Как важно быть несерьёзным

Брат и Сестра

Глава 2

Эльфийская песнь

-На сцене – Элоиза Фламбо и Андреас Пианиньо!

Концертная зала Вильсмайера собрала большое количество зрителей. Она не была такой элитарной и фешенебельной, как Главная филармония Катценхаузена, но её руководители и не собирались гоняться за славой заведения для богатых дворян и утончённых ценителей прекрасного. Им вполне хватало популярности среди народа.

Исполнители вышли на сцену. Элоиза была стройной женщиной с каштановыми волосами. Она носила расшитое золотыми узорами красное платье, похожее на традиционный эльфийский наряд. С образом эльфийки контрастировали круглые очки в чёрной оправе – обычно эльфы очков не носили, ведь у них зрение лучше человеческого, а если и есть с ним проблемы, то им проще воспользоваться заклинанием. Андреас же был толстым низкорослым мужчиной с обрюзгшим, но дружелюбным и приветливым лицом. Его растрёпанные светлые волосы напоминали лежащий на голове пучок соломы. Пианиньо был одет в чёрный фрак, в который он влез непонятным науке образом. Образ музыканта завершал красный галстук-бабочка.

Их выход объявила темноволосая девочка в малиновом платье с белыми оборками на длинных рукавах. Это была Изабелла – дочь Элоизы Фламбо. Её мама не скрывала своей гордости таким способным ребёнком.

Элоиза и Андреас поклонились, и последний тяжело сел на табурет перед роялем.

-Песнь Серебряной Луны! – объявила Изабелла.

Пальцы Пианиньо проворно забегали по клавишам рояля, создавая звуки старинной эльфийской песни. Элоиза запела тонким и пронзительным сопрано. Текст песни был написан на эльдарине – высоком языке эльфов. Ценители прекрасного в первых рядах навострили уши, лорнеты и монокли. Многие считали исполнение безвкусным, а кто-то старался услышать игру на фортепиано, не обращая внимания на голос – Пианиньо был намного более талантливым музыкантом, нежели Элоиза – певицей. Представители эльфийской диаспоры, на которых Фламбо хотела произвести впечатление своим номером, сначала слушали удивлённо, а затем быстро сообразили, что их прекрасные песни не созданы для грубых человеческих голосов, хотя и не могли похвастать высокомерием, присущим их собратьям из Эльфиды. Зато всё недовольство высоколобых критиков перевешивала народная любовь, занявших практически весь зал, поэтому господин Вильсмайер смотрел из своей ложи на эльфов и людей-эстетов с равнодушием философа. Он ощущал себя благородным просветителем, несущим свет искусства в катценхаузенские массы и одновременно предвкушал большую прибыль.

Эльфы были меньшинством в человеческом королевстве Катценхаузен, но всё же не чужими. Они поселились там с тех пор, как Арабелла Левски захватила испытывающую сепаратистские настроения восточную часть Эльфиды. Они намного терпимее относились к людям, чем их западные сородичи. Король нынешней Эльфиды Даулюс Кануляулюс, взошедший на престол после Второй войны, расценил размещение войск Священной Империи Людей на территории его государства как оккупацию и сразу же после победы над нежитью радикально отринул всю человеческую культуру. Эльфы были очень сильными магами, поэтому они недолюбливали современные технологии. Отсталость Эльфиды в науке и технике компенсировала невообразимая мощь Заклинателей – мастеров пяти стихий мира: Огня, Воды, Воздуха, Земли и Молнии. Эльфы Катценхаузена или «лесные», как они себя называли, немного отличались от своих «высших» собратьев и практиковали в основном магию природы, которой обучали и людей с нужными задатками. Однако в катценхаузенскую Академию Магии по традиции брали только девочек. Видимо, их считали более предрасположенными к магии из-за неимоверных способностей первой королевы. Но за пределы Академии проходили слухи, что реальная причина этого как-то связана с Благословением Арабеллы – магическим артефактом, усиливающим способности учениц. А одарённые мальчики из Катценхаузена были вынуждены учиться в частных школах магии в Дюгалле, Северии или, на худой конец, Империи, либо постигать премудрости волшебства самим, что довольно часто приводило к печальному результату.

Изабелла в течение всего концерта смотрела на маму из-за кулис, сидя на деревянном стуле. За день девочка сильно устала – она была на ногах с самого утра. Мамины репетиции, помощь в украшении залы, встречи с разными людьми – такова жизнь дочери актрисы.

Когда Элоиза закончила петь, весь зал ей зааплодировал – особенно старались дальние ряды и балкон. Кричали «Браво!» Один эльф громко фыркнул. Фламбо и Пианиньо вышли к краю сцены и, довольные, поклонились. Кто-то вручил Элоизе цветы.

-Браво! Вы как всегда великолепны, - польстил ей Вильсмайер за кулисами.

-Благодарю, господин Вильсмайер, - тонким голосом ответила она.

-Вы это заслужили, - он протянул ей пачку катценхаузенских марок ассигнациями, - о, Андреас! Вот кто сегодня был неподражаем! – он заметил вошедшего Пианиньо.

-Не нужно, господин Вильсмайер, - толстяк покачал головой, - Эльфам-то не понравилось, а мы исполняли всё-таки эльфийскую народную.

-Эльфы глупы, между нами говоря. Они не понимают, что мы несём их высокую культуру в низменные человеческие массы.

-А вы, как всегда, оратор, - заметила Элоиза.

Вильсмайер рассмеялся.

Изабелла всё это время сидела и смотрела, как директор обсуждал с артистами их гонорары. С одной стороны, она устала, и ей надоело слушать непонятные разговоры взрослых, а, с другой, в театре она чувствовала себя всё же лучше, чем дома.

Вечерняя городская улица сияла в свете электрических фонарей. Посетители по ступенькам выходили из концертной залы и садились в ждущие их экипажи и автомобили. Из-за светящихся фар последние походили на жутких демонов. Внимание уличных мальчишек привлекла карета, на которой приехала парочка эльфов – круглая, зелёная и украшенная драгоценными камнями, прямо как огромное яйцо Фабре.

Изабелла вместе с мамой и Андреасом вышла на улицу сбоку, через чёрный вход. У ступенек залы Вильсмайера они расстались с Пианиньо, который жил неподалёку, и наняли экипаж. Через двадцать минут лошадь остановилась у большого пятиэтажного дома, выглядящего ночью слегка пугающе. Здание построили относительно недавно в пышном и торжественном стиле ампир, который часто встречался в архитектуре Дюгалля и Ле-Монта, но относительно редком в Катценхаузене, где преобладал гоэтический стиль с его высокими шпилями и сводчатыми потолками. В некоторых окнах горел слабый керосиновый свет. Изабелла нашла свою квартиру на третьем этаже и начала всматриваться в мелькающие силуэты за стеклом и занавесками, а затем перевела взгляд на светлячков, кружащихся вокруг электрических фонарей в парке напротив. «Если бы только можно было покинуть этот дом», - думала девочка, но сладостные мечты развеял резкий, визгливый мамин голос:

-Белла, поторопись, пойдём домой.

-Не называй меня Беллой, мне не нравится, - Изабелла надула губки и пошла вслед за мамой.

Квартира семьи Фламбо выглядела неопрятно, как будто её жители давно плюнули на уборку. Голубые обои еле держались на стенах, а штукатурка местами потрескалась, обнажая красные кирпичи. По углам расставили свои еле видимые нити пауки. Всё это прекрасно выражало текущее состояние семьи Фламбо – весьма бедное и весьма плачевное. Кроме Изабеллы и её матери, в квартире, состоящей из двух комнат, жили вместе Игнация Фламбо – бабушка Изабеллы, её сын Энгельгард, а также его брат Серж с женой Натали и их трёхлетним сыном Сержем-младшим. Но семья страдала не от тесноты и не от безденежья. Истинной причиной был затянувшийся раздор между Элоизой и остальными Фламбо.

Когда-то давно молодой ефрейтор Энгельгард Фламбо, весельчак и балагур, отправился служить в Одре – один из множества небольших городков в горах недалеко от границы с Северией. Его роте было поручено задание поймать шпиона Дронфи, но вместо шпиона он нашёл молодую и наивную, судя по широко раскрытым глазам, Элоизу Вилсиро. Вопреки матери, которая говорила ему, что не стоит жениться на провинциалках, Энгельгард сделал девушке предложение, и вскоре они поженились в местной церкви. В город Катценхаузен молодожёны приехали уже вместе с маленькой дочерью, которую назвали Изабеллой. И тогда же подтвердились худшие подозрения Игнации Фламбо – Элоиза оказалась расчётливой женщиной, которая посредством замужества перебралась в столицу. Со временем она начала вращаться в околосветских кругах и практически не появлялась дома, только по вечерам наказывая Изабеллу по пустякам. А Энгельгард с горя ушёл в запой, что его мать не могла одобрить, но и не могла с этим ничего поделать. Последние три года супруги, ранее казавшиеся неразлучными, были уже разведены. Изабелла не понимала, что такое «развод». От бабушки она частенько слышала, что «порядочные семьи не разводятся». Но сама она не могла представить, что семью можно «развести», как мост в Санкт-Севербурге – далёкой и заснеженной столице Северии.

Элоиза сняла с полки в прихожей керосиновую лампу, зажгла её спичкой и вместе с Изабеллой пошла в комнату, где ютились они втроём. Пара шкафов была заставлена книгами и комнатными растениями. Литературу Элоиза собирала редкую и весьма своеобразную. Чего в её коллекции только не было – труды по психологии и психиатрии Зигфрида Фройнда и Чезаре Амброзо, трактаты философов Нордмарка и Древней Цегрии, эзотерические фолианты Екатерины Воблатской и Рупрехта Вайнштейна, авторы которых утверждали, что обычный человек посредством духовных практик может приобрести магические способности, сборники эльфийских песен и легенд о хомяках-монахах Вай-Линя, молитвенники единобожников, сочинения нагов об искусстве любви и многое другое. Книги эти она покупала у беззубого старика в лохмотьях, который помимо литературы торговал человеческими костями и разными ядами. Звали его как-то странно – господин Некрофилистер. Когда Изабелла была в его лавке, она отворачивалась от полок с черепами и крысиными хвостами и от стоящего в витрине скелета, которого хозяин любовно величал Герцогом Пятницей, и смотрела на улицу, по которой ездили экипажи и омнибусы. Вечерами же Элоиза любила достать какую-нибудь из этих книг и приобщить свою дочь к вселенской мудрости. Но Изабелла не верила маме, потому что та отвечала на её вопросы как-то невнятно, будто совершенно не разбираясь в той теме.

На старой детской кровати Изабеллы лежал в обнимку с бутылкой шнапса Энгельгард Фламбо – неухоженный мужчина с растрёпанными волосами и всклокоченной чёрной бородой, которого издалека можно было принять за разбойника с большой дороги. Когда Изабелла прошла мимо него, она почувствовала, что от него несёт перегаром.

-Элоиза, ты это, что ли? – вымолвил Энгельгард заплетающимся языком, с трудом подняв свои веки.

-Да, а ты что, опять целый день пьянствовал? - осведомилась Элоиза, укоризненно посмотрев на мужа.

-А ты на себя посмотри, ведьма, - продолжил пьяный, - Шляешься где попало и занимаешься чёрт знает чем!

Изабелла уже не могла слышать эту непрекращающуюся ругань. Так всегда бывало по вечерам, когда она возвращалась с мамой домой. А вот то, что обычно следовало за перепалкой, ей нравилось ещё меньше.

-Белла! Это что за беспорядок? Я сказала тебе: убраться! – мама перешла с мужа на дочь.

Под беспорядком она подразумевала валяющиеся на ковре игрушки дочери и свою одежду, которые Изабелла забыла или не успела убрать утром.

-Помнишь, я тебя просила навести здесь порядок, маленькая ты тварь? – вопила нечеловеческим голосом Элоиза, - Будешь знать, как не убираться в доме, будешь! – и она взяла висящую на стене плётку и со всего размаха ударила дочь по руке.

Изабелла вскрикнула. Рука болела, как будто её обожгло огнём, а под кожей выступили кровавые следы.

-Элоиза! Оставь её! – оживился Энгельгард.

-А тебе что, пьянчуга? – Элоиза повернулась к бывшему мужу.

Тем временем Изабелла, несмотря на пылающую от боли руку, спряталась за комодом, где стоял террариум с гадюкой по имени Жорж, сменила платье, в котором она была у Вильсмайера, на ночную рубашку, и легла спать, зарывшись в одеяло. Кожа на руке покраснела от удара и напоминала о себе острой болью при прикосновении. Девочка плакала, с трудом сдерживая всхлипы – если она снова напомнит о себе, ей ещё сильнее достанется от матери. И, что хуже всего, она не знала, кто из родителей был прав, а кто – виноват. Мама и бабушка Игнация постоянно и систематически настраивали её друг против друга, и ей ничего не оставалось, кроме как хитрить и изворачиваться, утаивать всё от них обеих и врать всем в глаза. Так она и не знала тепла любви, не ведала, что в семье может быть иначе. И ей не с кем было себя сравнивать – все её подруги принадлежали к тому же сословию, что и она, и частые скандалы, побои и пьянство сопровождали и их тоже.

Комнату снова заполнили крики родителей, но теперь Изабелла чувствовала себя защищённой под одеялом. Вскоре шум прекратился, и мама плюхнулась на ту же кровать, где когда-то она спала с Энгельгардом. Изабелла подождала немного, тяжело дыша, и, отодвинув одеяло, открыла глаза. За окном взошла полная луна и озарила потусторонним голубоватым светом книжные полки, горшки с цветами и террариум Жоржа. Рядом с Изабеллой лежал любимый плюшевый медведь Кнут. Игрушка была размером почти с девочку и в полтора раза толще. Кнут хмурился, и эта суровая маска не сходила с его морды с тех пор, как его сделали.

Изабелла принялась разглядывать мамины книги. «Сказания Двергхейма», «Андрос Великий: взлёты и падение», «Введение в тайное знание», словари эльдарина и двергска… Глаза девочки остановились на корешке с надписью «Г. Шмульке. «Путь Воина. Религия и верования пандовых хомяков Вай-Линя». Девочка протянула здоровую руку (больная тем временем всё ещё ныла) к полкам, достала книгу, благо та стояла внизу, и открыла её на случайной странице. Луна освещала буквы, и Изабелла начала читать...

«И молвил учитель:

-Очисти разум свой от мысли суетной, о юный ученик. Не думай ни о чём и даже не о том, что ни о чём не думаешь. И ты представь, что тело твоё под небесами парит одной лишь силой воли. Тогда ты воспаришь над землями мирскими и ощутишь ты силу Воина в своём духе.

И сделал юный воин так, как говорил мудрый наставник, и взмыл он над Вай-Линем в медитации...»

Данный отрывок из повести Чжу Ба-Цзэ "Панда и свинья" иллюстрирует способность пандовых хомяков-монахов к левитации - долговременному пребыванию в воздухе без опоры. Овладеть этим искусством может самый обычный человек, даже не магических кровей...»

А на следующей странице - рисунок: толстый хомяк-монах с мудрым и умиротворённым выражением лица и закрытыми глазами, скрестив ноги, висел в воздухе на фоне гор и пагод.

Изабелла закрыла книгу: дальше было неинтересно. Для неё было главным то, что это может сделать обычный человек.

Она сбросила одеяло на пол и села на кровать, скрестив ноги, как тот монах. Спящая мама даже не пошевелилась.

«Ты ни о чём не думаешь. Ты ни о чём не думаешь», - думала Изабелла с закрытыми глазами.

«Даже не о том, что ни о чём не думаешь».

Изабелла очистила разум от мыслей – по крайней мере, она так думала. Она слышала лишь своё дыхание, храп родителей и тиканье часов. Боль в руке ушла в небытие. Изабелла представила себе, как каждая частица её тела, каждая молекула и каждый атом, как говорили философы Древней Цегрии и современные учёные, медленно поднимается ввысь.

К реальности Изабеллу вернула продолжающая саднить рука. Ничего не произошло, как и следовало ожидать. Но нужно стараться – вдруг что получится? Поэтому Изабелла открыла глаза и, не унывая, попробовала снова.

«Очисти разум свой от мысли суетной... Тогда ты воспаришь над землями мирскими и ощутишь ты силу Воина в своём духе...» «Не думай даже о том, что ни о чём не думаешь…» «...ты представь, что тело твоё под небесами парит одной лишь силой воли...»

Не веря происходящему, Изабелла медленно поднималась над кроватью. Она почувствовала, как пол уходит из-под неё. Голубой лунный свет освещал её лицо с закрытыми глазами и развевающиеся волосы. В этом свете она казалась ночным призраком.

Когда Изабелла открыла глаза, она увидела себя парящей в метре над кроватью. «Этот Шмульке прав! У меня получилось!» - мысленно ликовала она. Ей даже показалось, что угрюмый Кнут улыбнулся внизу. Но вскоре она с гулким звуком приземлилась прямо на своего любимого медведя, причём именно больной рукой. Девочка с трудом стерпела боль и с опаской посмотрела, как мама поворочалась в постели.

«Ура!» - мысленно возликовала Изабелла, когда боль прошла, - «А Алехандра так сможет?» - осознав, что ей ничего не грозит, Изабелла вспомнила свою подружку и легла спать, закрывшись одеялом от лунного света.

И снился ей мальчик примерно её возраста, чьё лицо так походило на её собственное. Она видела его то на железнодорожном вокзале, то в экипаже, то в каком-то старинном поместье. Она взглянула на него, и его зелёные глаза вспыхнули фиолетовым. Она так хотела узнать, кто он такой, но он лишь развернулся и пошёл куда-то вдаль. Изабелла немного расстроилась, что он её оставил, пусть даже и во сне, но при этом она несказанно обрадовалась двум прямо-таки чудесным событиям, произошедшим с ней за одну ночь. Сначала она воспарила над землёй, а потом увидела сон, который, как она была уверена, не был обычным. Что-то ей подсказывало, что этот мальчик действительно существовал, и больше всего ей хотелось, чтобы он забрал её из мира, полного грязи, ругани и побоев.

Глава 3

Как важно быть несерьёзным

Август закончился, а вместе с ним и каникулы. Эрнста Мирейро крайне раздражал тот факт, что скоро снова придётся идти в гимназию, хотя он любил учиться. Путь от поместья до школы был неблизкий. Утром Эрнст надел форму – рубашку, брюки и пиджак с синим галстуком, причесал своё каре (перед учебным годом родители требовали от него расстаться с длинными волосами, но он уговорил подстричь их не совсем коротко) взял портфель и бодрым шагом спустился с горки в сторону замка и города. Было тепло, и мягкий ветер колыхал пока зелёную листву. Эрнст шёл по дороге мимо полей и видел вращающиеся вдалеке ветряные мельницы. Рядом проехала повозка с сеном, ямщик в соломенной шляпе подгонял лошадь. Облака на ярко-синем небе казались Эрнсту похожими на замки, в которых жили сказочные чудовища. Или, может, демоны. Мальчик замечтался и не заметил, как ноги принесли его на оживлённую пригородную улицу. Рабочие выползли с утра пораньше и направились к заводам, а торговцы уже расставили свои палатки и раскладывали товар. Чёрный автомобиль разгонял людей резким сигналом клаксона, призывая освободить дорогу. Эрнст свернул с улицы налево и увидел гимназию – массивное трёхэтажное здание из серого камня, одним своим обликом навевающее тоску и уныние. У входа в школу стояла грустная статуя задумчивого Софократа – древнецегрианского философа. К входу подтягивались ученики – мальчишки разного возраста, все как один в синих пиджаках. В основном в гимназии учились дети мелкой буржуазии и даже рабочих – на элитную частную школу у Мирейро не хватало денег.

В коридоре Эрнста встретили ребята.

-О! Да это же Мирейро!

-Чё патлы не убрал за лето?

-Опусти свои косоньки вниз! Они снова не преминули воспользоваться случаем поддеть и подколоть его.

Эрнст прошёл мимо них, стараясь не обращать внимания на их улюлюканье и насмешки. Главным был, безусловно, Тангейзер Вихт – не особо крупный, но высокий и сильный мальчик с самодовольной ухмылкой на лице. Он был сыном Алонзо Вихта – магистра рыцарского Ордена Святого Франциска, военно-религиозной организации, которая вместе с армией защищала Катценхаузен от угрозы демонов. Такой известный человек мог отдать своего сына в какую-нибудь частную школу, но выбрал для него обычную государственную, считая, что она лучше научит жизни. Как всегда, Тангейзера сопровождали его приятели – пухлый, коренастый и светловолосый Дитер Остерман, прыщавый Юлиус Аквавит и худой и кудрявый Иоганн Бишофф.

До девяти лет Эрнст, как многие дети дворян, обучался дома, только его образованием занимались не гувернантки, а мама. Тогда его жизнь была ограничена усадьбой Мирейро и её угодьями. Ходить дальше ему не разрешали – слишком опасно. Иногда он ездил с семьёй к бабушкам и дедушкам и другим родственникам в гости. В детстве Эрнст почти не общался со сверстниками – кроме крестьянских ребятишек, которые, по мнению родителей, были не чета Эрнсту, детей в округе не было. Поэтому мальчик не знал никого, кроме дочери Терезы, которая была старше его на два года, и своих дальних родственников, изредка приезжавших в поместье в гости. И узнавал об окружающем мире от мамы и из книг. Умная, чуткая и терпеливая, мать научила своего сына нордишу и галлезу – двум самым распространённым языкам в Катценхаузене, основам математики, игре на фортепиано и многому другому. Но больше всего ему запомнились её рассказы о древнем мире – о непонятно куда исчезнувшей цивилизации Гиптуса, о первых эльфах и покрытом тайной происхождении магов, о Цегрии и Пентадийской Империи. Ему приносило удовольствие разглядывать карты и представлять себя то воином, скачущим на коне, то правителем во дворце, то мудрым бородатым философом, наставляющим своих учеников в оливковом саду. Но если занятия и изящные искусства давались Эрнсту хорошо, то физические упражнения и спорт – нет. Мальчик не отличался сильным здоровьем и решительностью. Это особенно не нравилось его отцу, который хотел воспитать настоящего мужчину. Но все его усилия в этом деле терпели крах. Когда Эрнст уставал после нескольких минут бега или игры в мяч, папа говорил ему «Терпи, ты же мужчина», но это, наоборот, нисколько не ободряло Эрнста – от этих слов сын плакал вместо того, чтобы, как ожидалось, притихнуть и вести себя как настоящий мальчик.

В глазах одноклассников Эрнст практически сразу стал странным. Кто-то не любил его за ум и отрешённость, которую можно было принять за высокомерие, а кто-то – за то, что он заметно отличался от остальных внешне и в поведении и обществу других мальчишек предпочитал чтение книг. Главным хулиганом в классе был Тангейзер Вихт, сын Алонзо Вихта – магистра рыцарского ордена Святого Франциска. Когда он нападал на Эрнста со своей бандой, тот обычно забивался в угол и плакал, за что приобрёл репутацию слабака, неудачника и, того хуже, девочки. Зато именно в то тяжёлое время Мирейро по счастливому стечению обстоятельств нашёл новых друзей за пределами школы – принцессу Изольду Вуцурро и Стеллу Эрмант.

Рано с утра начались занятия – сдвоенная математика, логика, история Катценхаузена и нордиш. В отличие от одноклассников, с учителями у Эрнста не было особых проблем – им он сразу понравился своими познаниями, любознательностью и спокойствием, обычно не свойственным катценхаузенским мальчикам. После вопросов учителей Эрнст всегда тянул руку и был крайне недоволен, когда вызывали кого-то другого. А если вызывали его, то он не упускал возможности показать одноклассникам, что пусть они его и травят, но в учёбе он лучше их. И это злило их ещё сильнее. Месть настигала Эрнста на переменах или занятиях по физической подготовке, где он не показывал лучших результатов и не проявлял особого рвения. Эрнст никогда не ябедничал и не жаловался учителям на своих обидчиков – он предпочитал, чтобы они сами увидели всё своими глазами, избегая тех мест, где его могли застать врасплох.

Вот и тогда – первого сентября 1905 года После Битвы – он остался после урока нордиша, чтобы обсудить с учителем тонкости предпрошедшего времени, и, уже спускаясь со второго этажа, увидел в коридоре следующую картину. Мальчишки всех возрастов и классов у обитой деревянными панелями стены образовали полукруг, в центре которого стоял Винченцо Эгрегорио – смуглый и черноволосый выходец из Пентадии, самой главной земли Священной Империи Людей. Флегматичный Винченцо обычно сидел где-то тихо и никого не трогал, на уроках спал, но стоило его разозлить, как он был готов разнести всё в округе. И так уж получилось, что однажды Эрнсту довелось его вывести из себя, и с тех пор он нажил себе врага пострашнее Тангейзера Вихта.

-Кто тут смелый? – бросил в воздух вопрос Тангейзер, - кто хочет потягаться со зверем?

Винченцо взревел и накинулся на Вихта, но Остерман и Аквавит оттолкнули Эгрегорио к стене. В глазах пентадийца сверкнула ярость.

Эрнст собрался обойти то место, но было уже поздно, и кто-то – то ли Остерман, то ли Аквавит, то ли кто-то другой – взял его за руку и втащил в полукруг.

-Мирейро! – прорычал разъярённый Винченцо, увидев перед собой следующую цель.

От паники Эрнст выронил портфель из рук.

-Господа, делайте ваши ставки! – деловым тоном произнёс Тангейзер, - Девочка против слизняка – кто победит?

-Вин-чен-цо! Ми-рей-ро! – слышалось с разных сторон.

Винченцо стремительно подбежал к Эрнсту и пару раз ударил его кулаками. Внутри Мирейро всё сжалось от боли и напряжения. В его голове всё место занял отец. Эрнст как будто перед собой видел, как отцовская рука на него поднималась и наказывала за слабость. И слышал слова отца о том, что мужчина должен терпеть и не должен плакать. И за этими словами следовала боль, которую чувствовал маленький Эрнст Мирейро, когда его наказывали. Та боль, от которой хотелось забыться и исчезнуть, как будто тебя и не было. И именно такой боли он сейчас желал своему врагу.

Эрнст ударил Винченцо один раз в грудь, пытаясь вспомнить то, чему тщетно учил его отец. Последовал ответный удар, но Мирейро уже воспринял его не так болезненно, как предыдущие – сейчас он был на войне, и ему нужно было постоять за себя. Потом Эрнст атаковал снова, и ещё раз, ведя Винченцо к стене. Снова контратака. Чёрные глаза Винченцо пылали от гнева. Видимо, какая-то издёвка Вихта вывела его из себя.

-Ты мне не нравишься, умник, - сказал Эгрегорио своим низким голосом.

-А т-ты сам кто такой, Винченцо? – поинтересовался Эрнст, - Н-ничего не делаешь, только с-спишь на уроках?

-А ты на них витаешь в облаках! – выпалил Винченцо, нанося удар

И это было правдой – насколько учителя хвалили знания Эрнста, настолько они не любили его невнимательность и настолько он не любил, когда его посреди урока выдёргивали из своих мыслей.

-У тебя длинные волосы, а ещё ты заикаешься! – продолжил Эгрегорио.

-И что? А у тебя к-кожа чёрная как у жителя П-пустошей! – Эрнст продолжил двигать противника к стене.

-Ты не мальчик, а девочка с писклявым голосом! – ударил Винченцо

-А ты большой и б-бесполезный… слизняк! – Эрнст вспомнил, какую кличку придумал для Винченцо Тангейзер, и ответил Эгрегорио кулаком и словом - ты что, настолько т-тупой, чтобы не с-справиться даже с арифметикой?

К всеобщей неожиданности, Винченцо успокоился и отошёл к стене.

-Ты прав, - ответил он Эрнсту без ярости, - Прости меня. Я действительно бесполезный слизняк.

Мирейро замер – он и сам не ожидал такого развития событий.

-Давайте теперь завалим Мирейро! – выкрикнул Тангейзер.

Эрнст весь задрожал, но Винченцо вышел вперёд. Он был готов заступиться за того, с кем только что дрался.

-Ладно, парни, - разочарованно сказал Вихт, - Пойдём отсюда. Всё равно ничего интересного.

-Испугался, Тангейзер? – спросил Эрнст.

-На сегодня ты свободен, Мирейро, только всё равно ты слабая девка, - процедил Вихт сквозь зубы.

Остерман и Аквавит загоготали. Смех Бишоффа не был таким громким и уверенным. Они развернулись и ушли из школы. Остальные ученики тоже разбрелись кто куда.

-Давай будем друзьями, - тихо, робко посмотрев на Эрнста, сказал Винченцо.

-Д-давай, - Эрнст кивнул.

Эгрегорио жил рядом с гимназией, в одном из многочисленных домиков с синей черепичной крышей. Мальчики вместе дошли до его дома, и всю дорогу никто не сказал ни слова.

-Пока, В-винченцо, - попрощался Эрнст, - Д-до завтра.

-Удачи, - ответил Винченцо, - Увидимся завтра.

-Конечно.

Затем последовало неловкое рукопожатие, и бывшие враги расстались. Эрнст шёл по яблоневой аллее, посаженной вдоль территории школы, и плакал. После гимназии ему всегда хотелось плакать. В том мирке за серыми стенами он всегда был изгоем, белой вороной. И дело было даже не в Вихте и его приспешниках. Для всех без исключения Эрнст был чужой. Конечно, он сам тоже способствовал развитию такого мнения, но что он мог поделать? Быть добрым и лизать пятки Тангейзеру? Выполнять его каждую нелепую и унизительную просьбу? Тогда его будут уважать даже меньше, чем сейчас. А Винченцо? Неужели он действительно решил помириться с Эрнстом? Или же это был хитрый ход, уловка, на которую обидчики шли, чтобы ранить ещё сильнее и исподтишка?

От слёз яблони и дома казались размытыми, но Эрнст продолжал идти дальше. Он старался убедить себя, что сейчас он направится в замок, где его ждут две его лучшие подруги, которые, в отличие от Вихта и остальных, его понимают и знают, но… В мгновение реальность в его сознании искривилась, деревья вообще исчезли, и он видел только большие пятиэтажные дома в стиле ампир, выкрашенные в голубой цвет. Рядом были роща и маленькая часовня с острым шпилем. Во дворе играли две девочки, а мамы общались рядом. Промелькнуло знакомое полосатое платье…

Эрнст открыл глаза и понял, что лежит на траве, под яблоней. Похоже, что он упал в обморок, и с ним произошло нечто странное – его посетило видение, похожее на то, что было в поезде. Самое интересное, что он смог опознать то место, где играли девочки. Это новые дома в городе Катценхаузен!

Со всех ног Эрнст выбежал на дорогу и заскочил в омнибус. Отдав кондуктору в синей форме шиллинг, он поднялся по винтовой лестнице на крышу, где сидели несколько господ в цилиндрах и дама с комнатной собачкой. Хотя Эрнст боялся высоты, он решил ехать наверху, - с одной стороны, потому что там было меньше народа, а, с другой, потому что оттуда была видна вся улица.

-Но! – крикнул извозчик, хлестнув лошадей кнутом, и омнибус, трясясь, поехал по брусчатке.

Эрнст крепко вцепился в поручень, напряжённо озираясь по сторонам. Один из господ курил трубку, а другой читал газету. Заголовок на передовице гласил: «Революция в Северии – дело рук Эммануэля Дронфи?». Омнибус выехал из пригорода и снова оказался в поле. Где-то вдалеке виднелся замок Катценхаузен. Эрнст обязательно туда зайдёт, но после того, как встретится с таинственной девочкой.

Омнибус остановился в маленькой деревушке, и там вышли трое рабочих и старуха в чепчике. Ещё одно «Но!», и он продолжил путь по оживлённым городским улицам. Эрнст смотрел в оба, не отвлекаясь на посторонние мысли. Пара улиц старой застройки, площадь с памятником Марго Феллини, парк – и небольшая часовня в гоэтическом стиле. А за ней – громадные пятиэтажные дома, точь-в-точь такие, как в видении.

-Остановитесь, пожалуйста! – закричал Эрнст.

-Только на остановках, мой мальчик, - отозвался извозчик.

-Остановитесь!!! – Мирейро завопил ещё громче.

-Ну ладно… - выдохнул извозчик и натянул поводья.

Проехав ещё немного, омнибус остановился, и Эрнст вышел на улицу. Подождав немного и убедившись, что остановка находилась всего в двадцати метрах от него, он огляделся по сторонам и перешёл дорогу, двигаясь к новым домам. Обойдя один из них, Эрнст попал во двор, где росло несколько деревьев. Две взрослые женщины сидели на лавочках и о чём-то разговаривали. Эрнст отметил, что у одной из них был очень тонкий и пронзительный голос. Рядом две девочки бегали друг за дружкой и хихикали. На вид им было одиннадцать или двенадцать лет.

-Представь, а я вчера во сне летала!

-А вот я не верю тебе, вруша! – Эрнст расслышал голоса – громкие, звонкие и радостные.

Он спрятался за кустом и внимательно следил за девочками. Та, которая уверяла, что летала во сне, и носила белое платье с чёрными полосками, повернулась к нему лицом, и он сразу же понял, что это и была гостья из его видений. Её лицо сильно напоминало его собственное – те же глаза, губы и щёки. Как будто они были родственниками – братом и сестрой… Но это не было возможно. У Эрнста не могло быть родных братьев и сестёр, а все его дальние родственники не были на него так похожи. Что ж, если она и вправду существует, то здесь явно замешана какая-то магия.

Эрнст настолько погрузился в мечты об отсутствующей сестре и магии, что не заметил, как потерял равновесие и упал на землю. Девочки услышали шуршание в кустах и подбежали, чтобы посмотреть, что там произошло.

-Так тут, оказывается, шпион, - произнесла другая девочка, высокая и черноволосая, - Наверное, Дронфи послали?

-Казним его, Алехандра? – спросила девочка-видение. Резко бросались в глаза царапины на её руке.

Эрнст лежал на земле, а его лицо раскраснелось и пылало от стыда. Он настолько растерялся, что не мог вымолвить и слова.

-Тебе говорили, что подслушивать не-хо-ро-шо? – суровым тоном сказала Алехандра.

-Эй, - неуверенно промямлил красный как рак Эрнст, показав пальцем на девочку-видение, - А ты п-правда умеешь л-летать во сне?

На мгновение две пары одинаковых глаз остановились друг на друге. Мальчик и девочка были настолько похожи, что это просто не могло быть случайностью – это предзнаменование и, возможно, самый судьбоносный момент в жизни Эрнста! Он думал, что девочка сейчас признается, что действительно летала во сне, но она, в конце концов, лишь захихикала, и её подруга подхватила звонкий смех. Совсем смутившись, Эрнст быстро поднялся на ноги и побежал оттуда что есть мочи.

<Дальше последует сцена в замке Катценхаузен с Изольдой и Стеллой, но из-за ограничения объёма решено перенести её в следующий отрывок>