Волшебная сила искусства

КРЫЛЬЯ СОВЕТОВ

Алексей Кац

Из сборника «Безвременники и Гомункулы»

Те, кого выгоняют из дома

Алексу

Помоги ему Боже в просторах автобусов

Дикого сна полуночных дорог

Поднимаются стены усталые руки

В карманах дрожат

Редкой рекою закрыты глаза

Все кто были молчат далеко за спиной

Это будет последним мой радостный друг

На другом конце города в толще дорог

Бесконечная улица наши пути

В стороне от огней и неспящих ларьков

Летняя старость злые огни

Те, кого выгоняют из дома

славно обречены

***

Сидя возле клумбы, вслушиваясь в гул…

Проехала машина, какой-то музыкой обдав

Кот облегчился и стремительно взлетел на дерево

За забором наверное бегают туда-сюда

Маленькие жёлтые листочки

Падает железо и совсем синее настроение

Вылезает через сетку рабица

Дымясь и разлагаясь

Становится прохладно

тихие шаги и хлопнула дверь

На самом деле всё гораздо проще –

Ни волосы ни глаза ни куртки

Не смогут помешать мне

Расшевелить собственное безумие

Алыми каштанами

И полной лопатой осени

Как будто бы в пивной

Проникая всё дальше под землю пивной

Ну удачи а как же солнце?

Оно подождёт как Гийом или некий мутант

Переплетаясь стеклом и испариной стен

А стихи – они растут из меня

Как обида на что-то там ниже всего

В монотонный бред вмешивается смех

Ну и что – это мой гомункул

Ты ты ты ты ты

Неприкаянная и лживая –

Демон подсознания,

Бедный Лелиан

Пьяный Верлен

Чашка и бокал как символы катастрофы

Ты ты ты

Пьяницы поминают тебя троекратным ура

Вот а теперь бухать

Ненавижу тебя

Налейте мне ещё нефильтрованного

пожалуйста

Подвал

Видится ночь через несколько часиков

Два козыря – старший и младший

Пиво плещется, вздыбился страх

Ты проебал – через тернии к звёздам

Хриплым голосом между столов

Катится вечер тепло и противно

Катится день и стулья скрежещут

Сердце колотится чаще

Мы забились в углы

Я простился со всем и как будто вспотел

Под звереющим взглядом

И прочими лампами

Можешь ли ты замолчать

И проснуться от скрипа дверей?

Рыжие кружки наедине

Чавканье солнца, идущего в вечер

***

Когда меня убьют в подворотне

мир изменится и будет настороже –

Зазвучит в ушах лошадей «L.A.Blues»

и станет светлее в комнате онаниста

У входа на тот свет

кто-то потреплет меня по плечу

и даст что-нибудь вкусное

и я стану новым Мио

или Сухариком Львиное Сердце

и буду ездить по всяким полям

чтобы дальше уверенно падать в пропасти

и перемещаться из смерти в смерть

А вы будете стоять на земле и смотреть в небеса

и напрягать зрение

и всё что вы увидите будет ночь

которая непременно опустится

и скажет эх вы проморгали такого поэта

а вам останется только полить траву

из которой через несколько лет

родится новый гений

и будет писать какую-то дрянь и плакать

и у него будет гитара за две пятьсот

и её он будет ежедневно дрочить

а вы будете слушать и ухмыляться

а затем он встанет на стол

и привяжет себя к потолку за шею

И ночь зазвенит над вами

и небеса станут рыться у вас в голове

И всяческие ужасы будут твориться

а потом всё стихнет

***

Нам нужно всё –

От шрамов на носах

До жёлтых тупых глазёнок;

Они хотят, чтобы мы начали драться,

Но мы не собираемся

Их веселить.

Их путь – смерть от скуки.

***

И когда мы с тобой умрём,

То, наверное, всю странную осень

Будем бродить, невидимые,

По самым ностальгическим местам,

Всем закоулкам и трущобам –

Ночью и днём, психовать

И просто радоваться,

Ежеминутно попадая

В дикие миры

Наших осуществившихся

И новейших видений –

Под деревьями,

Похожими на рыжие лёгкие,

Под вспышки и хлопки

Нашего детства

***

Что-то движется там,

За вечерними окнами -

Там, в ностальгическом мире

Тёмного Лондона;

Что-то движется там

И смотрит сюда,

В эту кухню,

Где красочный дым

Разметался, как волосы

***

А вы простили меня – наверняка

И сидя в кресле за березовым столом

Вы простили меня

пряча лицо в старых ладонях

Но я смотрю в окно –

где-то за километрами гор и полей и лесов и городов и улиц и помоек - Сибирь и прошлое где всё время кто-нибудь умирает и вот я иду по этим ночным трассам зимним и диким и кто-то смотрит на меня то ли сверху то ли из темноты я не помню ничего и в голове давно не беснуются идеи просто очень холодно и далеко

***

Никогда не говори о том что думаешь – на улице много страха жмущегося к нашим щекам тёплым и мёртвым котёнком несётся в сторону ушей протяжная песня за окнами ночь растекается по земле промерзшей и напряжённой я в тепле я в сытости свесил ноги с моста своего беспокойства – там над бездной там над огненным смрадом я вижу как беснуются последние люди я знаю как заканчивать стихи просить себя в долг пиши пиши пиши пока не сдохнешь мы строили свою жизнь сами – по образу и подобию гениев которые умерли когда то давно и не оставили нам никаких надежд

***

винная страсть прижимает меня к полу

девушка хиппи заглядывает в глаза

и хочет любить

стёкла разбиты в моих зрачках

как будто свесились со стены двое повешенных –

дочь и сын

мерзость заполняет мои руки

желание становится на ноги

кривые как у рахитозной звезды

больше ничего не остаётся

«вместе мы сила» -

шепчут мне эльфы из ушей и сердец

на них янтарные капли

моего позора

Современное искусство

Мёртвые муравьи ползут по закату –

Вдаль, вдаль, вдаль…

В их глазах отражается хохот толпы,

Готовой убивать;

Пока кто-то плескается

В бурой реальности,

Я нашёл средь листвы

Маленькое детское колечко;

Кто-то засмеялся за спиной

Но это уже ничего не значит -

Мёртвые муравьи ползут по закату –

Вдаль, вдаль, вдаль…

***

Сегодня на солнце упала точка.

Точка приняла форму буквы.

Буква превратилась в человека -

Сегодня я вытащил из себя

Очередного Адама

***

Где-то остаются мои странные минуты всё это проходит будто бы и нет я с радостью выстрелил бы себе в живот и посмотрел на самом ли деле там что-нибудь есть меня ничего больше не волнует – каждодневная взбалмошная старость наступающая к вечеру я это калека которому требуется чтобы его боготворили сегодня в семь часов вернётся мой деловой партнер по разным паранойям я сунул огромный ствол прямо в глазницу вашему андеграунду и мозги его превратились в двух бабочек посаженных на лампочку как видите гении давно уже трансформировались в сказочных бомжей а потом начинается инерция и выдвинутый диван и стаканы и пендовки и рок-клубы и ширинки и космополитические ухищрения а я взял да и отрубил себе голову как будто бы ничего не случилось мама спаси меня от этих идиотов у них изо рта растут космические монстры и это всё что я могу сказать тебе бог поэтов разорвавшихся на две половины – красную и синюю это всё что я могу выблевать тебе

Ксения Белова

***

Витражи вен отражение яблока,

Бабочкой в точку сюжет из дней,

Пресмыкаться ребеночком перед ночью

Можно, если не знал весны хризантем.

Рана о рану… возможно срастание

Плоти и конца дней.

Выправим буквы по знаку равенства,

Неба и слез свечей

Болезненно близки звезды, телу что уже май.

Корява расцвел на запястье маков цвет, зажигай!

Дышать луной больно на взрыв так и передай. Ветру! Небу!

Да всем!

Я потеряла душу там, где все скованно,

Так глубоко что нету ни плоти, ни не неба.

Дитя уже зверь но еще не знакомо

С собой, с очертанием нового тела.

***

Грань обрушая колотишь сарай, тот где живет скотина.

Плотник из меня никакой я вижу лишь сердцевину,

Она обычно мягче самого теплого пледа

Жаль любовь не оставляет следа.

Мы взрослые дети однолетних трав

И знаем что вечны,

Но след на камне говорит другое,

Наверно последний дойдет до дома,

Да верно суровой зимы.

***

Не выдержала, стала чужой.

Рвется там, где тонко

И бесполезно брать в руки иголку

Латают тряпки, а не мечту.

В след за южным ветром теряю высоту.

Падение страшно смотрящим,

На периферии взгляда молчащий,

Ты пресен мне как вода и хлеб

Но я смогла проснулась

Уколов пальцы.

Ты дорог мне, только спящей…

Я с радостью поменяю насущное на пустоту

***

Постыдная маска лимонной лисы застыла при начертании, хрустнула ледяной корочкой. Сквозь дно стакана показался глаз – чей, ещё не понятно – неприятно покосился и исчез обратно. В то время собачьи кости старательно выли на закат, призывая ещё не родившийся сон. Аукаясь в можжевеловом лесу, плутая по закоулкам времени, шли сыновья, одинаково разные. Оседали под землю, плели оковы и вырывались из них – этим и занимали вечность, и её это вполне устраивало. А всё это время за кордонным занавесом филин рассказывал сказки маленькой мышке. Она засыпала и видела небо – своё, маленькое мышиное.

АНТИ-ДВАЧ

Алексей Кац

УРРОДЫ

Из-за высокого уровня нормальных течений в жизни гражданских лиц, необходимо более бурное привлечение их к шизофреническим радостям и таинственным дуновениям сумасшествия, тесно переплетающегося со всем, что способно изменить МИР. Мы должны были появиться и мы появились – пламенеющие УРРОДЫ. Необходимо быть ребёнком и сумасшедшим одновременно, нужно обострить свою чувственность до катастрофических пределов – вынуть из ножен долговязый кинжал одухотворенного и одержимого дурачества. Гениальностью пропитаны наши носы – синие, как марля на покойнике. Мысли и одежда наша – плод УРРОДСКОЙ фантазии и безумства, взгляд наш – отражение сиюминутных психозов, как будто мы дети, играющие в сумасшествие и живущие им – наша жизнь проникнута чувством игры, радостью каждой секунды, мы ко всему относимся очень серьёзно – и к унижению и к убийству и к радости. Наша память – хранилище УРРОДСКОГО багажа знаний – о псевдостервозности наших женщин, ожесточённой бытовухе наших жилищ, латентной гомосексуальности нашей шпаны и предательской дрожи наших рук. Мы можем быть совершенно разными и каждый из нас – неповторимая щель в храме ослепительного Соломона, говорящего «Забудьте всех кто был до вас», он провозгласил себя новой эрой – станем ли мы подчинятся ему? Нет – поскольку новая эра – это мы.

Это не эпатаж – это шизофрения! Впитаем же в себя каждый плевок в лицо, каждый запах, каждый цвет, каждую мысль и взгляд, обрушимся на землю и поднимемся к колодцам – сломаем себя! Изменим себя! взрастим же в себе болезнь! Взрастим в себе детство!

Эксперименты УРРОДОВ – тройная связь с реальностью и чем-то что способно её изменить – малиновым светом она вспыхивает между наших ушей и в области таза, говоря всем вокруг « Когда-то и здесь! Чичас! Говорящая спелость!»

Диана Евлоева

Волшебная сила искусства

Говно ваше искусство, ребята.

Синий, чудный, пугающий, но вместе с тем завораживающий мир, мир радостного творчества и искусства (музыки, литературы, живописи, театра и т.д.) – ничто. Дутая фишка. Заебала уже эта ваша фригидная фрустрация, выплёскивание на бумагу, холст, гитару и т.д. своих внутренних переживаний и т.п. хуеты. Выплёскивайте где-нибудь там – за углом, вшивые неудачники. Читая ваши глупые книги, рассматривая ваши дурные картины, посещая ваши бездарные спектакли, я чувствую на своём лице вашими грязные сопли, которые вы гордо именуете песнями, полотнами, стихотворениями…

И никому, кроме вас самих, ваши «шедевры» не нужны. Никому! О, сколько раз я видела эту зевающую писательскую братию, когда на сцене выступал со своими стихами (как правило, говёнными) кто-нибудь из них. Эта толпа скучала, но каждый в ней ждал своего волшебного часа – взойти на сцену и быть УСЛЫШАННЫМ! Ха-ха! Услышанным! Донести что-то там до кого-то там и не расплескать по дороге! И так в этом стаде думает каждый! Конвейер, блять.

Ваши тонкие душевные переживания – не более чем лживое отражение извращённых сексуальных фантазий. На свете нет ни одного писателя или поэта, который не был бы или пидарасом, или педофилом. Все, блять, убогие какие-то. Водку жрать да в подворотнях ссать – вот всё, на что вы годитесь.

Вся ваша жизнь – одна сплошная сублимация. Кто-то, имея коммерческую «жилку», пробивается со своими тремя аккордами на сцену, кто-то – нет. Искусство по определению продажно, оно создаётся для зрителя, слушателя, а не для самих себя, как это часто вы любите говорить. Мне плевать на ваши детские комплексы неполноценности и проч. Всем плевать – в том числе и вам. И этот образ мученика-творца, предстающего, скажем, перед тираном-правителем тоже насквозь лжив. Вы далеко не агнцы. И ваши притворные мучения, творческие метания и искания – не более чем цирк. А я не люблю цирк.

Волшебная сила искусства. Вы хоть раз видели, чтобы оно (искусство) совершило чудо – кого-нибудь, например, спасло: вытащило сухим из воды или живым и невредимым из огня? Я – нет. Но можно попробовать провести эксперимент. Для этого потребуется большой костёр и штук 100-200 писателей, художников, музыкантов и прочей биомассы. Закидываем этих отщепенцев в костёр и смотрим – кого из них волшебная сила искусства спасёт. Заодно и погреемся холодной русской зимой 2010-ого.

ЛАПКИ ИЛЬИЧА

Алексей Кац

Ящик

(продолжение)

***

Гавно ваша революция, ребята.

Я всегда терпеть не мог этих странных, объятых революционным пылом детин, которые всегда знают что надо делать, жизнь которых нанизана на эту пылкую идею борьбы с чем-то там а все действия и мысли служат её восхвалению. Кроме того большинство из них, судя по всему, считают что основное правило их борьбы – напиваться, бить друг другу морды и притворяться сумасшедшими (причём когда вокруг действительно начинает твориться сумасшествие они обычно трусят или смущаются). Лично для меня не представляется интересным посвящать жизнь якобы борьбе с капитализмом или фашизмом или чем-то там ещё поразительно героическим и идейным. Я не вижу в этом глубины, не вижу в этом ничего по-настоящему выстраданного и пылкого, я, чёрт возьми, не ощущаю в этом ни ярости, ни огня, ни мучений – потому что всё это наполнено дерьмовой, шаблонной, фальшивой двухмерностью ЛОЗУНГА.

***

Последнее время очень многие тут начали убеждаться в том, что одна из самых замечательных черт в гении и жизни человека – это степень тяжести его судьбы. И именно поэтому наиболее (а иногда и единственными) несчастными и честными людьми для них представляются личности живущие на улице, сбежавшие из дома в малолетстве, занимающиеся воровством или грабежом, а также бухающие товарищи без определённых стремлений и прочее. К сожалению, большинство из этих несчастных оказываются обыкновенной урлой. Да, судьба их тяжела и печальна. НО всё таки я считаю что подавляющие тысячи этой чудесной братии – невероятные по своей убеждённости мудаки и подонки, сознательно превратившиеся в стадо и ничего, кроме этого стада и его смешных и глупых законов не принимающих. А самое подлое - они несчастны? Чушь – они ВПОЛНЕ УДОВЛЕТВОРЕНЫ. По-моему глупо считать это показателем искренности, честности и кровоточивости сердец.

***

Каждодневная странность с раскрытыми губками воет как оползень в бедном раю я умею дрочить и ещё одеваться как странные люди в странных мирах. Моя голова стала пухлой как пробка бутылки разбиты сияние стало пробиваться сквозь кожу. Меня всё это достало – срамные свечи, удача, пиво и вода, реплики, лозунги, смех, целомудрие, весомость, святотатство… я хочу быть, я хочу быть я хочу быть, я хочу чувствовать я хочу гореть я не хочу останавливаться. Мне надо жить словно солнце опустившиеся в воду – разница в том, что, останавливаясь, я умираю. Я БЫДЛО КОТОРОЕ ЗНАЕТ СЕБЕ ЦЕНУ Я БЫДЛО КОТОРОЕ НЕПОНЯТНЫМ ОБРАЗОМ УДРУЧЕНО

***

Здесь вы видите чудесные тела моих параноидальных истерических срывов, которые я утопил в творчестве.

История о мудром урке

Жил-был урка и был он страшно мудр: ходил по проспектам и улицам, и, сверкая щербатой улыбкой грабил неформалов – спокойно и слегка иронично получал он от оробевших ребят деньги и ценные вещи а потом, насвистывая шёл пить пиво или трахать какую-нибудь сногсшибательную герлу, полный уверенности в том, что деяниями своими направляет своих жертв на путь познания своего истинного, трусливого «я». Но однажды кто-то из его потенциальных жертв пырнул урку ножом, плюнул в рожу и пошёл домой. И правильно сделал.

***

День, когда я ничего не написал или не придумал – мёртв.

Вообще я не могу понять, как простым восторгам жизни можно посвящать жизнь - прогулкам под луной, отношениям, путешествиям, распитию алкогольных напитков, размножению, прелюбодеяниям, свадьбам, кухням, чтению, восприятию, восторгам, посвистыванию, пению под гитару во дворах, житию под солнцем и прочее – зачем и почему? Смрадно, когда ради восторженной, насыщенной и интересной жизни забывают или попросту отказываются от мук сочинительства. По-моему гораздо интересен и честен тот человек, у которого, если отнять у него его творчество, больше ничего в жизни и душе не останется. И он вынужден будет раствориться или умереть. РАСТВОРИТЬСЯ ИЛИ УМЕРЕТЬ.

***

Ребята вы устали. Ну так давайте потанцуем. Не могу я отношусь к числу оборванцев и хочу выпить пива. Так давай выпьем – ну уж нет, пойду забудусь сном.

***

Везде бред ради бреда – авангард ради авангарда – искусство ради искусства – жизнь ради жизни – любовь ради любви – и никого кто посмел бы подумать иначе. Говорят, что огонь и кровь – уже банальность. Ну и идите нахуй, дети тупизма и целомудрия.

***

Отрастайте мои добровольные волосы я выручил взятку за правду о скучном раю и посмел пробудить в себе неких торжественных циников – мерзких и глупых и вот я уже на краю и держу их в руках прямо в пекло готовый забросить.

Иисус и т.д.

Иисус пришёл со мной в «Подвал»,

Он стал пить пиво и курить

И вдруг торжественно сказал:

«Кондратий Палыч захворал,

Ему вынесло мозг,

Ему вынесло руки,

Ему вынесло глаза

И он загнал себе в вены дерьмо,

Он убил свою дочь и орущего сына

И свою молодую тупую жену –

Он стал богом, стал БОГОМ!»

И мы с Иисусом пошли ко мне,

Пили жигулёвское, слушали студжис и смотрели клипы иммортал, а потом он сказал: «вот твоя Библия!» - и дал мне чистую тетрадь.

***

И, скорее всего, я опять начну пить портвейн – ибо это кровь Христова а кровь Христову надо УВАЖАТЬ!

***

На потолках я видел пауков и боль прознала их спины словно стрелы я ощущал себя в их глазах, я мылился их слюной и падал выше, стараясь захватить как можно больше переживаний. В ваннах на краю разума плескались мои фантазии, обнажённые и голодные до ласк – я обходил их и смотрел дальше, на синие звёзды, пылающие впереди и сверху. Вниз были устремлены горы и вершины их рассеивались в тумане и синих полях, это мой шаблон – поля, ночь и горы. Я ходил выше. Ни черта не понимая и не помня ничего.

***

Всё размыто соплями, всё открывается в полночь – как глаза старухи, как избушка на курьих ножках. Грудастые богини, мазохизм спелых кроликов и спиленные стволы электрогитар – нагромождение звуков в моей голове, звуков, заменяющих мне либидо. Странная похоть овладевает мной и подгоняет меня, как когда-то потусторонние вихри гнали Пьяный Корабль по великому океану. Моё сердце стучит и плесневеет от радости, божественная мастурбация – мой идол, мой стимул и моя цель. Да здравствует дрянь!

***

Рука, с невероятным усилием тянущаяся к стволу – мой великий символ БОРЬБЫ С САМИМ СОБОЙ.

Распотрошенный Идеал

Вымершая, грязная, убийственная, нежная в своей радости и ненасытная в своей похоти, попирающая весь мир своими стонами – я жрал на твоих плечах, я упивался твоим запахом и ни разу не представлял тебя в эротических фантазиях. Зверская тварь размером с голову бога – дивная статуя, ожившая… Да, ты была прекрасной, но каменной а теперь ты грязная, но ЖИВАЯ!

Не хочется

Сегодня спим со открытыми снами начальники в отпуске руки болят к поднебесном аду приставлены ружья сегодня не надо меня донимать я расту как шиповник на выбритой яме мне не хочется плыть каменеть и летать раздавайтесь звонки в раскорячку заводы и уснуть дотемнев и спросить у меня я лечу и пытаюсь (….). я рисую себя я выращиваю суть не в том чтобы жить а в том чтоб падать чтобы резвая рысь рассекла кровосток ты прочла на сезоне второе посланье чтобы вырыли яму и позже успели чтобы белая скатерть тебя не достала чтобы ты чтобы я чтобы все добрались чтобы рана открытая стала сезоном чтобы белая тварь подыхала и снова я сказал тебе мерзость и стал вновь никем чтобы я чтобы ты чтобы все чтобы мерзость и вонь и тоска и сигары дымят и не празднуют ночь и растет из трусов сернокислая лента и запачкан портвейн и не хочется прочь и утащен в анналы и ждут нас и всё.

***

Посередине комнаты я встал и вышел не контролируя и видя пустоту я помешался я очнулся я созрел

***

Ты идёшь по коридору в сторону весны и шкафа набитого нижним бельём . Я сижу в комнате и день захлестывает меня – день, пустой как ртуть. Сегодня будет весело и танцы и водка и глушь и пространство и новое, ставшее всем. Занималась заря с кем-то там чем-то там. Всё растворяется или нет? Я жду словно «странный» - занавеса или любви? Хрен знает, как достичь того, как участвовать во всём… все кто говорят - ничего не знают; все кто были до меня - смутно исчезают; я растворился в предшествии лета ночные горшки повелись на меня перестройка сознания низшего света постепенная звезда коснулась моих висков. Кинул меня ваш Бог и как будто посыпался из моих ушей прах – я хватал его руками и успевал засовывать обратно, мимо лет наполненный тоской и семенем. Слышишь? Я здесь Я тут я невозможен я предчувствую я говорю. Я мир я устал я застрелился! Я пепел я сны я горстка идей заледеневшая вошь выше чем Бог, выше чем смерть, выше чем старость выше чем сила выше чем сны выше чем новое выше чем гниль эта девушка стала моей и растёт из её головы новое, как всё что было как всё как сны как предчувствие как сны как предчувствие сделай меня ещё большим сделай меня ещё большим говорит говорит говорит всё говорит. Пыль забивается в щели – там где никто никогда не был и старость раздаётся в звонки мыльная опера и звезды, хлопья и радость и дети и мышцы и выпуклости. Я - звезда восходящая для обеда я - звезда восходящая для говна.

***

Коты участились и лапы проветрились ниже как божественность выше как бельё. Коты достигли пика невозвращения. МЫ НЕ КОТЫ КОТЫ НЕ МЫ.

(ГРЯДЁТ ЕЩЁ, ГРЯДЁЁТ!!)

Ирина Кучишкина

ПОМНИТЬ СОЛНЦЕ

(ОКОНЧАНИЕ)

Проснулся под теплым одеялом. Мягкое… Теплое… Под моим не так тепло…

Оглядываюсь. Комната не моя… И не Бродяги… Шкаф у двери, беленькие обои. Картины на стене, на книжных полках энциклопедии… На тумбочке у кровати крем для рук «AVON»…

Комната Граненого…

До меня доносятся голоса ребят… Так и есть.

Серый сидит у окна и курит в открытую форточку, Крыс и Бродяга читают толстенную энциклопедию по физике, Граненый откинулся, в широком кресле, на подложенную под голову подушку, и пишет SMS.

– А…– начинаю я.

– Ты отрубился, – перебивает меня Граненый. – Еще вчера утром. Мы уже вторые сутки пьем, и тебя бросить не могли. Слушай, как ты живешь? У тебя в комнате холод гуляет, я там чуть не околел…

– Молча он там живет, молча, – смеется Крыс. – Ты когда свое чудо телефонной технологии в сторону отложишь?

– На кой? – спрашивает Граненый, но кладет сотовый на подлокотник.

Крыс удовлетворенно улыбается.

– Пьянь, блин…– ворчу я, но больше для вида.

Крыс пьет «Эталон» уже из горла, закусывая бутербродом огромных размеров, где-то с большой батон.

Вспоминаю что давно нечего не ел, и осматриваю комнату в поисках холодильника.

Холодильник стоит около двери. Новенький, серебристый…

Граненый следит за моим взглядом и встав с кресла, открывает это чудо бытовой техники. Колбаса, сыр, масло… Все оказывается на хлебнице, стоящей между холодильником и шкафом.

– Щи будешь? – обращается он ко мне.

– Нет, – качаю головой, садясь на кровати.

Граненый делает бутерброды на хлебнице. Невозмутимый…

«Он по тебе с ума сходит, идиот» – вспоминаются слова Серого. Такие же серые, как и он сам.

Я устал, устал что меня все время предают. На моих руках была чья-то жизнь, и я ее бросил… Бросил как какую-то вещь…Я сам был вещью… Но я любил, пожалуй, правда любил…

– Ешь, – улыбается Граненый, давая мне в руки тарелку с бутербродом.

– Как это ты? – спрашиваю я, заметив покраснение на его шее.

– Да не я, а ты, – смеется Граненый. – Пока тебя нес, всю шею ты мне искусал. Слава пока ни с кем не встречаюсь, а то потом оправдывайся как дело было.

– Извини, – только и могу сказать. И почему я себя так вел?

– Забей, малость, а приятно, – ухмыляется. Видно прав был Серый. Прав…

Откидываю эти мысли. Ем бутерброд и понимаю что он правда очень вкусный. Это не та пища, которую я покупаю. Пожалуй, больше всего на свете Граненый любит себя, любимого…

– Атомы, атомы… Какую мы все-таки дрянь пьем, товарищи…– Крыс поднимает взгляд от энциклопедии и впивается им в Граненого. – Слушай, а еще есть? – спрашивает он, показывая на пустую бутылку.

– Есть, – вздыхает Граненый, и без охоты возвращается к холодильнику.

Вытаскивает из морозилки два «Эталона» и дает их Крысу.

– У тебя там мини склад, или макси? – поднимает брови Бродяга.

Граненый пожимает плечами и садится на краешек кровати.

Крыс открывает новую бутылку и смотрит в энциклопедию. Он всегда такой, когда его не донимают бесчисленные поклонницы и поклонники.

Мне всегда хотелось понять его «политику». Он заходит в любое помещение. Берет все что хочет. Но почему он здесь? В этой тесной коммуналке? Почему не переедет? Что его здесь держит? Что?

Бродяга смотрит на меня с улыбкой. Он все понимает, он знает каждую мою мысль и его это забавляет. Мы все для него своего рода «открытые книги», но пожалуй не дочитанные. Также, в принципе, как и он для нас…

Я вспомнил новенькую девушку из нашего магазина. В начале недели мы вместе шли с работы. Она попросила ее проводить до остановки, и я согласился… Дурак…

Я шел и болтал с ней, а вокруг кипела жизнь. Я смотрел на нее, как на идеал, и она смотрела на меня как нетронутый алмаз… Алмаз, иногда мы зовем Граненого Алмазом… Глупости…

«Семь, двенадцать, тридцать четыре, безумие стало выше и шире…

Восемь, шестнадцать, сорок и два, я без тебя не умру никогда…»

Может я безумен? Может если я напьюсь, то смогу избавиться от этого проклятия – быть безумным…

Нет, не поможет, уже нечего не поможет… Я это я… И всегда был собой…

– Не теряйся, – легонько бьет меня по лбу Граненый.

– У тебя чай есть? – пытаюсь улыбнуться, но мышцы лица будто затекли…

– Конечно, – улыбается.

Чайник находится на письменном столе, бокалы над ним, на небольшой полке. Под книгами… Заварочный чайник… Роскошь… Я пью чай в пакетиках, так быстрее, хоть и не вкуснее. Зато отходов меньше, и вообще…

– Сколько сахара? – доносится до меня голос Граненого.

– Две, – вздыхаю.

– Сигареты, – улыбается Серый.

Пачка с книжной полки передается ему в руки. Первая сигарета из нетронутой пачки начинает тлеть в его тонких пальцах… Может тоже закурить? Нет, неудобно…

– Держи, – улыбается Граненый.

Мои руки обжигает белый бокал с надписью: «I LOVE, CAT»

Забавно, Граненый любит кошек? Не ожидал…

Чай вкусный, не крепкий, и не слабый. Забавно… Все так хорошо, лишь клеймо на спине болит… Мои крылья… Крылья…

Где мои крылья? Где?

Граненый смотрит на меня с опаской. Он знает о чем я думаю, я уверен что знает…

– Мы щас, – протягивает Крыс и выходит в коридор, увлекая за собой Бродягу.

Серый, он уже у двери и выходит с легкой улыбкой на лице…

– Вы куда? – кричит им вслед Граненый, ему тоже не ловко от этой ситуации.

– За диском! MP3 будем слушать, блин! – доносится из коридора голос Крыса, после чего дверь захлопывается от бесцветного движения Серого.

– Идиоты, – скалится Граненый.

Я пью чай, пытаясь понять всю нелепость ситуации. Я нахожусь в комнате Граненого, более того, в его постели! Граненый – гей, я – парень. Граненый не хочет этой ситуации также как и я. Но она есть…

Хочу тепла, чужого тепла…

Граненый конечно хорош, но он парень. Блондин с челкой на бок… Если посмотреть с этой стороны, то он чем-то похож на девушку. Он всегда обходителен, всегда в хорошем настроении, на сколько это возможно… Но он выше меня, и шире в плечах. Он – парень. С этим я не могу нечего сделать. Нечего…

Замечаю что лицо Граненого находится в нескольких сантиметрах от моего… Он смотрит мне в глаза, а внутри у меня все переворачивается…

– Что с тобой? – улыбается с явным переживанием.

– Просто задумался…– говорю я, и вижу что он мне не верит.

– Не стоит, – легкий выдох…

Он пьян! Лишь сейчас до меня дошло что он пьян. Они пьют вторые сутки. Граненый пьян, но пытается себя контролировать…

Нелепо, я трезв, просто хочу спать…

Лицо, лицо Граненого около моего… Он медленно приближается к моему…

– Граненый…

– Семь, двенадцать, тридцать четыре, безумие стало выше и шире…

Восемь, шестнадцать, сорок и два, я без тебя не умру никогда…– смеется Граненый, в то время как его глаза наливаются слезами.

– Откуда…– только и успеваю сказать, как Граненый ложит голову мне на плечо…

– Я все знаю… Твари, они все твари… Надо только один раз умереть, и проклятия не будет… Не будет…

– Умереть? – переспрашиваю с замиранием сердца.

– Да…

– Но…

– Заткнись, – кричит мне в ухо Граненый. – Я тебе не позволю. Посмотри на Бродягу, этого серокрыла, бери с него пример! У него тоже отобрали крылья, но он живет, по настоящему живет… Он не хочет нечего менять… Не хочет… На Крыса, этого чертового демона… Он может получить все, что только пожелает, но он слишком привык к нам… Он сам это говорил… Сам… Серый, серокрыл который обладает огромной силой и влиянием… И он здесь, в этой коммуналке… Он приехал просто отдохнуть… Прошло уже тридцать семь лет, а он все еще здесь… Серый, но счастливый…

– А ты? Почему ты здесь?

– Потому же, почему и другие… Не могу уйти, боюсь потерять вас, просто и тупо боюсь… И ты не уходи… У меня тоже было клеймо, меня тоже лишали крыльев, и я умирал… Теперь я безумен, у меня есть крылья, но я понимаю что мне не нужны эти полеты… Не потому что я полудемон, или еще что-то в этом духе… Просто я слишком к вам привязался… Поверь, я бы умер второй раз, от боли первой смерти, если бы не вы… Если бы не ты…

– Я…– слова стали комом в горле. Что я хотел сказать? Что?

– Забудь… Просто позволь быть рядом… Позволь… И не умирай, никогда не умирай… Обещай мне это… Слышишь? Обещай!

– Обещаю…

Жить без крыльев можно. Но настоящих друзей найти тяжело… Очень тяжело…

– Ну вы даете, – в двери появился Крыс. У него было лицо, будто он ожидал большего, чем увидел. – Вот, – в его руке диск. «Агата Кристи», альбом «Второй фронт».

– Крыс, они просто говорили? – улыбается Бродяга. – А зачем кричали?

– Вырвалось, – буркнул ему в ответ Граненый. Я даже не заметил когда он успел отодвинуться от меня, почти на пол метра…

– Поймать пробовал? – спрашивает Крыс, и садится рядом с нами на кровать.

– Критин, – ответ Граненого.

Оба смеются.

В моей комнате все тот же серый потолок… А здесь ящик «Эталона», и почти все мои соседи…

Прошла неделя. Я все-таки сделал ремонт. Белые обои и темно-коричневая дверь. Давно мечтал сменить дверь. Занял на ремонт денег у ребят. Наверное я единственный здесь, кто не получает «дополнительные» деньги. А Граненый прав. Все они твари. Я был разжалован лишь за то, что имел пристрастие к человеческой крови. Не пил, просто любил ее вид… Все здесь об этом знают. Все…

У Бродяги сегодня денюха. Точнее была вчера. Общим подарком был свитер крупной вязки. Бродяга был доволен, даже более того, я в первый раз видел его по настоящему счастливым… Ребята уже видели… И не раз…

Крыс успел сменить себе двух девушек, и где он их находит? Серый познакомил нас со своей Дашей. Я вновь пришел один. Девушка из моего магазина – законченная дура, хоть и очень красивая. К слову говоря, она брюнетка.

У нас новый жилец, одновременно парень Граненого. Делаем ставки сколько они уживутся вместе. Шепнул Граненому что поставил на «свыше двух недель», и похоже я выиграю…

Новенький – полудемон. Четкие черты лица, прямой черный волос, крепкое телосложение… На редкость добрый малый. Пожалуй если сравнивать их с Крысом, то по «телу» – они равны, но по характеру – полная противоположность.

К слову говоря клеймо больше не болит. Мне не нужны крылья чтобы жить, мне достаточно видеть солнце, в обществе своих друзей.