Чемпионат шестой (1964) 10 страница

В Токио, после выступления, я получил странное письмо на итальянском языке, вернее на какой-то смеси итальянского и французского, да еще с латинскими вставками.

Перевод его озадачил.

Все там было: и спортивная история, и советы, И сочувствие, и даже рекомендации для любовных отношений с женщинами. Среди всего этого выделялась заключительная фраза:

"Если хотите достигнуть успеха в жизни, а ваша борьба трудна и опасна, делайте свое дело в одиночку - никто не продаст, а самое главное - будьте наибезобиднейшей тварью, двуногой тварью с очень примитивными запросами. Зато в решительный момент - момент, определяющий всю вашу жизнь,- вы неожиданно предстанете для всех коброй. Понимаете: вы всегда и всего лишь безобидное существо, а по сути - мудрая кобра. Только в этом случае ваш удар будет сокрушительно разящ, а успех неотразим..."

Много позже хлынули письма упрекающие, разоблачающие, поучающие, ухмыляющиеся...

Но то, из первых, я запомнил: путь к победе - всю жизнь быть мирным, безобидным существом, чтобы вмиг стать коброй...

Взглянуть бы на автора письма. Судя по почерку, не старый человек: буквы узкие, вытянутые, но сильные.

Каких только советов не понаслышался я .за свою спортивную жизнь... До чего ж люди жаждут победы.

Глава 265.

По количеству рекордов 1964 год оказался для меня самым урожайным. Вот они с учетом проходных:

в жиме- 196 и 197,5 кг;

в рывке- 168, 170,5, 172,5 кг;

в толчке - 215,5 кг;

в сумме троеборья - 562,5, 570, 575, 580 кг.

Десять мировых рекордов!

Таким образом, в последний год выступлений я установил наибольшее их число, причем с внушительным наращиванием каждого. Моя сила была не на исходе. Наоборот, набор ее шел круто по восходящей. Физический расцвет был впереди. Поиск силы, наделение силы разумом оправдались. Все замыкалось на невозможности сочетать два очень серьезных, творчески нервных, изнурительных дела - литературу и спорт. Причем к жизни литературной я так и не успел подготовиться. Слишком мал оказался срок. Что верно, то верно: служить двум богам нельзя.

Моя книга "Себя преодолеть" вышла за несколько недель до Олимпийских игр в Токио. Художник-оформитель переживал: на обложке крупный серебряного цвета круг. С беспокойством спросил: "Вы не в обиде, я ведь вроде накликал "серебро", знакомые попрекают: сглазил!.."

После выхода книги меня опять стали поносить за сгущение красок, преувеличения. Но каким же я должен был изображать спорт? Ведь я сердцем принял его суть! А зная, лгать?! Лгать на свой труд и труд товарищей?!

Поражение в Токио оказалось единственным за всю мою спортивную жизнь. На большом помосте я не знал поражений. И никогда не уклонялся от борьбы, прячась за мнимую или действительную болезнь. Все соревнования я доводил до конца.

Великая гонка сильных не признает исключений. Я отказывался принадлежать ей. И я выпал из нее.

Глава 266.

Я долго не был в залах. Любое сравнение с атлетом оскорбляло. Мне казалось, на мне снова застегивают ошейник той жизни: только "железо", только помост, только заботы о силе. Нет! Нет!..

Эти тренировки - каждый вес держи под контролем. И это постоянное напряжение - вслушиваешься в себя:

как ведет себя организм, как принимает работу, где сбой... И забота: перемолоть усталость к следующей тренировке. И это желание отлежаться и никого не видеть...

Непомерность завязанной силы. Завязанной - потому что не приспособлена к жизни. Искусственная сила, совершенно ненужная и лишняя для жизни. Обременительная для здоровой жизни. Здесь все от ложного представления здоровья и счастья...

Лишь в 1974 году воровски, глубоким вечером, задворками я пришел в ЦСКА к своему залу. Как далек я был от себя - атлета! И как дороги были те годы! Вытравить их из себя я не смог. Наоборот, они приобрели новый смысл. Чистой, лишенной фальши, благородной и достойной представлялась та борьба.

10 сентября 1975 года я получил приглашение на чемпионат мира по тяжелой атлетике - он впервые проводился в Москве. Я не решился пойти ни в первый, ни во второй, ни в третий день... Я не выдержал и пошел во Дворец спорта на восьмой день чемпионата.

Лужники! Я сжался, когда вошел. Исподлобья, осторожно приглядывался к залу. Здесь в 1958 году я впервые выступал на международных соревнованиях. Плохо, правда, выступал... Здесь же в 1961 году выступил на матче сборных команд СССР и США. Здесь установил рекорд...

Вообще я поначалу не умел работать в просторных залах. У меня нарушалась координация - без близких, привычных стен не за что было зацепиться взглядом. Для координации имеет значение вот такая пространственная привязка. Только потом это потеряло для меня значение...

Все в зале было таким же. Пестрые флаги стран - участниц чемпионата, сиренево-белый дрожащий свет прожекторов, встречающий атлета на сцене, и даже голос в репродукторах. Соревнования вел секретарь Международной федерации тяжелой атлетики англичанин Стейт. Под его слегка гнусавый и невозмутимый речитатив уже полтора десятка лет выступают атлеты.

Я мгновенно стал мокрым, будто работал сам. Сердце торопилось напоить мышцы кровью. Звон "железа" на помосте отзывался в мышцах.

Я задохнулся беспокойством. Вот сейчас меня вызовут! Какое-то наваждение! Даже голос моего тренера - он сел рядом со мной.

Подошел бывший вице-президент Международной федерации тяжелой атлетики Назаров и попросил вручить медали призерам чемпионата. Я всегда избегал роли почетного генерала, но вручить медали атлетам... Разве сам я не атлет, разве не отведывал всех этих "соленых радостей железа"?

Я пошел с ним за кулисы. Атлеты готовились к вызову. Сразу же после награждения борьба возобновлялась. Я слышал скороговорку тренеров, лязг дисков, мелькали горячечные лица. Мне объяснили, как я должен выйти и что сделать.

Слева, возле занавеса, стояли болгарин Христов, старший тренер болгарской сборной Абаджиев, с ними еще несколько человек. Абаджиев что-то говорил и энергично показывал. Глаза Христова широко открыты. То, что он увидел сегодня, всего несколько минут назад, потрясло его: эта победа и отклик зала! И собственная сила, такая вдруг неожиданно-большая, легкая, кажется, весь мир уступает тебе, радуется, зовет тебя. В его облике не было сдержанности, сосредоточенности, свойственных опыту. Он отдавался непосредственным, первым ощущениям, как отдаются большой любви: без оглядки, в восторге чувств.

Мне вдруг захотелось подойти, но я сдержался. До того ли ему сейчас? Стоит ли путаться с выражениями чувств? А потом, я не знаю, какой он, как поймет. Я все-таки был чемпионом, знал громкие победы, триумфы побед, семь лет я носил титул "самый сильный человек в мире". И потом я узнал очень многое о силе, и это за мной узнали другие. Я помню: в Вене на афишах чемпионата мира было напечатано: "Выступают атлеты 38 стран и Юрий Власов". Правда, тогда в Вену они приехали из 33 стран.

Теперь я "экс" - это весьма изменило поведение многих. Я научился спокойно к этому относиться, но зачем лишний раз вызывать самодовольство чужой силы?

Диктор пригласил на сцену призеров. За призерами вышли мы.

Диктор перечислил участников торжественной церемонии.

Я не ожидал: зал ответил ревом на мое имя. Я напрягся, дабы скрыть волнение. У меня задрожали руки, потом я весь задрожал. Черный, вздыбленный зал в движении и этот могучий глас: "А-а-а!.." Будто я впервые увидел со сцены зал и услышал крики, обращенные ко мне. Нет, сейчас все было иначе. Все было ярче, значительнее. Я вернулся в зал! Я вернулся в эту жизнь! Я освободился от всего, что загораживает жизнь.

"Но мне по-прежнему знакома радость. Радость, имеющая тысячу лиц..."

Зал не унимался. Мгновения, в которых годы, в которых прошлое и будущее...

Прошлое вдруг распахнулось передо мной.

Я услышал чудесный и чистый бой колоколов прошлого.

Я слепнул, погружаясь в прошлое.

Оживи "железо"!

Тренировка - дни и ночи слышишь только себя и тяжесть, ты в великой слитности с этой тяжестью...

Смысл тренировки, кроме развития силы, то есть качества и количества мышечной ткани,- это настройка себя в единый лад с тяжестью, которую надо поднять предельно точно; именно тогда она весит меньше всего и как бы входит в твой физический строй, ты врастаешь в нее, она становится живой!..

Время чистой и благородной силы.

Нет, я атлет! До последнего часа жизни - атлет. Я принадлежу этим людям. Людям, нарекшим испытания - своей судьбой, борьбу - своей жизнью...

Мой мир! Мой!..