Глава 2. Русская культура X–XIV веков
Крещение Руси в христианскую веру по восточному образцу стало важнейшим событием правления великого киевского князя Владимира и основополагающим культурным фактором в переходе восточно-славянского родового общества к становлению русской нации и укреплении основ древнерусской государственности. Как известно, нация представляет собой более высокую ступень общественного развития по сравнению с такими этническими образованиями как род и племя. Нация складывается на основе общих культурных ценностей, духовного ядра, объединяющего людей вне зависимости от родословия и кровнородственных связей. До крещения Русь представляла собой непрочный политический союз из десятка племен (полян, древлян, кривичей, вятичей, радимичей, ильменских словен и др.), объединенных силой оружия и авторитетом великого киевского князя, имевшего скандинавское происхождение. У каждого племени были свои боги, традиции и свои узко племенные интересы. Интеграция разрозненных родоплеменных единиц в сплоченный и жизнеспособный социальный организм наталкивалась на множество проблем, важнейшей из которых было отсутствие духовного и культурного единства.
На решение этой задачи была нацелена попытка учреждения централизованного пантеона верховных богов, осуществленная Владимиром. Сама природа языческой религии обусловила половинчатый характер этой попытки религиозной реформы, результаты которой принесли лишь разочарование. Несколько богов, избранных в качестве верховных, не могли удовлетворить культовые потребности населения всех местностей, поклоняющемуся в совокупности целому сонму богов и мифологических существ. К тому же глава пантеона Перун, покровитель князя и княжеской дружины, был обречен на слабое признание в народе. Скажем, «скотий бог» Велес (Волос), покровитель скота и торговли, искусно владеющий колдовскими чарами, имел куда большую популярность. Но он, будучи владыкой подземного мира, не вошел в ряд верховных богов, олицетворявших «светлые» небесные силы (за исключением Макоши, ассоциирующейся с культом земли). При этом его капище сохранялось в низине за Киевом на Оболони (в отличие от новеньких идолов верховных богов, также вынесенных за городскую черту, но возвышавшихся на холме), что создавало некоторую двусмысленность.
Христианизация Руси началась задолго до официального крещения Руси в 988 году. Некоторые дружинники и знатные люди, даже отдельные древнеславянские князья (к примеру, варяги Аскольд и Дир) еще с IX в. под воздействием византийских традиций стали обращаться в христианскую веру. Бабка Владимира, знаменитая великая княгиня Ольга, свирепая мстительница древлянам за убийство своего супруга Игоря, в результате крещения в Константинополе после своей смерти была прославлена в чине равноапостольной святой. Воспитание христианки Ольги сказалось на характере юного Владимира, посеяло в нем добрые семена, которые дали всходы, но далеко не сразу.
Получив княжеский удел в Новгороде от своего отца Святослава, Владимир сохранял верность традициям предков и вел себя как типичный языческий правитель: жестоко расправлялся с врагами, чтил богов и воздавал им щедрые жертвы, содержал целый гарем наложниц. Только с годами и жизненным опытом в душе Владимира стали происходить перемены. В какой-то момент князь всерьез стал задумываться о перемене религиозной веры. К тому предрасполагала внутренняя и внешняя политическая обстановка. Все важнейшие соседи Руси уже исповедовали монотеизм разного толка. На юге Византийская империя, пленявшая древних русов своим блеском и великолепием, была оплотом восточного христианства. Волжские булгары приняли ислам, оказавшись в сфере влияния Хорезмийского шаха. На западе славянские Болгария, Чехия, Польша и другие восточноевропейские государства одно за другим принимали христианство. Оставаясь языческой, Русь обрекала себя на изоляцию. Но ни один политический расчет двигал князем. Возможно, ему не давали покоя горестные раздумья личного характера. Не злобивый и не коварный по натуре Владимир в годы своего восхождения к великокняжеской власти волею обстоятельств был вынужден совершить такие поступки, которые легли на сердце тяжким бременем неискупленного греха. Киевский престол ему достался ценой кровавого братоубийства, к чему привела логика междоусобной войны с братом Ярополком. Так сложилось, что ни один из его браков не был заключен по обоюдному желанию. Его любимая жена полоцкая княжна Рогнеда была покорена силой после оскорбительного отказа на его сватовство. Во время соперничества между Владимиром и Ярополком, оба князя хотели заручиться поддержкой богатого Полоцкого князя, чья дочь Рогнеда оказалась на выданье. Рогнеда благосклонно приняла предложение Ярополка, но отвергла сватовство Владимира из-за его низкого происхождения, как внебрачного сына Святослава от его рабыни-ключницы Малуши. По наущению своего советника и дяди Добрыни Владимир захватил Полоцк, убил братьев и родителей Рогнеды, а ее саму сделал своей наложницей. Впрочем, позднее между ними возникла настоящая любовь, а после рождения детей Владимир признал Рогнеду своей законной женой, как и в случае с двумя другими его женами, к чему языческая мораль его вовсе не обязывала.
О сомнениях Владимира в языческой вере стало известно не только его ближайшему окружению, весть об этом разнеслась по чужеземным странам. «Повесть временных лет» рассказывает о беседах Владимира с представителями других вер, пытавшихся воспользоваться духовными поисками князя для обращения в свою религию и посольствах, отправленных в другие страны для «испытания» чужой веры. Князь выслушал послов мусульман из Волжской Булгарии, христиан-«латинян» из немецких земель, грека-«философа» из Византии и даже иудеев из покоренной Святославом Хазарии. Большего всего князю понравились речи грека-«философа». С его мнением согласились вернувшиеся послы, оставшиеся в восторге от величественной обрядности византийской церкви. Владимир помнил, что его бабка, могущественная великая княгиня Ольга избрала восточно-христианскую веру, а он почитал ее как «мудрейшую из всех людей». Но князь все же колебался. Внешнеполитический фактор подвел черту в процессе выбора веры. В 987 году в Киев прибыла делегация от византийских соправителей, императоров Василия II и Константина VIII с просьбой прислать отряд для подавления внутреннего мятежа. Недолго думая, Владимир согласился послать военную помощь в обмен на женитьбу на сестре императоров Анне. Скрепя сердце, братья согласились, но с условием – Владимир прежде должен принять крещение.
В свете последовавших событий христианизация Руси предстала как высокий дар византийской культуры, принятый гордо и с достоинством. Русское государство полностью сохранило свою самостоятельность, которую оно могло потерять (как минимум в церковной сфере), если бы христианскую веру приняли у «латинян» (будущих римо - католиков). Авторитет князя неизмеримо возрос, поскольку переговоры с византийским двором велись практически на равных. Византийские императоры согласилась отдать в жены свою «порфирородную» сестру, а значит обладавшую высшей степенью знатности[1]. Взятием Корсуни, центра греческой колонии в Крыме, после промедления выполнения своих обязательств византийцами, киевский князь продемонстрировал, что он не только может добиться согласия руки принцессы из Константинополя, но при желании заставить могущественную империю покориться своей воле.
Князь вернулся в Киев как победитель, что сделало легким крещение Руси. Веру он выбрал свободно, в согласии со своими душевными чаяниями, без каких-либо обременительных обязательств в отношении собственной державы или себя лично. В искренности же принятия новой веры Владимиром нет возможности сомневаться. До крещения князь был известен как страстный женолюбец. Взойдя на Киевский престол Владимир, содержал три жены и около семисот наложниц. После венчания на византийской принцессе Анне, у него осталась лишь одна женщина в его жизни – его новая супруга. Своим женам он дал развод и предложил в качестве компенсации выйти замуж за одного из знатных бояр. После крещения Владимир столь проникся христианскими идеалами ненасилия, что отменил смертную казнь разбойникам, заменив ее вирой (штрафом). Это привело к разгулу разбойничества. Собору церковных иерархов пришлось специально обратиться к князю с просьбой возобновления практики наказания преступников для сохранения общественного порядка.
Личное духовное перерождение князя удачно совпало с объективными потребностями государственного строительства. Органичное принятие новой веры нашими древними предками говорит о том, что языческое общество тоже было готово к существенным переменам в духовной и культурной сферах. Открытых противников воли князя не появилось еще и потому, что князь, почитаемый за верховного жреца, в глазах его языческого окружения своим сакральным авторитетом освятил введение новых религиозных традиций.