Этель Уотерс в «Савое»

Однажды мы пришли в «Савой» и увидели Уайти, который сидел рядом с самой красивой негритянкой, которую я когда-либо видела. Он была высокой, с точеной фигурой, с кожей цвета загара. Я поняла, что вижу перед собой звезду. И в самом деле, она была самой известной эстрадной артисткой своего времени: мисс Этель Уотерс.

Уайти разговаривал с ней очень тихо. Мы не слышали, о чем они говорили, но, о чем бы ни шла речь. Уайти был со всем согласен, и сиял, как новогодняя елка.

Уайти подозвал нас, чтобы представить, и мальчишки постарались занять первый ряд. Я не могла представить, что творится в головах у парней, которые видят такую женщину, великую женщину. Уверена, они мечтали о таком событии долгое время.

Мисс Уотерс окинула нас проницательным, даже пронзительным взором, так что мы даже немного оробели. Она была доброй, просто рядом с ней мы ощущали себя словно в присутствии особы королевских кровей. Это была необычайно сильная личность, она держалась с необычайным достоинством и была очень высокой, примерно 6 футов росту[2].

Этель Уотерс подумывала дополнить свое турне выступлениями линдихоперов. Ну что ж, она обратилась по верному адресу. Мы сидели в кругу, абсолютно очарованные ее присутствием.

Уайти вывел нас на танцпол и устроил ей специальный показ. Ну мы и отожгли! Когда мы закончили танцевать для нее, она поблагодарила нас, а Уайти проводил ее до двери. У вернувшегося Уайти на лице застыло выражение очарованного, плененного, отмеченного светом настоящей звезды. Этель Уотерс собиралась взять линдихоперов в свое турне!

В тот вечер мисс Уотерс вернулась со своим сопровождающим, Арчи Сэвиджем. Арчи и я были старыми друзьями, и он хорошо танцевал. И, пока Мисс Уотерс танцевала с Фрэнки Мэннингом, я танцевала с Арчи.

В турне.

Уайти понимал, что в лице мисс Уотерс он обрел надежного союзника, и что их союз был жизненно важен для всего линди хопа.

Этель Уотерс отправилась в турне, которое стало верхом экстравагантности. Она должна была выступать с оркестром Эдди Мэллори, с сестрами Браун и с Дарби Уилсоном. Мы выступали во всех театрах «Парамаунт» страны. Танцоры и оркестр путешествовали в автобусе, а мисс Уотерс и ее окружение ехали за автобусом на двух линкольнах с шоферами.

Мы никогда не знали, что нас, группу путешествующих в 1937 году артистов, ждет в пути. Однажды мы завернули в бургерную «Уайт Касл» и услышали: «Негров не обслуживаем!». Один из наших музыкантов крикнул: «Не надо нас обслуживать! Просто продайте нам гамбургеры!»

Работники ресторана остались непреклонны. Это не было необычным поведением. Частенько, когда мы заезжали в тот или иной городок, чтобы перекусить и передохнуть, нас направляли в заведение, которое могло бы обслужить нас. В некоторых заведениях был специальных вход с табличкой «Для черных».

Мы останавливались в гостиницах для черных; многие из этих постоялых дворов названы в честь знаменитых негритянок и остановок на «Подпольной железной дороге»: «Дом Соджорнер Трут», «Дом Гарриет Табмэн», «Дом Филлис Уитли» и другие. Куда бы мы ни ехали, при нас были опекуны, везде нам устанавливали комендантский час. Между танцорами после выступлений не было никаких дружеских отношений. Мисс Уотерс следила за нами, как ястреб. Она платила Уайти, а он платил нам.

День на скачках.

Во время нашего пребывания в Кливленде мисс Уотерс заглянула в «Дом Филлис Уитли», где мы жили, и приказала нам встретить ее в большом универмаге в деловой части города. Когда мы добрались в магазин, нам было велено искать ее в отделении верхней одежды. Там она заставила каждого из нас примерить по пальто. И каждому купила по пальто! И вот мы здесь, в обществе звезды, мисс Этель Уотерс. О чем еще может мечтать группа подростков?

Но какой бы доброй и сострадательной ни была мисс Уотерс, она была еще и очень вспыльчивой. Много раз, как только опускался занавес, она отворачивалась от сцены и начинала вопить. Она бесновалась и выходила из себя, если ей что-то не нравилось. И мы приучились не попадаться ей под руку. Если она не выносила мозги Уайти, ее жертвой становился кто-то другой.

Когда мы добрались до Калифорнии, на нас обратила внимание студия MGM Studios. В результате этого на свет появился первый крупный фильм с нашим участием: «День на скачках» с братьями Маркс. Картина была почти готова, когда ее создатели увидели нас. Им не нравилась последняя сцена, поэтому они заключили договор с Уайти, пригласили нас, вернули всю съемочную группу и пересняли сцену.

Это были мои первые съемки в кино. Наша группа была на славу вышколена, но тут я с трудом сдерживалась, у нас всех словно крышу сорвало. Я видела звезд кино: Кларка Гейбла, который шел по улице в столовую, Уильяма Пауэлла, Маргарет Салливан… Мы привыкли вращаться среди звезд. Мы были в восторге, но не теряли присутствия духа. Я никогда не заговаривала ни с кем, пока ко мне не обращались.

Однажды я подглядывала в гримерку французского актера Шарля Буайе. Он заметил, что я подглядываю, и пригласил меня войти. Он надевал накладку, и я смутилась. Но он сказал: «Входи же!» Я рассказала ему, что была в Париже и спросила, нравится ли ему работать в Америке. Он ответил, что ему нравится Голливуд. Я так думаю, что деньги, конечно, нравились ему больше.

Уайти подыскивал возможность освободить нас от мисс Уотерс. И контракт с киностудией стал этим освобождением. Он думал, что она хотела забрать нас к себе, и они ссорились по этому поводу всю дорогу.