Цеху гардеробщиков МХАТ
23 января 1933
Москва
Дорогие друзья!
В день моего семидесятилетия вы вспомнили меня и прислали свои дорогие для меня приветствия. Я был ими искренно растроган. Вы -- наши сотрудники по созданию спектаклей. Наш Художественный театр отличается от многих других театров тем, что в нем спектакль начинается с момента входа в здание театра. Вы первые встречаете приходящих зрителей; вы можете подготовить их как в благоприятную, так и в неблагоприятную сторону для восприятия впечатлений, идущих со сцены. Если зритель рассержен, он не в силах отдаваться впечатлению и делается рассеянным и невосприимчивым; если же, войдя в театр, он сразу почувствовал к нему уважение, -- он смотрит спектакль совсем иначе.
Вот почему я считаю вашу работу чрезвычайно важной, и приветствую, и благодарю вас за поздравление как своих сотрудников по созданию спектакля.
Примите от меня самую искреннюю и теплую благодарность.
К. Станиславский
269*. Участникам 600-го представления спектакля "Вишневый сад"
25 января 1933
Москва
Дорогие друзья.
Как мне жалко, что я не с вами сегодня, в нашем еще цветущем "Вишневом саду". Прошло уже четыре года с тех пор, как я в последний раз простился с ним, пролил слезы и, утирая глаза, ушел из него -- навсегда1.
В свое время я был бдительным стражем и хранителем спектакля. По-видимому, кто-то успешно заменил меня и продолжает заботиться о "Саде", потому что он не увядает. Это приятно и важно, так как единственная оставшаяся на репертуаре чеховская пьеса свидетельствует о прошлой блестящей поре нашего театра и о выращенных нами основах искусства МХТ. Пусть этот доказательный спектакль стоит крепко, как маяк, и указывает правильный путь.
Первый мой поклон нашей дорогой и неувядающей Раневской -- Ольге Леонардовне. Она пережила во всех странах мира шестьсот раз трагедию женского сердца и всегда жила ею от искреннего чувства и увлечения. Это -- пример и своего рода подвиг, за который я кланяюсь ей низко, восторженно приветствую и поздравляю.
Остальными, но неполными юбилярами, как мне вспоминается, являются Борис Львович Изралевский и Сергей Александрович Мозалевский. Приветствую, поздравляю и их от всего сердца.
И. М. Москвин, Л. М. Леонидов, В. Ф. Грибунин, В. И. Качалов, Н. А. Подгорный, Л. М. Коренева, С. В. Халютина -- хоть и неполные юбиляры шестисот спектаклей, но зато многие из них являются непревзойденными исполнителями и создателями спектакля и ролей. Это истинные, коренные обитатели "Сада". С благодарностью, восторгом и любовью думаю об ушедших от нас создателях спектакля -- о незабываемых А. Р. Артеме, В. В. Лужском, Н. Г. Александрове, Е. П. Муратовой 2.
А сколько есть еще не шестисотенных, а сотенных юбиляров, очень важных, бессловесных исполнителей старушек и музыкантов -- в третьем акте, например: Т. В. Красковская, А. А. Шереметьева и многие другие. Шлю им тоже мой сердечный привет, благодарность и поздравление.
К. Станиславский
1933 -- 25 -- I
270*. Б. А. Членову
26 января 1933
Москва
Дорогой и искренно уважаемый
Борис Аркадьевич.
Тронут Вашим вниманием и памятью. Спасибо за Ваше милое письмо.
Слишком много юбилеев развелось на свете; слишком они много причиняют беспокойства людям. Сам я пострадал от тридцатилетнего юбилея МХТ и после него сделался калекой. Вот почему я устранился от официального чествования, но с благодарностью и радостью принимаю поздравления от милых друзей, в числе которых Вы -- на одном из первых мест. Еще раз сердечная Вам благодарность. Передайте также мой сердечный привет и благодарность глубокоуважаемой Марии Исаковне. Очень тронут ее вниманием.
Я чувствую себя прилично, несмотря на то, что работаю больше, чем следует. Но -- я один, так как Владимир Иванович еще не возвращался1, и мне предстоит наладить новый театр Корша2 и создать новую Академию актерского и сценического искусства. Очень интересное дело, но я от души жалею, что мне 70, а не 17 лет.
Погода у нас все время была теплая, без снега, но в последнее время появились сильные морозы, доходившие по ночам до 20 и более градусов.
Обнимаю Вас крепко, как люблю. Маруся шлет привет. Она только что получила звание народной артистки3.
Обнимаю Вас и люблю.
К. Станиславский
1933 -- 26.1
271*. МХАТ Второму
28 января 1933
Москва
Сегодня -- в день двадцатилетия вашего театра -- я с глубоким чувством признательности и дружбы вспоминаю о наших первых совместных работах, о той вере, которая объединяла нас, о мудрости и глубине сердца вашего ближайшего учителя и друга Л. А. Сулержицкого.
Теперь, вступив в зрелый период вашей артистической жизни, я желаю вам утверждать свое искусство на тех основах, которые в свое время мудро разгадывал вместе с вами незабвенный Леопольд Антонович. Вдумываясь в его советы и учение по вопросам искусства и артистической этики, проводите через фильтр художественной правды накопленный за время юношеских исканий творческий материал. Желаю вам закрепить в четких и ясных формах линию созданного вами искусства.
Поздравляю вас с вашим праздником и от души желаю дальнейших успехов.
272*. А. В. Луначарскому
29 января 1933
Москва
Дорогой и глубокоуважаемый Анатолий Васильевич.
Когда я в день моего семидесятилетия принимал Ваше любезное и трогательное поздравление по телефону, я еще не читал Ваших прекрасных статей ко дню моего юбилея, написанных для наших и иностранных газет1. Теперь, когда я их внимательно прочел, мне хочется от всего сердца поблагодарить Вас за Ваши добрые слова и чувства, а также хочется уверить Вас, что я приписываю все написанное Вами не своим заслугам, а Вашему доброму ко мне расположению, которое я высоко ценю и за которое искренно еще раз благодарю Вас.
Крепко жму Вашу руку, шлю привет как Вам, так и уважаемой Наталии Александровне2 от сердечно преданного, уважающего и благодарного
К. Станиславского
1933 -- 29 -- 1
273*. Э. Пискатору
Январь (?) 1933
Москва
Глубокоуважаемый товарищ Пискатор.
Я очень тронут Вашим вниманием к моей деятельности и поздравлением ко дню моего семидесятилетия.
Вы правы, что наш театр, как и все театры СССР, находится в исключительно благоприятных условиях благодаря государственной поддержке и организованности зрителя.
Грустно слушать о тяжелых условиях, в которых благодаря кризису находятся деятели театра в Германии. В свое время мы многое восприняли от культуры Запада, и потому теперь судьба театра Вашей страны не может не быть нам близкой.
Будем надеяться, что тяжелый кризис минует вместе с трудными условиями жизни, мешающими дальнейшему росту и процветанию вашего прекрасного искусства.
Шлю приветствия Вам и всем деятелям сцены, которые помнят нас. Мы помним их радушные приемы и потому с благодарностью думаем о наших берлинских друзьях.
274*. А. Керру
4 февраля 1933
Москва
Я прочел в "Берлинер тагеблатт" Ваш талантливый и, как всегда, оригинальный по форме "Привет Станиславскому".
Вы не пропускаете случая, чтоб дарить меня Вашим расположением, которое мне бесконечно дорого и за которое храню навсегда искреннюю и глубокую благодарность.
Если у нашего театра и, в частности, у меня был успех не только в Берлине, но и в других странах Запада и Америки, то этим мы обязаны прежде всего Вам. Еще в 1906 г., при первой нашей поездке, Вы первый сказали свое веское слово, не побоявшись того, что политические условия не слишком благоприятствовали нашим тогдашним гастролям за границей. Ваше авторитетное слово дало толчок и другим, которые последовали Вашему примеру. Первый успех в Берлине откликнулся в других городах и помог нам1.
Эту Вашу огромную услугу я и мои товарищи никогда не забывали и с благодарностью храним в своей памяти.
Вот почему мне особенно дорог Ваш новый знак внимания ко мне и Ваше теплое приветствие по случаю моего семидесятилетия. Искренно, от всего сердца благодарю Вас и остаюсь благодарным на всю жизнь, сердечно преданный Вам и искренно уважающий Вас
К. Станиславский
А. М. Горькому
10 февраля 1933
Дорогой Алексей Максимович!
Пишу Вам, лежа в кровати. После своего юбилея (неожиданно для меня отпразднованного) я заболел и только теперь могу ответить Вам на Ваше чудесное, изумительное письмо.
Не знаю, какими словами надо отвечать на такие замечательные письма! У меня, в моем лексиконе, нет таких слов, и потому мне страшно, что ответ выйдет слишком бледным по сравнению с обращением1.
Я был бы очень самонадеянным человеком, если б отнес к своим заслугам то лестное и подчас восторженное, что Вы пишете обо мне. То, что относится на мой счет, я должен, по всей справедливости, поделить между Владимиром Ивановичем и моими друзьями "стариками", работавшими все время со мною. А половину того, что приходится на мою долю, следует отнести к Вашему доброму ко мне расположению и к свойственному Вам, как большому художнику, увлечению. Вот эти-то доброе отношение и увлечение я с благодарностью и радостью беру себе как ценный юбилейный подарок.
Мне повезло в моей жизни. Она сама устроила все так, как устроилось. Я -- орудие в ее руках. Но такая удача обязывает меня передать перед смертью то, что дано жизнью. Но как трудно делиться своим опытом в таком сложном процессе, как творчество актера. При личном общении с учеником можно показать, представить, изобразить то, что трудно поддается словесной формулировке. Изображение -- наша актерская сфера. Но когда берешься за перо, то необходимые слова для определения чувствований прячутся или убегают. Со времен нашего свидания на Капри, где Вы не поленились пробежать мои начальные строки и пробы пера по созданию подобия "грамматики драматического искусства"2, я напрягаю ум, чтоб на бумаге по возможности четко и ясно передать то, что необходимо знать начинающему актеру. Такая книга нужна хотя бы для того, чтоб прекратить все кривотолки по поводу так называемой "системы", которая в том виде, как она теперь всюду преподается, только вывихивает молодых артистов. Надо внести в это дело порядок.
Но, кроме того, ведь театральное искусство -- или, вернее, искусство актера -- гибнет. Один за другим сходят со сцены большие таланты и техники, оставляя после себя лишь воспоминания современников да несколько плохих фотографий в музее Бахрушина. Вот почему я решил и бьюсь, чтоб записать свой опыт. Но такая работа по силам подлинному писателю. Писать же об искусстве "по-научному", так, как о нем прежде говорили в Литературно-художественном кружке присяжные поверенные,-- скучно и бесцельно.
Помогите мне в этой работе (которая трижды сделана) Вашим мудрым советом и опытом.
В связи с требованиями "диамата" окончание начатого мною становится мне не по силам.
Теперь, при создании Академии, такой учебник необходим. Разрешите мне после Вашего приезда в Москву побеседовать с Вами на эту тему.
Я очень увлечен и занят вопросами учреждения Академии. Приходится создавать все сначала, от самих преподавателей, которых нет, кончая общей структурой и методом обучения. Если б только скинуть с костей лет десять да избавиться от постоянной хвори! Чтоб быть здоровым -- нужен теплый климат, а если жить в теплом климате, то нельзя работать, а если нельзя работать -- то зачем же жить.
Вот в каких вопросах я запутался.
Еще раз искренно, от всего сердца обнимаю и благодарю Вас за баловство и поощрение. До скорого свидания! Всей Вашей семье -- мой сердечный привет.
Сердечно преданный илюбящий Вас
К. Станиславский
10--II--1933
Москва
276*. У. О. Авранеку
10 марта 1933
Москва
Глубокоуважаемый Ульрих Осипович.
С большой грустью узнал, что Вы нас покидаете. Искренно сожалею об этом, но понимаю причины, заставившие Вас так поступить 1.
Если мне удалось хоть немного помочь Вам в трудную минуту, я счастлив и давно награжден совместной работой с вами и всем тем, что Вы принесли с собою в наш театр. Память о нашей встрече оставила во мне навсегда самые лучшие воспоминания, и я хочу от всего сердца благодарить Вас за то, что Вы нам пожертвовали Ваше время, талант, труд, опыт и дали всем пример того, как надо относиться к искусству. Все это заставило меня не только еще больше уважать Вас, но и восторгаться Вами. Спасибо Вам за это!
Я не прощаюсь с Вами и с жадностью хватаюсь за Ваше предложение: иногда (чем чаще -- тем лучше) приходить к нам, проверять нашу работу и помогать советом. Поэтому позвольте по-прежнему считать Вас своим, всегда желанным, близким нашему делу и нашим сердцам.
До скорого свидания.
Я не мог тотчас же ответить на Ваше милое письмо. На это много причин. После нашего последнего свидания я захворал и до сих пор не могу поправиться. Кроме того, после юбилея я не могу справиться с моей удесятерившейся перепиской. Простите за эту невольную задержку и примите мой низкий поклон, привет и уверение в сердечной Вам преданности от Вашего восторженного почитателя, уважающего, благодарного и искренно Вас любящего
К. Станиславского
1933--10 --III
277*. Участникам 100-го спектакля "Страх"
23 марта 1933
Москва
Сердечно поздравляю всех участников "Страха" с сотым представлением пьесы.
В течение всей своей деятельности МХАТ считал для себя обязательным откликаться на важнейшие вопросы современности, которые волновали передовые круги. Тем более обязательно это для МХАТ теперь, когда он со своей сцены говорит с тысячами новых и жадных зрителей, ищущих ответа на все то, что их волнует. Спектакль "Страх" и был одним из таких ответов МХАТ. Особенно радостно отметить, что как старики, так и молодежь театра сумели передать живые образы людей нашей эпохи и ту борьбу, которая совершается в окружающей нас жизни. Теперь перед нами стоит задача еще глубже и еще ответственнее понять и передать вопросы, образы и чувства наших дней, не снижая, а развивая и утончая наше мастерство.
Приветствуя юбиляров и всех исполнителей, я убежден, что вся труппа сплотится для создания нужного репертуара и усовершенствования актерского искусства.
К. Станиславский
23/III--1933 г.
А. М. Горькому
Телеграмма
28 марта 1933
Москва
Дорогой Алексей Максимович!
Поздравляя Вас от имени театра и себя лично с 65-летием, я хотел бы, чтобы Вы в этот день особенно ярко и глубоко почувствовали, как Вас ценит и любит театр, носящий Ваше имя.
Верим в скорую встречу и совместную радостную творческую работу.
Станиславский
279*. Председателю Комиссии по руководству