Глава четырнадцатая Вор

Г арри открыл глаза, и его ослепили зелень и золото; он понятия не имел о том, что произошло, он лишь знал, что под ним что-то вроде листьев и веток. С усилием наполняя воздухом опустевшие легкие, он моргнул и понял, что яркий, режущий глаза свет – солнечные лучи, льюшиеся сквозь полог из листвы высоко над ним. Потом у самого его лица что-то дернулось. Гарри рывком поднялся на четвереньки, готовый встретить какое-нибудь маленькое злобное создание, но увидел, что таинственное «это» – нога Рона. Оглядевшись, Гарри понял, что они все трое лежат в лесу, и, похоже, в полном одиночестве.

Первая мысль Гарри была о Запретном лесе, и на мгновение, хотя он и знал, как глупо и опасно было бы для них появиться на землях Хогвартса, его сердце запрыгало от идеи прокрасться под прикрытием деревьев в хижину Хагрида. Но тут Рон тихо застонал, и Гарри за те мгновения, когда он полз к другу, понял, что это не Запретный Лес. Деревья выглядели моложе, стояли не так плотно, и земля была чище.

Тут он увидел Эрмиону, она тоже стояла на четвереньках – у головы Рона. В тот миг, как взгляд Гарри упал на Рона, все другие заботы вылетели у него из головы: весь левый бок Рона промок от крови, и на устланной листьями земле чётко выделялось его бледное, посеревшее лицо. Многосущное зелье выветривалось – Рон был на полпути превращения из Каттермола в самого себя, и его волосы рыжели и рыжели, в то время как с лица исчезали последние краски.

– Что с ним стряслось?

– Расщепился, – ответила Эрмиона; её пальцы уже возились с рукавом рубашки Рона, где крови было больше всего, и где она была темнее всего.

Гарри с ужасом наблюдал, как Эрмина разрывает на Роне рубашку. Он всегда думал, что Расщепление – что-то смешное, но это… У него внутри всё неприятно сжалось, когда Эрмиона обнажила плечо Рона, и там не хватало целого ломтя плоти, отрезанного ровно, будто ножом.

– Гарри, быстрее, у меня в сумке, там маленькая бутылочка с наклейкой, «Эссенция ясенца"…

– Сумочка… сейчас…

Гарри кинулся к тому месту, куда приземлилась Эрмиона, схватил крошечную бисерную сумочку и сунул в неё руку. Тут же предмет за предметом стали подворачиваться ему под пальцы. Он нащупывал кожаные переплеты книг, шерстяные рукава свитеров, каблуки туфель…

– Быстрее же!

Гарри схватил с земли свою палочку и сунул её в нутро волшебной сумочки.

– Ассио ясенец!

Из сумочки вылетел маленький коричневый пузырёк; он поймал его и поспешил к Эрмионе и Рону. Глаза Рон были полузакрыты, между век виднелась лишь тонкая белая полоска.

– Он без сознания, – сказала Эрмиона, тоже бледная; она уже не походила на Мафальду, хотя в волосах ещё мелькала седина. – Гарри, открой, у меня руки трясутся.

Гарри вытащил пробку из пузырька, Эрмиона взяла его, и вылила три капли зелья на кровоточащую рану. Вверх поднялся зеленоватый дымок, а когда он рассеялся, Гарри увидел, что кровотечение остановилось. Теперь рана выглядела так, как будто была нанесена несколько дней назад; там, где только что была открытая плоть, наросла новая кожа.

– Ничего себе! – восхитился Гарри.

– Это все, что я не боюсь сделать, – дрожащим голосом произнесла Эрмиона. – Есть такие заклинания, которые бы его совсем излечили, но я не решаюсь, потому что если ошибусь, будет ещё хуже… Он и так потерял много крови…

– Как Рон умудрился пораниться? То есть, – Гарри тряхнул головой, пытаясь привести её в порядок, понять, что, всё-таки, случилось, – почему мы здесь? Я думал, мы должны были возвратиться обратно на Мракэнтлен?

Эрмиона тяжело вздохнула. Казалось, она вот-вот заплачет.

– Гарри, я не думаю, что мы сможем туда вернуться.

– Что ты…

– Когда мы телепортировали, меня ухватил Яксли и я не смогла избавиться от него, он слишком сильный, и он всё ещё держался за меня, когда мы оказались на Мракэнтлен, а потом… Ну, я думаю, что он увидел дверь, подумал, что мы направляемся туда, ну, и ослабил хватку. Мне удалось стряхнуть его, и я отправила нас сюда!

– Но… А он тогда где? Это же… Ты хочешь сказать, что он на площади Мракэнтлен? Он ведь не сможет попасть в дом?

Эрмиона кивнула. Её глаза сверкнули так и не пролившимися слезами.

– Гарри, я думаю, что сможет. Я… я заставила его меня отпустить заклятием Отвращения, но он уже был внутри чар Сокрытия. Со смертью Дамблдора мы стали Хранителями секрета, и, выходит, что я выдала Яксли нашу тайну.

Никаких сомнений. Гарри был уверен, что Эрмиона права. Это был серьёзный удар. Если теперь Яксли мог войти в дом, им дороги туда не было. Уже сейчас он мог привести туда других Пожирателей Смерти, телепортацией. Как бы мрачным и гнетущим ни был дом на площади Мракэнтлен, но он оставался их единственным безопасным убежищем; а как Кричер стал веселым и дружелюбным, так и дом стал почти как родной. С внезапным приступом сожаления, не имеющим ни малейшего отношения к еде, Гарри представил себе, что домовой эльф возится над мясным пирогом с почками, который не суждено попробовать ни ему, ни Рону, ни Эрмионе.

– Гарри, мне жаль, мне так жаль!

– Не глупи, это не твоя вина! Если уж и винить кого, так меня…

Гарри сунул руку в карман и вытащил волшебное око Дикого Глаза. Эрмиона в ужасе отшатнулась.

– Амбридж воткнула его в дверь своего кабинета, чтобы шпионить. Я не мог оставить его там… вот так они и узнали о незваных гостях.

Прежде чем Эрмиона успела ответить, Рон застонал и открыл глаза. Он был по-прежнему серо-бледным, и его лицо блестело от пота.

– Как ты себя чувствуешь? – прошептала Эрмиона.

– Паршиво, – прохрипел Рон. Он шевельнул раненой рукой и поморщился. – Где это мы?

– В лесу, где проводился Кубок мира по Квиддичу, – сказала Эрмиона. – Я хотела попасть в какое-нибудь защищённое, тайное место, и это…

–…было первое, о чем ты подумала, – закончил за неё Гарри, оглядывая пустую на взгляд поляну. Он не мог не помнить о том, что произошло прошлый раз, когда они телепортировали в первое пришедшее в голову Эрмионе место – Пожиратели Смерти нашли их через несколько минут. Или они использовали Легилименцию? Известно ли вот сейчас Волдеморту или его прихвостням, куда их забросила Эрмиона?

– Думаешь, пора двигать отсюда? – спросил Рон, и Гарри по выражению лица друга понял, что они думают об одном и том же.

– Понятия не имею.

Рон был всё так же бледен, весь в поту. Он даже не делал попыток сесть – похоже, был слишком слаб для этого. Было страшно подумать даже пошевелить его.

– Давайте пока останемся тут, – сказал Гарри.

Эрмиона с очевидным облегчением вскочила на ноги.

– Куда это ты? – спросил Рон.

– Если мы остаёмся, следует наложить пару-другую защитных чар, – ответила она и, подняв палочку, стала обходить Гарри и Рона по широкому кругу, бормоча на ходу заклинания. Гарри увидел, как вокруг заколыхался воздух, словно Эрмиона напустила вокруг полянки легкого горячего тумана.

– Сальвио хексия… Протего тоталум… Репелло магглутум… Муффлиато… Достань пока палатку, Гарри…

– Палатку?

– В сумочке!

– В сум… ну конечно, – сказал Гарри.

На этот раз он не стал заморочиваться, копаясь в сумочке, а ещё раз обратился к призывным чарам. Палатка появилась в виде комка из полотнища, верёвок и колышков. Гарри узнал в ней, отчасти из-за кошачьего запаха, ту самую палатку, в которой они ночевали после матча на Кубок мира по Квиддичу.

– Я думал, она того типа из Министерства, Перкинса, – сказал он, начиная выпутывать колышки.

– Он не рвался забирать её назад, с его-то люмбаго, – ответила Эрмиона, выписывая палочкой сложные восьмерки. – Ронов папа сказал, что я могу ее позаимствовать. Эректо! – добавила она, взмахивая палочкой в направлении скрученного брезента, который одним плавным движением взмыл в воздух, и приземлился полностью готовой палаткой. Из дрогнувшей руки Гарри выскочил последний колышек и завершил дело, с глухим ударом воткнувшись в землю и натянув верёвку.

– Каве инимикум, – закончила Эрмиона устремлённым в небо взмахом палочки. – Это всё, что я могу сделать. По крайней мере, мы узнаем, если кто появится. Не ручаюсь, что защита сдержит Вол…

– Не произноси это имя! – резко и хрипло перебил её Рон.

Гарри и Эрмиона переглянулись.

– Извините, – сказал Рон; он приподнялся, чтобы посмотреть на них, и при этом слегка застонал, – но оно похоже на… на заклятье или что-то в этом роде. Давайте называть его Сам-Знаешь-Кто, ну пожалуйста?

– Дамблдор говорил, что боязнь имени… – начал Гарри.

– Ты что, не заметил, что называние Сам-Знаешь-Кого по имени не очень-то помогло Дамблдору, – огрызнулся Рон. – Просто… просто попробуй выказать Сам-Знаешь-Кому немного уважения, ладно?

– Уважения? – повторил Гарри, но вовремя уловил предостерегающий взгляд Эрмионы. Ему точно не стоило спорить с Роном, пока тот так слаб.

Гарри и Эрмиона полувнесли, полувволокли Рона в палатку. Внутри всё было точно так, как помнил Гарри: маленькая квартирка с ванной комнатой и крошечной кухней. Он отодвинул в сторону старое кресло и осторожно опустил Рона на нижнее место двухъярусной кровати. Даже от этого, самого короткого, путешествия Рон ещё больше побледнел, и как только его устроили на матрасе, закрыл глаза и замолчал.

– Я приготовлю чай, – прошептала Эрмиона чуть слышно, выудила из глубин своей сумочки чайник и кружки, и направилась на кухню.

Горячий чай показался Гарри очень кстати, как огневиски в ту ночь, когда погиб Дикий Глаз; он вроде немного притушил трепетавший в груди страх. Пару минут все молчали, потом Рон заговорил:

– Как ты думаешь, что там с Каттермолами?

– Если им хоть чуть-чуть повезёт, они смогут удрать, – сказала Эрмиона. Чтобы согреться, она держала горячую кружку обеими руками. – Если у мистера Каттермола голова хоть чуточку варит, он должен был забрать жену совместной телепортацией, и тогда сейчас они с детьми покидают страну. По крайней мере, так велел ей Гарри.

– Чёрт, надеюсь, они спаслись, – произнес, откидываясь на подушку Рон. Похоже, от чая ему стало лучше: в лицо начали возвращаться краски. – Правда, мне кажется, что Рег Каттермол соображает не слишком быстро, если судить по тому, как все разговаривали со мной, пока я был им. Боже, надеюсь, им удалось… Если они оба попадут в Азкабан из-за нас…

Гарри взглянул на Эрмиону, и вопрос, который он собирался задать – не помешает ли отсутствие у миссис Каттермол палочки телепортировать ей вместе с мужем – застрял у него в горле. Эрмиона смотрела на Рона, обеспокоенного судьбой Каттермолов, и в её лице было столько нежности, что Гарри почувствовал себя так, словно застал друзей целующимися.

– Значит, ты его взяла? – спросил Гарри, отчасти для того, чтобы напомнить Эрмионе о своём присутствии.

– Взяла… что взяла? – вздрогнув, спросила Эрмиона.

– То, из-за чего мы во всё это ввязались! Медальон! Где медальон?

– Так он у вас? – закричал Рон, приподнимаясь на подушке. – И никто мне ничего не говорит! Блин, хоть бы упомянули!

– Ну-у, мы же ведь удирали от Пожирателей? – сказала Эрмиона. – Держи.

Она вытащила из кармана мантии медальон и протянула его Рону.

Медальон был большой, с куриное яйцо. Витая буква С, выложенная маленькими зелёными камушками, тускло посверкивала в рассеянном свете, проникавшем через полотняную крышу палатки.

– А не могло так случиться, что кто-нибудь его разрушил, уже после Кричера? – с надеждой спросил Рон. – То есть… Мы уверены, что это всё ещё Разделённая Суть?

– Думаю, да, – ответила Эрмиона. Она забрала медальон и внимательно его рассмотрела. – Если бы он был разрушен с помощью волшебства, остался бы какой-нибудь след.

Эрмиона передала медальон Гарри, который повертел его в руках. Штучка выглядела превосходно, в полном порядке. Он вспомнил изодранные страницы дневника, и расколотый камень в кольце, тоже бывшем Разделённой Сутью, словно раскрывшийся, когда Дамблдор его сокрушил.

– Думаю, Кричер прав, – сказал Гарри. – Прежде чем мы уничтожим эту штуку, нам придется попотеть, чтобы узнать, как она открывается.

Он ещё не договорил, как его внезапно ударило понимание того, что именно он держит в руках, что живёт за маленькими золотыми створками. Поиск медальона стоил неимоверных усилий, но ему вдруг безумно захотелось отшвырнуть его подальше. Однако Гарри сдержался и попытался раскрыть медальон сначала пальцами, потом заклинанием, которым Эрмиона отперла комнату Регулюса. Не вышло. Он возвратил медальон Рону и Эрмионе. Они старались изо всех сил, но открыть медальон у них получилось не лучше, чем у Гарри.

– Слушай, а ты чувствуешь его? – тихо спросил Рон, стиснув медальон в кулаке.

– О чём ты?

Рон передал хоркрукс Гарри. Через несколько мгновений Гарри понял, что хотел сказать друг. Это его собственная кровь пульсирует в венах, или он чувствует, как что-то бьётся внутри медальона, словно крошечное металлическое сердечко?

– Что мы с ним сделаем? – спросила Эрмиона.

– Спрячем его в безопасном месте, пока не придумаем, как уничтожить, – ответил Гарри и, хотя ему очень того не хотелось, накинул цепочку на шею и спрятал медальон под рубашку, чтобы его видно не было. Медальон устроился у него на груди, рядом с полученным от Хагрида кошельком.

– Я считаю, нам нужно по очереди нести караул снаружи, – вставая и потягиваясь, сказал Гарри. – И ещё неплохо бы подумать о еде. А ты оставайся, – резко добавил он, увидев, что лицо попытавшегося сесть Рона приобрело противный зеленоватый оттенок.

Аккуратно установив на столике в палатке Плутоскоп, полученный Гарри в подарок на день рождения, они с Эрмионой весь остаток дня по очереди за ним наблюдали. Но Плутоскоп молчал и не вертелся на своём кончике, и то ли из-за защитных и магглооталкивающих чар, которые наложила Эрмиона, то ли из-за того, что люди вообще редко появлялись в этих местах, но полянка в лесу оставалась пустынной, если не считать случайных птиц и белок. И к вечеру ничего не изменилось. В десять часов Гарри сдал пост Эрмионе, зажёг огонёк на конце палочки и вышел на пустынную полянку, где только летучие мыши, трепеща крыльями, пролетали через кусочек звёздного неба – единственный, видимый с их защищённой прогалины.

Гарри был голоден, и голова немного кружилась. В волшебной сумочке Эрмионы не было ну ничего съедобного, ведь предполагалось, что к вечеру они вернутся на площадь Мракэнтлен. Так что есть им было нечего, кроме грибов, которые Эрмиона собрала под ближайшими деревьями и сварила в котелке. После пары ложек Рон оттолкнул свою порцию, с таким видом, будто его сейчас стошнит; Гарри держался, чтобы не задеть чувств Эрмионы.

Тишину нарушили странное шуршание и ещё что-то вроде потрескивания веток. Гарри решил, что это скорее устраивают животные, а не люди, но крепко держал палочку наготове. Внутри у него всё тревожно сжалось – хотя там и так было паршиво, после похожих на резину грибов.

Совсем недавно он думал, что если они сумеют похитить Разделённую Суть, это будет радость, но почему-то её совсем не было; всё, что он чувствовал, сидя и вглядываясь в темноту (палочка освещала совсем немного), это тревогу о том, что будет дальше. Это было словно он шёл куда-то неделями, месяцами, может даже годами, а теперь, внезапно остановившись, вдруг понял, что сбился с пути.

Где- то лежат другие Разделённые Сути, но у него нет ни малейшего представления о том, где они могут быть. Он даже не знает, что они из себя представляют. А сейчас Гарри ну никак не понимает, как уничтожить ту единственную Суть, которую они нашли, ту, что лежит сейчас на его голой груди. Диковинно, что медальон не набирался тепла от его тела, но лежал на коже таким холодным, словно его только что вытащили из ледяной воды. Время от времени Гарри чувствовал, или, может, воображал, биение крошечного сердца – вразнобой с его собственным. Он сидел в темноте, наполняясь неясными предчувствиями. Гарри пытался сопротивляться им, отринуть их, но они возвращались вновь и вновь. Ни один из них не сможет жить, пока жив другой. Рон и Эрмиона, которые сейчас тихонько болтают в палатке у него за спиной, могут свернуть с пути, если захотят. А он не может. И сидящему в темноте, пытающемуся справиться со своими страхами и усталостью Гарри казалось, что Разделённая Суть на его груди отсчитывает оставшееся ему время… Глупо, – сказал он сам себе, – не думай об этом…

Шрам опять начало покалывать. Гарри испугался, что это от таких вот его мыслей, и попытался направить их в другое русло. Он подумал о бедном Кричере, который ждал, что они вернутся домой, а дождался Яксли. Будет ли эльф молчать, или расскажет Пожирателям Смерти всё, что ему известно? Гарри хотелось верить, что за прошедший месяц Кричер переменился к нему, что теперь он будет ему верен, но кто знает, что может произойти? Что, если Пожиратели пытали эльфа? Тошнотворные сцены закрутились у Гарри в голове, и от них он тоже попытался избавиться – ведь он ничем не мог помочь Кричеру. Они с Эрмионой уже решили не пытаться вызывать эльфа: вдруг вместе с ним появится и кто-нибудь из Министерства? У них не было основания считать, что при телепортации эльфов не бывает проколов – вроде притаскивания на площадь Мракэнтлен Яксли, уцепившегося за рукав Эрмионы.

Шрам уже просто горел. Гарри подумал о том, как много всего такого, чего они не знают: Люпин был прав, когда говорил о магии, с которой они никогда не сталкивались и которую не могли себе вообразить. Почему же Дамблдор почти ничего не объяснил? Или он думал, что на это ещё будет время, что он проживет ещё много лет, даже, может, столетий, как его друг Николя Фламель? Если так, то он ошибался… Снэйп об этом позаботился… Снэйп, пригретая змея, которая нанесла свой удар на вершине башни…

И Дамблдор упал… упал…

– Отдай это мне, Грегорович.

Голос у Гарри был высокий, ясный, холодный, и палочку перед ним сжимала белая рука с длинными пальцами. Человек, на которого он направлял палочку, висел вверх ногами в воздухе, хотя веревок, чтобы держали его, не было. Он медленно поворачивался, связанный незримо, но крепко, его руки прижаты к телу, его лицо, на котором был ужас, багровое от прилившей к голове крови, было прямо напротив лица Гарри. У него были совершенно белые волосы и густая, широкая борода – Дед-Мороз в путах.

– Нету у меня, нету больше! Уже много лет как украли!

– Не лги Лорду Волдеморту, Грегорович. Он узнает… Он всегда узнает.

Расширенные от страха зрачки подвешенного человека, казалось, становятся всё больше и больше, пока их чернота не поглотила Гарри…

…и вот Гарри бежит по тёмному коридору вслед за решительным маленьким Грегоровичем, у которого в высоко поднятой руке фонарь. Грегорович врывается в комнату в конце коридора, и его фонарь освещает что-то вроде мастерской: в качающемся пятне света блестят деревянные стружки и золото, а на подоконнике, будто огромная птица на насесте, сидит юноша с золотыми волосами. За ту долю секунды, когда свет фонаря падал на юношу, Гарри увидел на его красивом лице восторг, но тут незваный гость выстрелил Ошеломляющим заклинанием из своей палочки, и с ликующим смехом ловко выпрыгнул из окна…

А затем Гарри вытянуло назад из широких, похожих на колодец, зрачков, и в лице Грегоровича был ужас.

– Грегорович, кто этот вор? – спросил высокий холодный голос.

– Я не знаю, я так никогда и не узнал, юноша… нет… пожалуйста… ПОЖАЛУЙСТА!

Крик, долгий, непрерывный крик, а потом вспышка зелёного света…

– Гарри!

Он открыл глаза, тяжело дыша, во лбу что-то дёргает. Он, похоже, потерял сознание рядом с палаткой, сполз по брезенту и растянулся на земле. Над собой он увидел Эрмиону, её кудрявые волосы закрыли кусочек неба, за переплетением тёмных ветвей высоко над ними.

– Всего лишь сон, – сказал он, быстро садясь и пытаясь, под взглядом Эрмионы, принять невинный вид. – Прошу прощения, но меня сморило.

– Я знаю, что это твой шрам! Достаточно посмотреть на твоё лицо! Ты смотрел в Вол…

– Не называй его по имени! – из глубины палатки донёсся сердитый голос Рона.

– Ладно, – процедила Эрмиона, – тогда – в сознание Сам-Знаешь-Кого!

– Но я же не хотел! – сказал Гарри. – Это был сон! Ты можешь контролировать свои сны, Эрмиона?

– Если бы ты просто выучился Окклюменции…

Но Гарри был не в настроении выслушивать нотации; он хотел обсудить только что увиденное.

– Он нашел Грегоровича, Эрмиона, и, я думаю, убил его. Но перед тем, как убить, он читал в его сознании, и я видел…

– По-моему, если ты так устал, что засыпаешь на ходу, лучше я покараулю, – холодно предложила Эрмиона.

– Я могу досидеть до конца своей смены!

– Да нет, я вижу, что ты вымотан. Иди и ложись.

Она упрямо уселась около входа в палатку. Гарри был зол, но, не желая ссориться, быстро нырнул внутрь.

На нижней кровати выделялось по-прежнему бледное лицо Рона. Гарри вскарабкался на верхнюю кровать, лёг, и уставился на тёмной полотняный потолок. Через несколько секунд Рон тихо, так, чтобы не услышала Эрмиона, сказал как бы про себя:

– Что там Сам-Знаешь-Кто делает?

Гарри крепко зажмурился, пытаясь вспомнить каждую деталь, и прошептал в темноту:

– Он нашёл Грегоровича. Связал его и пытал.

– Связал, значит… как же тогда Грегорович сделает ему новую палочку?

– Не знаю… Странно всё это…

Гарри закрыл глаза, размышляя обо всём, что он видел и слышал. Чем больше он вспоминал, тем меньше находил во всём этом смысла… Волдеморт не сказал ни слова о палочке Гарри, ничего о сердцевинках-близнецах, ничего о том, чтобы Грегорович сделал ему новую, ещё более мощную палочку, способную одолеть палочку Гарри…

– Что-то ему от Грегоровича нужно было, – сказал Гарри, не открывая глаз. – Он требовал что-то ему отдать это, но Грегорович сказал, что у него это украли… и потом… потом…

Он вспомнил, как он, будучи Волдемортом, словно пролетел через глаза Грегоровича, в его воспоминания…

– Он читал в голове Грегоровича, и я видел, что на подоконнике, как на насесте, сидел молодой парень, и он выпалил в Грегоровича заклятьем и выпрыгнул из окна. Он украл это, он стянул то, что нужно Сам-Знаешь-Кому. И я… Где-то я его уже видел…

Гарри очень хотелось ещё раз взглянуть в лицо смеющемуся парнишке. Если верить Грегоровичу, кража произошла много лет назад. Почему же этот юный вор кажется таким знакомым?

Шум леса в палатку почти не долетал, Гарри слышал только дыхание Рона. Помолчав, тот прошептал:

– Ты не видел, что у вора было в руках?

– Нет… должно быть, что-то очень маленькое.

– Гарри?

Рон пошевелился, и деревянные планки его кровати скрипнули.

– Гарри, ты не думаешь, что Сам-Знаешь-Кто ищет, из чего сделать Разделённую Суть?

– Не знаю, – медленно произнес Гарри. – Возможно. Но ему не опасно будет – ещё одну сделать? Разве Эрмиона не говорила, что он уже затолкал свою душу на самый край?

– Ну да, но, может, он не знает об этом.

– Ага… может и так, – сказал Гарри.

Он был уверен, что Волдеморт пытается разобраться с проблемой палочек-близняшек, был уверен, что Волдеморт искал ответа у старого создателя палочек… и все же он убил его, похоже, не задав ни единого вопроса о палочках.

Что же Волдеморт пытался найти? Почему, когда у его ног лежат и Министерство магии, и волшебный мир, он где-то далеко выслеживает что-то, что когда-то принадлежало Грегоровичу, но было похищено неизвестным вором?

Лицо светловолосого юноши всё еще стояло у него перед глазами – весёлое, бесшабашное. Что-то в нём было от радостной проказливости Фреда и Джорджа. Он вспорхнул с подоконника, будто птица, и Гарри точно видел его раньше, только вот не мог вспомнить, где…

Грегорович мёртв, и теперь в опасности этот весёлый вор. Именно о нем думал Гарри, когда с нижней полки послышалось посапывание Рона, и Гарри опять начал медленно погружаться в сон.