НИНА. Ваша жизнь прекрасна

ТРИГОРИН. Отчего же мне причиняет страдание эта жизнь, в которой большинство людей находит только удовлетворение?

Дело в том, что я ношу в себе второе зрение, составляющее одновременно и силу и несчастье писателей. Не завидуйте нам, — мы достойны жалости.

Всё, что вижу, все радости, удовольствия, страдания, отчаяние — всё мгновенно превращается в предмет наблюдения. Вопреки всему, вопреки своей воле я беспрерывно анализирую сердца, лица, жесты, интонации. Глаз писателя, как насос, поглощает всё. От него ничего не укроется; он собирает движения, жесты, намерения — все, что проходит и происходит перед ним.

Я ловлю самые ничтожные слова, самые ничтожные поступки, самые ничтожные вещи и запираю в свою литературную кладовую. С утра до вечера я ссыпаю в кучу наблюдения всякого рода, из которых делаю повести, которые ходят по всему свету и будут прочитаны, обсуждены, истолкованы тысячами, миллионами людей.

ЧЕХОВ — ЛЕЙКИНУ

Июня 1884.

Вскрывал я вместе с уездным врачом на поле, на проселочной дороге. Покойник “не тутошний”, и мужики, на земле которых было найдено тело, Христом Богом, со слезами молили нас, чтоб мы не вскрывали в их деревне…

У меня словно две души. И я живу, осужденный на то, чтобы всегда быть отражением самого себя и отражением других, осужденный наблюдать, как сам я чувствую, действую, люблю, думаю, страдаю, и никогда не страдать, не думать, не любить, не чувствовать, как прочие люди — чистосердечно, искренне, попросту, не анализируя себя после каждой радости и каждого рыдания.

Когда пишу, не могу удержаться от соблазна включить в свои книги все то, что понял, все, что знаю; и тут нет исключений ни для родных, ни для друзей; с жестоким беспристрастием обнажаю сердца тех, кого люблю или кого любил; даже сгущаю краски, чтобы достичь большего эффекта, заботясь только о своем произведении.

И если писатель любит женщину, он вскрывает ее, как труп в больнице.

Одновременно актер и зритель в отношении самого себя и других, он никогда не бывает только актером, как бесхитростно живущие простые люди. Всё вокруг него делается прозрачным, как стекло: сердца, поступки, тайные намерения, — и он болеет странной болезнью, каким-то раздвоением ума, отчего и становится существом, страшно вибрирующим, превращенным в механизм, сложным и утомительным для себя самого.

Каторжный труд! мучительная жизнь! “Вскрывает ее, как труп в больнице” — образ, типичный для доктора Чехова. Но это не Тригорин. И это не Чехов. Это Мопассан “На воде”, милочка. Вот что перечитала Нина, прибежав на крокетную площадку. Для нее теперь яснее ясного: Тригорин читал “На воде”! Это его пометки на полях! “Литературная кладовая”! Боже мой! он говорил по книжке! (Он тоже говорил по книжке, это очень смешно, если правильно сыграть.)

ЧЕХОВ — ИОРДАНОВУ

Ноября 1896. Мелихово

Мопассан продается теперь дороже, чем 6 р., но мне отдали за 6, с уступкой 10%. Я не остановлюсь на этих 12 томах и буду приобретать Мопассана по частям в хороших переводах и на французском языке.

К тому времени Россия уже 15 лет зачитывалась Мопассаном.

ТУРГЕНЕВ — МОПАССАНУ

Сентября 1881

Ваше имя наделало немало шума в России; переведено всё, что только было возможно.

...Шекспир у Чехова — на поверхности. Аркадина и Треплев “читают из “Гамлета”. Но и Мопассана Чехов не прятал. Ключ от комедии лежит у всех на глазах, на крокетной площадке.

Мопассан “На воде” — книга из библиотеки Чехова. И вы думаете, что Чехов случайно именно ее раскрыл и положил на сцену в “Чайке”? Эта книга раскрыта там с самого начала, ее читают вслух в кругу семьи. Треплев говорит “бегу как Мопассан”, Маша и Медведенко начинают “Чайку” фразами Мопассана (из знаменитого романа “Милый друг”) — и всё это случайно?

Книга лежит на крокетной площадке, как яйца чайки на берегу, — совершенно открыто. А люди не видят. Ладно мы, но и французы за 115 лет сотни раз поставив “La Mouette”, не увидели Мопассана (и его мыслей) в Тригорине Antoin’a Tchekoff’a. Они тоже ленивы и нелюбопытны.

	Рисунок Ги де Мопассана. 1889.

ЧАСТЬ V.

Не Онегин

Если мы благородно говорим — значит, у кого-то научились. Если у нас высокие мысли и чувства — значит, где-то вычитали, подцепили как заразу. (Значит, нужные книги ты в детстве читал! Высоцкий.) И мы по речи, по опознаваемым на слух цитатам (а в звуках голоса кавычки не видны) узнаём — свой!

…Ошеломленная Нина вдруг поняла, что Тригорин говорил “по Мопассану”.

И начинает понемногу
Моя Татьяна понимать
Теперь яснее — слава богу —
Того, по ком она вздыхать
Осуждена судьбою властной…
Слов модных полный лексикон...
Уж не пародия ли он?

Уж не пародия ли Тригорин? Уж не ничтожество ли? Что ж, может быть. Пока не требует беллетриста к священной жертве Аполлон, быть может, всех ничтожней он. Откуда писатель знает, что думает и чувствует негодяй? “Игрок” написан игроком, а не аскетом; Ставрогин написан сладострастником, а не импотентом, не монахом.

И начинает понемногу
Моя Татьяна понимать…

Она начинает понимать личность Онегина через книги, которые он читал и через пометки, которые делал на полях. (Так историк понимает Сталина через его пометки на полях переписки Грозного).

Но это значит, что Татьяна понимает все эти книги; может быть, не до конца, может быть, иначе, чем он; но они ей знакомы: сюжеты, герои.

Она дура, дай ей MP3-плейер — она не поймет, что это. Зато она умеет играть на гитаре, на фортепиано, на флейте. Поставь у крыльца “Майбах”, Пушкин поймет (по колесам), что это повозка, и будет искать, куда запрячь лошадей, а там под капотом их пятьсот — вот как шагнула, скакнула цивилизация, угу.

…Известная картина: бомж-оборванец стоит на коленях, протягивает руки, а называется “Моление о чаше”. Спросите старшеклассника, в чем смысл? что изображено? — Алкаш просит на пиво. …У подростка на шее крестик, но у него нет ключа. Ему не открываются смыслы. Мимо, мимо.

...Конец второго акта. После объяснений с Тригориным, оставшись одна, Нина произносит под занавес: “Сон!”. Как написано, так и играют: типа мечта сбылась. Лицо актрисы в это время счастливое, восторженное; видно, что и она и режиссер невнимательно читали пьесу, пропустили ремарку. У Чехова так:

НИНА (подходя к рампе; после некоторого раздумья). Сон!

Обратите внимание, дамы и господа: “после некоторого раздумья”. Счастливые фонтанируют, они не раздумывают. А Нине надо пережить эту неприятность: он говорил с ней “из Мопассана”, надо придумать ему оправдание. И придумает обязательно. Потому что любит. Осуждена судьбою властной. Занавес.

Третий акт — бурное развитие деревенского романа.

Нина влюбилась в Тригорина, призналась ему, бегала в город заказывать медальон с гравировкой (в деревне же нет ювелиров и граверов). Татьяна в свое время обошлась без посторонней помощи — прелестным пальчиком.

Татьяна пред окном стояла,
На стекла хладные дыша,
Задумавшись, моя душа,
Прелестным пальчиком писала
На отуманенном стекле
Заветный вензель 0 да Е.

НИНА. Мы расстаемся и... пожалуй, более уже не увидимся. Я прошу вас принять от меня на память вот этот маленький медальон. Я приказала вырезать ваши инициалы... а с этой стороны название вашей книжки: “Дни и ночи”.

ТРИГОРИН. Как грациозно! (Целует медальон.) Прелестный подарок!

Грациозно! Прелестный! — слащавая пошлость; но она не замечает, она влюблена, счастлива, грустна — настоящая героиня из книжки.