На статую вакханки в византии
Перевод Ю. Шульца
Эта вакханка в безумье отнюдь не созданье природы —
Только искусство могло с камнем безумие слить.
«Только твою красоту передал живописец…»
Перевод Ф. Петровского
Только твою красоту передал живописец. О, если б
Мог он еще передать прелесть и песен твоих,
Чтобы не только глаза, но и уши могли наслаждаться
Видом лица твоего, звуками лиры твоей.
«Тот, кто заносчивым был и сводил надменные брови…»
Перевод Ю. Шульца
Тот, кто заносчивым был и сводил надменные брови,
Ныне игрушкой в руках девушки слабой лежит.
Тот, кто когда-то считал, что надо преследовать деву,
Сам укрощенный, теперь вовсе надежды лишен.
Вот он, простершийся ниц и от жалобных просьб ослабевший,
А у девчонки глаза гневом пылают мужским.
Девушка с львиной душой, даже если твой гнев и оправдан,
Все же надменность умерь, ведь Немезида близка.
«Ночью вчера Гермонасса…»
Перевод Ф. Петровского
Ночью вчера Гермонасса, когда, возвращаясь с попойки,
Двери я ей украшал, их обвивая венком,
Вдруг окатила меня водой из кубка, прическу
Спутав мою, а над ней целых три дня я сидел.
Но разгорелся я весь от этой воды, и понятно:
Страстный от сладостных губ в кубке таился огонь.
«Двери ночною порой захлопнула вдруг Галатея…»
Перевод Ю. Шульца
Двери ночною порой захлопнула вдруг Галатея
Передо мной и к тому ж дерзко ругнула меня.
«Дерзость уносит любовь» — изречение это неверно:
Дерзость сильнее еще страсть возбуждает мою.
Я ведь поклялся, что год проживу от нее в отдаленье,
Боги, а утром пришел к ней о прощенье молить!
НЕИЗВЕСТНЫЕ ПОЭТЫ РАЗНЫХ ЭПОХ
ЭПИГРАММЫ
Родина Гомера
Перевод Л. Блуменау
Семь городов, пререкаясь, зовутся отчизной Гомера:
Смирна, Хиос, Колофон, Пилос, Аргос, Итака, Афины.
На «Илиаду» и «Одиссею»
Перевод Л. Блуменау
Кто о Троянской войне и о долгих скитаньях по свету
Сына Лаэртова[618]нам эти листы написал?
Мне не известны наверно ни имя, ни город, Кронион,
Уж не твоих ли стихов славу присвоил Гомер?
На «Эрота» Праксителя
Перевод Л. Блуменау
Сам испытав его, точно воссоздал Эрота Пракситель,
В собственном сердце своем образ его почерпнул.
Фрине, как дар за любовь, принесен бог любви. Не стрелами,
Взором одним лишь очей он свои чары творит.
На «Александру» («Кассандру») Ликофрона[619]
Перевод Л. Блуменау
Из перепутанных сложно ходов моего лабиринта,
Раз ты попал в них, на свет выход найти нелегко, —
Так же ведь были темны прорицанья Кассандры, когда их
Обиняками царю пересказала раба.
Коль с Каллиопой ты дружен, бери меня в руки; но если
С музами ты незнаком, будет рукам тяжело.
Памятник Эврипиду
Перевод Д. Дашкова
Памятник сей не прославит тебя, Эврипид, — он в потомстве!
Сам от забвенья храним славой бессмертной твоей.
Могила Диогена[620]
Перевод Д. Дашкова
— Пес, охраняющий гроб, возвести мне, чей пепел сокрыт в нем?
— Пепел почиет в нем пса. — Кто ж был сей пес? — Диоген.
— Родом откуда, скажи? — Из Синопа. — Не жил ли он в бочке?
— Так: но, оставя сей мир, нынче он в звездах живет.
Тимону[621]
Перевод Н. Кострова
Тимон опасен и мертвый. Ты, Цербер, привратник Плутона,
Будь осторожен, смотри! Тимон укусит тебя.
Гераклиту и Демокриту[622]
Перевод Д. Дашкова
Ты бы оплакивал днесь, Гераклит, бытие человеков
Больше, чем прежде: оно стало жальчее стократ.
Ты же над ним, Демокрит, умножил бы смех справедливый,
День ото дня на земле смеха достойнее жизнь.
Мудрости вашей дивясь, смущается дух мой — не знаю,
Плакать ли с первым из вас или смеяться с другим.
Эпитафия Гераклиту
Перевод Л. Блуменау
«Я — Гераклит. Что вы мне не даете покоя, невежды?
Я не для вас, а для тех, кто понимает меня.
Трех мириад мне дороже один: и ничто мириады,
Так говорю я и здесь, у Персефоны, теперь».
Семь мудрецов
Перевод Л. Блуменау
Семь мудрецов называю — их родину, имя, реченье:
«Мера важнее всего», — Клеобул говаривал Линдский;
В Спарте: «Познай себя самого», — проповедовал Хилон;
Сдерживать гнев увещал Периандр, уроженец Коринфа;
«Лишку ни в чем!» — поговорка была митиленца Питтака;
«Жизни конец наблюдай», — повторялось Молоном Афинским;
«Худших везде большинство», — говорилось Биантом Приенским;
«Ни за кого не ручайся», — Фалеса Милетского слово.
Менандру
Перевод Л. Блуменау
Пчелы к устам твоим сами, Менандр, принесли в изобилье
Пестрых душистых цветов, с пажитей муз их собрав;
Сами хариты тебя наделили дарами своими,
Драмы украсив твои прелестью метких речей.
Вечно живешь ты, и слава, какую стяжали Афины
Через тебя, к небесам, до облаков вознеслась.
Гиппократу[623]
Перевод Л. Блуменау
Здесь погребен Гиппократ, фессалиец. Рожденный на Косе,
Феба он был самого, корня бессмертного, ветвь.
Много, болезни врачуя, трофеев воздвиг Гигиее,
Много похвал заслужил — знаньем, не случаем он.
Геродоту[624]
Перевод Л. Блуменау
Муз у себя принимал Геродот, и по книге от каждой
Он получил за свое гостеприимство потом.
Колосс Родосский[625]
Перевод Л. Блуменау
Жители Родоса, племя дорийцев, колосс этот медный,
Величиной до небес, Гелий, воздвигли тебе,
После того как смирили военную бурю и остров
Обогатили родной бранной добычей своей.
Не над одним только морем, но также равно и над сушей
Светоч свободы они неугасимый зажгли,
Ибо ведущим свой род от Геракла по праву наследства
Власть подобает иметь и на земле и в морях.
«С битвы обратно к стенам…»
Перевод Д. Дашкова
С битвы обратно к стенам, без щита и объятого страхом,
Сына бегущего мать встретила, гневом кипя:
Вмиг занесла копие и грудь малодушну пронзила.
Труп укоряя потом, грозно вещала она:
«В бездну Аида ступай, о сын недостойный отчизны!
Спарты и родших завет мог ли, изменник, забыть?»
«Гектора кровью обрызганный щит…»
Перевод Д. Дашкова
Гектора кровью обрызганный щит, наследье Пелида,
Сыну Лаэрта на часть отдан ахеян судом:
Море, пожрав корабли, сей щит не к утесам Итаки[626]—
К гробу Аянтову вспять быстрой примчало волной —
Море явило неправость суда — хвала Посейдону:
Он тебе, Саламин, должную честь возвратил.
Приношение Кибеле[627]
Перевод Л. Блуменау
Мать моя, Рея, фригийских кормилица львов, у которой
Верных немало людей есть на Диндиме[628], тебе
Женственный твой Алексид[629]посвящает орудия эти
Буйных радений своих, нынче оставленных им:
Эти звенящие резко кимвалы, а также кривые
Флейты из рога телят, низкий дающие звук,
Бьющие громко тимпаны, ножи, обагренные кровью,
С прядями светлых волос, что распускал он и тряс.
Будь милосердна, богиня, к нему и от оргий, в которых
Юношей буйствовал он, освободи старика.
На баловня судьбы
Перевод Л. Блуменау
Не из благого желанья судьбой вознесен ты, а только
Чтоб показать, что могла сделать она и с тобой.
Спартанцам, павшим при Фирее[630]
Перевод Л. Блуменау
Спарта родная! Мы, триста сынов твоих, бившихся в поле
С равным числом аргивян из-за фирейской земли,
Там, где стояли в начале сражения, там же, ни разу
Не повернув головы, с жизнью расстались своей.
Но Офриада в крови обагрившийся щит возглашает:
«Спарте подвластной теперь стала Фирея, о Зевс!»
Кто ж из аргосцев от смерти бежал, был Адрастова рода[631];
Бегство, не гибель в бою, смертью спартанцы зовут.
Девять лириков
Перевод Л. Блуменау
Муз провозвестник священный, Пиндáр; Вакхилид, как сирена,
Пеньем пленявший; Сапфо, цвет эолийских харит;
Анакреонтовы песни, и ты, из Гомерова русла
Для вдохновений своих бравший струи, Стесихор;
Прелесть стихов Симонида, и снятая Ивиком жатва
Юности первых цветов, сладостных песен любви;
Меч беспощадный Алкея, что кровью тиранов нередко
Был обагрен, права края родного храня;
Женственно-нежные песни Алкмана — хвала вам! Собою
Лирику начали вы и положили ей грань.
Перевод Л. Блуменау
В Фивах клектал величаво Пинда́р; Симонидова муза
Сладостным пеньем своим обворожала сердца;
Ярко сиял Стесихор, так же Ивик; Алмак был приятен;
Из Вакхилидовых уст звуки лилися, как мед;
В Анакреонте был дар убеждать; песни разного склада
На эолийских пирах пел митиленец Алкей.
Между певцами девятой Сапфо не была, но десятой
Числится в хоре она славных парнасских богинь.
На «Причины» Каллимаха[632]
Перевод Л. Блуменау
Да, в роговые ворота, не в двери из кости слоновой
Ты к Баттиаду пришел, многозначительный сон!
Ибо немало такого, чего мы не знали доселе,
Ты нам открыл о богах и о героях, когда,
Взяв из пределов Ливийской земли его, мудрого, сразу
На Геликон перенес в круг пиерийских богинь,
И на вопросы его о началах как рода героев,
Так и блаженных самих дали ответы они.