Ксенонимическая ономастика
Раздел лингвистики, изучающий собственные имена, называется ономастикой. Ономастикой, или ономастической лексикой, называют также и сами собственные имена. В межкультурном общении собственные имена занимают особое место. Прежде всего, их доля в общей массе ксенонимов столь значительна, что о них без преувеличения можно сказать, что это своеобразное ксенонимическое государство в словаре ЯМО, а в АЯМО их количество исчисляется десятками тысяч. В частности, глоссарий (Index) постоянно цитируемой нами Cambridge Encyclopedia of Russia (свыше 2500 ксенонимов) включает не менее 80% ономастических терминов. Кроме того, ономастические ксенонимы характеризуются целым рядом особенностей, которые заставляют нас остановиться на них отдельно и подробно.
Современные англоязычные толковые (general purpose) словари, которые в последнее время включают в свой словник всё больше энциклопедической лексики, регистрируют самые разнообразные собственные имени:
Balaklava – a seaport in S Crimea, in the SW Soviet Union, on the Black Sea, scene of English Cavalry charge against Russians (1854) celebrated in Tennison’s poem Charge of the Light Brigade (RHD);
Bermuda Triangle – the triangular area in the Atlantic Ocean bounded by Bermuda, Puerto Rico, and a point near Melbourne, Florida, in which я number of ships and aircraft are purported to have disappeared mysteriously (RHD);
Champs Élysées – a boulevard in Paris, France, noted for its cafes, shops and theatres (RHP);
Flaminian Way – an ancient Roman road extending N from Rome to what is now Rimini (RHD);
II Trovatore – an opera (1853) by Giuseppe Verdi (RHD);
La Rochefoucauld, Françoise (1613-80) – French moralist and composer of epigrams and maxims (RHD);
Louvre – a national museum in Paris, France, since 1793; formerly a royal palace (RHD);
Ob – the principal river of the west Siberian lowlands (OEED);
Sorrows of Young Werther, The(German, Die Leiden des Jungen Werther), a romantic novel (1774) in epistolary form by Goethe (RHD);
Treblinka – a Nazi concentration camp in Poland, near Warsaw (RHD);
Zoroastrianism – an Iranian religion, founded c.600 B.C. by Zoroaster (RHD).
Ономастическая лексика пронизывает весь пласт ксенонимов. Что касается географических ксенонимов, то практически вся топонимика – это собственные имена. Исторические ксенонимы тоже в значительной мере относятся к ономастике: Ashurbanipal, Marathon, Peloponnesian War, Parthian Empire, Julius Caesar, ‘Yellow Turban’ revolt, Byzantium, Cyril and Methodius, Henry of Bavaria..., вплоть до Yalta Conference, Six-Day War и Yeltsin. Произведения литературы, музыки и искусства – это также огромный список собственных имен от Iliad и Odyssey до La Traviata, War and Peace и Doctor Zhivago. Ономастические ксенонимы - это обозначения направлений в искусстве, религиозных объединений, названий спортивных команд, многочисленные антропонимы, урбанонимы и десятки других больших и малых ономастических ксенонимических групп.
Лингвистические особенности собственного имени. Основное отличие нарицательных имен от собственных заключается в самодостаточности первых и номинативной ущербности вторых. Так, слова «город», «гостиница», «река», «скульптор» самостоятельны в своём значении и способны обозначать бесконечное количество конкретных объектов. Каждое собственное имя закреплено за конкретным индивидуальным элементом реальной действительности и зачастую само по себе неопределённо в своём значении, нуждаясь в уточнении с помощью нарицательного имени, ср.: New York City vs New York State, «Россия» vs «гостиница Россия», «Москва-столица» vs «Москва-река», «скульптор Антокольский» vs «поэт Антокольский». Языковой элемент, выступающий в функции номинативного уточняющего компонента, будем называть (номинативным) классификатором (в отечественной лингвистике есть и другое обозначение – номенклатурный термин). Если нет классификатора собственного имени, может быть неясно, о чем идет речь: о городе, реке, ресторане, кафе или гостинице.
Собственное имя – это тот языковой код, с помощью которого мы выделяем данный элемент в ряду всех возможных элементов, объединяемых значением классификатора данного собственного имени. «Новгород» или «Гусь Хрустальный» – это топонимы-идионимы, функция которых заключается в том, чтобы в общей массе наименований городов России можно было в случае необходимости выделить в ходе общения именно эти два. То, что у этих идионимов есть еще и мотивированное значение, историческая случайность. Это значение не только не требуется этим словам для выполнения ими своей функции, но и может ввести в заблуждение, поскольку Новгород в действительности – это один из древнейших русских городов, а Гусь Хрустальный - это не гусь, а город.
Следовательно, собственное имя сочетает в себе идентификационное значение, т.е. то значение, которое идентифицирует данный предмет в ряду ему подобных (например, Новгород – это «город, центр Новгородской области, пристань на реке Волхов, в 6 км от озера Ильмень» (БЭС), и сопутствующее значение, т.е. буквальное значение языковой единицы, используемой для обозначения единичного предмета («Новгород» – новый город). Между этими двумя видами значения собственного имени устанавливаются сложные взаимоотношения.
В одних случаях сопутствующее значение отсутствует – Москва, Нева, Тамбов, Волга. В других случаях сопутствующее значение в большей или меньшей степени перекрывает назывное значение (Иван Грозный, Звёздный Городок, Академгородок, журнал Вопросы языкознания). Встречаются имена с сопутствующим значением, которое либо не имеет никакого отношения к идентификационному значению (Кривой Рог, станция Зима, озеро Щучье), либо вступают в противоречие с ним (например, старинный русский город Новгород). В результате основной проблемой ономастических ксенонимов становится выбор между заимствованием идионима-этимона и его переводом.
Заимствование vs перевод в ономастической ксенонимии. Функция идентификации в собственном имени играет определяющую роль, полому заимствование во внешнекультурной ономастике является самым продуктивным способом образования ксенонимов. Достаточно вспомнить, что подавляющая часть инокультурной топонимики – это заимствования. Это относится также к антропонимам, к этнонимам и многим другим ономастическим «онимам». Не случайно, в частности, лингвисты говорят об иностранных фамилиях, что абсолютно никакого значения не имеет то, что они могут обозначать: «Для фамилии вопрос о языке-первоисточнике в этимологическом смысле совершенно отпадает. Существует только тот язык, из которого мы заимствуем фамилию» (Суперанская 1962. С.40).
Характерен в этом отношении отрывок из поэмы Лонгфелло, которая, как известна, посвящена преданиям американских индейцев. Если проанализировать этот отрывок, заполненный этнонимами, то мы обнаружим, что лишь один из них, калька-ксеноним Blackfeet, построен на английском лексическом материале. Все остальные наименование различных индейских племен – заимствования.
| Down the rivers, over the prairies, Came the warriers of the nations, Came the Delawares and Mohawks, Came the Choctaws and Comanches, Came the Shoshonies and Blackfeet, Came the Pawnees and Omahas, Came the Mondans and Dacotahs, Came the Hurons and Ojihways ... | Вдоль потоков, по равнинам, Шли вожди от всех народов, Шли Чоктосы и Команчи, Шли Шошопы и Омоги, Шли Гуроны и Мэндэны, Делавэры и Могоки, Черноногие и Пони, Оджибвеи и Дакоты ... |
(H.W. Longfellow. The Song о/Hiawatha, I, 58-65; перевод И. Бунина)
Мы не случайно дачи параллельный перевод отрывка на русский язык. Дело в том, что это тот случай, где переводной вариант межкультурного общения решает аналогичные проблемы. Как видим, ничего не изменилось в плане передачи этнонимов и в русском переводе И. Бунина, включая и перевод этнонима Blackfeet, который и в русский язык переходит в виде кальки «Черноногие». Кстати, эта калька иллюстрирует высказанное нами утверждение о том, что кальки устанавливают между собой корреляцию на уровне всех языков землян, оставляя привязку к своему общему этимону.
Сопутствующее (этимологическое) значение зачастую остается за рамками ЯМО и доступно лишь специалистам, но в некоторых ситуациях его необходимо пояснять. Так, авторы путеводителя по России, упомянув деревню «Батыево», фактически объясняют этимологию этого топонима:
Batyevo (from the name of Batu Khan) recalls the Tatar invasion (Fodor’89).
Сопутствующее значение может в большей или меньшей степени переплетаться с идентификационным значением, и в этом случае объяснение первого оказывается полезным:
...some Western journalists were allowed into the usually closed area northwest of Moscow which secretes the space mission control centre, and Zvyozdny Gorodok (Star City), the base and training and residential centre for Soviet cosmonauts (Walker).
A rising young physicist complained that even at Novosibirsk’s Akademgorodok (Academic City)... this did not go on any more (Smith, 1976).
В первом случае, строго говоря, нет необходимости в пояснении ономастического ксенонима Zvyozdny Gorodok, поскольку автор поясняет назначение «городка» – «the base and training and residential centre for Soviet cosmonauts», но название центра подготовки космонавтов символично и отнюдь не излишне в описании. Что касается второго примера, то перевод-калька названия - это единственное пояснение ксенонима, и без этого пояснения повествование было бы неполным. Аналогичные соображения заставляют авторов англоязычного описания русской культуры семантизировать сопутствующее значение ономастических ксенонимов в целом ряде случаев:
Then, in 1986, came the space station Mir (Peace) with six docking ports for the attachment, in successive launchings, of lab modules: firstKvant (Quantum) I in March 1987... (CamEnc, 1994)
Beyond these closed lectures, the Znaniye, or Knowledge Society, runs Innumerable public lectures... (Smith, 1976).
В первом случае сопутствующее значение носит символический характер и лишь дополняет сведения о космической станции, зато во втором случае перевод названия общества сообщает важные сведения о его функции.
Выбор между переводом идионима и его заимствованием во многом определяется также освоенностью конкретной внешней культуры английским языком. Показательны следующие примеры из Оксфордского энциклопедического словаря. В первом речь идет о франкоязычном писателе:
STENDHAL. His two recognized masterpieces are he Rouge et el Noir (1830) and La Chartreuse de Parme (1839), each is remarkable for its political dimension... (OEED).
Здесь налицо трансплантация франкоязычных наименований литературных произведений, и по этому принципу построена вся словарная статья, а также все другие, посвященные авторам произведений французской культуры. Иначе обстоит дело с ономастическими ксенонимами немецкой культуры:
SCHILLER. His early play Die Räuber (The Robbers, 1781) established him as the leading figure of this period of German literature; Kabale und Liebe (Intrigue and Love, 1784), on which Verdi based his opera Luisa Miller, attacked contemporary society (OEED).
Здесь мы имеем дело с параллельным подключением трансплантированного этимона и переводного варианта. И уже совсем иное отношение к наименованиям произведений русской литературы:
TURGENEV.His series of novels in which individual lives are examined to illuminate the social, political, and philosophical issues of the day includes Rudin (1856), On the Eve (1860), Fathers and Sons (1862) in which in Bazarov he created n Nihilist hero, and VirginSoil (1877) (OEED).
Здесь используются только переводные варианты, причем речь идет о литературе, которую хорошо знают и любят в англоязычных странах, в особенности в Великобритании и США.
Впрочем, было бы неверно утверждать, что все наименования произведений западноевропейского искусства в английском языке известны в оригинале: Некоторые действительно получили распространение в заимствованной форме:
Les Misérables – a novel (1862) by Victor Hugo (RHD); cp.: (Russ.) Отверженные;
La Traviata – an opera (1853) by Giuseppe Verdi (RHD); ср.: (Russ.) Травиата;
Mein Kampf - the autobiography (1425-27) of Adolf Hitler (RHD); ср.: (Russ.) Майн кампф.
Широкое распространение, имеют и переводные ксенонимы:
Divine Comedy(Italian, Dirina Commedia) – a narrative epic poem (14th c.) by Dante (RHP); cf.: (Russ.) Божественная комедия;
Human Comedy, The – (French, La Comédie Humaine) a collected edition of tales and novels in 17 volumes (1842-48) by Honoré de Balzac (RHD); cf.: (Russ.) Человеческая комедия;
Night Watch, The - a painting (1642) by Rembrandt (RHD); cf.: (Russ.) Ночной дозор;
Примечательно, что в русскоязычной традиции межкультурного общения во всех случаях предпочтение отдаётся переводному варианту (ср., например, русский и английский вариант французского урбанонима – Енисейские поля vs Champs Élysées. Впрочем, встречаются и обратные варианты, ср.: Black Forest vs «Шварцвальд»).
Что касается узуализации переводных вариантов, закрепления ихв словаре ксенонимов, то многое зависит от частотности того или иного собственного имени в практике межкультурного общения и от лексического состава этимона. Для многих популярных произведений русской литературы уже сложились общепринятые стандарты:
Brothers Karamazov, The – a novel (1880) by Dostoevsky (RHD);
Crime and Punishment – a novel (1866) by Fëdor Dostoevsky (RHD);
Cherry Orchard, The – a play (1904) by Chekhov (RHD).
Другим внешнекультурным наименованиям «везёт» меньше: они реже встречаются в межкультурном общении и/или и наполнены компонентами, которые труднопереводимы. К таким случаям, как это подтверждает Cambridge Encyclopedia of Russia, можно отнести грибоедовское Горе от ума:
Griboedov wrote only one genuinely original work, the play Woe from Wit (no translation does justice to the multiple implications of the Russian Gore ot uma) (CamEnc, 1994).
В результате каждый переводчик этого гениального произведения предлагает новый вариант-попытку решения данной переводческой задачи:
В. Pares – Wit Works Woe; The Mischief of Being Clever;
S.W. Pring – The Misfortune of Being Clever;
N. Bernadaky – Gore ot Ouma.
Аналогичная ситуация сложилась и с названиями таких известных шедевров русской литературы, как Слово о полку Игореве и гоголевский Ревизор.
Значительную, хотя порою и субъективную, роль в формировании словаря АЯМО может сыграть существование авторитетного перевода произведения, которое тем самым распространяет выбранный переводчиком вариант исходного собственного имени. Так, в частности, произошло с Недорослем Фонвизина и романом Тургенева Отцы и дети, которые регулярно передаются на английский язык с использованием наименований The Minor и Fathers and Sons, хотя последнее явно искажает оригинальное название и может подвергаться резкой критике противников того, что сейчас получило название коммуникативный sexism.
Обеспечение межъязыковой номинативной обратимости в тех ситуациях, которые этого требуют, достигается уже известным нам способом параллельного подключения:
[N.I. Novikov] published a succession of satirical journals – The Drone (Truten’) 1769-70, The Tatler (Pustomelyu) 1770, The Painter (Zhivopisets) 1772, and others (CamEnc, 1982).
Moscow filmgoers have been flocking to see a new Mosfilm production Katina krasnaya – The Red Snowball Tree. (Morning Star 16.04.1974)
Ксенонимическая реставрация. В прошлом, когда межкультурно-языковые контакты протекали менее интенсивно и не столь экстенсивно, когда знание языков и культур было невысоким, и не предпринимались попытки стандартизации межкультурного общения, заимствования нередко искажались, быстро ассимилировались. В последнее время наметился обратный процесс: в настоящее время ксенонимы создаются в максимальном приближении к их этимонам. Уточнение написания ксенонима и приближение его формы к идиониму-этимону будем называть ксенонимической реставрацией.
Реставрация характерна для современного этапа развития межкультурного общения. Это связано с тем, что в процессе межкультурных контактов все чаще оказываются задействованы компьютеры, для которых переход от языка к языку и от культуры к культуре, должен осуществляться механически. Каждый англоязычный ксеноним – это письменное обозначение какого-либо внешнекультурного. элемента, и этот код может адекватно выполнять функцию идентификации и классификации внешнекультурных элементов только в том случае, если соблюден принцип обратимости и установилась уверенная связь (корреляция) между ксенонимом и его этимоном. Неуверенная обратимость, как уже отмечалось выше, создает неопределенные (ambiguous) ситуации. Так, если в тексте, описывающем советский период, указывается, что гости направились в Gorki, то без специального пояснения невозможно определить, поехали они в город Горький или же имеются в виду Ленинские Горки.
Процесс реставрации становится следствием явления, хорошо известного в лексикологии и лексикографии, когда одно и то же слово может заимствоваться многократно. Скажем, русское слово «указ» вошло в английский язык в первой половине XVIII века (1729 – Barnhart Dictionary of Etymology). Общепринято написание ukase:
ukase 1. an arbitrary command. 2. historical an edict of the Tsarist Russian government (DEED).
Этот русизм приобрел, помимо ксенонимического, переносное значение и используется для обозначения распоряжения, навязанного сверху:
...the tone of Fowler’s Modern English Usage is very different from that of the ukases of the Académie Française (G. Sampson. Schools of Linguistics. 1980).
В послеперестроечной России слово «указ» стало частотным и общественно-политических текстах. Между тем русизм ukase с его негативными коннотациями оказался непригодным для использования его в современных текстах, и идионим заимствуется заново в своей формальной транслитерации, т.е. происходит его реставрация:
[Yeltsin] had slyly arranged for a presidential aide to arrive at 8:45 with a presidential ukaz awarding Slava [Rostropovich] with a medal (Moscow Times 05.04.1997).
Под влиянием центростремительных тенденций в развитии земной цивилизации заимствованная внешнекультурная лексика стандартизируется в направлении достижения оптимального компромисса: эти ксенонимы максимально приближаются к исходным, оставаясь вместе с тем в рамках английского языка. «Копейка», войдя в английский язык (в конце XVII века) в написании «copeck», в последнее время стала подвергаться реставрации. В британском варианте написания это еще «kopeck», a в американском варианте написания этот процесс пошёл ещё дальше – «kopek».
Следует отметить также интенсивный процесс реставрации ономастических ксенонимов, характерный для языка межкультурного общения землян вообще. В частности, активно входят в обращение топонимические самоназвания. Идет это во многом стихийно, что особенно хорошо видно на этом примере из романа Э. Хемингуэя:
‘1 went everywhere. Milan, Florence, Rome, Naples, Villa San Giovanni, Messina, Taormina – ’
‘You talk like a time-table. Did you have any beautiful adventures?’
‘Yes.’
‘Where?’
‘Milano, Firenze, Roma, Napoli – ’
‘That’s enough’ (Hemingway. A Farewell to Arms).
Частотность использования самоназваний подтверждается их включением в словник современных словарей, правда, пока еще в качестве вспомогательных словарных единиц со ссылкой на традиционные, ассимилированные ксенонимы:
Nippon – a Japanese name of Japan (RHD);
Österreich – German name of Austria (RHD);
Suomi – Finnish name of Finland (RHD);
Sverige – Swedish name of Sweden (RHD).
В своем руководстве по употреблению современного нормативного английского языка (Greenbaum В., Quirk R. Guide to English Usage) авторы отмечают, что в прошлом наблюдалась ассимиляция инокультурных собственных имен. «Но сейчас это, судя по всему, претерпевает изменения... мы теперь стремимся произнести Marselles и Rheims приблизительно так, как это делают жители этих городов, в то время как наши предки рифмовали их с Wales и dreams».
Этот процесс не мог не коснуться и ономастической ксенонимии русской культуры, вот лишь несколько примеров:
Arkhangel’sk– Russian name of Archangel (RHD);
Sibir’ - Russian name of Siberia (RHD);
Rossiya – Russian name of Russia (RHD).
В частности, в отношении транслитераций распространенного окончания русских фамилий -ов можно отметить вытеснение архаичного -off формальной транслитерацией –ov:вместо ассимилированного написания Rachmaninoff, например, Cambridge Encyclopedia of Russia уже в первом издании 1982 года отдаёт предпочтение формальной транслитерации «Rakhmaninov».
Параллельное подключение в ксенонимической ономастике. Своеобразие ономастических ксенонимов объясняет особенности их введения в текст. Комплекс параллельного подключения порою значительно сложнее, чем в случае нарицательных ксенонимов:
His great work Pedagogicheskaya poema (literally «Pedagogical Poem», loosely «An Epic of Education», known in English translation as The Road to Life)... (Rosen).
На этом примере хорошо видны проблемы ономастического ксенонима. Дело в том, что многие ксенонимы вводятся в англоязычное обращение в расчете на широкую публику. Например, при создании перевода литературного произведения, при поступлении в прокат кинофильма. Трудное заимствованное название может отпугнуть потенциального читателя или зрителя. В результате появляется англоязычный переводной ксеноним, который выступает в функции вторичного кода идентификации. Оба идентификационных кода выполняют свою функцию в рамках соответствующих языков, но этимон продолжает выполнять функцию кода-эталона. Вот почему номинативная привязка оказывается нередко необходимой.
В частности, в приведенном примере в параллельном подключении сосуществуют несколько компонентов:
Pedagogichesknya роeта – ксеноним-транслитерант;
«Pedagogical Poem» - семантизирующий компонент, калька – буквальный перевод;
«An Epic of Education» – еще одна попытка эксплицировать название книги;
The Road to Life – собственно тот языковой код, под которым это произведение А.С. Макаренко известно в англоязычном мире.
Сразу же необходимо оговориться, что столь сложное введение в текст ономастического ксенонима встречается не часто, однако отражает сложность ксенонимов этого типа.
Инкорпорация ономастическим ксенонимом своего классификатора. Очень часто ономастический классификатор сливается с собственным именем в единое целое и уже в качестве части идионима заимствуется языке межкультурного общения:
Wilhelmstrasse – a street in Berlin (RHD);
Place Pigalle - a square in Paris (RHD).
В результате, наиболее частотные классификаторы, склонные к инкорпорации, входят в состав словаря – Strasse, Platz, Place, Piazza, palazzo:
palazzo - an impressive public building or private residence (RHD);
place [French] square; place; plaza (DFT);
plaza [Spanish] square; place; marketplace (DFF);
Strasse [German] street (DFT).
С конца 1980 – начала 1990 годов аналогичный процесс активно идёт в англоязычном описании русской культуры, и ономастические классификаторы все чаше заимствуются вместе с собственным именем:
Another festival for first graders and their parents will be held on Sunday on Solyanoy Pereulok (SPb Times 30.08.1996).
Candidates for the post of «tsar» Peter the Great pose in the Petropol Gallery on Ulitsa Millionnaya (SPh Times 14.01.1997).
Marychev chose to draw the public’s attention to the lack of loos last Friday by holding a demonstration at Ploshchad Vosstaniya (SPb Times 29.04.1997).
В первом примере в структуру собственного имени был вовлечен и заимствован классификатор «переулок», во втором – «улица», в третьем – «площадь». Все более активно вовлекается в АЯМО(РК) и ономастический классификатор «проспект». При создании англоязычного коррелята этого идионима возникает выбор между семантической калькой «prospect» и заимствованием prospekt. В последнее время этот идионим в функции классификатора заимствуется, а урбаноним Nevsky Prospekt даже фиксируется Большим Оксфордским словарем.
В этой связи следует отметить, что одно и то же слово ведет себя по-разному в тех случаях, когда оно выступает как имя нарицательное и тогда, когда оно превращается в классификатор. В частности, русское слово «театр» значительно шире по своему значению английского слова theatre, поскольку последнее означает только «драматический театр». Тем не менее в тех случаях, когда слово «театр» превращается в ономастический классификатор, например, Большой театр, театр «Современник», Мариинский театр, этот классификатор заимствуется, становясь не столько частью семантической структуры ксенонима, сколько частью идентификационного комплекса: Bolshoi Theatre, Sovremennik Theatre, Mariinsky Theatre.
Интернациональная лексика в составе собственных имен. В тех случаях, когда составной частью ономастических идионимов являются интернационализмы или другие слова с формальной корреляцией, перед нами стоит выбор: заимствовать этимон или использовать его коррелят. Так, в Петербурге (по крайней мере, к моменту написания этой книги) все еще имеется «площадь Пролетарской диктатуры», на которой расположено Британское консульство и где на фоне таблички с наименованием этой площади любят фотографироваться иностранцы. Словосочетание «пролетарская диктатура» практически автоматически трансформируется в англоязычное «dictatorship of proletariat». В результате мы стоим перед выбором при передаче наименования этой площади: 1. Dictatorship of Proletariat Square; 2. Ploshchad’ Proletarskoi diktatury.
Вплоть до конца 1980-х годов выбор обычно склонялся в пользу первого варианта, и мы можем встретить в текстах того времени ксенонимы типа Democratic Street (Демократическая улица), Communist monthly (журнал «Коммунист»). После выхода России из культурно-языковой изоляции центростремительные процессы стали преобладать, и ономастика заимствуется в тех случаях, когда в нее входят и интернациональные элементы. Отдельно встречающиеся колебания можно объяснить механической обратимостью коррелятов. Видимо, поэтому, скажем, наименование революционного символа, крейсера «Авроры», до сих пор частенько ассимилируется в Aurora cruise, хотя еще в книге Джона Рида встречается заимствование – Avrora cruise. В результате в одной и той же книге, например, в авторитетном труде о России Cambridge Encyclopedia of Russia (CamEnc, 1994) мы сталкиваемся с переводным вариантом названия известной группы «Машина времени» – ‘the legendary Moscow band Time Machine’, с заимствованием названия «Автограф» – ‘a Soviet rock band Avtograf’, а рядом - с переводом интернационального названия группы «Аквариум» – ‘Aquarium’.
В большинстве же случаевинтернациональные компоненты в настоящее время все же заимствуются:
Some may be heading to the wide-screen Ekran Theatre... (Gorbachev, p.81).
Таким образом, в случае урбанонима «площадь Пролетарской диктатуры» тенденция в последнее время такова: при популярном описании города название скорее всего будет переведено Dictatorship of Proletariat Square, поскольку это важно как для понимания идеологизации советского общества, так и того положений вещей, которое характерно для современной России, где новое уживается как с царским, так и с советским прошлым. Если же речь идет о почтовой адресе, то предпочтительным оказывается заимствование – Ploshchad’ Proletarskoi Diktatury, поскольку в этом случае не возникнет никаких трудностей при переходе к идиониму-этимону «площадь Пролетарской диктатуры». Процесс «ретранслитераций» обычно трудностей не представляет.