Культурология. Xx век. энциклопедия. 5 страница


Большое значение для становления теор. программы исследования человека и культуры имели труды Тайлора “Первобытная культура”, “Введение к изучению человека и цивилизации (Антропология)”, “Доистор. быт человечества и начало цивилизации” и др., в к-рых он с позиций эволюционизма дал антропол. трактовку культуры, положив тем самым начало культурантропол. исследованиям. В русле эволюционизма развивались исследования Фр. Фрезера, Дж. Мак-Леннана, Дж. Леббока, Ю. Липперта и отеч. ученых К.Д. Кавелина, М.М. Ковалевского, М.И. Кулишера, Н.Н. Миклухо-Маклая, Д.Н. Анучина, В.Г. Богораза (Тан) и др.


Этот период развития культурной А. принято называтьэволюционистским (1860-95). Амер. исследователь Дж. Стокинг полагает, что эволюционистскому этапу предшествовал этапэтнологический (1800-60). Следующий этап развития культурантропологии связан с деятельностью амер. ученого Боаса и носит название исторического (1895-1925). Боас выступил с критикой позитивистского сциентизма. Его методол. скепсис оказал большое влияние на исследователей: нек-рые из них отказались от естественнонаучных стандартов познания (“научное пораженчество” П. Радина и др.) в пользу эмпирич. описательности и декларации релятивизма и эмпиризма(Херсковиц).


В 20-30 гг. в США возниклаА. психологическая, к-рая первоначально именовалась направлением “культура-и-личность”. Широкую известность она получила благодаря книгам М. Мчд,Бенедикт, И. Халлоуэла, Дж. Долларда, Дж. Уайтинга, И. Чайлда, Дж. Хонигмана, Э. Хьюза. Осн. предметом было исследование того, как индивид действует, познает и чувствует в условиях разл. культурного окружения.


А. биологическая (илиестественнонаучная) концентрирует свое внимание на биологии человека как вида. К наст. времени А. понимается не только как наука о древнейших формах человека, об его эволюции (т.е. антропогенез и палеоантропология), а чаще всего как анатомия, физиология и морфология человека (учение о закономерностях роста и общих для всего человечества вариациях в строении тела).


После Второй мир. войны исследователи обращаются к методологии структурно-функционального анализа, что приводит к появлению А.социальной (Малиновский,Радклифф-Браун и др.). Кризис традиц. А. нек-рые ученые связывают с тесным сотрудничеством антропологов с колониальной политикой метрополии. Новые перспективы в этой науке раскрылись в анализе аспектов социального поведения человека. Социальная А., по признанию зап. ученых, пришла на место этнологии как центр., “сердцевинная” область А. культурной.


А. социальная исследует становление человека как социального существа, а также осн. структуры и институты, к-рые способствуют процессу социализации человека, и ряд других вопросов. Идеи социальной А. развивали Малиновский, к-рый понимал культуру как совокупность институтов, служащих для удовлетворения первичных (физиол. и психич.) и вторичных, т.е. порожденных самой культурой, потребностей людей; Радклифф-Браун, утверждавший, что совр. А. является функционально обобщающей и социологичной, это наука сравнит, социологии. Социальная А. уделяла внимание процессам взаимодействия человека и культуры на стадии цивилизации (это и интерес к урбанистич. культуре в работах амер. исследователя Р. Редфилда, что отчасти связано и с проникновением в культурантропол. направление методологии структурно-функционального анализа, с усилением влияния социологов — Дюркгейма,Парсонса).


В послевоенный период выкристаллизовывается также культурно-экологич. подход, взаимодействующий с “экологич. психологией”, “культурной географией”, “социальной географией”, “экологией человека”. Этот подход, именуемый “экологич. А.”, объясняет взаимовлияние природной среды и культур. Это направление представляют М. Бейтс, Дж. Стюард, М. Салинс, а с рос. стороны — М.Г. Левин, С.П. Толстов, Н.Н. Чебоксаров и др.


Одно из ведущих структуралистских направлений в А. —А. когнитивная (Гуденаф, Ф. Лаунсбери, X. Конх-лин, С. Брунер и др.), к-рая занимается выявлением и сравнением “когнитивных категорий” в разных культурах. Это направление возникло в сер. 50-х гг. в США в рамках развития методов формального семантич. анализа. Окончательно оформилось в сер. 60-х гг. В основе когнитивной А. лежит представление о культуре как системе символов, как специфически человеч. способе познания, организации и ментального структурирования окружающей действительности. В языке, по мнению сторонников когнитивной А., заключены все когнитивные категории, лежащие в основе человеч. мыш-


29


ления и составляющие суть культуры. Эти категории не присущи имманентно человеч. мышлению; они воспринимаются человеком в процессе инкульту рации. Гл. объектом, на к-рый направлена исследоват. деятельность когнитивной А., являются разнообр. классификационные и таксономич. системы, функционирующие в культурах.


С 50-60-х гг. в среде амер. культурологов наметилось направление, получившее название неоэволюционизма(Л. Уайт, Дж. Стюард, Э.Р. Сервис, М. Салинс и др.).


Л. Уайт, еще в 1939 предложивший создать особую науку культурологии как общетеор. дисциплину, зафиксировал назревавший в то время кризис А. культурной; ее отличие от культурологии Уайт видел в том, что антропологи замкнулись в экзотич. мире бесписьменного прошлого, как в убежище от жгучих проблем современности. Культурология понималась им как общетеор. и методол. база для антропол. исследований и как возможность нового этапа развития и осовременивания А. культурной.


Дальнейшая эволюция культурной А. осложнена появлением компромиссных методол. установок, связанных с влиянием фрейдизма на амер. культурантропологию (Кардинер и его школа “изучения культуры и личности”) и со стремлением Эванс-Причарда переформулировать структурно-функциональную методологию в терминах “значений” элементов культуры и его попытки слияния А. с историей.


В послевоенный период в А. начинают превалировать направления, ориентированные на понимание значений “других” культур и привлечение в антропологию методов лингвистики (структурная лингвистика Ф. де Соссюра, фонология Н.С. Трубецкого, Р. Якобсона), связанных с выработкой на этой основе приемов формального анализа феноменов культуры. В науке появляется много вариантовА. символической (Леви-Стросс,Э. Лич, В. Тэрнер и др.).


Примером синтеза культурной А. игерменевтики(Гадамер,Рикёр), аналитич. философии языка (Г. Райл, Витгенштейн), философии символич. форм (С.Лангер) и лит-ведения (К. Бёрк) выступаетА. интерпретативная Гирца, в свою очередь влияющая на становление таких направлений, как “А. как культурная критика” (Дж. Маркус, М. Фишер, Дж. Клиффорд) и “экспериментальная этнография” (М. Агар, Дж. Лофланд, Э. Хьюз), к-рые особое внимание уделяют дискурсивному аспекту антропол. знания (знание трактуется не только как отражение исследователем “другой” культуры, но как диалог между ними) и поиску адекватных риторич. стратегий передачи исследователем личного опыта понимания “другой” культуры.


Лит.: Ананьев Б.Г. О проблемах совр. человекознания. М., 1977; Аверкиева Ю.П. История теор. мысли в амер. этнографии. М., 1979; Бурж. концепции культуры: кризис методологии. Киев, 1980;Иванов Вяч.Вс. Культурная антропология и история культуры // Одиссей: Человек в истории. М., 1989; Маркарян Э.С. Проблема целостного исследования культуры в антропологии США // Этнология в США и Канаде. М., 1989; Ве-селкин Е.А. Культурная антропология США: теория и действительность: (Взгляд со стороны) // Этнол. наука за рубежом: проблемы, поиски, решения. М., 1991; Ел-фимов А.Л. Клиффорд Гирц: интерпретация культур // Этногр. обозрение. 1992. N 3; Емельянов Ю.Н. Введение в культурантропологию. СПб., 1992; Степин B.C. Филос. антропология и философия науки. М., 1992; Антропология и история культуры. М., 1993; Асочаков Ю.В., Чегринец М.А. Амер. культурная антропология: замысел естеств. истории культуры // Вестник СПб. гос. ун-та. Сер. 61. СПб., 1993; Пуляев В.Т., Шаронов В.В. Социальная антропология: статус, предмет, проблемы // Социально-полит, журнал. 1993. N 7; Барулин B.C. Социально-филос. антропология. М., 1994; Мещеряков Б.Г., Мещерякова И.А. Введение в человекознание. М., 1994; Орлова Э.А. Введение в социальную и культурную антропологию. М., 1994; Этнология. М., 1994; Тэйлор Э.Б. Введение к изучению человека и цивилизации: (Антропология). М., 1924; Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1985; Гелен А. О систематике антропологии // Проблема человека в западной философии. М., 1988; Boas F. The Limitation of Comparative Method of Anthropology // Boas F. Rase, Language and Culture. N.Y., 1940; Haddon A. C. History of Anthropology. L., 1949; Kroeber A. L. Anthropology today. ChL, 1953; Herskovits М. Cultural Anthropology. N.Y., 1955; Idem. Horizons of Anthropology. L., 1965; Introduction to Cultural Anthropology. Boston, 1968; Cone C.A., Pelto P.J. Guide to Cultural Anthropology. Glenview, 1969; Keesing, Roger М., Keesing F. М. New Perspectives in Cultural Anthropology. N.Y., 1971; A Handbook of Method in Cultural Anthropology. N.Y.; L., 1973; Harris М. Culture, People, Nature. An Introduction to General Anthropology. N.Y., 1975.


Л.П. Воронцова, А.А. Белик


АНТРОПОЛОГИЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ - одно из направлений познания социокультурной истории человечества, находящееся на стыке эмпирич. исследований истории культуры, ведущихся в русле описат. методологий и методов истор. науки, и системно-моделирующих, типологич. и кросскультурных исследованийистор. культурологии, базирующихся на методологиях культурологич. науки.


Появление А.и. связано с работой группы франц. историков пер. пол. 20 в., обычно объединяемых под названием “школа “Анналов” (Февр,Блок) и их совр. последователей (Бродель,Ле Гофф, Ж. Ревель и др.). Гл. новацией этого направления явилась переориентация внимания исследователя с описания институциональных механизмов социальной регуляции — полит, и военной истории, персоналий правящих элит, истории церкви, истории искусства и т.п. (чем в существ, мере была увлечена “классич.” история) — на изучение “истории повседневности” — образов жизни, картин мира,


30


обычаев, привычек и иных стереотипов сознания и поведения рядового человека рассматриваемой эпохи. Причем, в отличие от этнографов, интересующихся преимущественно архаич. компонентами крестьянской культуры, историки школы “Анналов” более всего заняты изучением “культуры ментальностей” городского населения ср.-век. Европы. Следует отметить также опр. успехи А.и. в разработке и использовании методов комплексной реконструкции систем ментальных представлений и образов жизни людей средневековья. Исследоват. методы А.и. получили распространение и среди совр. историков Европы и США (Г.В. Гетц, И. Валлерстейн и др.).


Среди отеч. последователей этого направления следует назвать А.Я. Гуревича, А.Л. Ястребицкую, Ю.Л. Бессмертного и др., также сосредоточенных на исследованиях культуры повседневности европ. средневековья. В последние годы разработанные А.и. подходы стали применяться в отеч. истор. науке в изучении истории и культуры Востока (М.В. Крюков, В.В. Малявин, А.Н. Мещеряков), Византии (А.А. Чекалова), ср.-век. Руси (Л.М. Дробижева, Лихачев), распространяться на исследования обыденной культуры привилегированных слоев (Лотман). Впрочем, исследования рус. культуры в русле принципов А.и. имеют хорошую традицию в лице Н.И. Костомарова и П.Н. Милюкова, во многом предвосхитивших научную идеологию А.и.


Стремление А.и. к реконструктивному моделированию социальных реалий прошлого, “микроистории” образа жизни рядового человека (в дополнение к “макроистории” эпохальных событий) представляется принципиально важным шагом в сторону пересмотра целей истор. познания и осмысления социального опыта прошлого.


Лит.: Блок М. Апология истории или ремесло историка. М., 1986; Февр Л. Бои за историю. М., 1991; Споры о главном: Дискуссии о настоящем и будущем истор. науки вокруг франц. школы “Анналов”. М., 1993; Одиссей. Человек в истории. М., 1989-96.


А.Я. Флиер


АНЦИФЕРОВ Николай Павлович (1889-1958) -культуролог, историк, краевед. После окончания в 1915 историко-филол. ф-та С.-Петербург, ун-та А. начал активную преподават. и исследоват. деятельность. В 20-е гг. был одним из сотрудников Петроград, экскурсионного ин-та, затем Центр, бюро краеведения. В это время А. создал свои осн. работы по Петербургу, городам мира и разработал методику лит. экскурсий. После “отсидки” в двух лагерях для политзаключенных (1929-33, 1937-39) А. переехал в Москву. Его работы 30-50-х гг. проникнуты официальной идеологией и в них нет уже жажды эксперимента, смелости и масштаба исследований 20-х гг. А. занимается в это время, в основном, узкими проблемами и применяет свою прежнюю методологию к моек. материалу. Город стал для А. Объектом изучения, в к-ром нашли свое отражение все интересы ученого. Город, по мнению А., — многоликий живой организм, к-рый наиболее полно и ярко воплощает культуру об-ва. Он имеет свою “судьбу”, “душу” и “язык”, т.е. является единым механизмом, состоящим из кодов, знаков, символов, содержащих информацию о прошлом, настоящем и будущем культуры, к-рые могут быть расшифрованы исследователем. Т.о., город А. понимал как некий “текст” культуры (это понятие достаточно подробно разработано семиотич. школой Тартуского ун-та). Большое влияние на выбор А. предмета исследования и методологии исследования оказал его учитель Гревс. При разработке научной методологии исследования города и его культуры А. опирается на идеи позитивистов и романтиков. Так, у первых он заимствует желание изучать объект целиком, как единую взаимосвязанную систему, а у вторых — “вживание” в объект исследования, стремление к исчезновению грани между изучающим субъектом и объектом исследования. А. основывается на своих изысканиях, в первую очередь, в области экскурсиоведения и краеведения, построенных на поиске связей между городскими реалиями и худож. текстом, и на выявлении источников формирования образа города и его мифологии в худож. и обыденном сознании. Лит. экскурсии, разработанные А., ставят своей целью не только изучить образ города, созданный писателем, но и воздействие реального города на творч. личность. Метод лит. экскурсий позволил “прочитать” город как “текст” культуры. А. явился ключевой фигурой в культурно-истор. процессе постижения города. Он попытался объединить методы худож. лит-ры (т.к. в ней отразились первые попытки изучения города), в первую очередь, символистов, и научную методологию в синтетич. подходе к городу. Работы А. представляют нечто среднее между серьезным исследованием и худож. произведением. В них нет четко разработанной терминологич. схемы, теоретико-методол. концепций. Но, несмотря на это, близость А. к совр. семиотич. школе, к истор. психологии и городской антропологии очевидна.


Соч.: Быль и миф Петербурга. Пг., 1924; Пути изучения города как социального организма. Л., 1925; Теория и практика лит. экскурсий. Л., 1926; Книга о городе. 3 т. Л., 1926-27; “Непостижимый город...” Л., 1991; Душа Петербурга; Петербург Достоевского; Быль и миф Петербурга. М., 1991; Из дум о былом: Воспоминания. М., 1992.


И. В. Шмурнова


АПОЛЛОНИЧЕСКОЕ и ДИОНИСИЙСКОЕ -понятия, обозначающие противоположные по характеру начала бытия и культуры; введены Шеллингом для определения двух сил, концентрирующихся в глубинах сознания человека. Анализ А. и д. принадлежит Ницше: в соч. “Рождение трагедии из духа музыки” (1872) драму Вагнера и античную трагедию он рассматривал как


31


средоточие отд. моментов А. и д. начал. Отражение А. и д. имеет место во всех видах и жанрах искусства, в них явлены два полюса многообразной человеч. культуры.


Дионис в др.-греч. мифологии — бог вина (сын Семелы и Зевса), отождествлялся с рим. божеством — Вакхом, в честь к-рого совершались оргии — вакханалии. Нем. классика 19 в. считала Аполлона “самым греческим” из всех греч. богов,в нем видели средоточие света и умеренности. Для Ницше Аполлон — воплощение духа Эллады, греч. классики, в противоположность дионисийским течениям в эллинизме. Поэзия как вид искусства, как одухотворение самой жизни являет собой бытие Аполлона. Она близка к духовному воплощению реальности в ее полифонии. Самодостаточность поэзии имеет ценность в ситуации приближения к дионисийским видам искусства (хореография). В этом смысле можно дифференцировать роды искусства, в к-рых доминируют А. или д. начала.


Шпенглер сравнивал дионисийское с фаустовским началом в содержании худож. произведения и усматривал динамику проникновения А. и д.: “Все фаустовское стремится к исключит, господству. Для аполлонического мирочувствования — ... терпимость подразумевается сама собой. Она принадлежит к стилю воленепроницаемой атараксии... Фаустовский инстинкт, деятельный, волевой, наделенный вертикальной тенденцией готич. соборов... требует терпения, т.е. пространства для собственной активности”. Дионисийский элемент в искусстве связан с мужским активным началом. Аполлонический, созерцат. аспект имеет отношение к женской, умиротворенной природе, где сильнее преобладает “аполлоническое жизнечувствование”.


Ницше усматривал идеал в равновесии А. и д. Он видел преобладание аполлонического начала бытия во вт. пол. 19 в. в странах Европы и пытался в противовес ему оживить подавленную и “проклятую” силу дионисийского начала. Согласно Ницше, пуританскую, развращенную гос. религию следовало бы вернуть к жизни посредством жизненной энергии и веселья юного бога Диониса, олицетворяющего весну. Дионисийское: находило воплощение в языческой стихии танца. Дионисийская сила язычества (в противовес христианству) актуализируется в теле как необходимом “материале” хореографии. По Ницше, равновесность человеч. бытия достигается в танцевальном свершении. Сама дионисийская, опьяненная пляска черпает выразит, силу в жестовой природе танца. Дионисийский спонтанный танец “витает” над временем, создавая собой фон эмоц. переживания вечности в статусе ценности. Танец как динамич. единица проявления тела, исходя из взглядов Ницше, инсценирует творч. начало бытия. Нем. философ провозглашает иной тип культуры, отличный от традиц. рационалистич. европ. культуры — тип дионисийской культуры, дионисийского мироощущения, имеющего абсолютное право на существование как антипод аполлоническому мировоззрению. Дионисийское понимание жизни расширяет способ познания истины бытия, утверждает равноправность аполлонического в культуре. Дионисийский элемент искусства выступает как оргиастич., телесный, чувственный, спонтанный.


Лосев определяет Аид. как стихии античного духа. Синтез А. и д. заключается в их борьбе и соединении. Наивысший синтез А. и д. заключен в антич. трагедии. “Трагедия, — пишет Лосев, — возникает как аполлоническое зацветание дионисийского экстаза и музыки. Дионис не может существовать без Аполлона. Оргийное безумие, являясь плодоносной почвой для всякой образности, порождает из себя аполлоническое оформление... Герой, ставший дионисийским безумцем в условиях аполлонической мерности, есть титан”. Согласно Лосеву, аполлоническое есть стихия сновидения, к-рую нужно противополагать стихии экстаза, где нет никаких видений и опьянения. Аполлон — бог иллюзорности, вообще всех сил, творящих образами, он — “вещатель истины”. “Аполлонизм есть всегда чувство меры, соразмерности, упорядоченности, мудрого самоограничения”. Дионисизм же — это “блаженный восторг, поднимающийся в недрах человека и даже природы”. В нем происходит воссоединение человека с человеком и природой за пределами индивидуальности. Драма, утверждал Лосев, есть аполлоническое воплощение дионисийских познаний и влияний и тем отделена от эпоса пропастью. С т. зр. Лосева, А. и д. у Ницше несут на себе печать новоевроп. мироощущения, свойственного “романтизму” с его бесконечным стремлением и становлением идеи.


Ницше, осмысливая А. и д., сближает рационалистич. тенденцию зап. философии с мистич. ветвью ре-лиг. Востока. Фигура Диониса в этом смысле “впитала” в себя средоточие особенностей Шивы. Шива, так же как и Дионис, — олицетворение вечности в ее спонтанно жизненной энергии. Танцующий Шива отражается в плясках Диониса. Диалог Диониса и Шивы в мировой культуре определяет закономерность синтеза Востока и Запада.


В совр. психотерапевтич. концепциях (С. Гроф) А. ид. воспринимаются как типы переживаний. При исследовании состояния сознания, дифференцировкеперинатальных матриц сознания Гроф определял дионисийское как тип переживаний, сходный с вулканич. экстазом, в отличие от аполлонического или океанич. экстаза космич. единства, “связанного с первой перинатальной матрицей”. Дионисийское начало есть одно из базальных стремлений, свойственных человеку в противовес аполлоническому началу, к-рое направлено к активному преобразованию и подчинению жизни (К. Хорни). Средствами достижения дионисийского состояния выступают неистовые пляски, музыка, алкоголь.


А. и д. являются фундаментальными основаниями содержания искусства, бытия и культуры, фиксирующими направленность и характер последних.


Лит.: Иванов В.И. Дионис и прадионисийство. СПб., 1994; Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки // Ницше Ф. Соч. Т. 1. М., 1990; Лосев А.Ф., Философия. Мифология. Культура, М., 1991; Он же. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1993; Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1. М., 1993; Гроф С. Путешествие в поисках себя. М., 1994; Пименова Ж.В. Художник: его бытие в спонтанном сознании. М., 1997.


Ж.В. Пименова


32


АРСЕНЬЕВ Николай Сергеевич (1888-1977) - философ, богослов, культуролог, литературовед, унаследовавший идеи ранних славянофилов (И.В. Киреевский, А.С. Хомяков), испытавший влияние С.Н. Трубецкого и С.Н. Булгакова. В 1910 окончил Моск. ун-т, с 1914 приват-доцент кафедры зап.-европ. лит-ры. В 1920 эмигрировал, в 1921-1944 преподавал богословие и рус. лит-ру в Кенигсберге. С 1927 участник экуменич. движения. После поражения Германии жил в Париже, с 1948 преимущественно в США, читал лекции в ряде европ. стран.


Основой духовной жизни человечества А. считал преодоление пессимизма на путях мистики, усматривая его у др. египтян, евреев, греков, а также в буддизме и христианстве. В исповедуемом им христианстве А. акцентировал не страх Божий и аскетику, а его светлую, жизнеприемлющую, эстетически окрашенную сторону, сказавшуюся в облике и воззрениях Франциска Ассизского и Данте. Миропонимание А., чуждое утопизму, окрашено в традиционалистские тона: “глубины духа” становятся достоянием человека, поскольку они питали “творч. жизнь” его предков; культура — порождение народного бытия; ее важнейшая сторона (наряду с великими культурными памятниками) — одухотворенная “ткань жизни”. А., в отличие от Бердяева, настойчиво говорит о ценностях ближайшего окружения человека (дом и семья, религиозно просветленный быт); отмечает болезненность и неплодотворность “разрывов” культурной преемственности, причины к-рых усматривает в революциях, всегда “бесплодных и убогих”, ибо они рождаются из ненависти; в “духовном оскудении... мещанском обмельчании духа”. В работах по эстетике А. утверждает, что красота призвана умиротворять и одновременно пробуждать томление, что ее назначение не только утешительное, но прежде всего “будящее”: прекрасное лишает человека покоя, порождает творч. тоску, вызывает душу на активность и “требует ответа”. Искусство при этом осознается, в противовес кантовской и романтич. эстетике, не столько в качестве сотворения красоты, сколько как “схватывание” того прекрасного, к-рое “преподносится душе” самой реальностью (в этом А. близок С.Н. Булгакову). Переживание прекрасного сопрягается философом с любовью к миру. Культурология и эстетика А. получили обоснование и применение в его работах о рус. народе и интеллигенции, об отеч. философии и лит-ре, в основном 19 в. Как о достойных продолжателях традиций рус. классич. лит-ры А. говорил об А.А. Ахматовой и А. И. Солженицыне. В отличие от большинства совр. ему философов-культурологов А. мыслил более “сопрягающе”, нежели “альтернативно”; избегал оценочно-поляризующих суждений, настойчиво сближал разные эпохи и культуры, будь то эллинизм и христианство, ср. века и Новое время, Россия и западноевроп. страны, Восток и Запад. Мирно традиционалистская позиция философа, настойчиво подчеркивавшего глубинное родство всего и вся в жизни человечества, обладала и обладает энергией объединения наций, конфессий, регионов, эпох.


Соч.: Жажда подлинного бытия: Пессимизм и мистика. Берлин, 1922; Православие. Католичество. Протестантизм. Париж, 1948; О духовной традиции и “разрывах” в истории культуры // Грани. Fr./M., 1953. N 20; Духовные силы в жизни русского народа // Лит. обозрение. 1994. № 1/2; Из русской культурной и творческой традиции. Fr./M., 1959; Тоже. L, 1992; Преображение мира и жизни. Нью-Йорк, 1959; О жизни Преизбыточествующей. Брюссель, 1966; Дары и встречи жизненного пути. Fr./M., 1974; Духовная традиция русской семейной культуры // Моск. журн. 1993. № 12; О некоторых основных темах русской религиозной мысли 19-го века // Русская религиозно-философская мысль XX века. Питтсбург, 1975; Тексты статей // Русские философы. К. 19—сер. 20 в. Биогр. очерки. Библиография. Тексты соч. М., 1993; О русской эмиграции (1920-1971) и о духовном ее служении // Русское Возрождение. Нью-Йорк; М.; Париж, 1992-93. N 60-61; О красоте в мире. Мадрид, 1974; Die russische Literatur der Neuzeit und Gegenwart. Mainz, 1929; Die geistigen Schicksale des russischen Volkes. Graz; Wien; Koln, 1966;


Лит.: Записки русской академической группы в США. Т. 12. Посвящается памяти Н.С. Арсеньева. Нью-Йорк, 1979 (библ.); L'emigration Russe. Revues et rec., 1920-80. Index general des art. P., 1988 (библ. на рус. яз.); Хализев В.Е. Н.С. Арсеньев: философ, культуролог и литературовед//Лит. обозрение.1994.N 1-2.


В.Е. Хализев


АРТЕФАКТ (от лат. — искусственно сделанный) — в обычном понимании любой искусственно созданный объект; в культурологию это понятие пришло из археологии, где использовалось для различия естеств. и искусств. объектов.


В эстетике термин используется этимологически, т.е. непосредственно для обозначения предметов, созданных специально для функционирования в системе искусства. В трактовке институциональной школы в эстетике в качестве А. в соответствующем окружении может выступать любой реальный объект (в частности, так считает Д. Дики в работе “Искусство и эстетика: введение в институциональный анализ”, 1974). В этом случае под А. понимается любой предмет, являющийся худож. произведением. В совр. эстетике обычно проводится различие между А. и худож. произведением. А., как правило, имеет материальное воплощение и является носителем опр. худож. смыслов. Структуралисты помимо этого различают А. и эстетич. объект. Здесь А. выступает своего рода “внешним символом” (Мукаржовский) эстетич.объекта.


33


В поел. время, в связи с повышенным интересом к проблеме разделяемых представлений как культурных объектов, понятие А. стало разрабатываться более активно. Нек-рые культурологи понимают под А. любое искусство, образование, как физическое, так и идеационное, созданное для функционирования в специали-зир. сферах культур и системах. А. выделяют как элементарную единицу искусств, мира, что тем более актуально, т.к. до сих пор не существует “теории искусств. объекта”. В этом случае А. позволяет увидеть с единой т.зр. разл. объекты культуры как “сделанные” целостности (напр., инсталяции); проследить их порождение, существование и разрушение, их объединение в определенные функциональные и символич. паттерны и формы, целостные культурные контексты, семантич. поля.


А. имеет три осн. составляющих его элемента: психоаналитич. (устанавливает связь между А. и антропол. побуждением), структурный (выявляет коммуникативно-функциональную доминанту) и герменевтический (определяет горизонты понимания и интерпретации).


А. функционирует в среде культурно-семантич. поля (напр., лит-ры), к-рое конституирует А. и определяет его материальный носитель. А. полисемантичен и поэтому представляет собой абстрактный носитель культурной семантики, проявляющейся по-разному в разл. контекстах использования (напр., транскультурный образ Дон Кихота).


К осн. модальностям существования А. можно отнести: материальную (форма объективации искусственного объекта), функциональную (сумма модификаций при его использовании); семантическую (его значения, смыслы, ценность в контекстах социокультурной коммуникации).


Лит.: Бердяев Н.А. Человек и машина (Проблема социологии и метафизики техники) //ВФ. 1989. № 2; Мамфорд Л. Миф машины // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Социально-полит, исследования. 1992. № 1; Новая технократич. волна на Западе: Сб. текстов. М., 1986; Эспиноза Сервер А. Кто есть человек? Филос. антропология // Это человек: Антология. М., 1995.

Наши рекомендации