу была засекречена по требованию Министерства Обороны?

– Отчасти и то, и другое. Это я не буду комментировать, – миллиардер отрицательно покачал головой.

– Тогда расскажите нашим читателям о самой технологии? Как это работает? Это можно объяснить простым языком для непрофессионала?

– Простым языком? – наконец-то я увидел какое-то оживление в глазах собеседника. – Ну что же, я попробую. Представьте сознание, как сложную систему, к которому подключены устройства ввода-вывода. Вы можете даже не знать внутреннюю структуру этой системы. Этакий «черный ящик».

Мне был знаком этот термин, и я знал, что смогу объяснить это читателям. Время интервью было ограничено, и потому останавливаться здесь не стоило.

– Понимаю. Продолжайте.

– Так вот, мы создали к этому «черному ящику» свои устройства ввода-вывода. Вы наверняка знаете, что вся картина окружающей реальности формируется в сознании на основе полученных с устройств ввода данных. Я специально говорю «сознание», не заостряя внимание на том, является ли оно человеческим или искусственным, так как для нас в данном случае нет никакой разницы. Устройства ввода могут быть разными, у человека – глаза и уши, у робота – сенсоры и датчики, но суть одна.

Эдвард Дарио говорил голосом, которым в пору читать скучную лекцию в университете, но скучно мне не было. Я не только хотел узнать у него всё, потому что в этом состоит моя работа. Мне и самому было безумно интересно узнать первым о новинке, которая еще не вышла в свет.

– Вы хотите сказать, что у человеческого сознания и у искусственного при одинаковых входных данных сформируется одинаковая картина окружающей реальности?

– Нет, совсем нет! – Дарио вдруг расхохотался, и мне сразу стало легче от осознания того, что этот человек еще способен испытывать эмоции. – В этом-то и интерес нейронета! Сейчас я попробую вам объяснить на примере.

Дарио протянул руку и развернул ко мне фотографию в рамке, которая все это время стояла на столе, но я не мог видеть раньше, что на ней. Сейчас я видел улыбающегося молодого человека с гитарой в руках.

– Как вы считаете, этот молодой человек – привлекательный? – спросил Дарио.

– Мне трудно сказать. Я ведь не женщина, – я пожал плечами. Наверное, это какой-то родственник Дарио. Сын? Может, стоило всё же сказать, что он симпатичный?

– Вот! – старик поднял палец вверх. – Но даже если бы вы были женщиной, вы бы могли сказать разное. Одна назовет его красавчиком, другая же скажет, что он не в ее вкусе. Понимаете, о чем я?

– Понимаю. При одних и тех же входных данных разные «черные ящики» формируют разную картину реальности.

– Именно так. – Дарио довольно откинулся в кресле. – Реальность субъективна.

– Но ведь существует и объективная реальность, господин Дарио. – осторожно сказал я. Не хотелось спорить с гением, но принять его заявление для меня было как-то сложно. Существуют же факты, которые никак не зависят от наблюдателя!

– Существует, но мы не оперируем с ней напрямую, – продолжил мой собеседник голосом лектора. – Реальность, с которой мы имеем дело, существует только внутри нашего «черного ящика». Помните идею про мозг в банке? Если мы извлечем живой мозг из тела, методами современной медицины обеспечим его жизнедеятельность, а потом при помощи искусственных устройств ввода будем посылать в этот мозг сигналы из компьютера, аналогичные тем, что он бы получал от его органов чувств, этот мозг будет воспринимать ту реальность, которую для него создает компьютер. Он не сможет отличить ее от настоящей.

– Значит, в ваших подвалах вы действительно извлекаете мозги из тел и помещаете их в банки? – я снова улыбнулся. Само собой, это был бредовый слух, но для читателя было важно получить его прямое отрицание от первоисточника.

– В лаборатории мы действительно используем около сотни добровольцев для испытания нейронета, – Дарио снова «выключил» эмоции, словно умел делать это по желанию. – Но для этого совсем нет необходимости извлекать их мозги и помещать в банки. Все эти люди живы и здоровы, и с точки зрения нашей с вами, так сказать, объективной реальности находятся в анабиозе. Их тела спят, но мозг продолжает функционировать, используя искусственные системы ввода-вывода.

– Так что же все-таки такое этот «нейронет»? – я проговорил последнее слово громко и как-то торжественно. Наверное, даже слишком.

– Теперь я смогу это вам объяснить, – ответил мой собеседник. – Итак, как мы уже установили, каждое сознание создает свою субъективную реальность. Мы называем это «субреальность». Субреальность наполнена образами, сформированными сознанием, ее порождающим. И субреальность управляется этим сознанием. А при помощи нейронета одно сознание может путешествовать в субреальности другого.

– Путешествовать? Как это?

Дарио сделал какой-то странный жест ладонью и посмотрел куда-то вверх. Я автоматически посмотрел туда же – ничего. Просто потолок.

– Человечество долгое время пыталось создать технологию передачи мыслей, но в корне неверно представляло процесс, – сказал он. – Раньше мы думали, что если сознание-передатчик подумает «голубое небо с облаками», то именно эту мысль, в виде текста, должно получить сознание-приемник. Но на самом деле это не так. В сознании-передатчике текстовая информация вторична, первичен же образ «голубого неба с облаками», и этот образ увидит сознание-приемник. Именно такую передачу образов правильно называть «передачей мыслей», а не некую передачу текста. Нейронет позволит вам увидеть «голубое небо с облаками» таким, каким оно является в субреальности другого сознания. И не только небо. Вы увидите всю эту субреальность.

– То есть в нейронете существуют «путешественники», которые являются наблюдателями чужих субреальностей, и те, кто их создает? Этакие «творцы»? – я с трудом мог представить, как всё это выглядит для посетителя нейронета.

– Не совсем! В нейронете каждый одновременно является и творцом, и путешественником. Это не так-то просто объяснить тому, кто никогда там не был, но стоит вам войти в нейронет, вы быстро освоитесь и поймете, как это работает.

А вот это мой шанс!

– А мне можно посмотреть, как это работает?

Дарио задумался на десять секунд, принимая, похоже, какое-то непростое решение. Если бы не было возможности пустить меня в нейронет, он бы, скорее всего, ответил незамедлительно. Значит, у меня есть шанс.

– Господин Вильфрид, у вас есть один час на интервью, верно? – строго спросил он.

– Верно, – я посмотрел на часы. – И осталось сорок восемь минут сорок секунд.

– Вы так тщательно следите за временем? Нет, этот мой вопрос не обязательно включать в интервью, мне просто стало интересно. – Дарио улыбнулся мне. Похоже, он предпочитает обычно сдерживать свои эмоции, но мне удалось-таки его разговорить.

– Да, я научился отдавать себе строгий отчет о каждой секунде моего времени, – ответил я. – Это позволяет мне расходовать время эффективно.

Дарио кивнул, встал из-за стола и жестом показал мне следовать за ним. Я повиновался. Энн засеменила за нами. Засеменила? Похоже, я решил, что высокий тонкий голосок робота и его встроенное «имя» вызывает у меня ассоциации скорее с женским полом. Ну что же, пускай Энн будет девочкой, скорее всего она не возражает. Мы прошли в лифт, который я странным образом не заметил, когда прибыл сюда.

– Полезный навык, но в нейронете он вам вряд ли понадобится, – заговорил Дарио, когда лифт двинулся наверх. – В субъективной реальности и время течет субъективно. Ваша привычка постоянно смотреть на часы, скорее всего, окажется бесполезной.

Я поймал себя на мысли, что действительно смотрю на часы, засекая время, которое требуется лифту, чтобы попасть на нужный нам этаж. Судя по моим ощущениям, лифт набирал скорость. Он двигался все быстрее и быстрее, и всё никак не хотел останавливаться. Мы находились на одном из верхних этажей небоскреба, и мне стало немного не по себе – все мои попытки умножить предполагаемую скорость лифта на время, прошедшее с начала его движения, приводили к тому, что он уже давно должен был пробить крышу и мчаться в стратосферу. Я хотел было высказать свои опасения Эдварду Дарио, но его в лифте не было! Мы остались вдвоем с Энн.

Глава 2. Новая реальность.

– Куда подевался господин Дарио, Энн?

– Он исчез.

– То есть как «исчез»? – несмотря на то, что технологические достижения нашего времени удивляли, наверное, каждый год, я не мог понять, каким образом живой взрослый человек может вот так взять и исчезнуть.

– Мои сенсоры потеряли его местоположение девять секунд назад. Слово «исчез», насколько я понимаю, наиболее точно характеризует эту ситуацию.

Свет в лифте мигал, а снаружи доносился нарастающий рев, как будто нас несли реактивные двигатели. Девять секунд? Я машинально посмотрел на часы. Стрелка не двигалась. Свет в лифте перестал мерцать и становился все ярче. Рев стал оглушающим, кабина затряслась так, как будто вот-вот развалится на куски. От яркого света мне пришлось закрыть глаза. Мой мозг судорожно пытался найти объяснение происходящему, но ничего не приходило на ум.

А потом всё стихло. Наверное, я потерял сознание. Ощущения возвращались ко мне постепенно, сначала я почувствовал собственное тело, потом услышал знакомый звук прибоя. Наконец, я осторожно открыл глаза и увидел безоблачное голубое небо и яркое желтое солнце, пляж, пальмы, песок. Райский тропический островок, словно из рекламы. Энн была рядом. Она рисовала какие-то линии на песке, прибой смывал их, но она продолжала рисовать снова и снова. Я окликнул ее:

– Энн!

– Да, господин Ник? – она оторвалась от своей картины на песке.

– Где мы?

Часы по-прежнему стояли, но мое внутреннее чувство времени установило, что Энн ответила только через четыре секунды:

– Проанализировав всё то, что произошло ранее, я пришла к выводу, что господин Эдвард Дарио перенес нас в систему, которую вы называли «нейронет». Я имею в виду, перенес ваше и мое сознание, а не нас физически. В данный момент наши устройства ввода-вывода получают информацию от нейронета, а не от объективной реальности. Установить наше местоположение в объективной реальности только на основе информации от нейронета не представляется возможным.

– То есть это… – голова еще кружилась, и две секунды я вспоминал слово. – Субреальность?

– Скорее всего, так и есть.

– Как-то я не думал, что моё сознание нарисует для меня тропический остров.

– Эта субреальность не обязательно нарисована именно вашим сознанием, господин Ник. Как вы сами предположили в кабинете господина Дарио, есть путешественники и есть творцы. Похоже, что мы с вами – путешественники.

– Тогда нам стоит поискать творца, – сказал я и поднялся на ноги. – Кстати, Энн. Я заметил одну деталь… Почему ты сказала «я пришла к выводу», а не «я пришел…»?

– Потому что вы сами решили «пусть Энн будет девочкой, скорее всего она не возражает». Я действительно не возражаю.

Не помню, чтобы я говорил об этом вслух, но Энн явно это слышала. Возможно, прочитала мои мысли, как только мы оказались в нейронете. Дарио говорил про передачу образов напрямую из сознания в сознание, причем уточнял, что различия между искусственным сознанием и человеческим для передачи не важны. Но Энн дословно процитировала мои мысли, как ей это удалось? Как это работает? Надо во всем разобраться. Одно понятно уже сейчас – это репортаж для первой полосы!

Долго искать творца нам не пришлось. В гамаке, натянутом между двумя пальмами, лежал мужчина в синих плавках. Голубоглазый блондин, ростом метра с два, крепкого спортивного телосложения, он смотрел на экран головизора, расположенный прямо на пальме напротив него. К моему удивлению, в его руках были бутылка пива и пачка чипсов, что было, на мой взгляд, неподходящей пищей для такого атлета. По головизору шел новостной репортаж:

– … но посадка корабля на Марс окончилась трагедией. В результате разгерметизации погибло сто тридцать четыре человека. Как прокомментировали ситуацию в NASA,…

– Идиоты! Чё им на Земле не сидится?! – неприятным, пропитым голосом, совсем не соответствующим его внешности, прошипел атлет и переключил канал. На экране двигались какие-то обнаженные девушки, и, судя по довольной улыбке человека в гамаке, эта программа его устраивала больше.

– Добрый день! – обратился я к нему.

– Кто это тут? – атлет повернулся к нам с Энн и оглядел нас пренебрежительным взглядом. – Что это за металлолом на моем острове?

– Это Энн, она – мой робот, – я старался быть вежливым с этим человеком. Работа журналистом научила меня вести себя корректно с каждым, даже если он этого не заслуживал. – Вы бы не могли подсказать нам, где мы находимся?

– На моем острове. Я тут бог, ясно?

– Ясно. А как нам отсюда выбраться? Здесь есть города? Люди?

– Люди? – усмехнулся «бог». – Зачем вам люди? Тут вокруг одни придурки.

– Почему вы так считаете?

Атлет расхохотался, и звук его смеха не вызывал ничего, кроме отвращения.

– Так здесь же можно быть богами! Создавать что угодно! А они занимаются ерундой.

– Ерундой? Какой, например?

– Да просто повторяют свою дурацкую реальную жизнь! Толстые задницы лежат на диване и смотрят тупые реалити-шоу! Когда как они могли творить!

– Творить? Например, скопировать остров из рекламного ролика, собственный образ с известного спортсмена и смотреть эротику? В моем представлении «творить» – это другое.

Подвисла пауза, и я понял, что сказал лишнего. Глаза «Бога» налились кровью. Скорее всего, мое предположение попало в точку – до эксперимента он сам был одним из этих «толстых задниц на диване», над которыми, по его мнению, он сейчас возвысился в своей субреальности. Но на самом деле сменилась лишь обложка, а привычки остались. Все это было мне очевидно, но осознание того, что не стоило выражать свои мысли вслух, находясь в его субреальности, пришло слишком поздно. Атлет мгновенно вырос в размерах, наверное, раз в пять, схватил меня и Энн одним движением и сжал в кулаке. Я думал, что он раздавит нас обоих. Но вместо этого он прокричал:

– Убирайтесь из моего мира!

И швырнул нас в океан со всей своей «божественной» силой. Наверное, я стал первым человеком, преодолевшим скорость звука без помощи техники? Пролетая над поверхностью воды, я быстро рассчитал, что падение, которое рано или поздно наступит, должно убить меня на месте. Но ведь это все происходит в субреальности, а здесь другие законы. Кажется, «бог» хотел, чтобы мы покинули его мир, и если он им действительно управляет, то полет должен закончиться за его границами. На эти размышления ушло восемь секунд, после чего мы с Энн, подняв два фонтана из брызг, рухнули в воду.

***

Похоже, законы физики в нейронете действовали как-то иначе. Удар о водную гладь был сильным, но я не почувствовал боли. В лёгкие хлынула вода, я судорожно пытался выбраться на поверхность, но вдруг понял, что здесь я могу дышать под водой. Неприятные ощущения немедленно прекратились. Я медленно опускался на дно, размышляя, что мне делать дальше.

Похоже, нейронет создан так, чтобы пользователь не смог погибнуть в субреальности. Да и что бы произошло со мной, если бы я погиб? В объективной реальности моё тело сейчас, скорее всего, спит где-то в небоскребе «Biotronics», подключенное к этим «устройствам ввода-вывода» Эдварда Дарио. А все, что как мне кажется, происходит со мной сейчас, формируется сигналами нейронета, в программе которого наверняка не должно быть функций, опасных для моей жизни и здоровья. Энн, которая погружалась на дно вместе со мной, тоже была в полном порядке. Я посмотрел вниз – беспроглядная тьма, дна не было видно. Чья это субреальность? Уже наверняка не того «атлета» на острове. Интересно, как вообще это все организовано? Где проходит граница между субреальностью одного творца и субреальностью другого? Что будет, если два творца отправятся навстречу друг другу, создавая свои субреальности, и встретятся на границе? Вопросов возникало все больше и больше, и за время нахождения здесь мне нужно найти как можно больше ответов. Интересно, сколько я провел здесь времени? Дарио сказал, что в субъективной реальности время течет субъективно. Значит, и мое безупречное чувство времени может здесь обмануть меня. Этак и забыться совсем можно!

Тем временем, вокруг становилось темно, а дно так и не появлялась. Толща воды над моей головой меня не раздавила, похоже, сама физика нейронета заботится о моей жизни. А вот солнечного света становилось все меньше. Где-то вверху солнце уже перестало быть ярким пятном. Я еле различал Энн, до которой было всего метра два. Мрак сгущался. Неужели я проведу остаток своего путешествия в нейронет в кромешной тьме, ожидая, пока где-то там, в реальности, господин Дарио, дождавшись окончания положенных мне сорока восьми минут, не отключит меня от системы?

Словно ответ на мой мысленный вопрос вдали возник какой-то свет. Яркое пятно быстро приближалось к нам, а через некоторое время я услышал нарастающий шум. Вскоре я понял, что это был звук вращающихся лопастей гребных винтов. К нам с Энн приближался огромный подводный аппарат. Причудливая обтекаемая форма, выпученные иллюминаторы… Я не успел рассмотреть его – свет прожектора ударил мне в глаза и ослепил. Звук винтов начал стихать, аппарат снижал скорость. Я почувствовал движение воды вокруг меня и понял, что меня засасывает внутрь.

Открыл глаза я уже на борту, и первым, кого я увидел, была Энн. Мы, судя по всему, находились в шлюзовом отсеке этого подводного корабля. Здесь было пусто. Светящийся потолок, хромированные стены и пол с решеткой под ногами. Я видел, как под решеткой плескалась вода, увлекаемая куда-то вглубь корабля гудящими где-то под нами насосами. Несмотря на то, что я провел в воде долгое время, одежда на мне была совершенно сухой. Видимо, нейронет «решил», что так мне будет комфортнее, а может, это было решение капитана корабля? Наверное, мы сейчас в субреальности какого-то фаната Жюля Верна. Ну что ж, это намного лучше, чем мир «бога» с тропического острова. Надо бы пойти и поблагодарить местного творца за наше спасение.

Словно в ответ на мое намерение шлюз открылся. Хозяин батискафа решил встретить нас собственной персоной. На вид ему было не более тридцати. Среднего роста, худощавый, с немного грубыми чертами лица и слегка крючковатым носом, его нельзя было назвать красавцем, но зато с уверенностью можно было утверждать, что он решил остаться самим собой в своей субреальности, а не выбрать себе какое-нибудь более привлекательное тело. Одежда его была несколько старомодна, но в то же время он выглядел стильно и достойно.

– Добрый вечер, уважаемые господа. С вашего позволения, у меня на борту вечер, но если у вас всё еще утро, я могу это исправить, чтобы вам было комфортнее! – его голос был приятным и вежливым, но все же некоторые интонации сразу же обозначили некоторую дистанцию между нами.

– Здравствуйте. Меня зовут Николас Вильфрид, а это – Энн, – я дождался, пока он протянет руку, и пожал ее.

– Я – Даниэль Аллен, добро пожаловать на борт моего скромного корабля. Признаться, я был удивлен внезапным прибытием двух реалов.

– «Реалов»? – повторил я незнакомое слово. Кажется, Даниэль Аллен удивился тому, что я его не знаю.

– Здесь так называют реальных личностей, операторов нейронета, – разъяснил он. – В противоположность «придумкам», которые хоть и живут своей самостоятельной жизнью, но являются всего лишь порождениями фантазии «реалов».

– Постойте, то есть как это? Фантазии, живущие своей самостоятельной жизнью?

Даниэль Аллен едва заметным взглядом осмотрел меня с ног до головы.

– Я вижу, вы здесь недавно, верно? Давайте переместимся за стол, и я объясню вам всё за ужином!

Обстановка вокруг немедленно поменялась. Спустя секунду мы уже сидели за огромным обеденным столом в просторном, ярко освещенном зале. Можно было подумать, что мы оказались в каком-то дворце, если бы не прозрачный куполообразный потолок, сквозь который можно было полюбоваться на красоту морских глубин. Аллен хлопнул в ладоши, и зал наполнился слугами. Они несли на подносах разнообразные яства, достойные королевского стола. Этот ужин удовлетворил бы даже самого изысканного гурмана.

– Вот видите всех этих лакеев? – Даниэль небрежно очертил круг открытой ладонью. – Все они – придумки. То есть не более чем плоды моего воображения. Порождения моей субреальности. Но каждый из них обладает собственной самостоятельной личностью. Созданные мной один раз, они живут своей жизнью, которую я уже не контролирую. Хотя и могу это делать.

– Но, тем не менее, они прислуживают у вас за столом.

– Потому что это их работа, – Даниэль пожал плечами. – Каждый из них вправе отказаться от нее, и я по первому же его желанию высажу его на любом острове в любой субреальности, если он посчитает, что найдет там лучшую жизнь.

– То есть порождения вашего сознания… Ваши «придумки» могут жить и в других субреальностях? Не только в вашей? – уточнил я.

– Совершенно верно. Это – один из местных способов передачи мыслей.

– А ваша субреальность – этот корабль?

– Да, я ограничился этим. – Даниэль кивнул. – На нем удобно перемещаться от одной субреальности к другой, потому как выход к морю существует в воображаемом мире, наверное, каждого человека.

– Да уж! – мне тут же вспомнилось моё прибытие в нейронет. – Мне… нам с Энн удалось побывать на одном острове. Его хозяин оказался не самой приятной персоной!

Даниэль Аллен жестом попросил меня остановиться.

– А, дайте-ка угадаю, – сказал он. – Тропический остров с пальмами, фруктами и пляжем?

– Вы его тоже встречали?

– Не совсем. – Даниэль улыбнулся. – Таких островов тут тысячи. Плоды скудной фантазии рядовых обывателей нейронета. Они все, как один, мечтают почему-то о собственном острове с пальмами и загорелыми красотками в купальниках. Чего еще ожидать от людей, мечты которых формируются рекламными роликами?

Я вспомнил, как Эдвард Дарио говорил про «около сотни добровольцев». Откуда же тогда тысячи островов? Хотя возможно, что Даниэль склонен к преувеличениям. Или же эти тысячи островов – часть его субреальности, населенная придумками? Я неоднократно убеждался, что для любых непонятных явлений всегда существует простое и логичное объяснение, и потому не стал уточнять, откуда появились тысячи островов. Вместо этого я просил о другом:

– А ваша мечта – подводные плавания? Путешествия?

– Моя мечта – исследования. – Даниэль откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на потолок-купол, за которым в едва освещаемой прожекторами толще воды медленно двигалась тень какого-то огромного морского чудовища.

– Вы путешествуете и исследуете субреальности других людей?

– Нет, я исследую другое. После трапезы я покажу вам много интересного.

***