Руны как священные 3hakи

Долгое время в рунах усматривали последова­тельность букв, служивших только для целей пере­дачи сообщений. Это находит свое легко объясни­мое обоснование в целом ряде надписей, в которых обходились этим назначением, соответствующим точке зрения нового времени. В надписи на золо­том роге Хлевагаст называет себя изготовителем этой художественной вещи. Целесообразно учесть многие другие случаи времен Средневековья, где мастера, исполненные гордости за свое произведе­ние, называют свое имя. Руническая надпись на од­ной из везерских костей «Сделал Улухари» тоже со­ответствует этому обычаю.

Вторая строчка фибулы из Фрайлауберсхайма большинством исследователей истолковывается так: «Тебе, Далена, он подарил». В данном случае оче­видна мысль о посвящении. Если надпись на стек­лянной броши из Бюлаха, хранящейся в Цюрихском музее, толкуется так: «Фрифридил приобрел меня», то это представляется указанием на облада­ние этой вещью. На многих наконечниках копий стоят имена, так, например, на острие копья из Ковеля (Во­лынь), считавшегося много лет пропавшим и нахо­дящегося ныне в Берлине, и на таком же наконеч­нике, находящемся в Мюнхебергском музее, из Дамсдорфа (Марк Бранденбург), который был най­ден в 1865 г. На первом написано слово «Тиларидс», на последнем — «Ран[н]ья». Так как это представ­ляется пометкой обладателя оружия (сравни «Беовульф», стр. 58) то долгое время в обоих словах видели имена владельцев и истолковывали «Тила­ридс» как «быстрый и усердный всадник», а «Раннья» — как «рысак».

На маленьком камне из Еллинге в Ютландии написано: «Конунг Горм сделал этот памятник по своей жене Тюре, датской повелительнице» — что разъясняет назначение памятника как камня в па­мять об умершем.

Но после 1900 г., чем дальше, тем отчетливее выяснялось, что это рассудочное понимание встре­чавшихся надписей как надписей для будничного применения не везде могло соответствовать исти­не. На обоих наконечниках копий руны соединены с, несомненно, священными знаками свастики, сол­нечного крута, трискеле, так называемого знака молнии и т. д. Это соединение получает высокий смысл, когда руны так же, как священные знаки, повышают действенность оружия, таким образом, они сами должны стать священными. Рассмотрен­ное таким образом соответствующее имя могло на­носиться на само оружие и «Тиларидс» пониматься как «быстро-туда-летящее», примерно так, как «бо­рец» или «атакующий», а «Раннья» — как «с разбе­га ударяющий». С этим могло бы согласоваться «Ранньяс» на острие копья из Эвре Стабю с пред­положительным смыслом «испытатель».

Фибула из Этельхейма в Швеции (около 500 г.) также указывает в этом направлении. Надпись на ней зашифрована: mkmrlawrtae. Она читается как m[i]k m[a]r[i]la w[a]rta a[lu] = «Меня сделал Мэрле. [Это] защита».

Уже засекречивание формулы и далее добавле­ние слова о защите alu, согласующееся с этим, мо­гут служить указанием на то, что предполагалось не только называние имени благородного кузнеца, но, скорее всего, освящение драгоценности.

На немалом количестве памятников называет себя человек, наносивший руны. Тот взгляд, что в этом можно видеть выражение гордости художни­ка, едва ли исчерпывает эти случаи. Напротив, ско­рее подтверждается тот факт, что изготовитель рун ожидал для себя особого результата от своих дейст­вий, производил освящение или заклинание по­средством своих рун. Так, многие надгробные кам­ни с одним только нанесенным именем содержат не имя умершего, а имя резчика рун.

Эти научные выводы в 1937 г. были сформули­рованы следующим образом: «Руны были для гер­манца живыми, заряженными силой существами, которые он как воин мог бы заставить сосредото­чиваться и развертываться, если бы он имел пра­вильные познания о них».

Эта высокая оценка рун, вероятно, исходила из меток на деревянных жребиях, когда их предсказа­ния, как следует предположить, сбывались в дейст­вительности. Ведь эти знаки считались такими могущественными, что они могли спрашивать самих норн и богов. Так, в 1938 г., конечно, с полным правом, о них отозвались: «Руны с малолетства бы­ли всем, прежде чем стали средством общения. Их нарезание имеет основания веры, схожее с таковы­ми в древних наскальных рисунках, и схожую цель: укрепление и увековечение. Это нечто сверхъестественное, в этих знаках священная сила»*.