Призрачная беременность 13 страница
Чувствуют ли они это? Бодрствуют ли? Ради их же блага, она надеялась, что нет; она предпочитала думать, что они спали, видя сны о чем-нибудь приятном.
Позади нее раздался пронзительный скрип, и она обернулась, наполовину ожидая, что Мэри вот-вот выскочит из зеркала в дальней стороне комнаты. Бобби схватилась за грудь. Но это была всего лишь дверца шкафа, покачивающаяся на петле, давно не видавшей смазки. На одно ужасное мгновение, Бобби подумала, а нет ли на внутренней стороне двери зеркала, как в спальнях, но вспомнила, что его там не было, когда она помогла доктору Прайс собрать бумаги.
Секунду. Бобби больше не верила в совпадения.
– Снова тот же шкафчик, – сказала она сама себе, включив настольную лампу для лучшего обзора. Прежде чем выйти из-за стола, Бобби еще раз внимательно осмотрела груду разбитого стекла. Она вспомнила, как Мэри задержалась у того шкафчика в последний раз, когда она была здесь, и что он в тот же момент распахнулся. Сейчас она задумалась над этим – в самый первый раз, когда Бобби последовала за Мэри (когда та взяла ее очки), ее привели в эту комнату. По причине, известной лишь ей, Мэри хотела, чтобы Бобби заглянула внутрь.
Бобби решила, что даже если она каким-то образом и переживет следующие несколько часов, то ее все равно исключат из школы, следовательно, небольшое вторжение в шкафчик уже не может навредить. Убрав волосы за уши, она принялась за работу. В шкафу хранилось множество файлов, в названиях большинства из которых было слово «политика» – Политика питания, Религиозная политика, Нормативная политика. На двух верхних полках хранились данные учеников – самая верхняя полка содержала файлы, называемые «Бывшие ученики». Бобби точно знала, что искать: 1954. Примерно для каждых пяти лет была своя папка (Бобби подсчитала как раз то время, когда девушка училась в школе). Не заботясь о создаваемом беспорядке, она швыряла ненужные документы на пол, в поисках требуемого. Вскоре она стояла посреди белого моря разбросанных бумаг.
Не вышло – все они были слишком недавними и начинались только с 1990–х. В школе, на последнем этаже, был архив, где, как предполагала Бобби, хранилось большинство старых документов. Но если бы это было так, то Мэри не направила бы ее сюда.
– Где же оно? – сквозь зубы прошипела Бобби. Она остановилась и сдвинула все оставшиеся файлы на одну сторону. Позади всех файлов она разглядела простую желто-коричневую папку, стянутую кожаным ремешком.
Бобби вытащила ее. Название на обложке гласило: «Конфиденциальные записи учеников – только для директора». Какого черта – Бобби сорвала ремешок и села на пол посреди кучи файлов.
Папка была наполнена портретами девушек. На самом верху вместе с полицейскими и газетными отчетами об исчезновении, были фото Тейлор Кин и Абигайль Хансон. Там было еще много девушек – все были леди Пайпер Холла и все пропали без вести. Все имели отношение к Мэри. Теперь к страшному списку можно было добавить Сэди и Наю. Бобби интуитивно перевернула кипу вверх дном и нашла первую пропавшую девушку – саму Мэри.
Конечно же, там было все, чего она не нашла в интернете. Школьный портрет, общее фото класса (Мэри стояла немного в стороне, как будто никто не хотел стоять рядом с ней) и ее табель. А также биография; Бобби задержалась на ее регистрационных формах.
Мэри Элоиза Уортингтон, 1938 года рождения. Отец: неизвестен. Мать: Элиза Уортингтон (без определенного места жительства). Также было письмо на фирменном бланке средней школы Рэдли – школы, которая, без сомнений, в один прекрасный день станет Высшей школой Рэдли: «Мэри приложила большие усилия для того, чтобы остаться в Рэдли, но ее достижения по всем предметам настолько высоки, что мы твердо верим, что она может преуспеть в Пайпер Холле. Мы не сомневаемся, что она отлично проявит себя в подобном учреждении. Мэри – застенчивая, замкнутая молодая леди, которой пойдут на пользу более благоприятные условия воспитания, предоставляемые школой-интернатом». На этой фразе Бобби усмехнулась – самый верный способ положить конец любому воспитанию, которое могли бы получить дети, – это отправить их подальше в интернат. Бобби не испытывала ненависти к школе – здесь она ощущала себя безопасно и защищенно, ее даже поощряли, но она никогда не чувствовала никакого воспитания.
Отдельно лежала еще одна бумага – письмо, написанное от руки, на имя прежнего директора, мистера Фиска. «Дорогой мистер Фиск, – гласило оно, – я пишу вам, чтобы настаивать на том, чтобы мою дочь Филлис переселили из ее нынешней спальни общежития в Доме Бронте. С тех пор, как ее поселили в комнате с молодой женщиной по имени Мэри, ее письма домой становятся все более взволнованными. Филлис просто в ужасе от нее, и после ее перехода в вашу школу, не может даже нормально спать …» Далее все было в том же духе.
Заключительный лист – письмо от мистера Фиска к Элизе Уортингтон, отпечатанное на машинке. «В дополнение к тому, о чем мы говорили с вами ранее, позвольте выразить наши сожаления о том, что мы не смогли обеспечить безопасность вашей дочери. Все доказательства свидетельствуют о том, что вечером 17-го сентября, Мэри сбежала из Дома Бронте. Вы должны понимать, что мы заведуем школой, а не тюрьмой, и какие бы меры мы не предпринимали, если леди Пайпер Холла приняла решение покинуть здание, мы мало что можем сделать, чтобы остановить ее. Мы в должной мере сотрудничаем с полицией, и поиски продолжаются… »
Размывая даже старые чернила, на страницу брызнула слеза. Бобби вытерла щеку. Бедная Мэри. Все это имело смысл – вызывающий ужас смысл. Кентон Миллар – намеренно или нет – убил Мэри Уортингтон и ее еще не родившегося ребенка. Бог знает как, но часть ее застряла в зеркале, как в этом, так и в каждом другом.
По щеке скатилась еще одна слеза. Мэри блуждала в том ужасном мраке, ожидая, что ее позовут. Ее звали, и это было своего рода маяком, направляющим ее обратно с другой стороны океана. Так же, как Кейн вернул ее обратно каким-то образом.
Судя по всему, Миллар что-то сделал с ее телом. Бобби просмотрела оставшиеся на ее коленях бумаги, но знала, что он не будет настолько глуп, чтобы оставить улики. В документах ничего не говорилось о теле, подкрепляя уверенность Бобби в том, что ключ к преследованию призрака был в нахождении могилы Мэри. «Думай, мозг, думай!» Она попыталась поставить себя на место виновного учителя – если бы это была она, что бы она сделала с телом?
Бобби даже не заметила, как отрылась дверь.
– Вам следует дать этому действительно хорошее объяснение… – Глаза доктора Прайс подобно лазерам прорезали мрак.
Бобби в шоке выронила папку.
– И давайте начнем разговор с того, как вы выбрались из Изолятора.
Все это были такие мелочи.
– Или мы могли бы поговорить о том, как вы оставили меня там, даже когда думали, что в школе начался пожар.
– Туше. Мы знали, что это не был пожар. Мы решили сосредоточиться на поиске того, кто включил сигнализацию. Полагаю, это был твой друг из Оксли.
Уже не испытывая страха перед рыжей ведьмой, Бобби сердито посмотрела на нее.
– Сейчас, учитывая, что вся твоя дальнейшая судьба в Пайпер Холле зависит от этого, я предлагаю тебе объясниться. Понимаешь ли ты, что делаешь?
– Вы лгали. – Бобби стояла, пытаясь сохранить спокойствие. Кричащую и орущую ее не воспримут всерьез. – Вы прекрасно знали, что в Пайпер Холле пропадали девушки, и вы ничего не сделали, чтобы остановить это, и теперь Ная и Сэди исчезли, и я буду следующей.
– Ты сама не понимаешь, о чем говоришь.
– Нет, понимаю, так же, как и вы. Это из-за Мэри Уортингтон.
– Такой девушки не существовало.
– У меня есть доказательства! – Бобби повысила голос и указала на груду файлов у своих ног. – Здесь есть документы, доказывающие это – хотя вижу, что школа проделала очень хорошую работу, чтобы сохранить все в тайне.
Доктор Прайс уперлась руками в бедра и улыбнулась.
– Роберта, должна отдать тебе должное – ты не сдаешься. Креативная, предприимчивая, настойчивая. Идеальная леди Пайпер.
Бобби решительно сомкнула челюсть.
– Мэри Уортингтон умерла на том самом месте, где вы стоите.
В тусклом свете лампы взгляд доктора Прайс направился на стену ее кабинета.
– Боже мой, что ты сделала с моим зеркалом?
– Послушайте меня! – прокричала Бобби. – Кентон Миллар обрюхатил ее, а затем убил прямо здесь! Правда, – признала она, – это был несчастный случай, но произошел он по его вине.
В комнате повеяло холодом. Доктор Прайс двинулась вперед, и Бобби ничего не оставалось, как отступить в угол.
– Что ты только что сказала?
Бобби сжалась под интенсивностью ее взгляда.
– Я… я сказала, что старый директор, мистер Миллар, у него был роман с Мэри – не тогда, когда он был директором, а до этого, в 1954 году. – Она отступила к пальмам в кадках возле стены. Больше двигаться было некуда, но Прайс продолжала наступать на нее, загоняя в угол.
– Как ты смеешь? – выдохнула Прайс. – Кентон Миллар был одним из самых замечательных и великодушных директоров, когда-либо бывших в этой школе.
– Клянусь жизнью, это правда. Когда Мэри сообщила ему, что беременна, они поругались, и она умерла. Он… он, должно быть, спрятал тело.
Прайс прижала ее к стене, обеими руками схватив за плечи. Бобби испугалась, она боялась ее гораздо сильнее, чем когда-либо Мэри – в этой крепкой хватке не было ничего призрачного. Ноздри женщины раздувались.
– Думаю, я бы знала, если бы мой отец кого-нибудь убил, как ты считаешь?
Чувство «внезапного падения» в животе Бобби становилось уже нормой.
– Чт–что?
– Мое девичье имя Эллен Миллар. Ты действительно пытаешься сказать мне, что мой отец кого-то убил? Я хочу, чтобы ты очень-очень хорошо подумала, прежде чем ответить…
Губы Бобби открывались и закрывались, как у рыбы, выброшенной на берег. Прайс трясло от ярости – костяшки ее пальцев побелели, на лбу вздулись вены. Кентон Миллар убил, чтобы оставить свою тайну сокрытой, и Бобби не смогла удержаться, чтобы не подумать, на что способна его дочь, чтобы сохранить все как есть.
Глава 27
Побег Бобби
– Как? Как вы можете быть дочерью Миллара? – Бобби не могла поверить в услышанное.
Прайс нахмурилась.
– В этом нет никакого секрета. Я не афиширую этот факт, я хочу построить здесь свое собственное наследие, а не просто идти по следам своего отца. Тем не менее, он был великим человеком и превосходным учителем, и то, что ты только что сказала – клевета! – Ее губы искривились, гнев в глазах вспыхнул с новой силой.
Но Бобби сделала и увидела уже слишком много, чтобы отступить сейчас.
– Мне жаль, доктор Прайс, но это правда. Зачем мне это выдумывать? – Ее голос задрожал, но не сломался. – Вы видели, сколько исчезло девушек. Вам не кажется это странным? Это не может быть просто совпадением. Все происходит из-за того, что ваш отец сделал с Мэри. Знаю, звучит безумно, но она словно не может успокоиться, потому что ее тела так никогда и не нашли.
Взгляд доктора Прайс упал на пол, глаза подергивались, словно она пыталась решить уравнение высшей математики.
– Пожалуйста, отпустите меня, – тихо проговорила Бобби. – Вы делаете мне больно.
Прайс отпустила ее, уронив руки, словно они были сделаны из спагетти. Плечи сгорбились, она упала во вращающееся офисное кресло, в котором откатилась прочь от осколков стекла и зияющей позолоченной рамы.
– О, боже. Это то, что … ? Все это время… – Казалось, она разговаривала сама с собой. Ее голова упала в ее руки.
Бобби попятилась на безопасное расстояние.
– Что?
– Я не верю.
– Доктор Прайс, пожалуйста. Она придет за мной…
Прайс сдулась, словно воздушный шарик.
– Как раз перед тем, как отец умер, он очень сильно болел. На смертном одре он нес полнейший бред, но снова и снова повторял одно и то же. – Она замолчала, покачивая головой.
– Что? – побуждала Бобби.
– Он все время просил об отпущении грехов. Продолжал спрашивать священника, говоря, что ему нужно исповедаться перед тем, как умрет. – Прайс подавила смешок. – Мы даже не были католиками! Я думала, он бредил… но… теперь…
– Мэри была беременна. Он был ответственным за ее смерть, – закончила Бобби.
Прайс посмотрела ей прямо в глаза.
– О, боже. Еще он говорил, что сожалеет. Снова и снова. Мы никогда не знали, о чем…. – Слеза упала с ее щеки и брызнула ей на юбку.
Бобби покачала головой. Вся эта ситуация была ужасной, но она не стала бы испытывать жалости к человеку, который играл с чувствами беззащитной школьницы.
– Он немного припозднился с сожалениями.
Прайс не ответила.
– Он что-нибудь говорил, что могло бы помочь найти ее тело? – спросила Бобби. – Она умерла здесь – он не стал бы… Не смог бы далеко уйти.
– Понятия не имею.
– Пожалуйста, доктор Прайс, должно быть что-то, что бы указывало… – Бобби замолчала, когда уловила равномерный капающий шум. Лампа на столе Прайс замерцала, прежде чем полностью погаснуть. – О, нет.
Прайс нахмурилась и попыталась включить лампу.
– Странно…
Позади Прайс, возле колесика ее стула, был один разбитый фрагмент стекла размером больше остальных – угрожающе выглядящий неровный треугольник, лежащий плашмя на полу и отражающий потолок.
Сквозь него вырвалась мокрая рука, а следом и верхняя часть головы. Бобби вскрикнула и, спотыкаясь, отошла от стола. Прайс соскочила со стула.
– Что? На что ты смотришь?
– Вы не видите ее?
– О чем ты вообще говоришь? Там ничего нет!
Через узкий осколок Мэри протиснула вторую руку, с влажным хрустом вывихнув плечо, чтобы пролезть в узкий зазор. Осколки зеркала зазвенели, когда Мэри втащила свое тело в комнату. Забрызгивая кровавыми пятнами весь ковер, она двигалась неестественно быстро – ее суставы и кости клацали и трещали, словно она не пользовалась ими очень долгое время. Она полностью вылезла из зеркала и выпрямилась.
Бобби попятилась, наталкиваясь на кресло.
– Она здесь! Она прямо за вами! Нам нужно убираться отсюда!
– Бобби, там ничего нет. – Голос доктора Прайс был холодным от нетерпения.
Мэри начала двигаться в их сторону, тяжелые капли крови брызгали во время ее ходьбы. Она текла из ее пальцев. Мертвая девушка двигалась медленно, на неустойчивых ногах, словно не привыкла к твердой почве под ногами. Бобби вспомнила бесконечную тьму за зеркалом и вздрогнула.
– Пожалуйста! – закричала Бобби. – Она идет за мной!
Прайс схватила ее за руку.
– Тебе нужно взять себя в руки. Мы должны поговорить о моем отце. Я не позволю тебе разгуливать, рассказывая людям, что он сделал. У тебя нет доказательств. – Учительница оттащила ее от выхода и потянула прямо на безмолвно приближающуюся Мэри.
– Нет! – крикнула Бобби. Вырвав свою руку, она сделала то, чего никогда не ожидала от себя. Она толкнула доктора Прайс прямо на мертвую девушку. Учительница ожидала этого даже еще меньше, ее рот в шоке открылся. В истинно призрачном стиле, Прайс упала сквозь Мэри, как будто та была создана из дыма, прямо в гору документов, которые Бобби разбросала по всему полу. Один шаг на рассыпанные листы и туфли-лодочки Прайс выскользнули из-под нее, с грохотом опрокинув ее в открытый шкаф. Падая с пронзительным криком, она ударилась лбом о вторую верхнюю полку, а затем о третью.
Прайс беспорядочной грудой лежала наполовину в шкафу, наполовину вывалившись из него. Она негромко застонала, паря где-то поблизости в бессознательном состоянии.
Бобби попятилась, не спуская глаз с Мэри. Была только одна проблема – теперь Мэри стояла между ней и единственным выходом.
– Мэри, остановись! – умоляла Бобби, пытаясь сохранять хладнокровие. – Куда он тебя спрятал? Ты хоть знаешь? – Бобби столкнулась задом с рабочим столом, опрокинув кофейную чашку на пол. Она наощупь прокладывала путь вокруг стола.
Бобби наступила на стекло, и ее ногу, одетую в носок, пронзила мучительная боль, прострелившая позвоночник сверху вниз, перед глазами замелькал красный цвет. Взвыв, она сделала еще шаг назад и почувствовала еще больше осколков. Боль была острой, сильной и пульсировала по всей ноге. Она прислонилась к отверстию, которое сделала в центре огромного зеркала, Мэри по-прежнему медленно приближалась к ней. Бобби подняла левую ногу и посмотрела на рану: из ступни торчал осколок размером с мизинец. Белый носок быстро превращался в красный. Стиснув зубы, она вытащила его – теперь на ковер капала ее собственная кровь.
Стена под ее плечом казалась странной на ощупь – слишком шаткой, чтобы быть стеной. Она была деревянной. Стены офиса не были сделаны из дерева. И вот тогда Бобби заметила очертания. Это была вовсе не стена, а дверь – небольшой люк, скрытый за зеркалом. Конечно! Еще один секретный проход или убежище священника – одна из легендарных «нор».
Что бы это ни было, это неважно. Со всей мочи Бобби надавила на скрытую панель, и она распахнулась вовнутрь. Пространство за дверью было темным как мгла, но Мэри была от него уже в нескольких сантиметрах. Окровавленная рука потянулась к лицу Бобби. Стараясь уклониться, она пригнулась и, набрав воздуха, протиснулась в отверстие.
Не обращая внимания на боль в ногах (которые теперь просто горели), Бобби протянула руку и захлопнула люк прямо перед лицом Мэри. Он защелкнулся, но Бобби понятия не имела, могли ли потайные двери остановить призраков. Облокотившись об нее, Бобби напрягла зрение в темноте. По краям панели просачивался слабый серый свет, и его было как раз достаточно, чтобы осознать, что она находилась на вершине лестницы, которая должна была куда-то привести. Это означало, что тайный проход был больше, чем просто убежищем, – он мог привести в любую часть школы.
В ней вспыхнула догадка. Должно быть, именно так, годы тому назад, Кентон Миллар перенес тело Мэри. Невозможно иметь потайной проход за зеркалом и не знать об этом. Она приняла решение. Ее единственным выходом было пойти вдоль прохода и молиться, чтобы он не был замурован за прошедшие десятилетия. Если она натолкнется на тупик, все будет кончено.
Бобби заковыляла вперед, каждый шаг приносил ногам жгучую боль. На своем пути она оставляла липкие, томатно-красные следы.
Лестница была крутой, скользкой и зябкой. С каждым болезненным шагом воздух становился все более затхлым, словно она спускалась в погреб. Бобби нащупывала дорогу, ведя рукой вдоль стены, в то время как тьма подбиралась все ближе. К тому времени, когда ее нога нашла ровную поверхность, она уже ничего не видела – это было почти так же, как снова находиться в ужасной бездне царства Мэри.
Раздающиеся эхом капли воды, падающие с потолка, – на сей раз настоящие – предполагали, что она была в замкнутом пространстве: туннеле или пещере – ничего похожего на функциональные проходы слуг. Огромное количество пройденных ступенек говорило о том, что она, скорее всего, находилась под школой.
Что-то проползло по ее ногам. Бобби закричала и откинула нечто, что издало злобный писк, прежде чем крошечные лапки убежали прочь. Проход кишел крысами – Бобби поёжилась и направилась в тень. Попытавшись бежать, но сумев только слабо прихрамывать, цепляясь за стены, Бобби надеялась, что в темноте не было ничего, что могло порезать ее ноги. Ох… погодите секунду…. Внезапно она расхохоталась. Было ли это на самом деле смешно или она впала в истерику? Так или иначе, злобный смех, который она испустила, был, по меньшей мере, жутким. Стоп. Ты должна сохранять хладнокровие. Продолжай идти.
Бобби замерла. Она прислонилась к стене, которая так глубоко внизу, была скользкой от сырости. Даже шум ее прерывистого тяжелого дыхания и стука зубов не помешал ей услышать нетвердые шаги, крадущиеся за ее спиной вниз по лестнице.
Это были не крысы…. На лестнице была Мэри.
Истеричный смех перешел в рыдания. Бобби оттолкнулась от стены и продолжила свой мучительный побег. По крайней мере, ледяной каменный тоннель некоторым образом вызвал онемение ее ног. Она пыталась идти на цыпочках, чтобы избежать давления на порезы ступней. Ковыляя так быстро, как только могла, Бобби даже не оглядывалась.
Мэри приближалась в темноте. Она не увидела бы ее, пока не почувствовала те пальцы.
Туннель казался бесконечным. Не было никаких поворотов, никаких углов – чернота простиралась вечность. Бобби подумала, не все ли уже кончено, и она попала в Ад – один бесконечный, черный туннель.
Пытаясь убежать, она начала хрипеть, дыхание стало частым и тяжелым. Остановившись на мгновение, она услышала шарканье ног позади себя. Слишком близко. Бобби побежала, вытянув вперед руки. Через несколько секунд ей показалось, что она увидела впереди кирпичную кладку. То, что она могла хоть что-то видеть, означало, что там был свет, попадающий в туннель. С новыми силами она ринулась вперед, но ее дух моментально поник: впереди был тупик. Нет, это был не тупик, это была стена. Стена с лестницей.
Бобби бросилась к ней и оглянулась через плечо. Если что-то и двигалось там по длинному коридору, оно было недостаточно близко, чтобы что-то разглядеть. Подняв голову вверх, она увидела, как через вентиляционное отверстие, расположенное в верхней части узкой шахты, просачивался свет. Выход. Словно в конце самой долгой ночи в ее жизни пробивался рассвет.
Лестница начиналась на уровне глаз. Она схватилась за мокрые скользкие деревянные ступеньки, казавшиеся покрытыми мхом и плесенью. Бобби боялась, что дерево сгнило, но оно оказалось достаточно крепким. Вцепившись в лестницу кончиками пальцев, она начала карабкаться наверх. Каждый раз, когда она пыталась переместить вес на ноги, тело пронзали уколы боли, так что Бобби старалась подтягивать себя вверх по лестнице, используя все силы, что были у нее в руках. Боль была адской, но ей ничего не оставалась, кроме как добраться до вентиляционного отверстия, чтобы, по меньшей мере, выбраться из туннеля и (она надеялась) на свежий воздух.
С нижней части лестницы послышались приближающиеся шаги, и в скудном свете Бобби уголком глаза увидела передвигающуюся тень. Она начала взбираться быстрее.
Ржавое вентиляционное отверстие над головой оказалось в пределах досягаемости, хотя только богу известно, что могло находиться на другой стороне. Бобби потянулась за последней ступенькой и с усилием поднялась.
Последовал противный треск, и ступенька проломилась в ее руке. Она отбросила ее, в поисках чего-нибудь, за что можно было ухватиться. На секунду перенеся вес на ноги, она взвыла от боли и непроизвольно отцепила руки.
Она упала. Упала быстро, как камень, падающий в колодец. Все, что она успела сделать – это приготовиться к приземлению. Конец был милосердно быстрым. С глухим стуком Бобби шлепнулась на пол, ее ноги (ее бедные ноги!) приняли основной удар. Сначала она была слишком потрясена, чтобы почувствовать боль. Она лежала навзничь, уставившись на шахту, моргая, как идиотка. Затем боль поразила ее по-настоящему. Если она думала, что изодранные ноги – плохо, то по сравнению с агонией, которая, словно лава, начала распространяться по лодыжкам, это был сущий пустяк.
Было так больно, что она не могла дышать. Не могла двигаться.
На щеку капнуло что-то теплое. Как слеза. А потом еще, и еще.
Кап, кап, кап.
На холодных каменных плитах Бобби могла достаточно двигаться, чтобы отклонить голову назад на дюйм.
Над ней стояла Мэри, кровь стекала с ее пальцев на лицо Бобби.
– Нет, – пробормотала Бобби. После всего, что ей удалось сделать. После такой усердной борьбы… все бесполезно.
Холодное бесстрастное лицо Мэри наклонилось к ее лицу. Бобби почувствовала поверхностное скрежещущее дыхание на своей коже, как будто легкие другой девушки были заполнены жидкостью.
– Пожалуйста… – умоляла она.
Влажная ледяная рука прикоснулась к ее щеке. Кровавая прядь волос слегка задела губы Бобби. Зловоние ее дыхания было невыносимым – будто все внутренности девушки сгнили. Бобби захныкала и попыталась вывернуться, но ее придавили; Мэри была прямо сверху нее, склоняясь к ней все ближе. Все, что Бобби могла сделать, – это закрыть глаза и ждать конца.
Глава 28
Байки из склепа
– Бобби?
Она осмелилась чуть-чуть приоткрыть глаза и столкнулась лицом к лицу со злобно смотрящим черепом сбоку от нее. Девушка отпрянула, но тут же вспомнила, что каждый дюйм ее тела был поврежден и болел, словно синяки доходили до самой ее сути. Ее пальцы дотронулись до чего-то гладкого и твердого – похожего на кости. Настолько похожего на кости, что она осознала, что это и в самом деле была кость. Много костей. Она с отвращением смахнула их со своей руки, понимая, что кто-то склонился над ней во мраке.
Приподнявшись, она увидела Кейна. Он присел рядом с ней на корточки, помогая ей встать. Ее лодыжки заныли – пока что она просто сядет.
Наверное, это мираж. Если бы он не был таким чумазым и грязным, то мог бы сойти за ангела. Он бережно взял ее голову сильной рукой и страстно поцеловал в губы. Им не нужны были слова. Не существовало достаточно теплых слов, чтобы описать охватившее ее чувство, но она знала – он чувствовал то же самое. Возможно, это было их великое воссоединение на небесах, хотя Бобби нравилось представлять, что на небесах она бы не чувствовала боль так сильно.
– Ты жив, – прошептала Бобби.
– Насилу, – произнес еще один знакомый голос. Ная! Слезы, слезы радости, неожиданно заполнили ее горло. Ная была жива. Они все были живы. Это было слишком хорошо, больше, чем она смела надеяться. Ошеломление обрушилось на нее, голова закружилась, в глазах завращались крупицы серебристых блесток.
Ная сидела на каких-то низких каменных ступеньках, ведущих к богато украшенной металлической двери – двери, которую Бобби видела прежде. Ну, по крайней мере, другую ее сторону. Это был забытый склеп на кладбище у Святого Павла. На руках Наи лежала едва живая Сэди. Какими глупыми они были! Два дня назад они были в нескольких шагах от Сэди и оставили ее там.
– О боже, – это было все, что она могла выдавить Бобби. Она попыталась встать, чтобы подойти к подруге, но боль в лодыжках не позволила ей это сделать. – Ная… я…
Ная отмахнулась от великого душераздирающего воссоединения, на это явно не было времени.
– Она умирает, Боб. Она пробыла здесь несколько дней. – Сэди выглядела плохо, ее обычно свежее лицо осунулось, глаза запали.
Бобби внимательно посмотрела вокруг. Они находились в промозглой, покрытой мхом комнате, залитой зеленоватым светом, вьющиеся растения и деревья покрывали могилу. Дождевая вода барабанила по крыше. В центре помещения стоял величественный каменный саркофаг, вдоль стен в красивых резных нишах располагались гробы поменьше.
– Когда я попал сюда и нашел Наю, – сказал Кейн, – я звал тебя…
– Я слышала, – Бобби смахнула паутину со своих волос. – Я слышала, как ты звал мое имя.
Карие глаза Кейна заблестели.
– Я думал, ты потерялась в том… месте.
– А я думала, что ты…
– Хм! – прервала их Ная. – Ребятки, всё это супермило, но что мы будем делать?
– У тебя есть телефон? – спросил Кейн Бобби.
– Нет, он остался возле моей кровати еще утром. Я не подумала его взять.
Кейн кивнул.
– Мой тоже остался в вашей комнате.
Бобби стала тщательнее рассматривать гробницу. Пол был усыпан костями. Человеческими костями. Словно какая-то веселая братская могила – около полудюжины черепов ухмылялись друг другу, разбросанные по всему полу, подобно пьяным студентам на вечеринке в загородном доме. На Нае была чужая одежда. Старомодная спортивная толстовка школы Пайпер, которая не являлась уставной формой уже почти десять лет.
И все обрело смысл.
– Поможешь мне подняться? – спросила Бобби Кейна. Он предложил ей руку, и даже не смотря на то, что лодыжки, спину и бедра пронзила боль, она позволила ему поднять себя на ноги.
– Ты в порядке?
Не обращая внимания на боль, Бобби просто ответила:
– Я в порядке, но нам нужно найти Мэри.
– Что? – нахмурился Кейн.
Бобби оглядела жуткое место. Однажды, когда ей было около восьми, во время поездки во Францию они с мамой оказались на неудачной экскурсии по Парижу, заблудившись в его катакомбах. Тогда она сильно испугалась, и ей неделями снились кошмары про стены из черепов. Сейчас она почувствовала то же самое.
– Она где-то здесь. – Кейн продолжал смотреть на нее непонимающим взглядом, и она добавила: – Кентон Миллар случайно убил Мэри и спрятал ее тело.
– Не может быть, – ахнула Ная.
– Может.
– В кабинете Прайс есть потайной проход, который ведет сюда. Должно быть… вот оно! – Бобби пристально разглядывала пол склепа. – Вот! – И, конечно же, в углу, под статуей плачущей Девы Марии, виднелась наполовину скрытая металлическая решетка – очень похожая на ту, через которую она почти сбежала.
В ее голове вспыхнули огни, будто сотни папарацци одновременно щелкнули своими камерами.
– Миллар, должно быть, тоже пользовался проходом – поэтому они с Мэри всегда встречались здесь. Подземный туннель к церкви. Раньше он служил убежищем для священников – или проходом для священников, так или иначе. Он позволял скрывавшимся священникам незаметно передвигаться между школой и церковью.