Воскресенье, 12 октября
Мэрилин Шлиц сейчас в Боулдере и зашла пообедать со мной и с Марси, и мы только что разошлись. Мэрилин, как и следует ожидать, очень умна — она входит в разнообразные советы директоров в Гарварде, Стенфорде, национальных Институтах здоровья, Аризонском центре исследований сознания, Эсалене и т.д. И самое главное, она — настоящая милочка. Она замужем за Китом Томпсоном; я очень люблю их обоих. Мы с Китом знакомы очень давно. Кит — протеже Майкла Мёрфи; он был автором или редактором нескольких книг; у него прекрасный стиль, очень грамотный и элегантный (что почему-то крайне редко встречается в этой области). Сейчас он возглавляет издательство в Институте ноэтических наук (ИНН), где Мэрилин руководит исследовательским отделом.
На данном этапе Мэрилин особенно интересует изучение мудрости туземных культур, однако без романтизма, которым отмечена слишком большая часть таких исследований (как она говорит об одном племени: «Не будем забывать, что эти люди — охотники за головами»). Я от всего сердца приветствую такой беспристрастный подход — признавать как мудрость, так и гнусность.
Вторник, 14 октября
Со времени публикации «Пола, экологии, духовности» — и особенно «Краткой истории Всего» — наблюдался все возрастающий интерес к моей работе в очень консервативных и ортодоксальных областях, в частности, в политке, бизнесе и образовании. Причины этого, на мой взгляд, весьма интересны.
Более ранние этапы моей работы (которые я описал в «Оке Духа» как «Уилбер-1», «Уилбер-2» и «Уилбер-3» были неразрывно связаны с надличностными и духовными сферами. Если бы вы захотели использовать эти модели, то вам было бы совершенно необходимо учитывать высшие и трансцендентальные уровни. Это сильно ограничивает применение таких моделей в реальном мире, поскольку немногие люди действительно интересуются этими более высокими уровнями или эволюционировали до них. Применения в бизнесе и образовании были немногочисленными.
Но модель «Уилбер-4» (четыре сектора, каждый примерно с дюжиной уровней) почти сразу же оказывается применимой к большинству областей, поскольку четыре сектора охватывают множество обычных событий. Вам не приходится учитывать или даже признавать более высокие и надличностные уровни каждого сектора, чтобы вам оказались полезными сами секторы. А секторы полезны потому, что они дают простой, легко понятный способ борьбы с редукционизмом флатландии, столь преобладающим в современном и постсовременном мире. Поскольку законченный редукционизм попросту ложен, этот редукционизм будет отрицательно сказываться на ваших усилиях в любой и каждой области — от бизнеса до политики и образования — или даже делать эти усилия непригодными, и потому четыре сектора дают вам непосредственный способ избежать этого вредного влияния. А это будет окупаться во всем — от более ответственной политики до более эффективного образования и возросших прибылей.
Я полагаю, что именно поэтому данная модель сейчас применяется в столь многих различных областях, как теоретических, так и практических. Вот несколько примеров.
Билл Годфри, глава школы «Зеленые Холмы» (6—12-е классы) в Энн Арборе (Мичиган), прислал длинное резюме «применения теории секторов к процессу составления учебных программ, равно как и ко всей школьной модели». Это весьма впечатляющий документ, в котором очерчены общие цели и средства образования с использованием четырех секторов (и соответствующих им уровней развития); теперь эти идеи проводятся в жизнь в «Зеленых Холмах». Сходным образом Эд Мак-Мэнис пишет, что в Денверской академии — школе для детей с недостатками способностей к обучению — «в учебной программе уже внедрены многие из этих идей». Я получил несколько десятков аналогичных писем из образовательных учреждений всего мира.
Последователи Джеба Буша из Флориды звонили, чтобы обсудить эти идеи в политике — пример с консервативной стороны, — а Майкл Лернер и его организация «Политики смысла» находят их полезными с либеральной (или постлиберальной) стороны — такого просто не могло случиться, когда я сосредоточивался главным образом на «дальних пределах человеческой природы». Четыре сектора действуют и на более низких и средних уровнях, где и происходит большая часть действий в реальном мире.
Др. Кеннет Кокс из НАСА прислал «Футуристические перспективы освоения космоса», в которых эта модель используется для определения будущих направлений работы НАСА и исследований космоса. В статье очерчены двадцать принципов, природа холонов, их четыре характеристики и т.д., и она завершается словами: «Земля — космос — это холон, и путем изучения его характеристик целого и частей можно разрабатывать эволюционные схемы». Мне бы хотелось увидеть, как НАСА пытается получить финансирование у конгресса, объясняя природу холонов. «Извините, полковник, но пора спуститься на землю».
Рон Касиоппе, специалист по бизнесу из Австралии, пишет учебник по деловой администрации, в котором используются эти идеи, и я получаю все больше писем от людей, занятых в бизнесе и организационной деятельности (как Лео Бурке в «Мотороле»). Особенно поразительную статью о деловой администрации написал Дэрил Паулсон, основатель фирмы «БиоСайнс лэборэтриз». Дэрил указывает, что существуют четыре основные теории деловой администрации — Теория X (индивидуальное поведение), Теория Y (индивидуальное понимание), Системное управление (организационная структура и функция) и Культурное управление (управление разделяемыми ценностями). Они, разумеется, в точности соответствуют четырем секторам. Это понимание, которое Дэрил подробно развивает и документирует, не только позволяет интегрировать четыре упомянутых важных типа управления, но и помещает бизнес в гораздо более крупную «большую картину», которая придает содержание и смысл самой это деятельности.
Это понимание носит не просто теоретический или умозрительный характер; оно имеет весьма конкретные приложения. Дэрил опубликовал статью «Разработка эффективных местных антибактериальных средств» (например, противомикробного мыла), которая начинается словами: «Поскольку цель состоит во внедрении на рынок продуктов, которые будут иметь успех, менеджеры должны подходить к разработке с многомерной перспективы». Хорошо сказано. «Холонная четырехсекторная модель утверждает, что следует учитывать по меньшей мере четыре точки зрения: социальную, культурную, личную субъективную и личную объективную. Рассмотрим секторную модель более подробно». Затем он описывает, как и почему четыре сектора дают гораздо лучшее понимание требований рынка и возможность успешной работы на рынке. (Раньше моя работа доходила до тех, кого интересует сатори; теперь она распространяется на тех, кто заинтересован в мыле.)
Сьюзен Кэмпбелл, которая много работала с Джоном Роббинсом («Диета для Новой Америки»), заинтересована в диете и общем здоровье, особенно для детей. Именно об этом она написала книгу «Здоровый ланч в школе», которая была тепло встречена критикой, и сейчас работает над второй книгой, в которой использует четыре сектора для создания общенациональной программы питания.
Доктор Том Геринг (специалист по тюремному воспитанию) и его жена Кэролайн Эгглстон «пишут книгу об истории исправительного воспитания (тюремное воспитание, воспитание пациентов психиатрических клиник), в которой обрисован прогресс, достигнутый в этой области в каждом из секторов за прошедший период». Том делает очень интересное замечание: «Я серьезно отношусь к идее «всех секторов, всех уровней», но в данное время не способен перепрыгнуть в своей работе к «всеуровневой» части этой идеи. Поэтому я стремлюсь перейти от начального «всесекторного» понимания к более зрелому «всеуровневому» пониманию. Представляется ли такая стратегия разумной и осуществимой?» Безусловно, да, и я сам говорю именно об этом: гораздо легче начинать с четырех секторов, поскольку они применимы практически ко всем областям, и затем переходить к «всеуровневой» ориентации, которая учитывает высшие, надличностные области.
Как бы то ни было, сейчас у меня есть несколько сотен примеров того, что я считаю все расширяющимся восстанием против редукционизма флатландии. Я рад, что катализатором для него отчасти послужила моя работа, но более глубокий интерес связан с интегративными и холистическими подходами в целом, что вселяет большие надежды.
Среда, 15 октября
РАЗВИТИЕ И РЕГРЕССИЯ
[Телефонная конференция, продолжение)
ВОПРОС: Вы часто говорите, что каждая стадия адекватна, но следующая стадия более адекватна. Что это значит?
К.У.: Ну, понимаете, если вы собираетесь иметь подлинно холистическое воззрение, то должны найти какой-то способ включить все точки зрения в целостную картину, однако не все точки зрения являются или могут быть в равной степени значимыми. Поэтому вы должны придумывать какой-то метод ранжирования важности точек зрения, поскольку иначе, как мы уже говорили, вам придется ставить в равное положение Мать Терезу и Джека Потрошителя и вам придется приглашать нацистов на поликультурный праздник, так как все они якобы «являются неотъемлемыми частями богато переплетенной ткани». Это настоящая проблема, не так ли?
Именно здесь решающее значение приобретает идея развития. Развитие обеспечивает решение — или, безусловно, ключ к решению — этой чрезвычайно трудной проблемы. Поскольку в практически всех известных нам видах развития каждая последующая стадия превосходит, но включает в себя предшествующую (или предшествующие), это дает нам естественное, внутренне присущее ранжирование — ранжирование целостности и глубины. Мы уже рассматривали простой пример иерархии атомов, молекул, клеток и организмов — каждая из этих стадий целостна, но каждая последующая стадия «более целостна». И это эволюционное развертывание возрастающей целостности и глубины дает нам важнейший ключ к пониманию того, каким образом все воззрения могут входить в большую картину, но при этом некоторые воззрения оказываются лучше других, поскольку они имеют большую глубину.
ВОПРОС: Не могли бы вы привести какие-либо примеры из человеческого развития?
К.У.: Давайте возьмем моральное развитие, поскольку мы уже говорим об этом. На настоящий момент моральные стадии Кольберга проверены более чем в сорока разных культурах, включая страны третьего мира, причем не было обнаружено никаких серьезных отклонений от его схемы. Кэрол Джиллиген предположила, что женщины проходят через стадии Кольберга «в другом стиле» (а именно с акцентом на отношениях, а не на деятельности), но она не оспаривала сами три основные стадии, которые идут от доконвенциональной (правильно то, чего я хочу — эгоцентрический уровень) к конвенциональной (правильно то, чего хочет группа — социоцентрический уровень) и постконвенциональной (то, что правильно для всех людей, независимо от расы, пола и вероисповедания, — миро центрический уровень). Поэтому это вполне подходящие примеры.
Суть в том, что все мы начинаем с доконвенциональных стадий, затем развиваемся до конвенциональных и, если повезет, до постконвенциональных. Ни одну из этих стадий нельзя пропустить или обойти. Каждая последующая стадия строится на определенных характеристиках, приобретенных на предыдущей стадии, добавляя к ним свои собственные уникальные и творческие элементы, как, например, нужно иметь буквы, прежде чем вы сможете иметь слова, и слова прежде предложений, а предложения прежде абзацев. Никому не удавалось перейти от букв к предложениям, пропустив слова.
Это не означает, что низшие стадии просто неверны, глупы или ошибочны. Доконвенциональные стадии — это максимально моральное состояние, которое вы можете иметь на тех ранних этапах развития. Вы пока еще не можете ставить себя на место другого человека, вы не можете участвовать во взаимном понимании, у вас магическое и нарциссическое мировоззрение, и потому ваша моральная позиция, разумеется, является эгоцентрической и до-конвенциональной. Но поскольку она — это лучшее, что вы можете иметь при тех обстоятельствах, такие ранние моральные стадии вполне адекватны; они специфичны и уместны для данного этапа развития.
Но с возникновением конвенциональной морали вы учитесь ставить себя на место другого, вы можете принимать на себя его роль, и потому, разумеется, ваша моральная ответственность расширяется и углубляется с «меня» на «нас». Это более адекватная моральная реакция, поскольку она принимает в расчет других. Конечно, затем ваша моральная реакция оказывается в плену воззрений группы — эта стадия также именуется конформистской, — но опять же дело в том, что на этой стадии у вас нет иного выбора. Поэтому она также специфична, уместна и адекватна для своего этапа развития.
С возникновением постконвенциональной морали вы пытаетесь решать, что хорошо и правильно не только для вашей группы, или вашего племени, или вашей религии, но для всех людей, независимо от вероисповедания, пола или цвета кожи. Ваша моральная ответственность снова расширяется и углубляется, охватывая большее число людей — это большая целостность, — и, следовательно, она еще более адекватна. И большинству из вас известно, что в моей системе эта стадия является вратами к духовной морали, которая включает в себя всех чувствующих существ.
ВОПРОС: Таким образом, есть адекватные стадии, более адекватные, еще более адекватные...
К.У.: Да, правильно. Каждая стадия адекватна, каждая последующая стадия более адекватна. И это важно, поскольку опять же позволяет нам включать все воззрения в большую картину, не придавая им при этом равной значимости.
ВОПРОС: Справедливо ли то же самое для мировоззрений?
К.У.: Я полагаю, безусловно, да. Как известно большинству из вас, я прослеживаю несколько этапов развития мировоззрения — от архаического до магического, мифического, рационального и экзистенциального и далее до психического, тонкого, каузального и недвойственного. Каждое из этих воззрений важно и адекватно; каждое последующее воззрение более важно и более адекватно.
Трудности возникают при регрессии, поскольку тогда вы движетесь назад к воззрению, которое некогда было адекватным для своего этапа, но теперь устарело. Например, магическое мировоззрение отнюдь не патология или болезнь; оно вполне уместно для своего этапа развития и совершенно адекватно для четырехлетнего ребенка. Четырехлетний возраст — это не болезнь. Более того, даже у взрослых магическое мышление может играть важную, хотя и подчиненную роль в различных ситуациях. Но если вы — взрослый человек в рационально-плюралистической культуре и регрессируете к чистой эгоцентрической магии, то у вас возникает настоящая проблема — «эмоциональное расстройство». Для того чтобы регрессировать, приходится разъединять несколько более высоких и сложных структур, и это катастрофично и крайне болезненно. «Тектонические плиты» вашей психики расходятся, и вы проваливаетесь в трещины.
ВОПРОС: Если вы не возражаете, один последний вопрос. Вы сказали, что либерализм основан на высоком достижении в развитии, а именно на мироцентрической позиции универсального плюрализма.
К.У.: Да.
ВОПРОС: Как либерализм может способствовать этой позиции, при этом не навязывая своих убеждений другим?
К.У.: Вы учитесь в колледже?
СТУДЕНТ: Да.
К.У.: И, вероятно, изучаете политическую теорию?
СТУДЕНТ: Да.
К.У.: Я тоже много думал об этом, так как вы точно указали на центральную проблему либерализма. Либерализм исходит из убеждения, что государство не может навязывать своим гражданам какого бы то ни было понятия правильного образа жизни. Отдельные люди должны быть свободны в выборе собственной религии, собственных убеждений и собственных путей к счастью (при условии, что они не вредят другим и не посягают на их права). Иными словами, моральной основой либерального государства служит постконвенциональный, универсальный плюрализм, и эти мироцентрические принципы встроены в его законы и институты для предотвращения возврата к эгоцентрическим и этноцентрическим реакциям.
Но в демократиях законы в конечном счете создают и поддерживают люди, и это означает, что существование либерального государства зависит от развития до постконвенционального уровня по меньшей мере значительной части населения. Только на постконвенциональном уровне возможна терпимость к «богатому разнообразию», и в то же время если вы поощряете только богатое разнообразие, то тем самым подрываете саму потребность развиваться до постконвенционального уровня (поскольку если следует «в равной степени лелеять» любые моральные реакции, в том числе эгоцентрические и этноцентрические, это устраняет социальные стимулы к моральному росту).
Таким образом, налицо дилемма: каким образом государство может поощрять людей развиваться до постконвенциональной позиции универсального плюрализма, при этом не навязывая этого людям? Если либерализм не придумает, как это делать, то либерализм и подлинная поликультурность обречены на смерть.
СТУДЕНТ: В этом и состоит мой вопрос.
К.У.: Ну, вот один короткий ответ. Верно, что отдельные люди имеют право на «жизнь, свободу и стремление к счастью», но у государства тоже есть определенные права. И одно из них — это право требовать от своих граждан некоторых основных навыков, необходимых для сплоченности и выживания общества. Именно поэтому мы давно признали, что государство имеет право вести войну, призывать людей в действующую армию, требовать, чтобы дети получали прививки против инфекционных заболеваний, и — это здесь особенно важно — государство имеет право требовать обязательного образования до определенного уровня знаний (за исключением случаев неспособности к обучению).
Видите ли, именно либеральное образование традиционно было тем способом, посредством которого либеральное государство, по существу, протаскивало требование расти и налагало на своих граждан требование развиваться. Граждане должны получать определенный уровень образования. При этом существовала надежда, что либеральное образование будет создавать условия для развития либеральной морали, то есть постконвенционального, мироцентрического универсального плюрализма, как бы его ни называть.
Мне кажется, что это неплохая идея. Поскольку нельзя заставить растения или людей расти, то все, что можно действительно сделать, — это создать условия, которые лучше всего способствуют росту (например, поливать растение). Государство не может требовать роста, но может требовать условий, и это оно традиционно делало в общепринятом требовании обязательного образования.
ВОПРОС: Поэтому значительная часть бремени ложится на образовательный процесс.
К.У.: Безусловно. Именно потому сегодняшнее состояние образования в этой стране вызывает большое беспокойство. Сегодня в образовании нередко доминируют многие крайние постмодернистские идеи, и из-за этого в нем часто наблюдаются многие пугающие регрессивные тенденции. С одной стороны, движения за разнообразие и поликультурность чрезвычайно помогли гарантировать подлинную плюралистичность универсального плюрализма, распространив закон на многие ранее маргинализированные группы. Это просто кульминация либеральной доктрины равного доступа для всех, независимо от пола, цвета кожи и вероисповедания — кульминация мироцентрического или универсального плюрализма, — и в этом отношении я горячо приветствую такие постмодернистские движения, особенно в области образования.
Но, как мы говорили, в своем рвении они нередко доходили до крайностей, противореча сами себе и обрекая свои усилия на провал. Вся суть либерального поликультурного образования состоит в том, чтобы обеспечивать определенные основные навыки и условия, при которых моральное развитие могло бы в соответствии с собственными законами переходить от эгоцентрической стадии к этноцентрической/социоцентрической и далее к мироцентрической/плюралистической. Но программа Новых Левых довела это до крайностей и полностью сорвала свои собственные высшие цели. Теперь среднее и высшее образование в этой стране в действительности поощряет этноцентрическую политику самобытности, эссенциализм пола, расовую идентификацию и политику жалости к себе — в качестве частей «богатого разнообразия». История преподается как терапия самоуважения: не что и когда происходило, а какими безнравственными лентяями все они были по сравнению с вами. Используя ценности либерального Просвещения, вы осуждаете всю предшествующую историю, включая само либеральное Просвещение.
Хуже того, образование не только зачастую поощряет регрессию от мироцентрической стадии к этноцентрической, оно порой удивительным образом ухитряется способствовать еще большей регрессии от этноцентрической стадии к эгоцентрической. Откажитесь от этих противных оценок и давайте каждому золотую звезду. В других нет ничего лучшего или худшего, что также означает, что нет ничего лучшего или худшего в вас самих, — развитие полностью обесценено. Это готовит ребенка к будущему так же, как нищие в Индии, бывало, готовили своих детей к профессии: ломая им ноги, они давали им повод и средство для нищенства.
Поэтому, повторим, либерализм — на этот раз в образовании — преследует цели, обреченные на провал. Подчеркивая понятие флатландии — это «равенство в разнообразии» — и отказываясь делать суждения, основанные на степенях глубины, либеральное образование поощряет те тенденции, которые будут разрушать либеральное образование.
ВОПРОС: Кажется ли вам, что образование будет исправляться?
К.У.: Ну, удивительная особенность роста и эволюции состоит в том, что в Космосе существует Эрос — внутреннее стремление к развертыванию более высоких и более глубоких целостностей. Регрессивные тенденции, которыми, как я полагаю, движет Танатос, что-то вроде инстинкта смерти, рано или поздно сталкиваются с собственной неотъемлемой болезненностью. В последние несколько лет в этой стране наблюдались отрицательные — в хорошем смысле — реакции на эти регрессивные программы и призывы к определенным обязательным образовательным нормам. Так что в итоге я сохраняю осторожный оптимизм.
Все, о чем мы здесь говорим, — это традиционное либеральное образование как развертывание глубочайших и высочайших потенциалов человека. И это означает, что вдобавок к самоуважению и приятию себя таким, как вы есть, вам также необходимо подходить к себе с реальным вызовом и реальными требованиями — с реальной мудростью и реальным состраданием — и, следовательно, брать на себя обязательство расти, развиваться и эволюционировать в ваше собственное высочайшее Состояние. Но мы не сможем делать этого в начальном, среднем или высшем образовании, если будем подходить к себе с идиотским сострадаем вместо настоящего сострадания.
Пятница, 17 октября
Майкл [Мёрфи] совершает рекламный тур для своей книги «Королевство клюшек Шивы» и договорился заглянуть ко мне, когда будет проезжать через Денвер и Боулдер. В книге Майкла «Жизнь, которая нам дана» (написанной в соавторстве с его другом Джорджем Леонардом) обрисован прекрасный вариант интегральной преобразующей практики (ИПП), и Майкл сообщил, что сейчас существует около сорока групп ИПП, которые возникли в разных уголках страны; это поистине хорошая новость. Сейчас в стране примерно столько же групп по изучению моей работы, и потому мы обсуждали способы их возможного объединения. Когда Майкл ушел, Марси сказала: «Он сверкает и искрится. Как бы сказать... он восхитительно привлекательный».
В этот самый момент Тони летит в Италию, поскольку какой-то итальянский фонд, или что-то вроде того, выдвинул «Что действительно важно» на какую-то большую итальянскую премию. Это событие получило широкое освещение в средствах массовой информации. Тони выступит с речью (он написал впечатляющее двенадцатистраничное изложение интегрального подхода к здоровью и благополучию — подхода, которому он сам действительно следует большую часть времени), и его фотография будет опубликована во всех газетах. Затем он проведет неделю в Италии — будет есть и пить и, по крайней мере в течение этой недели, не будет практиковать всего, о чем говорится в его речи.
Вторник, 21 октября
ВИДЕТЬ МИР:
ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЕ ИСКУССТВО И «Я» ЗРИТЕЛЯ
Не выражаемый объект, но именно глубина выражающего его субъекта более всего определяет изобразительное искусство. И это смещает искусство и художественную критику от иронии к подлинности — весьма нервирующее движение, по крайней мере, для сегодняшних глаз. Могут ли искусство и художественная критика пережить утрату иронии, утрату неподлинности, как своего главного источника? И если сегодняшнее изобразительное искусство оставит сардонические поверхности, куда оно в конце концов придет?
Мы живем не в заранее данном мире. Один из наиболее замечательных принципов постмодернистской революции в философии, психологии и социологии состоит в том, что существуют разные мировоззрения — различные способы категоризации, представления, репрезентации и организации нашего опыта. Есть не единый, монолитный мир с одной привилегированной репрезентацией, а множественные миры с плюралистическими интерпретациями. Более того, эти мировоззрения часто — по существу, почти всегда — меняются от эпохи к эпохе и от культуры к культуре.
Это понимание не обязательно доводить до крайностей — в наших разнообразных интерпретациях достаточно общих черт, чтобы не давать миру распадаться на части. Действительно, ученые обнаружили, что существуют, по крайней мере, некоторые (и нередко многочисленные) универсалии, например, в языках, в аффектах, в когнитивных структурах и в цветовосприятии. Но эти универсальные компоненты сплетаются воедино и организуются самыми разнообразными способами, приводя к богатой палитре множественных мировоззрений.
Хотя теоретически существует почти бесконечное число мировоззрений, в ходе человеческой истории на этой планете, судя по всему, выявилось около десятка таких, что имели и продолжают иметь широкое и значительное влияние. К числу этих основных мировоззрений, исследовавшихся такими учеными, как Джин Гебсер, Джеральд Хёрд, Юрген Хабермас, Мишель Фуко, Роберт Белла, Питер Бергер и другие, относятся сенсомоторное, архаическое, магическое, мифическое, ментальное, экзистенциальное, психическое, тонкое, каузальное и недвойственное (точное значение этих терминов будет становиться понятнее в ходе дальнейшего изложения).
Дело не в том, какое из этих мировоззрений правильно, а какое неправильно: они все адекватны для своего времени и места. Речь в большей степени идет о как можно более тщательной классификации самых общих характеристик, определяющих каждое мировоззрение; при этом вопрос о том, «истинны» они или нет, мы временно откладываем (или «выносим за скобки»), попросту описывая их все, как если бы они были истинными.
Например, для магического-анимистического мировоззрения типично частичное наложение субъекта и объекта, так что «неодушевленные объекты», вроде скал и рек, непосредственно ощущаются живыми или даже обладающими душой или субъективным духом. Мифическое мировоззрение характеризуется множеством богов и богинь, не как абстрактных сущностей, а как глубоко чувствуемых сил, каждая из которых весьма прямо вмешивается в дела земных мужчин и женщин. Ментальное мировоззрение — самым известным частным случаем которого является «рациональное мировоззрение» — отмечено верой в то, что субъективная сфера по своей основе отделена от объективного мира природы, и одной из самых настоятельных проблем такого мировоззрения становится соотнесение этих двух сфер. Экзистенциальное мировоззрение обладает пониманием того, что в структуру вселенной встроены множественные перспективы, а потому не только не существует никаких привилегированных точек зрения, но и отдельные люди должны сами извлекать для себя какой-то смысл из пугающего множества возможностей. Тонкое мировоззрение характеризуется постижением тонких форм и трансцендентальных архетипов, изначальных паттернов проявления, которые обычно ощущаются (и считаются) Божественными. Для каузального мировоззрения типично непосредственное постижение бескрайней непроявленной сферы, известной под такими разными названиями, как пустота, прекращение, Бездна, Нерожденное, айин, Источник, огромной Бесформенности, из которой происходит все проявление. А недвойственное представляет радикальное соединение Бесформенного со всем миром Формы.
Эти различные мировоззрения отражают поистине головокружительный спектр возможных способов организации и интерпретации нашего опыта. Это отнюдь не единственные мировоззрения, и их перечень никоим образом не фиксирован и не определен заранее, он постоянно расширяется, включая в себя новые возможности. Но не имея какого-либо мировоззрения, мы, по словам Уильяма Джеймса, «теряемся в мелькающей и гудящей неразберихе опыта».
Иными словами, все наши индивидуальные восприятия до некоторой степени встроены в конкретные мировоззрения. В рамках этих мировоззрений у нас по-прежнему остается огромная свобода выбора; но мировоззрения, как правило, ограничивают спектр возможностей, которые мы выбираем. Например, в наши дни мы нечасто встаем с постели с мыслью: «пора убить медведя». Каждое мировоззрение, обладающее собственными отличительными особенностями, накладывает свою печать на всех, кто в нем рождается, и большинство людей не знают и даже не подозревают, что их восприятия имеют место в границах данного и весьма специфического мировоззрения. Каждое мировоззрение, действуя по большей части коллективной бессознательно, просто представляет мир так, как если бы он действительно был таким. Немногие ставят под сомнение мировоззрение, в котором они оказываются, подобно тому как рыба не сознает, что она мокрая.
Тем не менее — и здесь дело принимает несомненно захватывающий оборот — исследования как в индивидуальной психологии, так и в межкультурной антропологии убедительно показывают, что в различных обстоятельствах людям доступен весь спектр мировоззрений. По-видимому, человеческий ум содержит в своей структуре все эти мировоззрения — от архаического до магического, мифического, ментального, тонкого и каузального — в качестве потенциальных возможностей, готовых проявиться при соответствующем сочетании различных факторов, совсем как семена, ожидающие воды, почвы и солнца, чтобы прорасти.
Таким образом, хотя для определенных эпох были особенно характерны те или иные отдельные мировоззрения — например, магическое для эпохи собирательства, мифическое для земледельческой эпохи и ментальное-рациональное для индустриальной эры, — тем не менее все эти главные модусы интерпретации нашего опыта, судя по всему, являются потенциальными возможностями человеческого организма, и любой из них может выйти на первый план в любом человеке при соответствующих обстоятельствах. Так что на вопрос: «Какие мировоззрения доступны нам в настоящее время», — по-видимому, следует отвечать: «Все».
И все же в любое данное время и в любой данной культуре большинство взрослых людей тяготеют к одному определенному мировоззрению. Причина этого достаточно проста: каждое мировоззрение представляет собой, по существу, мир человека. Утратить этот мир — это все равно что пережить своего рода смертельную агонию. Отказ от мировоззрения равносилен психологическому землетрясению порядка 7 баллов по внутренней шкале Рихтера, и большинство людей избегают этого любой ценой.
Но иногда, при исключительных обстоятельствах... или у исключительных художников... через корку наших обыденных представлений прорываются более высокие или глубокие мировоззрения, и мир так или иначе никогда не бывает снова тем же.
Художники выражают мировоззрения. Например, художники палеолита изображали магическое мировое пространство — перекрывающиеся объекты, почти полное отсутствие перспективы, анимистические символы, незначительные ограничения пространства и времени, взаимозаменяемость целых и их частей. Средневековые художники рисовали мифическое мировое пространство — целый пантеон ангелов и архангелов, Бога, Сына Божьего, Богоматерь, Моисея, разделяющего воды Красного моря, — темами были бесконечные возможности мифического мира, изображаемые не как символы, а как реалии (именно потому, что, как мы видели, все мировоззрения представляются просто истинными). С зарождением на Западе широкого движения Современности, опиравшегося на ментальное мировоззрение, мы видим постепенное замещение мифических тем темами природы, реализмом, импрессионизмом, субъективным экспрессионизмом и абстрактным экспрессионизмом. А с общим подъемом постмодернизма эти тенденции распространяются еще дальше в экзистенциальное мировое пространство, где множественные перспективы — первоначально источник бесконечных творческих возможностей — скоро становятся парализующим кошмаром бесконечной насмешки, встречаемой с бесконечной иронией.
Гебсер назвал экзистенциальное мировоззрение «интегрально-аперспективным» — «аперспективным» потому, что оно представляет множественные перспективы, ни одной из которых не отдается предпочтения; и «интегральным» потому, что среди всей множественности тем не менее необходимо формировать какого-то рода единство, связность или смысл. В предыдущем мировоззрении — ментально-рациональном, которое Гебсер назвал «перспективны», — единичный рациональный субъект, как правило, принимал единичную, фиксированную интерпретацию мира, и это проявлялось во всем, от науки (Ньютон) до философии (Декарт) и от портретной живописи (Ван Дейк) до перспективизма (начиная с живописи Возрождения, особенно у Брунелесчи, Альберти, Донателло, Леонардо, Джотто). Но с переходом к интегрально-аперспективному мировоззрению сам субъект становится частью объективной сцены — камера становится частью фильма, поток мыслей автора становится частью романа, действия самого художника заметно проявляются на холсте. Множественные перспективы вовлекают субъекта в мир объектов, делая его одним объектом среди многих других, теряющихся в головокружительном регрессе саморефлексивности, из которой нет выхода.
Каждое мировоззрение имеет свои патологические выражения. Рациональное мировоззрение печально знаменито «картезианским дуализмом» — субъект отделен от объекта, ум оторван от природы, — дуализмом, против которого за последние три сотни лет громогласно объявлял войну, по-видимому, каждый мыслящий человек. Но и постмодернистская интегрально-аперспективная позиция не лишена собственного крупного отклонения, известного под общим названием «аперспективного безумия» — абсурдного воззрения, что ни одно воззрение не лучше любого другого. Начав с благородного заявления, что ко всем множественным точкам зрения следует относиться справедливо и беспристрастно («плюрализм и богатое разнообразие»), постмодернизм в своих крайних формах скатывается к опасному представлению, что вообще никакая точка зрения не лучше другой, и это заблуждение приводит к полному параличу воли, мысли и действия. Это действительно безумие: оно заявляет, что ни одно воззрение не лучше другого, за исключением его собственного воззрения, которое лучше всех в мире, где по определению вообще не может быть ничего лучшего. И хуже того, если ни одна точка зрения не лучше другой, то нацисты и Ку-клукс-клан имеют такое же моральное оправдание, как, скажем, художественная критика.