Султан, девушка и лекарь

Частенько не ведает глупое тело,
Что зеркало духа его запотело,

Но телу порой не хватает сноровки
Подвергнуть запачканый дух полировке.

Опишем любовное здесь увлеченье,
Что зеркала духа покажет значенье.

* * *

Жил в старое время султан, кто по счастью,
Два мира мог править надёжною властью,

Духовное царство и царство мирское
При нём наслаждались плодами покоя.

Мир длился, покуда во время охоты,
Султан не заметил у тихого грота

Красавицы нежной и был красотою
На месте сражён, словно тигр стрелою.

Её полюбив, не нарушил приличий
Властитель и выполнил древний обычай,

Родители щедрый калым запросили,
И чадо отдали без всяких насилий ...

* * *

Войдя во дворец, заболела девица,
Румянец исчез и худа, бледнолица,

Слегла в лихорадке красотка в постели,
И руки и ноги аж заледенели,

А сердце, как птичка свободная с ветки,
Забилось, попав в золочёную клетку!

Султан предвкушавший все радости рая,
Что может лишь гурия дать молодая,

Почувствовал вдруг, как хозяин кобылы,
Чью сбрую с седлом потерял, тупорылый.

А после, как новую выправил сбрую,
Так волки задрали кобылу младую.

Иль как бедуин, заплутавший в пустыне,
С кувшином пустым, где ни капли в помине,

Нашедший внезапно колодец глубокий,
Да сдуру разбивший кувшин крутобокий.

* * *

Сбирает султан всех врачей государства
И просит их: "Лекари! Дайте лекарство

От этой внезапной болезни тяжёлой!
Тому, кто сумеет девицу весёлой

Мне сделать, я не пожалею награды!
Кораллы и жемчуг, меха и наряды,

Что прячут запоры моих подземелий,
Получит создатель целительных зелий!

Я вам доверяю две жизни сегодня –
Mнe жизнь без неё, хуже чем преисподня!"

- "Мы сделаем всё что возможно, правитель,
Ведь каждый из нас – знаменитый целитель

Каких-то болезней. Свою экспертизу
Проверили делом, не будет сюрприза,

Раз нету во всей медицинской науке
Такого, что наши не делали б руки!

Поэтому нет никакого сомненья,
Что вместе отыщем мы деве леченье!"

* * *

Врачи восхваляли былые заслуги,
Но зряшными были любые потуги,

Поскольку забыли они бестолково
Иншалла* промолвить - волшебное слово!

Прошу вас заметить, я сам не считаю,
Что те, кто "иншалла" как попки болтают,

За это получат от Бога награду,
Не станет Господь награждать клоунаду!

Врачей похвальба поражала гордыней,
Привычкой к вранью, непризнаньем святыни

Души человечьей, бессмертной, свободной,
Типичным для них бессердечьем холодным!

Такое к больному врачей отношенье
Бессмысленным делает часто леченье,

И слабость их методов усугубляет ...
Порой, оговорка случайной бывает,

Бывает и так, что профессионалы,
Ни разу не скажут губами иншаллы,

Но сердце немолчно в груди раз за разом
Бормочет весь день главный смысл этой фразы!

* * *

Когда к ней толпою вошли эскулапы,
И стали их наглые, хладные лапы

Ощупывать нежное девичье тело,
Она лишь рыдала, да пуще бледнела,

Худела, металась в бреду ... Даже травы
Давали эффект ядовитой отравы.

Приём оксимеля** давал ей желтуху,
А масло миндалевое – золотуху,

Запор начался после миробалана***,
Бессонницу вызвала валериана.

* * *

Придя от бессилья врачишек в смятенье,
Султан похудел, ставши собственной тенью,

Взбежав босиком по ступеням мечети,
Он рухнул на коврик, рыдая как дети,

И так намочил этот коврик слезами,
Что стража боялась – что будет с глазами?

Султан растворился в мольбе бессловесной,
Как сахар в воде, стал как дым бестелесный.

А выйдя потом из глубокого транса,
Взмолился: "Господь! Неужели нет шанса

Спасти её? Боже! Услыши молитвы!
Простёрт пред Тобою покорный, разбитый!

Не знаю, что делать! Все мысли забыты!
Но верю, Ты знаешь 'что в сердце сокрыто****'
"
Вот так он молился ночною порою,
И милость накрыла его с головою.

Султан обессилел во время моленья,
Уснул и явилось ему сновиденье:

Старик, чьи седины смягчали суровость,
Сказал: "Я принёс тебе добрую новость.

Наутро встречай в воротах незнакомца,
Он явится с первым же проблеском солнца.

Он будет врачом, заслужившим доверье,
Но с ним говоря, избегай лицемерья!"

* * *

На крыше дворца сел султан до рассвета,
Когда не была ещё солнцем согрета

Земля и безумно глядел на дорогу ...
Вдруг видит - светать начало понемногу,

Хоть мрачно попрежнему небо ночное,
Сиянье идёт по земле неземное -

То мастер явился, сверкающий взглядом!
Султан вниз по лестницам кинулся градом

Навстречь гостю светлому и дорогому,
Что душу возжёг ему, словно солому!

И души их сплавились в пламени вечном,
Без складок и швов, но в союзе сердечном!

Душой так пловец далеко в океане,
С водою сливается и с облаками.

Так пекарь мешает упорной рукою
В единое тесто свой сахар с мукою.

Так ищут с водою иссохшие губы
Союза, слагаясь в сосущие трубы.

Трепещет так пьяница от возбужденья,
Вина в животе ощутив растворенье.

Поведал султан светоносному гостю,
Водя по песку от смущения тростью:

- "Я понял, что эту больную девицу
Напрасно пытаюсь я сделать царицей.

Всю жизнь лишь тебя я искал, мой спаситель,
А с ней зря связался ... Что ж делать, учитель?

Деянья рождают другие деяния,
Больную не брошу я без воздаянья."

* * *

Вам надо стремиться во всём к дисциплине,
Для слабых душою нет счастья в помине,

И сами не могут вкусить благодати,
И людям несчастья приносят некстати.

Как часто их наглость, не видя афронта,
Пожар зажигает нам до горизонта!

И даже когда нам, без слёз и молений,
Спускает дары наш невидимый гений,

Способны испортить трапезу нахалы,
Вопя: "Нам подали не то!" или "Мало!"

Бог с неба спустил по мольбе Моисея
Роскошную пищу голодным евреям,

Но взвыли из рабского стада ослицы:
- "А где же чеснок? Мы хотим чечевицы!"

Так люди лишились и мяса и хлеба -
Все блюда с едою поднялись на небо.

Пришлось после этого землю мотыгой
И тем ковырять, кто там не был сквалыгой.

И травы косить они принялись сами ...
Потом к ним явился Иисус с чудесами,

Который принёс изобильную пищу,
Но вырвались хамы вперёд и ручищи

Свои запустили в корзины с хлебами
И стали бесплатное грабить арбами,

Ругались, дрались, и вели непристойно.
Напрасно Иисус увещал их: "Спокойно!

Вам хватит на всех! Сей источник предвечен!
Не сякнет еда! Мой амбар - бесконечен!"

Но даже Иисус был с такими бессилен!
Верх наглости – зная, что дар изобилен,

И щедр Источник даренья великий,
Свой норов Ему демонстрировать дикий!

Вот так, за неверье великим пророкам,
Врата для евреев закрылись до срока!

Но с пор Иисуса не ели буханки
И прочие люди с Его самобранки!

Когда богатеи не кормят голодных,
То рвётся цепочка годов плодородных,

Не падает дождь - облака дождевые
Не могут собраться, коль страждут живые.

А если не сдерживать дикого блуда,
Придут эпидемии - род самосуда,

Но гибнут в пожаре таких эпидемий
И строгий аскет и адепт наслаждений.

Тебя, вот, к примеру, скрутила кручина,
Тому непременно бывает причина.

Причины не знаешь? Духовно бездарен!
Скажу - был ты нагл и неблагодарен!

Распущенность с наглостью, свет заслоняют,
И души в уныния мрак погружают.

* * *

Султан распахнул для пришельца объятья,
Прижал и сказал: "Мы отныне, как братья!"

Затем лобызал ему лоб, после руку,
Про путь расспросил и поведал про муку,

И сам проявляя о госте заботу,
Он торбу берёт, не отходит на йоту,

Вперёд пропускает любезнейшим жестом,
Сажает за стол на почётное место,

И молвит: "Заслуги, мольбы и мученья
Напрасны! Приносит одно лишь терпенье

Дары вроде тех, что сейчас получаю!
На облик твой, друг, наглядеться не чаю!

Твой лик - вот ответ на вопросы такие,
Пред коими меркнут умишки любые!

Ты можешь увидеть, что в сердце сокрыто,
Ты делаешь чётким, что было размыто,

Уйдёшь, и огромная зала дивана
Сожмётся, как кузов просевший рыдвана.

Молю, не оставь на духовной чужбине,
Мы тут затерялись, как дети в пустыне!"

Они пировали и пищей духовной,
Султан утолял голод свой баснословный.

* * *

Затем свёл хозяин пришельца за руку
Туда, где терпела красавица муку,

Врачу доверяя её попеченье,
Султан рассказал про болезни теченье.

А врач, посмотрев на неё и прослушав,
Сказал: "О, султан, не лечили ей душу!

Лишь тело лечили твои коновалы
И вред нанесли организму немалый!

Они не умеют читать состоянья
Души и секреты больного сознанья."

Открылась секретная девичья рана,
Но врач утаил этот факт от султана.

Да, ты угадал, мой читатель влюблённый,
Симптомы любви знает ей опалённый!

Отличны от прочих любовные боли,
Нельзя их лечить, словно сыпь да мозоли.

* * *

Любовь – астролябья с прицелом на Бога,
Мы ей к чудесам Его ищем дорогу.

Духовная, плотская или иная,
Кинжально, в упор, как душевнобольная,

Глядит она пристально прямо мне в душу
И требует чуда! Но я не нарушу

Давно уже данного мною обета -
Зарёкся я праздно трепаться про это!

Когда бы болтать ни пытался я в прошлом,
Любовь "объясняя", бывал огорошен,

И долго потом было больно и стыдно!
Да, я понимаю, как это обидно -

Привыкли вы к мысли, что будто бы словом
С мистерии всякой сорвёте покровы,

Но тайна любви всё ж останется тайной,
Здесь слова любого сильнее молчанье!

И даже перо, что легко, невесомо
Бежит по бумаге, рукою влекомо,

Ломается вечно и портит бумаги,
"Любовь" нацарапать - не хватит отваги!

Чтоб видеть любовные взаимосвязи,
Отбрось интеллект, просто вываляй в грязи,

Любые потуги его бестолковы,
Ишак он, в грязи потерявший подковы!

* * *

Представь, будто в существовании солнца
Ты должен уверить того незнакомца,

Который ни разу не видел светила ...
(Меня бы такая задача убила!)

Ты можешь всю ночь языком без умолку
Болтать и уснуть, когда солнышко в щёлку

Заглянет с утра сквозь сплошную гардину,
Весь трёп твой ночной растопив, словно льдину!

Взгляни на небесное это творенье,
Молю, чтоб постигло тебя озаренье!

Нет в космосе внешнем чудесней светила,
Но солнце души - солнце неба затмило!

Ведь, жжёт только днём солнце в небе ужасно,
И время над солнцем небесным всевластно,

И много других солнц среди ойкумены,
А солнцу души не бывает замены!

Ход солнца на небе понятен, расчислен,
Подвластен велению творческой мысли,

А вот микрокосма светила движенье
Бессильно понять моё воображенье!

* * *

Когда ослепило меня солнце Шамса^#,
У прочих светил просто не было шанса!

Ослепнув, прозрел я, на счастье и муку ...
Напрасно, Хусам^##, теребишь мою руку,

Ты хочешь побольше услышать о Шамсе,
Но я ведь об этом могу только в трансе,

Словами, лишёнными всякого смысла,
Болтать, пока челюсть моя не отвисла!

Сейчас же, Хусам, что сказать - я не знаю,
Ведь истина в доме у Друга любая

Не может быть сказана! Только молчаньем
Своё восхищенье мешаю с отчаяньем!

Хочу я в молчанье сидеть благородном,
Но ноет Хусам: "Накорми, я голодный!

Быстрее! Ведь время – палач беспощадный!
А суфий в еде - новорожденный жадный!

Ты разве не суфий, мой солнечный мастер?
Избавь же меня от голодной напасти!"

Ответ мой: "Готов на любую услугу,
Но только не эту! Изменою Другу

Почту я рассказ о делах его тайных,
Не стану оспаривать мнений случайных.

Ведь скрыть должен тайну Любимой влюблённый,
И всё, что хранит его ум потрясённый!"

- "О, нет!" возражает Хусам мне, - "Хочу я
Увидеть ту истину прямо! Нагую!

Настолько, насколько позволит обычай,
С Любимой ложась, не блюду я приличий!"

- "О, милый Хусам! Береги своё тело -
Проси, чего хочешь, в разумных пределах!

Ведь щёпотью Друг покажись небольшою,
Ты б лопнул от страха, простившись с душою!

Не выдержит веса горы твоя торба,
Расплющит гора и верблюда двугорба!

Чуть только приблизится к нам Шамса солнце,
И высохнет наше болотце до донца!

Сгорит в нём дотла и любое созданье,
Что Шамсу обязано существованьем.

Хусам, не проси меня больше об этом!
Зачем же конца этой муке всё нету?"

* * *

Вернемся назад к этой ноше воловьей –
К рассказу о деве, сражённой любовью.

Святой врачеватель заметил султану:
- "Мне надо детально сердечную рану

Исследовать ей в обстановке покоя.
Побыть с глазу на глаз хочу я с больною."

Когда вышли прочь все врачи и служанки,
С собою забравши ненужные склянки,

Святой предложил ей вопросы такие:
- "Откуда ты родом? Кем были родные?

А с кем ты дружила на родине милой?
И кто из родни был украден могилой?"

Мельчайшие факты о прожитой жизни
Он тянет из девы с неспешностью слизня.

* * *

Босой человек, коль ступил на колючку,
На месте стремится извлечь закорючку.

Садится на землю и ступню больную
Кладёт на колено, на ногу другую,

Затем принимает согбенную позу,
Иглой ковырять начиная занозу.

А если заноза наружу не хочет,
Он ранку слюною своею намочит.

Но часто, пытаясь занозу простую
Извлечь из ноги, тратят время впустую.

Намного труднее занозу из сердца
Извлечь, ведь в груди не придумана дверца!

О, кто б научил нас такие занозы
Из сердца выдёргивать! Сладкие грёзы

Тогда б окружали нас! Войн и мучений
Не стало б! Явись нам неведомый гений!

Но мир наш устроен совсем по-иному,
Мы чаще занозы вставляем другому.

Бывает, что дурень – базарный затейник
Под хвост ишаку сунет спелый репейник.

И бедный ишак в беснованье сердитом
Ревёт лишь, да воздух молотит копытом.

Помочь ему может целитель разумный,
Занозу найдя, но ишак тупоумный

К себе после дурня других не пускает,
И сам от упрямства такого страдает.

* * *

Итак, стал беседовать с девой целитель
Про детство, друзей и родную обитель,

Держа её пульс, наблюдая, сверяя,
И мало-помалу, пред ним молодая

Раскрылась, как свежая роза, девица
И вспомнила дни, как юна, круглолица

Жила она мирно в родительском доме,
В провинции тихой, в садах, в полудрёме ...

В рассказе своём она вспомнила много -
Цирюльника, повара, даже портного.

A врач повторял имена их за нею,
Следя, как бледнеет она и краснеет,

От пульса руки своей не отрывая.
И вот, наконец, он спросил: "Дорогая,

Представь, что в родной стороне оказалась.
Куда б ты пошла? С кем бы ты повстречалась?"

Девица сказала: "Хочу в Самарканде
Шербета попить на тенистой веранде."

O, мой Самарканд! Город слаще конфеты!
Девица краснеет, как будто раздета!

Вдруг пульс участился, прервалось дыханье -
Волнует всех дев мысль о первом свиданье!

Раскрылся секрет, отрицать бесполезно,
Призналась она – в Самарканде любезный

Живёт ювелир молодой и красивый,
Хоть бедный - весёлый и красноречивый,

И сохнет она по нему безнадёжно!
Тут врач вопрошает её осторожно:

- "А где в Самарканде твой друг обитает?"
- "Ведь он – ювелир, они все проживают

В квартале одном, что зовут Гатафаром,
У моста, в домишке с высоким чинаром."

- "Теперь я тебя излечу! Без испуга
Смотри, что для этого чахлого луга

Проделать сумеет тот дождь долгожданный,
Которого ждала земля неустанно!

Но ты никому и, конечно, султану,
Не смей выдавать эту важную тайну!"

Когда центр любви стал надёжной могилой
Такого секрета, всё сбудется, милый,

О чём в своём сердце ты молишься тайно!
Так, семя таится в земле не случайно,

Чтоб позже явиться цветущим растеньем!
Тут дева вздохнула с большим облегченьем,

Врачу доверяя, пошла на поправку,
А он дал ей выпить снотворную травку.

* * *

Врач, выйдя к султану, сказал полуправду:
- "Она влюблена в самаркандца. Награду

Ему посули дорогую и бросит
Семью он и родину. Если же спросит,

Как вызнал о нём ты, скажи - от банкиров,
Он клюнет, ведь жадины все ювелиры."

Султан тут же шлёт в Самарканд кавалькаду
Гонцов, ювелиру сулящих награду.

И бедный ремесленник, жадный до злата,
Бросает и мать, и родимого брата,

Садится на дареного аргамака
И мчится, не зная судьбы своей знака,

В дворец, ко главе иностранной державы!
Безумны искатели денег и славы!

За все эти почести следует плата,
Какая всегда драгоценнее злата!

Святой врачеватель совет дал султану:
- "Коль хочешь её исцелить, дай болвану

До золота жадному с ней пожениться."
И выдал султан дурака за девицу.

* * *

И браком своим наслаждаясь полгода,
Девица цвела, как весною природа!

Под солнцем любви всю любовную жажду
Она утолила и боле не страждет,

Здоровье пришло в совершенную норму,
И сделался лишним их брак для проформы.

Настало бездельнику время расплаты
За роскошь, наряды, еду и палаты,

Которые хапнул наивно и глупо ...
Врач дал ему яду и дурень впал в ступор,

Потом похудел, пожелтел, стал уродлив,
Мог только лежать, слаб и неповоротлив,

Мочой провонял, стал капризным, немилым.
Красавица быстро его разлюбила.

Ведь плотское чувство, без нити духовной,
Недаром считается связью греховной.

Пред смертью больной увидал наважденье -
Всю жизнь свою будто в горах восхожденьем,

Любое деянье представилось криком,
Что эхом горой отражалося диким.

* * *

Влюбляйся в Того, Кто бессмертен и вечен!
Не надо лишь врать себе: "Где ж Его встречу?"

Его ты разыщешь и ночкою тёмной,
Он ближе к тебе твоей вены ярёмной!

А что до врача, кто прикончил болвана,
То сделал он это не волей султана.

Знай, деве с султаном священный целитель
Был послан, как воли Его исполнитель.

Причина останется тайной покрыта,
Как в случае Хызра^### с ребёнком убитым.

И сам Моисей не заткнул свою глотку,
Когда Хызр дырявил рыбацкую лодку,

И стадо зевак понапрасну галдело,
Ведь Хызр совершал благодатное дело!

Прими от святого любое даренье,
И самую смерть, словно благотворенье!

В цирюльне, боясь незнакомого лика,
Заходятся дети от громкого крика.

Но матери их не закатят там глазки,
Смеются, болтают, да бают им сказки.

Не дергай ребячливо руки святые,
Ты мог не понять их дела непростые.

Сам Бог направляет святого усилья,
А руки его – это рог изобилья!

У жизни забрав одного в преисподню,
У смерти отнимет он добрую сотню.

Святых не суди ты по собственной мерке,
Не сдюжишь реальностью строгой проверки.

______________________
* Иншалла (араб.) - с Божьей помощью.
** Оксимель – смесь мёда (5 частей), уксуса (1 часть) и воды (1 часть).
Применяется, как антисептик и отхаркивающее. - Прим. перев. на русск.
*** Миробалан (слива Будды) – индийский миндаль.
Применяется как тонизирующее, при расстройствах кишечника, кашле, увеличении селезенки, геморроидальных и маточных кровотечениях, бактериальной дизентерии. - Прим. перев. на русск.
**** "Ведомо Мне сокровенное в сердцах" - Коран (11 : 5). - Прим. перев. на русск.
^# Шамс Тебризи – духовный наставник Руми. - Прим. перев. на русск.
^## Хусам Челеби – ученик и писец Руми и Шамса. - Прим. перев. на русск.
^### Хызр - бессмертный исламский пророк, наставник других пророков, например, Моисея.
Хызр убивает ребёнка, из которого мог вырасти негодяй - Коран (18 : 74, 80), и топит лодку, которую иначе жестокий царь мог отнять у честных рыбаков - Коран (18 : 71, 79). - Прим. перев. на русск.

Меснави (1, 0034 – 0205, 0215 – 0245)