Глава третья, в которой вы узнаете, откуда взялся Цоппино

Первое, что увидел Джельсомино, попав в эту незнакомую страну, была блестящая серебряная монета. Она лежала на мостовой, невдалеке от тротуара, на самом виду.

«Странно, что никто не подобрал ее, - подумал Джельсомино. - Я-то уж, конечно, не пройду мимо. Мои деньги кончились еще вчера, а сегодня у меня во рту не было еще и маковой росинки».

Он подошел к кучке людей, которые наблюдали за ним и о чем-то шептались, и показал им монету.

- Не вы ли, синьоры, потеряли эту монетку? - спросил он шепотом, чтобы никого не напугать своим

голосом.

- Проваливай, - отвечали ему, - да спрячь ее подальше, если не хочешь нажить неприятностей!

- Извините, пожалуйста, - смущенно пробормотал Джельсомино и, не задавая лишних вопросов, направился к магазину с многообещающей вывеской «Съестные припасы».

В витрине вместо колбас и банок с вареньем громоздились горы тетрадей, коробки акварельных красок и пузырьки с чернилами.

«Должно быть, это универмаг и здесь можно купить что хочешь», - решил Джельсомино и, полный надежд, вошел в магазин.

- Добрый вечер! - любезно приветствовал его хозяин.

«По правде говоря, - мелькнуло в голове Джельсомино, - я не слышал, чтобы пробило хотя бы полдень. Ну да ладно, не стоит обращать внимания на такие пустяки».

И, говоря своим обычным шепотом, от которого люди все-таки едва не глохли, он осведомился:

- Не могу ли я купить у вас хлеба?

- Разумеется, дорогой синьор. Вам сколько - один пузырек или два? Красного или фиолетового?

- Нет, нет, только не фиолетового! - испугался Джельсомино. - И потом, вы в самом деле продаете его бутылками?

Хозяин магазина расхохотался:

- А как же его еще продавать? Может быть, у вас его ломтями режут? Да вы только взгляните, какой прекрасный хлеб в моем магазине.

И, говоря это, он показал на полки, где ровными шеренгами выстроились сотни пузырьков с чернилами самых разных цветов. А съедобного там не было и в помине - ни крошки сыра, ни даже яблочной кожуры.

«Может быть, он сошел с ума? - подумал Джельсомино. - Если так, то лучше не перечить ему».

- Это верно, у вас великолепный хлеб, - согласился он, показывая на пузырек с красными чернилами. Уж очень ему хотелось услышать, что скажет хозяин.

- В самом деле? - просиял тот. - Это самый лучший зеленый хлеб, какой когда-либо поступал в продажу.

- Зеленый?

- Ну конечно. Простите, может быть, вы плохо видите?

Джельсомино готов был поклясться, что перед ним пузырек с красными чернилами. Он уже придумывал подходящий предлог, чтобы убраться отсюда подобру-поздорову и поискать другого продавца, который еще не успел спятить с ума, как вдруг его осенила хорошая мысль.

- Послушайте, - сказал он, - за хлебом я зайду попозже. А сейчас скажите мне, если вас не затруднит, где тут можно купить хороших чернил?

- О, пожалуйста! - ответил хозяин все с той же любезной улыбкой. - Вон там, перейдя через дорогу, вы найдете самый лучший в нашем городе канцелярский магазин.

В витринах этого магазина были выставлены аппетитные караваи хлеба, пирожные, макароны, лежали горы сыров и образовались целые заросли колбас и сосисок.

«Я так и думал, - решил Джельсомино, - тот продавец не в своем уме, оттого он и называет чернила хлебом, а хлеб чернилами. Этот магазин мне нравится гораздо больше».

Он вошел в магазин и попросил взвесить ему полкило хлеба.

- Хлеба? - удивился продавец. - Вы, наверное, ошиблись. Хлебом торгуют в магазине напротив, а мы продаем только канцелярские товары. - И широким жестом он указал на съестные припасы.

«Теперь я понял, - сообразил Джельсомино, - в этой стране все называется наоборот! И если назовешь хлеб хлебом, тебя никто не поймет».

- Свешайте мне, пожалуйста, полкило чернил, - сказал он продавцу.

Тот отвесил полкило хлеба, завернул покупку по всем правилам в бумагу и протянул Джельсомино.

- И немножко вот этого, - добавил Джельсомино и показал на круг швейцарского сыра, не решаясь назвать его.

- Синьору угодно немного ластика? - подхватил продавец. - Сию минуту!

Он отрезал добрый кусок сыра, взвесил его и завернул в бумагу.

Джельсомино облегченно вздохнул и бросил на прилавок серебряную монету.

Продавец взглянул на нее, взял в руки и стал внимательно рассматривать, затем раза два бросил на Прилавок, послушал, как она звенит, посмотрел на нее через увеличительное стекло и даже попробовал на зуб. Наконец он вернул ее Джельсомино и ледяным тоном произнес:

- Мне очень жаль, молодой человек, но ваша монета настоящая.

- Вот и хорошо! - обрадовался Джельсомино.

- Как бы не так! Повторяю вам: ваша монета настоящая и я не могу ее принять. Давайте сюда ваши покупки и идите своей дорогой. Ваше счастье, что мне лень идти на улицу и звать полицию. Разве вы не знаете, что полагается за хранение нефальшивых монет? Тюрьма.

- Да ведь я…

- Не кричите, я не глухой! Идите же, идите… Принесите мне фальшивую монету, и покупки - ваши. Видите, я даже не разворачиваю пакеты. Только отложу их в сторону, хорошо? Добрый вечер…

Чтобы не закричать, Джельсомино засунул в рот кулак. И пока он шел от прилавка к двери, между ним и его голосом происходил такой разговор:

Голос. Хочешь, я крикну «А-а!» и вдребезги разнесу его витрину?

Джельсомино. Пожалуйста, не делай глупостей. Ведь я только что попал в эту страну, у меня и так здесь ничего не ладится.

Голос. Но мне нужно отвести душу, иначе быть беде! Ты же мой хозяин, так придумай что-нибудь!

Джельсомино. Потерпи, пока мы не выйдем из этой уносной лавки. Не хочется разрушать ее…

Голос. Быстрее, я больше не могу! Вот… вот… сейчас заору… Еще минута, и все пропало…

Тут Джельсомино пустился бегом, свернул в тихую улочку, чуть пошире переулка, и быстро огляделся. Вокруг не было ни души. Тогда он вынул кулак изо рта и, чтобы утихомирить бушевавшие в нем чувства, тихо, совсем негромко произнес: «А-а!» В ту же минуту ближайший уличный фонарь развалился на куски, а сверху, с какого-то подоконника, свалился на мостовую цветочный горшок.

Джельсомино вздохнул:

- Когда у меня будут деньги, я пошлю их по почте городскому управлению, чтобы возместить стоимость фонаря, и подарю владельцу цветочного горшка новый, еще лучше… Может быть, я разбил еще что-нибудь?

- Нет, больше ничего, - ответил ему тоненький-тоненький голосок, и кто-то два раза кашлянул.

Джельсомино осмотрелся в поисках обладателя этого голоса и увидел котенка, вернее, какое-то существо, которое издали можно было принять за котенка.

Стоит произнести хоть одно правдивое слово, и на уплату штрафа уже не хватит собственной шкуры. За целую зиму, что я провел на этой стене, я увидел немало интересного.

И Цоппино подробно описал Джельсомино Страну Лгунов.