Долгий праздничный уикенд
Понедельник, Праздник труда. Мы лежим на террасе. На шезлонгах, укрытые пледами до набрякших век. Санаторий.
— Какой мне сон чудесный снился, — мечтательно произнес Лешек.
— Что ты летаешь? — встревожился Диди. Лешеку, когда он переживает новое увлечение, неизменно снится, будто он летает.
— Угу. Не знаю даже почему. Мне снилось, будто я перепрыгиваю с ветки на ветку, словно белка-летяга. Ах, друзья мои, какое дивное ощущение. А потом я подумал: а может, взмыть? И знаете, это оказалось совсем просто. Нужно как следует разбежаться. Бежишь, бежишь, потом вытягиваешь руки, как будто ныряешь ласточкой. Отталкиваешься ногами и летишь.
— Действительно, элементарно просто, — зевнула Эва. — Ну, кто первый?
Желающих не нашлось. Мы продолжали лежать.
— Может, выберемся в горы... — предложила Иола. Активность в ней, как всегда, бьет ключом. — Или в карты сыграем?
Ответом было глухое ворчание.
— Ну тогда в мафию...
— Опять в мафию? — поморщился Петр. — Ведь вчера до трех ночи играли, да и позавчера тоже.
— Ну хотя бы в кости, — не сдавалась Иола.
— Если ты будешь записывать результаты, — откликнулась Эва.
— А я всегда записываю результаты, — напомнила Иола.
— И бросать за нас кости. Тогда с удовольствием. Сообщи мне, если я выиграю.
— А я бы с удовольствием чего-нибудь съела, — объявила Анка. — Кому-нибудь бутерброд сделать?
— Принеси мне кефира, — попросила я.
— Хорошо.
Она вышла. А мы по-прежнему в шезлонгах. Досыпаем. Не прошло и пяти минут, как Анка ворвалась с подносом, полным бутербродов. При этом грохот был такой, что о продолжении дремоты не могло быть и речи.
— Бог мой, какие ломти хлеба, — пробурчал Диди. — А я-то надеялся тут чуточку похудеть.
— Если что-то останется, покормим серн.
— Ты что, бейби? — сморщился Петр в сотый, наверное, раз.
— А что такого? — удивилась Анка.
— Кто же кормит серн хлебом с беконом?
— А почему бы и нет, если корова может есть костную муку.
— Не может, а вынуждена, — поправила Эва. — У нее нет выбора. И у меня, как я вижу, тоже.
— Sorry. Я забыла, что ты не ешь мяса.
— Так ты вегетарианка? — заинтересовался Петр. — А посмотришь, так не похожа.
— А как, по-твоему, выглядят вегетарианки?
— Откровенно? Как Малина. Худая, — ура, он у меня заслужил плюсик, — бледная и злая. Рыбу ты тоже не ешь?
— А рыба разве не животное?
— Это ваше вегетарианство — жутко унылая вещь.
— Почему?
— Только соя, чечевица да рис, — с отвращением содрогнулся Виктор. — Макаронина смахивает на рыболовную жилку, а намоченная рисовая бумага — на медузу.
— Ты путаешь вегетарианство и веганизм, — сказала Эва.
— А это еще что за дурь? — в очередной раз сморщился Петр.
— Вегетарианцы не едят мяса любых животных, неважно, позвоночных или беспозвоночных, — с умным видом стала ему объяснять Эва. — А вот молоко и молочные продукты, яйца, мед они едят. Веганисты же...
— ... едят только овощи и фрукты, — подхватила Иола.
— О чем и свидетельствует их название: веганисты. Они едят только то, что выросло из земли. Потому что «вега» — это «земля»...
— А «ни» — отрицание, — закончил Лешек.
* * *
Так мы пролежали до вечера. Солнце медленно опускалось за горы. Из сада потянуло холодком. Пришлось складывать шезлонги.
— Кто затопит печку? — поинтересовался Петр.
— Обычно это делают мужчины, — объяснила я ему, — но можешь попробовать.
— Не буду отнимать у тебя занятия, — огрызнулся он.
— Это комплимент?
— Да перестаньте вы оба! — не выдержала Иола. — Мы сюда приехали отдохнуть.
Все занялись печкой и организацией ужина.
— Хлеб есть, бекон есть, колбаса и сыр тоже, — перечисляла Анка, — консервированные огурцы... Что еще?
— Пиво и беленькая, — подсказал Диди.
— Мне без беленькой, не выношу запаха водки.
— С каких это пор? — удивилась Иола.
— С Нового года. Грустные воспоминания, — объяснила я.
— А-а... Рафалек? — догадался Виктор.
Какой деликатный!
— Для тебя, может, и Рафалек, а для меня Рафал, — холодно растолковала я ему.
— Понятно, — кивнул Виктор.
— А вы слышали о коктейле «Белый медведь»? — попытался сменить тему Лешек.
— Может, «White Russian»? — проявил эрудицию Петр. — Помнишь, бейби? Мы пили его на вечеринке у Рыся.
— Да не «Russian», а «bear», — поправил его Лешек. — А возможно, скорей уж, «Teddy bear».
— Почему это медведь сразу ассоциируется с русскими? — поинтересовался Диди.
— От этого «белого медведя», — продолжал Лешек, — получаешь мощный удар. Ничего удивительного — шампанское со спиртом вонзается в голову, как стрела.
— Боже, представляю себе, — молвила Анка. — Надо думать, он здорово действует.
— И еще как, — подтвердил Лешек. — Достаточно двух стопок — и ты летишь, как в моем сне. А потом впадаешь в зимнюю спячку.
— Спирт тут найдется? — оживился Диди.
— Только медицинский, — ответила Эва. — Зато шампанское очень неплохое. Ну как, делаем?
— Я не пью, — объявил Петр. — Мне надо в четверг в шесть утра...
— Да, так будет правильней, — поддержал его Диди. — А то ведь, чего доброго, ты до вторника не отойдешь. Ну, а остальные, надеюсь, соблазнятся?
Все закивали.
— А спирт по вкусу отличается от водки? — с затаенной надеждой спросила я.
— Ладно, в случае чего вернешь его природе, — хлопнул меня по спине Лешек.
— А какой у нас план на вечер? В кости играем или в макао?
— Иола, ну тебе вечно нужен график.
— Надеюсь, мы не будем пить, ничем не занимаясь? В молчании.
— Почему же в молчании? — возразил Лешек. — Мы можем разговаривать.
— На какую тему? — не отставала Иола.
— Не знаю. Тема сама возникнет, спонтанно.
— А давайте вызывать духов, — предложил Диди.
— Ты веришь в эту чушь? — сморщился Петр.
— Нет, но какое это имеет значение? Так как? — обратился Диди к Эве.
— Можно. Только чтобы тетушка об этом не узнала. А ты умеешь вызывать?
— Значит, так. Нужна крышка от банки и помада. Спасибо. — Диди взял у меня помаду. Рисуем оси координат. Можно здесь? Вертикальная означает «да», горизонтальная — «нет».
— Надо будет ждать до полуночи?
— Нет. Главное, чтобы было темно. Ну что, начинаем вызывать?
— Я бы сперва что-нибудь съела, — призналась Анка.
— Я тоже, — поддержал ее Виктор. — Дома я всегда ем горячее, а тут мы только перекусываем. Бутерброды, одни бутерброды. Даже некуда пойти съесть пиццу.
— Сходим, когда вернемся, — стала утешать его Иола. — Возьмем самую большую со всеми добавками. А пока мой зайчик потерпит, да?
— Как-нибудь вытерплю, — голосом военнопленного ответил Виктор.
— Внимание. Наливаю. — Диди с подносом начал обход.
— Мне налей капельку-капельку. На самом донышке.
— Брось притворяться, Малина, — бросил мне Виктор.
— Притворяться? Перед кем?
— В чем дело, старик? — Лешек вступился за меня. — Девушка все верно понимает. Она желает сперва распробовать.
— Вот именно, — подхватила я. — Сперва я должна попробовать.
— Попробовать? — удивилась Анка. — Выступаешь прямо как дегустатор.
— Ну что, у всех налито? — крикнул Диди. — Тогда в атаку!
— У-ух!
— Крепко...
— Ого!
— Ну спиртяга!
— А мне, пожалуйста, еще немножко, — протянула я свою кружку.
— Ну, а как на вторую ногу? — бросил клич Диди. — Жаль держать открытым, выдыхается же.
— Может, все-таки выпьешь? — обратился Лешек к Петру.
— Даже не знаю. У меня в четверг много работы. Сортировка паприкаша. Ответственное дело... Ладно, давай одну.
— Вот это правильно. Быстрое мужское решение.
— Внимание! На старт! Марш!
— У-ух!
— Вот это врезает!..
— Крепко...
— Как я могла это проглотить? — И меня передернуло.
— Теперь, может, пивком сполоснуть? — предложила Анка. — А потом займемся духами.
— Кстати, что там с этими духами? — воскликнул Лешек. — Я бы хотел знать, кто меня любит.
— Ради этого духов можешь не беспокоить, — шепнул ему Диди.
— Я тоже хотел бы узнать, кто любит меня, — сказал Петр.
— Для этого тебе достаточно посмотреть в зеркало, — порекомендовала ему Анка.
— Бейби, я тебя не узнаю.
— Терпеть не могу, когда ты называешь меня «бейби».
— Бейби!!! — У Петра глаза на лоб полезли.
— «Белый медведь» начинает действовать, — пояснил Лешек. — Я забыл предупредить, что этот коктейль действует как эликсир правды.
— Этого только не хватало, — вырвалось у Виктора.
— Виктор, ты можешь объяснить, что ты имел в виду? — грозно осведомилась Иола.
— Ненавижу это твое «бейби», — не унималась Анка. — Я тебе не персонаж компьютерной игры.
— Лешек, на самом деле я ходил только с Томеком, — принялся исповедоваться Диди.
— А все твои рассказы о табунах любовников?
— Мне очень хотелось произвести на тебя впечатление. Обратить на себя твое внимание. Ты мне нужен.
— А мне нужен Рафал! — зарыдала я. — Но я его не интересую.
— Не интересуешь, — подтвердил Виктор. — Нисколечко.
— А меня никто не интересует, — раздался из-под одеяла голос Эвы. — Но мне хотелось бы наконец влюбиться.
— Может, в меня? — поинтересовался Виктор.
— Не самая умная шутка. Мы ведь с тобой собираемся пожениться, — напомнила ему Иола.
— А я и не шутил, — произнес Виктор. К счастью, тихо.
— Я мечтаю о ком-нибудь сильном и властном, — сказал Лешек.
— А мне иногда хочется послать все к черту, — пролепетала Анка.
— Мне тоже, — подхватила Иола. — О, о!
— Так бросим! Забудем глупые предубеждения и страхи. Начнем, наконец, жить и любить по-настоящему! — воскликнул Петр.
— Начнем! — подхватил Лешек. А потом внезапно настала тьма.
* * *
Проснулась я с огромным обручем на голове и большущим камнем в окрестностях печени.
— Есть тут кто? — прохрипела я.
— Отзыв: Эва! — услышала я слабый шепот.
— Где ты?
— Возле дивана. Не знаешь, который час?
— Сейчас посмотрю.
— Еще только шестой, — отозвался кто-то из-под стола. Вроде бы Иола.
— Странно, а? — раздался еще голос, кажется из-за пианино. — Прошло всего восемь часов.
— Что-то меня придавило, — простонала Эва. — Нога Виктора.
— А остальное? — испугалась Иола.
— Рядом. Свалиться ему, видите ли, некуда было. Как будто мало диванов.
— Надо думать, тут ему показалось удобней, — сделала вывод Анка. — Интересно, где Петр?
— Боже, как колотит в башке, — простонал Диди.
— Ищешь Петра? — отозвалась Иола. — Он здесь. Не знаю только, обрадует ли тебя эта находка.
— Что случилось?
Анка вскочила. Я тоже встала. Любопытство, куда денешься.
Мы доплелись до стола. Рядышком на подушках лежали, обнявшись, Петр и Лешек. Оба без рубашек. Лешек держал в руке крышку от банки, а на белой груди Петра отпечатался неровный ярко-красный круг с осью координат.
— Интересно, кого-нибудь им удалось вызвать? — бросила Эва.
— Убью гада. Парня увел у меня, — прошипела Анка.
— И испортил мою лучшую помаду.
— Что такое? — очнулся Петр. — Где моя рубашка?
Он обвел комнату ничего не понимающим взглядом. Потом глянул на свой торс и вскочил на ноги. Еще быстрей, чем мы с Анкой.
— Бейби, все не так, как ты думаешь, — заблеял он. — Это какая-то гнусная шутка.
— Надеюсь, это того стоило, — рыкнула Анка.
— Прекрати, не то меня вырвет.
— Что тут происходит? — очнулся Лешек. — Выключите кто-нибудь барабаны.
— Нет тут никаких барабанов, — объяснила ему Эва.
— Обычный обмен мнениями между влюбленными, — добавила я. — Анка недовольна тем, что ты соблазнил ее парня.
— Никто меня не соблазнял, — вскинулся Петр.
— А, понимаю, соблазнителем был ты! А может, дело дошло до насилия?
— Кто тут кого изнасиловал? — заинтересовался Виктор.
— Не было никакого насилия, но сейчас произойдет, — взвыл Петр, — кровавое убийство, если вы не уберете от меня эту пиявку!
— Это меня ты называешь пиявкой? — взревела я так, что все даже уши заткнули. — А кто первым прицепился? Из-за дурацких десяти минут! Ты, бакалейщик недоделанный!
— Послушайте, — прервал наш обмен любезностями Диди. — А вы знаете, что уже почти семь?
— Знаем!!!
— Да, но семь часов среды.
Этого мы не знали.
* * *
Весь путь до города в автобусике царила тишина. «Белый медведь» сделал свое дело.
7.05. Продолжаю отдыхать после Малой Касинки. Очищаюсь от токсинов, много времени лежу на свежем воздухе. Настроение очень рефлексивное. Еще денек-другой — и я приду в норму.
10.05. Я сидела и правила реферат моей дипломной работы, и тут позвонила Иола.
— Привет, Малина. Знаешь, что произошло?
— А ты как думаешь? — не без иронии осведомилась я.
— Ты права, это был риторический вопрос. Петр вышвырнул Анку.
— Как это вышвырнул? В окно?
— Ты ведь знаешь, что она жила с ним. Так вот, вчера она возвращается с работы, а на лестничной площадке стоят ее чемоданы. Угадай, кто занял место Анны?
— Лешек?
— Молодец!
— А что с Анкой?
— Я приютила ее у себя.
— Очень плачет?
— Нет. Утверждает, что не успела прижиться.
— Ну, хоть это хорошо.
— Только знаешь что? Она все время рыщет по шкафчикам с продуктами. Хлопает дверцей холодильника, копается в буфете.
— Все в порядке. Она проверяет, есть ли у тебя еда. Это память тощих лет.
— Слушай, Малина, поразительные странности бывают у людей. Как хорошо, что мы с Виктором совершенно нормальные.
13.05. Встретила Лешека. Даже не покраснел.
— Что, тоже будешь делать вид, будто незнакома со мной?
— А кто делает?
— Иола и Анка. Диди кое-как простил меня. Сказал, что, к счастью, еще не успел привыкнуть ко мне.
— И ты счастлив с Петром?
— Честно? Пока что ошеломлен.
— Обязательно нужно было отнимать его у Анки?
— Неужели ты думаешь, что, если бы он сам не захотел, у меня это получилось бы? Малина, я скажу тебе одно: Петр первым мне позвонил. Спустя два дня после возвращения. Позвонил и предложил встретиться.
— Врешь.
— Ни вот столечко. Правда, он хотел всего лишь прояснить недоразумение, произошедшее в Малой Касинке... однако после двухчасового разговора понял, что это любовь.
— А ты?
— Я так легко не разбрасываюсь признаниями. Поживем — увидим.
И это говорит человек, который влюбляется в среднем раз в квартал.
18.05. Завтра праздник. Ювеналии[10].
21.05. Воскресенье. Отдыхаем втроем на Плянтах. Послеювенальное похмелье. Мы едва доползли до скамейки. Сидим под зонтиком и вдыхаем прохладный влажный воздух.
— Кефира хоть немножко еще осталось?
— Ты в состоянии что-то взять в рот?
— Нужно восполнить потерю жидкости. Знаешь, сколько я потеряла ее, когда меня рвало после вашей водки?
— Умоляю, не произноси это слово, иначе меня вывернет наизнанку. — Эва сделалась желтой, как светлое пиво.
— Какое именно? — Иола обязательно должна все уточнить. — «Рвало» или «водка»?
— Уже неважно. — Эва вытерла рот. — Пошли отсюда. А то сейчас сюда налетят мухи.
Мы доползли до следующей скамейки. К счастью, почти сухой, достаточно было вытереть платком. Бузина! Только ее и не хватало. Нашла время цвести. Когда нужно, так ее нету. Сидит человек с любимым в парке, и в нос лезет смрад прокаленного асфальта, табачный дым, вонь масла из фритюрниц. А когда у него жуткий бодун, так тут бузина сразу выходит из укрытия.
— Нет, я не выдержу, — проскрипела я. — Это не для моей головы. Надо пересесть.
— Но вчера было отлично, верно? — бросила Эва.
— Точно так же, как год, два и три назад. Шаблон, — равнодушно оценила Иола.
Нет, было замечательно. Я обожаю атмосферу ювеналий. Ради этих двух дней безумств стоит поступать в университет. Даже стоит страдать от жуткого похмелья.
ЮВЕНАЛИИ
Начинают их праздновать в городе, но самое главное — концерты на стадионе. Билеты лучше купить заранее, чтобы не выстаивать километровую очередь. Верней, очереди. От них можно слегка озвереть. Потому как сперва стоишь за билетами. Потом покорно становишься в очередь на вход. Проходишь через воротца — ощупывают в поисках спиртного и оружия. Вторые воротца — снова щупают. Дольше всех мучают Эву. Меня всегда пропускают. Даже по спине никто не похлопает. Эва утверждает, что это оттого, что вид у меня невинный и взгляд как у серны, но я-то знаю причину. Серна тут совершенно ни при чем, все дело в носе. Вот вчера, например, меня здорово щупали. К сожалению, женщина.
Как пройдешь через трое воротец, сразу же встаешь в очередь за жетонами на пиво. Лучше брать сразу побольше, чтобы потом снова не стоять. После чего с жетонами в кармане сражаешься за пиво. Давка страшнейшая. Затем уже после пива становишься в очередь в сортир. Неторопливо попьешь его — ну и тут же нужно опорожнять мочевой пузырь. Парням хорошо: они орошают растущие в сторонке липы, так что у них одной очередью меньше. Ну, а когда входишь, все кардинально меняется. Прямо Вудсток. Парочки на одеялах. Свобода полнейшая. И никаких тебе локонов, шпилек, накладных ресниц, атласных сумочек. У меня все четко отработано.
Во-первых, брюки, потому что юбка не для того создана, чтобы сидеть на плечах. А кроме того, небезопасно — обладатели плеч бывают всякие. Поэтому брюки, лучше всего грубые джинсы. У меня есть такие, серо-синие, обтягивающие.
Во-вторых, ботинки. Обязательно на «манке» и с жесткими носами. Это чтобы пальцы не оттоптали, когда доберешься до сцены и, смешавшись с толпой, будешь вместе со всеми прыгать в такт музыке.
Потом куртка, потому что может и дождь пойти. Куртка у меня кожаная, бордового цвета, и, как утверждает Эва, она напоминает времена Би Джи. Длиной до бедер, и ею очень удобно крутить над головой, когда сидишь на плечах.
Под курткой сексуальная блузка. У меня есть одна — с селедками и психоделическими фиолетово-бордовыми зигзагами, очень подходит к куртке. Под блузку я надеваю мой лучший лифчик, бордовый «Wonderbra». На всякий случай. Бывает, что, сидя на плечах, я вместе с курткой снимаю и блузку.
Завершает ансамбль индейское ожерелье из перьев, черный от туши взгляд и подведенные карандашом губы. Иола предпочитает блеск, он, по ее мнению, больше привлекает внимание. А я блеском пользуюсь на дискотеке, но это же совсем другой стиль. Мини, парча, блестящий топик или прозрачная блузочка. Нужно уметь одеться соответственно обстановке. Одно дело — на экзамен, другое — для прогулки по Рыночной площади и уж совсем третье — ювеналии.
А Иола вроде читает кучу газет, а совершенно не сечет. Зато уж Эва... Эве никакие ухищрения не нужны. Ей достаточно распустить волосы.
Но вернемся к ювеналиям... Одетая как хиппи, ты стоишь на стадионе и ощущаешь жизнь каждой клеточкой своего тела. Но при одном условии: нужно быть с компанией, иначе ощущаешь одиночество. Каждой клеточкой тела. Мы пришли втроем — Эва, Иола и я. Жетоны отоварили полностью. Вместе с Эвой мы стояли в очереди за пивом, а Иола заняла очередь в уборную. И едва начался концерт группы «Перси», мы были около сцены. Литр пива в желудке, пол-литра в пластиковом стакане и пустой мочевой пузырь. А в жилах почти шесть литров жаркой крови, пульсирующей в ритм музыке. И в два ряда мурашки по спине. Мы глубже внедряемся в толпу. Давка... Мы раскачиваемся и осматриваемся. Надо войти в общий тон, а тут как раз со сцены врезали «Будем вместе пиво пить». И вот на припеве «У меня с собой есть башли, у него как прорва глотка, будем вместе пиво пить» мы уже прыгаем вместе с толпой, а в желудках у нас прыгает пиво.
Нет, тут сплошные парочки. Идем дальше. Есть. Они просто созданы для нас. По крайней мере, на эту единственную ночь. Третий или четвертый курс. Джинсы, кроссовки, футболки с эмблемой «Майкрософта». Побриты одноразовой бритвой (одной на всех?). Самый высокий будет мой.
— Самый высокий мой.
Эва бросает на него взгляд и делает вид, будто утирает слезу. Будто она так огорчилась. Но тут же прячется за какую-то парочку. Если Высокий увидит ее, у меня не останется никаких шансов. Рядом с ней шансов нет ни у кого, потому что Эва — это польская Сельма Хайек. Смуглая кожа, кошачьи глаза цвета горького шоколада, небольшой пухлый рот и ураган черных волос. Это несправедливо, когда у одной столько волос, а другая тратит целое состояние на бальзамы, репейное масло, а толку никакого. К тому же ей, везушнице, не нужно думать о похудании. Она может нагло уплетать все, что только захочет. А я? С драконом диеты я кое-как справилась, но продолжаю навещать доктора Губку. Когда мы идем вместе с Эвой, я превращаюсь в невидимку. Это я-то, стройная блондинка с невинным взглядом. Все только и пялятся на мою спутницу с округлыми формами и глазами Сельмы. К счастью, Эва — верная подруга и моих парней не привораживает. Вот и сейчас она исчезла из поля зрения. Я приближаюсь к Высокому. Примерно под 190 сантиметров, так что, наверно, выдержит. Крепкие плечи, видно, качается. Шатен, голубые глаза. Журнальная красота, как говорит Иола. Он взглянул на меня, потом еще раз. Ну вот, контакт установлен. Он улыбнулся. Носик действует. Мы танцуем вместе. Он угощает меня своим пивом. Перерыв. Из репродукторов несется идиотская реклама. Мы бежим за пивом, потому что через несколько минут последний исполнитель. Казик. Это его дожидается большинство собравшихся.
Выступление Казика — гвоздь ювеналий, их сущность, нерв и соединительная ткань. Высокий быстро добыл пиво, и мы мчимся обратно. Еще целых пять минут. Оборотистый парень этот Высокий. Я тяну его на старое место. Там ждут Иола и Эва. Вон они стоят и пьют пиво приятелей Высокого. И вот наконец выходит он! Казик! Начинает он с «Барашка». Высокий сразу усек, что я почти ничего не вижу, и предложил свои плечи. Раз, два — и я вспрыгнула на них. «На ней веночек из ромашек, в руке зеленый стебелек. А перед ней бежит барашек, над ней порхает мотылек», — распеваем мы. Одно огромное стадо поющих барашков с восторгом в глазах, с поднятыми вверх руками. Я голову дала бы на отсечение, что воздух зароился мотыльками и бабочками. Капустницы, лимонницы, махаоны, адмиралы. Кто-то подает мне зажигалку, и я держу ее над головой. Господи, ради таких минут стоит жить! Стоит гореть. Надо дать Высокому отдохнуть. А теперь моя любимая: «Лево, лево, лево, loff, loff, loff, loff». Я опять на плечах. Вокруг меня море голов и лес рук. Мы раскачиваемся в ритме труб. А на сцене Казик со светлой гривой и в красной рубашке откалывает свои коленца. Румба Казика, как говорит Эва. О, пусть этот миг длится и длится. Пусть он никогда не кончается.
Молодчина Высокий, а я даже не знаю, как его зовут. Наверно, Петрек, а может, Марцин или Михал. Пусть немного отдохнет на «Песне молодых гребцов». Рядом несколько человек сбились тесным хороводом и кружатся, топча соседей.
Мы отодвинулись от них и оказались рядом с Эвой. Уж не снится ли мне это? Высокий не обращает на нее внимания! Ставлю ему 100 очков! Эва приклеилась к какому-то крепкому блондину в рубашке с эмблемой «Эппл». Мы с ней перемигиваемся — отличные барашки попались нам в этом году. Мы обе ждем «Польшу». Вот она! «Рассветные зори, рассветные зори, шагаю я в Сопоте берегом моря, по грязному пляжу, где пахнет мазутом». И когда мы вместе с Казиком поем припев: «Польша! Живу я в Польше, живу я в Польше, я здесь живу, я здесь живу!» — то забываем об алчности политиков, очередной хромающей реформе, о четырнадцатипроцентной безработице и отсутствии перспектив. Мы горды, что живем именно здесь, в этой бедной, униженной, загаженной маленькой стране, зажатой между Германией и огромной Россией, верней, тем, что от нее осталось.
— Не сейчас, когда будет «Селина», хорошо?
Он кивнул.
А вот и «Селина». Высокий танцует, а с ним вместе над пульсирующей толпой танцую и я. «Колышутся руки. Два странных цветка, нагая Селина в балете...» Звучат саксофоны, я кручу курткой. Она опять снялась у меня вместе с блузкой. Однако после четырех кружек пива не так-то просто попасть на нужные пуговицы, но спокуха — это не атомная электростанция. Кружат звезды. Над сценой мигают огоньки. Синие и зеленые. Желтые. Что такое счастье? Песня Казика. Море молодых голов. Терпкий майский воздух. Крутить курткой над вспотевшей толпой.
Но уже конец. Высокий весь взмок от усталости. Я тоже, но хорошо, что хоть не чувствую холода. А холодно, потому что пар от всех идет, как от чайников. И еще я пока не чувствую боли в ногах от скакания в течение двух часов. Вот завтра будут трудности с ходьбой. Но это только завтра.
* * *
И после ювеналий.
— Встала я утром с кровати — и сразу бух на спину, — сообщила нам Иола. — Видать, старею. Еще год назад я могла прыгать полночи.
— Я тоже с ювеналиями кончаю. Это не для моей печени, — простонала Эва.
— И не для моей кожи, — проскрипела я хриплым басом. После вчерашнего пения голос у меня стал на октаву ниже. — Я столько денег потратила перед праздником на косметичку. Вы посмотрите на мой лоб.
— Как будто ты не смыла маску из клубники, — оценила Иола.
— Огромное спасибо. Ты умеешь утешить.
— А мне ты и такой нравишься. Особенно слева в профиль. В точности Уиллис.
— Ничего не понимаю, — прохрипела Иола. — Какой еще Уиллис?
— Просто у нас свой шифр.
— Лучше расскажи, как ты до дому добралась, — поинтересовалась Иола.
— Я думала, вы меня отбуксировали. Нет?
Эва помотала головой.
— Ты скрылась от нас перед выходом.
— Тогда не знаю. Для меня это тайна.
Некоторое время мы сидели, слушая шум дождя.
— Кажется, у меня потихоньку проходит, — сообщила Иола.
— А у меня в голове по-прежнему рассыпанные пазлы, — прохрипела Эва.
— К утру уложатся, — утешила я ее.
— Да уж хорошо бы. Меня ждет важное свидание.
— С барашком? — заинтересовалась Иола. — Кстати, интересно, как наши носильщики.
— Наверно, лечат ожоги на шее и натертые плечи. По крайней мере, мой. Выдержал пять песен. А держать было что — я прибавила три килограмма, — похлопала я себя по бедрам.
— Все равно ты весишь меньше Эвиты.
— Но у Эвы всюду мяконько. А я как зонтик с торчащими спицами. Острые бедра, острые локти и лишь местами целлюлит...
— Длинный выглядел очень даже довольным. Ты оставила ему координаты?
— Нет, я растворилась в толпе. Зачем портить прекрасные воспоминания? Ну, встретились бы мы при ярком солнце — и все развеялось бы. А так я всегда буду помнить ювеналии, проведенные с Прекрасным Незнакомцем.
— Можешь не объяснять, — прервала меня Иола. — Ты просто бежишь от действительности. Стоит появиться хорошему парню, как ты тут же берешь ноги в руки. Ты предпочитаешь вздыхать вдалеке. Идеализировать.
— А даже если так?
— Тогда потом не жалуйся, что ты одна. Эва, у тебя тоже застой? Директор предпринимает какие-то шаги?
— М-м-м... Завтра в одиннадцать ноль-ноль я должна быть у него в кабинете. Потому я так старательно работаю над укладыванием пазлов.
— Ты должна прийти в чулках или без?
— Без, но зато в цепях и с хлыстом, — разозлилась Эва. — Тебе так нравится говорить гадости?
— Но я же просто пошутила, — обиженным голосом ответила Иола. — Хотела расшевелить тебя, прежде чем за это возьмется директор.
— Иола! — заорала я.
— Господи, Малина. — Эва схватилась за голову. — У меня чуть барабанные перепонки не лопнули. Ну нигде покоя не найти. Пожалуй, пойду-ка я домой. У кого-нибудь есть желание оттащить меня на себе?
— Мы ведь тоже с похмелья, но я могу всех прокатить на такси. Виктор устроил мне работу на каникулы.
— Везушница. А я еще даже не начала искать.
— Можно подумать, что я рассчитываю только на везение, — прохрипела Иола. — Просто я выбираю полезных людей.
— Благодарим за признание, — бросила Эва.
— Я имела в виду Виктора и его знакомых, — объяснила Иола. — Ну, а что до вас, то дружба с двумя стрекозами еще никому вреда не причинила.
29.05. Сессия на носу, так что надо расслабиться. Кислородом подышать. Вот только где?
— Пошли со мной по магазинам, — предложила Иола. — Поможете мне выбрать платье.
— Подвенечное? — спросила Эва. — А чего, пошли.
— Ты покупаешь или берешь напрокат? — спросила я.
— Ясное дело покупает. Кринолин. Я права? А венчаться она поедет в тридцатиметровом «линкольне».
— Откуда ты знаешь?
— Твоя мама рассказала мне по телефону. И подружки будут точно в таких же платьях, а визажист приедет из самой Варшавы, с телевидения.
— Ну, у нас такой стандарт, — принялась оправдываться Иола. — Если бы ты только видела, какие свадьбы закатывают люди. У Виктора друг был в белом шелковом фраке из Китая с ручной вышивкой...
— ...которую делали девятилетние девочки, получающие по доллару в день, — прервала ее Эва.
— Я не вникала, кто вышивал. Фата у невесты была длиной в двадцать метров. Они ехали в настоящей карсте, запряженной четверней. А у нашей соседки было целых восемь подружек, и каждая в платье из Парижа. Ну чего ты так смотришь? Разве плохо, что люди хотят подняться над заурядностью?
— Увеличивая число подружек, метраж фаты и диаметр кринолина? И это ты называешь «подняться над заурядностью»?
— А что, по-твоему, будет оригинально? Мешок из-под картошки и деревянные стукалки?
— Ты хочешь знать?
— С удовольствием послушаю. Только прими к сведению несколько предварительных условий. Во-первых, ты устраиваешь свадьбу в моем городишке, во-вторых, хочешь произвести на людей соответствующее впечатление, и при этом у тебя имеется, ну...
— ...достаточно толстый бумажник, — помогла я Иоле.
— Так вот, если бы я хотела запечатлеть свою свадьбу в клетках серого вещества туземцев твоего городка, я сделала бы так. — Эва на несколько секунд задумалась. — Жених: белый парик в стиле Вальмона. Черный фрак с хрустальными пуговицами. Короткие штаны, застегивающиеся под коленями на такие же хрустальные пуговицы, а на ногах хрустальные башмаки.
— Попахивает Золушкой.
— Людям нравятся сказки. Фалды фрака длиною в несколько метров, и каждую фалду несет гном, наряд которого копирует костюм жениха. Точно такие же башмачки, парик, фрак с удлиненными фалдами, которые несут, ну, скажем...
— ...карлики еще меньше, — предложила я.
— Не знаю, удастся ли найти еще меньше. Но их могли бы держать французские бульдоги в паричках. Это что касается жениха. А вот невеста была бы в обильно задрапированном кринолине из золотой фольги от шоколадок. А к спине у нее были бы прикреплены десятки белых шариков, благодаря которым она витала бы, точно ангел. Жених держал бы ее на поводке, увешанном малюсенькими колокольчиками, которые звенели бы при каждом движении. Перед алтарем дружки, одетые Купидонами, расстреляли бы все шарики, а невеста медленно опустилась на коврик. Во время венчания молодые надели бы друг другу обручальные кольца на безымянные пальцы ног. А после венчания...
— ...их несли бы в носилках двадцать рослых пигмеев, — продолжила я. — Хотя от этого расходы могут здорово возрасти.
— Спасибо, вполне достаточно, — прервала нас Иола. — Вижу, вы крайне легко относитесь к серьезной церемонии.
— Зато ты придала ей тяжесть свинца.
— Пожалуйста, конкретные аргументы.
— Ах, конкретные? Твоя мама похвасталась мне, хоть я не уверена, повод ли это для гордости, что по причине этой важной церемонии они взяли кредит в шестьдесят тысяч злотых. Выплачивать они его будут десять лет. Десять! К тому времени ты можешь оказаться разведенной.
— Не окажусь, — заявила Иола.
— Откуда у тебя такая уверенность?
— Потому что я знаю Виктора. Представь себе, Эва, что ты — порядочный, честолюбивый мужчина с перспективами. Это трудновато, — язвительно улыбнулась Иола, — но воображения тебе не занимать.
— Хорошо, — приняла вызов Эва, — я — порядочный брюнет с будущим. Что дальше?
— Ты женишься на дельной и неглупой девушке. И знаешь, что ее родители выложились до конца, чтобы свадьба дочери стала настоящим событием. После нее они десять лет будут затягивать ремень. Ты бросил бы ее? Вот видишь!
— А тебе будет достаточно, что твой муж не уходит от тебя только потому, что у него угрызения совести из-за кредита?
— Надеюсь, у него будут и другие поводы оставаться со мной, но подстраховаться не мешает.
— Знаешь, мне как-то расхотелось отправляться по магазинам.
— Как знаешь, — обиженным тоном бросила Иола. — Схожу одна. А вам приятных грез о сказочном принце. Может, когда-нибудь он к вам и постучится.
И она ушла.
— Зачем ты ее дразнила? — после долгой паузы спросила я.
— Да не могу я смотреть, как она тонет в говне, — ответила Эва, выкладывая колодец из спичек.
— Ну, сразу уж и тонет! Во-первых, она знает, что делает. А во-вторых, Виктор вроде бы нормальный человек.
— Инспектор Гаджет. Все самого высшего сорта до кончиков намазанных гелем волос. Рубашка от Армани, на ногах Бразилия, а на заднице Калвин Кляйн.
— Задавака.
— Для меня он — ходячий склад гаджетов. И никаких угрызений совести у него не будет.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю. Слушай, давай сменим тему.
— Ладно. Ну что у директора? Была?
— Да, в понедельник.
— Он придумал? — Эва кивнула. — Расскажешь?
— Ничего страшного. Я должна подтянуть его сына по химии и английскому. Парень едва сдал выпускные в техникуме, а через месяц у него приемные в институт. До сих пор он отбивался, как мог. Убегал с уроков, не ходил к репетитору. Директор считает, что я смогу воздействовать на него. У нас уже было первое занятие.
— И как прошло?
— Химию он знает лучше меня.
30.05. Эва по-прежнему не в настроении. Иола занята приготовлениями к свадьбе. Рафал молчит, мама тоже. Каждый занят собой. Тоска. Может, так выглядит одиночество?
Чем заняться? Сходить к Губке? Сегодня он не работает. Все, знаю. Напишу на листках имена всех знакомых и испытаю судьбу. Чье имя вытащу, тому и позвоню. Иола. Еще раз. Опять Иола. Хорошо, тяну в последний раз. Иола!
— Привет, Иола. Занята?
— Да, но когда я не занята?
— Платье купила?
— Сегодня утром, и знаешь, кого я встретила? Даже не знаю, стоит ли тебе говорить...
— Теперь уж придется, потому что неизвестность убьет меня.
— Девушку Рафала. Она тоже примеряла подвенечное платье. А на пальце у нее было твое кольцо. Золотое с несколькими жемчужинками. Оно?
— Оно. Рафал говорил, что вернет его ювелиру.
Вот это номер! Внезапно я ощутила безумную усталость. Пожалуй, на сегодня мне хватит.
— Малина, не клади трубку! Знаешь, Рафал, похоже, колеблется.
— Они уже помолвлены.
— Вы тоже были. Рафал один раз уже попытался отвалить. Она давит на него, и есть шанс, что это его напугает. Тебе надо только подождать.
— Знаешь что, Иола? Это тянется уже больше полугода! Самое время сказать себе «хватит».
Я бросила трубку, не дожидаясь очередных добрых советов. А потом отправилась на кухню и сожрала половину содержимого холодильника. Дракон возвратился!
1.06. Я все обдумала. Начинаю новую главу. С образом жизни стрекозы покончено. Покончено с ленью. Покончено с грезами. С сегодняшнего дня я веду жизнь ответственную, осознанную и спланированную в каждом дюйме. Для начала я составила список своих категорических решений:
Не буду покупать очередных заколок, пока не отращу волосы (хотя бы до линии подбородка).
Больше не позволю всучить себе очередной диск с программой изучения иностранного языка. Хватит и тех шести, что у меня есть: для изучения венгерского, эсперанто, шведского, латыни, арабского и японского.
Кончаю с покупками новых снарядов для моего домашнего тренажерного уголка. Хватит того, что велосипед, дорожка, эспандер и гантели заросли вековой пылью.
Кончаю с покупками лака для ногтей цвета «neon green». Все равно ведь красить мне нечего: все обгрызено.
Перестаю мечтать о Рафале.
Кончаю высиживать в его любимых кафе, ожидая чуда.
Прекращаю покупать одежду на размер меньше.
Вычеркиваю из своего словаря следующие слова: пицца по телефону, двойной чизбургер, большая порция картофеля фри, пышки, попкорн, кола навынос. Начинаю питаться дома — дешево, питательно и полезно для здоровья.