Мир повседневности культурного ландшафта

Культура состоит не только из ризомы традиций и культурно-социальных форм. В реальности культура состоит еще из третьего слоя - из жизнен­ного мира: мыслей, эмоций, желаний, взаимодействия и деятельности реальных людей. Он определяется не только тради­циями, но ин­тересами и ценностями.

В данном случае подходит теория «пяти причин» основателя неосхоластики Франсиско Суареса, который добавил к «че­тырем причинам» Аристотеля, «пятую при­чину» – causa exeplaris (уподобитель­ную причину). «Уподоби­тельная причина» образует коды традиций; «форма» - задает культурные формы в менталитете, обществе и хозяйстве; «причину движения» задают интересы; а «то, ради чего» за­дают ценности; а «материя» или «субстрат» состоит из мыслей, поведения и деятельно­сти реальных людей - из их «жизненного мира» повседневности.

Реальность культуры, её «материя» – это переплетение человеческих страстей, борьбы людей за вы­живание. Люди по преимуществу не осознают, что они действуют согласно традиции, традиции действуют бессозна­тельно, да и полностью не понимают формы культурного ландшафта, в котором они живут. Традиции являются теми способами, ко­торыми человек обеспечивает себе тактику и стратегию выживания, реа­лизации себя как личности в мире культуры.

Это раз­ли­чие приводило многих к мнению, что существует отличие между куль­турой и обще­ством: культура – это способ поведения людей, а общество – это система взаи­модейст­вий между людьми. Что при­водит к «дуализму субстанций» картезиан­ского типа: чело­вечество находится одновременно в «двух измере­ниях» – в культурном и со­циальном, но, на самом деле оно находится лишь в одном измерении – в измерении традиции – единственной «суб­станции» человече­ской культуры, культура (понимае­мая, как пра­вило, в вышеуказан­ном варианте, как «ду­ховная» культура) и общество – это лишь «модусы» этой «субстанции», которая определяет бытие «жизненного мира» культуры. В этом смысле традициология – это спинозизм, но спинозизм с «примесью» окказионализма Мальбранша, – ибо явной жесткой гармонии между культурным и со­циальным не существует, и, если уж и существует «предустановленная гармония» Лейбница между ними, то она довольно сложна, чтобы полностью поддаться описанию.

Вся реальная прагматика – этот «хаос жизненного мира», состоящий из мыслей и действий реальных людей, - задает движение потоку истории. В результате этого дви­жения происходят постоянные разрывы сети традиций, в самом ландшафте образуются столкновения «тектонических плит», нагромождения обломков, иногда удивительные взлеты горных вершин и в такой же степени удивительные опускания в глубины исто­рии целых пластов культуры. «Геология» ландшафта в результате имеет крайне сложное строение, и эта сложность проявляется не только в сложности внешне выраженной конфигурации ландшафта, но в сложности и перепутанности реликтовых отложений, сформировавших этот ландшафт. Вообще для анализа ландшафта культуры как нельзя лучше подходит методология стратиграфических исследований, получивших распространение в современной теоретической геологии, а также методов дискретной математики, которые получили распространение в теоретической географии и метеорологии. За применением методологии стратиграфии и методов дис­кретной математики в культурологии перспективное будущее, как и, к слову сказать, за применением методов нелинейной физики, которые уже получили распространение во многих областях исследований. «Постфилософский» философ – это «географ» культуры и «геолог» (или, если следовать М. Фуко, - «археолог») её истории. Традициология – это география и геология культуры. В данном случае традициология выступает как возврат к механистическому редукционизму «социальных физиков» XVII столетия.

Культурный Ландшафт сплетен из слоев-сфер культуры: менталитет (духовная куль­тура), общество (со­циальная организация) и хозяйство (экономика). Я не считаю, как считает виднейший культуро­лог со­временности И. Валлерстайн, что разделение сфер культуры на сферу «духов­ной» культуры, социальную и экономиче­скую сферы -это анахронизм, идущий с XIX века. Они переплетены друг с другом, взаи­мно проникают друг в друга. Каждая сфера культуры имеет все существенные черты всех остальных., потому менталитет, социальная организация и экономика выступают как моменты и существенные черты любого культурного явления, - именно это придает устойчивость культурному Ланд­шафту. Эти сферы и моменты переплетены друг с дру­гом, и их взаиморасположен­ность и роль в культуре меняются. Сейчас экономическая сфера становится все более и бо­лее важной (хотя она всегда была важна).

Но тем не менее, роль менталитета и форм социальной организации также важна, как, к слову сказать, была важна во все времена. Потому-то я не вижу причин отходить от этого «анахронизма» и счи­таю, что «Ландшафт» культуры составлен из «Идей», выра­женных в символических конструк­циях; из «Поступков», реализующихся в ритуалах, общественных институ­тах и иных формах коммуникативного действия; из «Товаров - Капиталов» - результатов производств и технологий. Все это имеет «субстанцией» мир «Страстей и Желаний» «Жизненного мира» повседневности. Весь этот Ландшафт за­дается кодами традиций в сфере менталитета, общества и хозяйства, - ибо, если мир биологических существ зада­ется геномами наследственности, то мир че­ловеческой культур задан ко­дами традиций.