Аналитика возвышенного
Введение
В данной курсовой работе будет рассматриваться вопрос гносеологии и этике родоначальника классической немецкой философии Иммануила Канта (1724 – 1804). Первоначальное образование и воспитание Канта имело строго религиозный характер в духе царившего тогда пиетизма. В 1740 г. Кант поступил в кенигсбергский университет, где он с особенной любовью занимался философией, физикой и математикой и лишь впоследствии стал слушать богословие. По окончании университета Кант занялся частными уроками, а в 1755 г., получив докторскую степень, был назначен приват-доцентом в своем родном университете. Лекции его по математике и географии пользовались большим успехом, и популярность молодого ученого быстро росла. Как профессор, Кант старался побуждать своих слушателей к самостоятельному мышлению, менее заботясь о том, чтобы сообщать им готовые результаты. Вскоре Кант расширил круг своих лекций и стал читать антропологию, логику, метафизику. Ординарную профессуру он получил в 1770 г. и преподавал до осени 1797 г., когда старческая слабость принудила его прекратить свою педагогическую деятельность. До самой смерти своей (12 февраля 1804 г.) Кант ни разу не выезжал далее окрестностей Кенигсберга, и весь город знал и уважал его своеобразную личность. Это был в высшей степени правдивый, нравственный и строгий к себе человек, жизнь которого шла с пунктуальной правильностью заведенных часов. Характер Иммануила Канта отразился и на его стиле, точном и сухом, но полном благородства и простоты.Неоценимое значение для философии имеют только три главных произведения: «Критика чистого разума» (1781), «Критика практического разума» (1788) и «Критика способности суждения» (1790). Величайшая заслуга Иммануила Канта, как философа, заключается в том, что он предложил глубокомысленное решение той задачи теории познания, которая издавна разделяла мыслителей на приверженцев эмпиризма и рационализма. Кант задался целью показать односторонность обеих этих философских школ и выяснить то взаимодействие опыта и интеллекта, из которого и состоит все человеческое знание.
Гносеология Канта
Кант совершил в философии переворот, который часто сравнивают с коперниканским переворотом в астрономии. Вместо привычной онтологической проблематики на первом плане оказывается гносеология. Прежде чем рассуждать о мире, необходимо исследовать структуру и механизмы познания, установить, что именно придает научному знанию достоверность и всеобщность, и, в конечном счете, определить границы познавательных возможностей вообще. При этом сама гносеология приобретает совершенно иной облик. Рассмотрим ее основные положения.
1. Активность субъекта — исходный принцип гносеологии Канта. Субъект не столько отражает свойства объекта, сколько конструирует в сознании его мысленный образ.
2. Чувственность, рассудок, разум — три взаимосвязанные познавательные способности, выполняющие разные функции. Чувственность (ощущение, восприятие) непосредственно контактирует с объектом. Рассудок придает восприятиям смысл, формирует понятия и суждения, т. е. является основой мышления. Разум — способность к умозаключениям — ставит вопросы и ищет на них ответы. Особенность кантовской концепции в том, что все три способности находятся в единстве: не просто дополняют, а взаимодействуют, направляют и ограничивают возможности друг друга.
Дилемма рационализма и сенсуализма решается следующим образом. Все знания из ощущений, и в разуме нет «врожденных идей» (в этом сенсуализм прав). Однако мыслительные способности (рассудок) не просто фиксируют и обобщают ощущения, а придают им значение, формируют понятия, т. е. вносят в результат восприятия качественно новое содержание (созерцая предмет, мы сразу видим «розу», «цветок», а не совокупность красного и зеленого).
3. Явление и «вещь в себе» — кантовские термины для характеристики объекта. Явление — это те стороны объекта, которые даны в опыте (для Канта — в восприятии, созерцании, для современной науки — в показаниях прибора). «Вещь в себе» — те стороны, которые принципиально находятся за границами опыта. «Вещь в себе» — синоним абсолютной объективности - непознаваема, ибо и эмпирическое и теоретическое знание возможно только в рамках опыта. Например, исследуя свойства света, можно использовать разные типы приборов (систему зеркал или дифракционную решетку). Два типа опыта выявят разные свойства объекта и позволят создать соответствующие теоретические модели, фиксирующие и объясняющие эти свойства. А какие свойства имеет свет сам по себе, безотносительно к опыту и использованию приборов? Этот вопрос в принципе некорректен, так как относится к «вещам в себе».
Таким образом прочерчивается своеобразный гносеологический барьер, ограничивающий возможность познания.
4. Априоризм (от лат. a priori - до опыта) - наиболее важная для самого Канта характеристика познания. Речь идет о существовании в сознании субъекта неких доопытных форм, не зависящих ни от какого эмпирического материала.
На уровне чувственности априорными являются пространство и время, как всеобщие формы созерцания. Речь идет не о пространственно - временных характеристиках объектов, а об определенных способах упорядочивания ощущений. Зрение дает образ целостного предмета, а не мельтешение цветовых пятен, потому что их пространственно-временная организация обеспечивается некоей способностью, изначально присущей сознанию.
На уровне рассудка априорными являются так называемые категории, т. е. формы, в которых осуществляется мышление. Впервые вопрос о категориях как общих формах мышления был сформулирован Аристотелем. Кант выделяет 12 категорий, которые обеспечивают разные аспекты мышления, группируя их по три. В результате получаются четыре блока, с помощью которых фиксируются качественная и количественная определенность предметов, характер отношения между предметами (формы взаимодействия) и так называемая «модальность», т. е. степень случайного и необходимого в предмете.
Эта структура обеспечивает объединение чувственных образов («впечатлений»), формирование понятий и осмысленных суждений, придает мышлению вполне определенный и всеобщий характер.
Эта же структура лежит в основе принципов науки (математики и естествознания). Так, причинность - это не «результат привычки и веры» (Д. Юм), а фундаментальный принцип естествознания, который коренится в структуре мышления как такового.
Таким образом, достоверность научного знания определяется его опытным происхождением, а его универсальность и необходимость — опорой на априорную структуру рассудка.
Познание — это синтез чувственного и логического. Априорные формы созерцания и рассудка — средства этого синтеза. Они трансцендентальны по отношению к опыту — существуют вне опыта, но, одновременно, организуют, оформляют любой опыт. Разум, как высшая ступень мышления, в своих возможностях с одной стороны, ограничен априорными познавательными способностями, а с другой — внешней границей опыта.
5. Антиномии — это противоречия, в которые впадает разум, пытаясь рассуждать о свойствах вещей в себе. Кант выделил четыре антиномии, касающиеся наиболее фундаментальных проблем устройства мира и человека:
1) конечность либо бесконечность мира;
2) делимость до бесконечности либо предел делимости;
3) детерминизм (всеобщий характер причинности и необходимости) либо свобода воли;
4) наличие высшего существа (Бога) или отсутствие его. Прежняя метафизика пыталась определенным образом ответить на
такого рода вопросы. Тем самым она неизбежно допускала ошибку: предполагаемый ответ заранее как бы «вкладывался» в ход рассуждений. В действительности разум способен обосновать обе противоположные позиции по каждому из четырех вопросов.
Ошибкой является, по Канту, сама претензия разума перейти границу гносеологического барьера. Появление противоречий (если, конечно, не допущено элементарных логических ошибок) свидетельствует о несуверенности разума, его неспособности познать сущность мира за пределами опыта.
Наибольший общественный резонанс имела четвертая антиномия, касающаяся возможности доказательства бытия Бога. Известно высказывание Канта: «Я ограничил разум, чтобы оставить место вере», однако его не следует понимать буквально.
Свою гносеологию Кант развивает в работе «Критика чистого разума». Прежде чем приступить к решению основной проблемы, прежде чем охарактеризовать наше познание и определить область, на которую оно распространяется, Кант задает себе вопрос о том, как возможно само познание, каковы его условия и происхождение. Этого вопроса вся предшествовавшая философия не касалась и, поскольку она не была скептической, довольствовалась простой и ни на чем не основанной уверенностью, что предметы нами познаваемы; вот почему Кант и называет ее догматической, в противоположность своей, которую он сам характеризует как философию критицизма.
Кардинальная мысль гносеологии Канта заключается в том, что все наше знание слагается из двух элементов – содержания, которым снабжает опыт, и формы, которая существует в уме до всякого опыта. Все человеческое познание начинается опытом, но самый опыт осуществляется только потому, что находит в нашем разуме априорные формы, заранее данные условия всякого познавания; поэтому, прежде всего надо исследовать эти неэмпирические условия эмпирического знания, и такое исследование Кант называет трансцендентальным.
О существовании внешнего мира нам раньше всего сообщает наша чувственность, и ощущения указывают на объекты, как на причины ощущений. Мир вещей познается нами интуитивно, путем чувственных представлений, но эта интуиция возможна только потому, что материал, приносимый ощущениями, вставляется в априорные, независимые от опыта, субъективные формы человеческого ума; эти формы интуиции, согласно философии Канта, – время и пространство. Все, что мы познаем посредством ощущений, мы познаем во времени и пространстве, и только в этой временно-пространственной оболочке является пред нами физический мир. Время и пространство – не идеи, не понятия, их происхождение не эмпирическое. По Канту, они – «чистые интуиции», формирующие хаос ощущений и обусловливающие чувственный опыт; они – субъективные формы ума, но эта субъективность общечеловеческая, и поэтому вытекающее из них познание имеет априорный и для всех обязательный характер. Вот почему и возможна чистая математика, геометрия с её пространственным, арифметика с её временным содержанием. Формы пространства и времени приложимы ко всем предметам возможного опыта, но и только к ним, только к явлениям, а вещи в себе для нас скрыты. Если пространство и время – субъективные формы человеческого ума, то понятно, что и обусловливаемое ими познание тоже субъективно-человеческое. Отсюда, однако, не следует, что объекты этого знания, явления, представляют собою одну лишь иллюзию, как учил Беркли: нам доступна вещь исключительно в форме явления, но само явление реально, оно – продукт объекта в себе и познающего субъекта и стоит посредине между ними. Надо, впрочем, заметить, что взгляды Канта на сущность вещи в себе и явления не совсем выдержаны и неодинаковы в различных произведениях его. Таким образом, ощущения, становясь интуициями или восприятиями явлений, подчиняются формам времени и пространства.
Но, согласно философии Канта, познание на интуициях не останавливается, и вполне законченный опыт мы получаем тогда, когда синтезируем интуиции посредством понятий, этих функций рассудка. Если чувственность воспринимает, то рассудок мыслит; он связывает интуиции и придает единство их разнообразию, и подобно тому, как чувственность имеет свои априорные формы, так имеет их и рассудок: эти формы – категории, т. е, самые общие и независимые от опыта понятия, при помощи которых все остальные, подчиненные им, понятия соединяются в суждения. Кант рассматривает суждения с точки зрения их количества, качества, отношения и модальности, и показывает, что категорий существует 12:
Категории количества: 1) единичность, 2) множество, 3) цельность.
Категории качества: 4) действительность, 5) отрицание, 6) ограничение.
Категории отношения: 7) субстанция и принадлежность, 8) причина и следствие, 9) взаимодействие.
Категории модальности: 10) возможность и невозможность, 11) бытие и небытие, 12) необходимость и случайность.
Только благодаря этим категориям, априорным, необходимым, всеобъемлющим, возможен опыт в широком смысле, только благодаря им есть возможность мыслить предмет и создавать объективные, для всех обязательные суждения. Интуиция, говорит Кант, констатирует факты, рассудок обобщает их, выводит законы в виде самых общих суждений, и вот почему его следует считать законодателем природы (но только природы, как совокупности явлений), вот почему возможно чистое естествознание (метафизика явлений).
Для того чтобы из суждений интуиции получить суждения рассудка, надо первые подвести под соответственные категории, а это делается посредством способности воображения, которая умеет определять, под какую категорию подходит то или другое интуитивное восприятие, благодаря тому, что каждая категория имеет свою схему, в виде звена, однородного как с явлением, так и с категорией. Этой схемой в философии Канта считается априорное отношение времени (наполненное время – схема действительности, пустое время – схема отрицания и т. д.), отношение, которое и указывает, какая категория приложима к данному предмету. Но хотя категории по своему происхождению нисколько не зависят от опыта и даже обусловливают его, однако употребление их не выходит за пределы возможного опыта, и они совершенно неприложимы к вещам в себе. Эти вещи в себе могут быть только мыслимы, но не познаны, они для нас – ноумены(объекты мышления), но не феномены (объекты восприятия). Этим философия Канта подписывает смертный приговор метафизике сверхчувственного.
Тем не менее, человеческий дух стремится все-таки к своей заветной цели, к сверхопытным и безусловным идеям Бога, свободы, бессмертия. Эти идеи возникают в нашем уме, благодаря тому, что разнообразие опыта получает высшее единство и конечный синтез в разуме. Идеи, минуя предметы интуиции, распространяются на суждения рассудка и придают им характер абсолютного и безусловного; так, согласно Канту, градирует наше познание, начинаясь с ощущений, переходя к рассудку и заканчиваясь в разуме. Но безусловность, характеризующая идеи, является только идеалом, только задачей, к решению которой человек постоянно стремится, желая найти условие для каждого обусловленного. В философии Канта идеи служат регулятивными принципами, которые управляют рассудком и ведут его вверх по бесконечной лестнице все больших и больших обобщений, ведут к высшим идеям души, мира и Бога. И если мы будем пользоваться этими идеями души, мира и Бога, не упуская из виду, что мы не знаем соответствующих им объектов, то они сослужат нам великую службу в качестве надежных руководительниц познания. Если же в объектах этих идей видят познаваемые реальности, то является основание для трех мнимых наук, составляющих, по убеждению Канта, оплот метафизики, – для рациональной психологии, космологии и теологии. Разбор этих псевдонаук показывает, что первая зиждется на ложной предпосылке, вторая запутывается в неразрешимых противоречиях, а третья тщетно пытается рационально доказать бытие Бога. Итак, идеи позволяют обсуждать явления, они расширяют пределы употребления разума, но и они, как все наше познание, не выходят за границы опыта, и перед ними, как и перед интуициями и категориями, вещи в себе не раскрывают своей непроницаемой тайны. Умение мыслителя тонко понять и представить своеобразие художественной сферы объясняет притягательность и авторитетность его эстетики. Таким образом, целью данной работы является рассмотреть наиболее важные категории и идеи, составляющие суть эстетики Канта, и определить её вклад в развитие эстетической мысли.
Понятие комического
Предшественники Канта – англичане Шефтсбери и Хатчесон – подчеркнули специфичность эстетического, его несводимость ни к знанию, ни к морали. Кант отстаивает этот тезис. Но рядом выдвигает антитезис: именно эстетическое есть среднее звено между истиной и добром, именно здесь встречаются и сливаются воедино теория и практика.
Само эстетическое не монолит. У него две ипостаси, два лица. Одно обращено преимущественно к знанию – прекрасное, другое преимущественно к морали – возвышенное. Кантовский анализ основных эстетических категорий ограничивается рассмотрением прекрасного и возвышенного. О комическом Кант рассуждает вскользь, трагического вообще не касается. И это показательно: Канта интересует не столько эстетика как таковая, сколько ее опосредующая роль; прекрасного и возвышенного ему достаточно для решения поставленной задачи. Кант раскрывает природу комического на примере анекдота. Один индеец был приглашен на обед к англичанину. Когда была откупорена бутылка эля, ее содержимое стремительно вылетело, превратившись в шипящую пену. Индеец был поражен. На вопрос: «Что же тут странного?» индеец ответил: «Я удивляюсь не тому, что пена выскочила из бутылки, а не понимаю, как вы могли ее туда заключить?». Кант выводит один из существенных принципов комического – неожиданную разрядку искусственно созданного напряжения ожидания (чего-то значительного) в ничто путем особого игрового приема. Это и является причиной смеха над шуткой. Кант видит во всех комических случаях нечто, способное на мгновение повергнуть нас в заблуждение. Он считает смех средством примирения противоречий и подчеркивает, что воспоминание о чем-либо смешном радует нас и не так легко сглаживается, как другие приятные рассказы. Причина смеха, по Канту, в состоянии внезапно ущемленных нервов. Он писал: «Смех разбирает нас особенно сильно тогда, когда нужно держать себя серьезно. Смеются всего сильнее над тем, кто имеет особенно серьезный вид. Сильный смех утомляет и, подобно печали, разрешается слезами. Смех, вызванный щекоткой, весьма мучителен. На того, над кем я смеюсь, я уже не могу сердиться даже в том случае, если он причиняет мне вред».И, наконец, Кант отмечает действенность смеха: мало людей способны невозмутимо на глазах толпы переносить ее насмешки и презрение, хотя они знают, что эта толпа состоит из невеж и глупцов.
Аналитика прекрасного
Аналитика прекрасного у Канта строится в соответствии с классификацией суждений по четырем признакам – качеству, количеству, отношению, модальности. Первая дефиниция (определение) звучит односторонне: прекрасно то, что нравится, не вызывая интереса. Оценка приятного возникает в ощущении и связана с интересом. Доброе мы оцениваем при помощи понятий, благоволение к нему также связано с интересом. Оценка красоты свободна от интереса чувств и разума. Канту необходимо развеять рационалистические и утилитаристские построения, поэтому он столь категоричен в формулировках. Взятые в их односторонности, они лежат в основе многих формалистических теорий искусства. На них преимущественно обращают свое внимание и критики Канта. Вторая дефиниция прекрасного намечает более широкий подход к проблеме. Речь идет о количественной характеристике эстетического суждения. Здесь выдвигается требование всеобщности суждения вкуса. «Прекрасно то, что всем нравится без посредства понятия». Но если нет понятия, то откуда всеобщность? Ведь чувство индивидуально, оно лежит в основе наслаждения, а на всеобщность не претендует. Оказывается, удовольствие от прекрасного производно от «свободной игры» познавательных способностей – воображения и рассудка; отсюда «субъективная всеобщность» красоты. Если первично удовольствие, то проблема всеобщности снимается: удовольствие нельзя передать другому. «Ничто не может быть сообщено всем, кроме познания». Понятий в распоряжении человека нет. Зато он располагает неким «душевным состоянием», которое можно соотнести с «познанием вообще». Это состояние «свободной игры познавательных способностей». В результате «без наличия определенного понятия» благодаря свободной игре воображения и рассудка возникает благожелательная оценка, которая предшествует чувству удовольствия, порождает его и придает эстетическому суждению всеобщий характер. Здесь действительно «ключ» проблемы, одно из замечательных открытий Канта. Он открыл опосредованный характер восприятия прекрасного. До него считалось (а многие продолжают думать так и теперь), что красота дается человеку непосредственно при помощи чувств. Достаточно просто быть чутким к красоте, обладать эстетическим чувством. Между тем, само «эстетическое чувство» – сложная интеллектуальная способность. Еще древние заметили, что возможна сверхчувственная красота. Чтобы насладиться красотой предмета, надо уметь оценить его достоинства. Иногда это происходит «сразу», а иногда требует времени и интеллектуальных усилий. Чем сложнее предмет, тем сложнее, тем специфичнее его эстетическая оценка. Научная красота только для специалиста. Чтобы понять красоту математической формулы, нужно обладать художественной культурой, но прежде всего – знать математику. Всеобщность эстетического суждения состоит не в непосредственной общедоступности, а в «сообщаемости», в том, что, затратив силы и время, любой человек может до него добраться. И сама художественная культура не всегда дается от рождения, чаще воспитывается. Достойно внимания и понятие «свободная игра», которое Кант решительнее, чем кто-либо другой до него, ввел в эстетику и которому суждено было занять в ней одно из центральных мест. Любая игра «поощряет чувство здоровья», повышает «всю жизнедеятельность», освежает «душевную организацию». Игра непринужденна. Игра развивает общительность и воображение, без которого невозможно познание. Игра содержит в себе противоречие: играющий все время пребывает в двух сферах – условной и действительной. Умение играть заключается в овладении двуплановостью поведения. В искусстве – та же двуплановость. При самой правдоподобной картине действительности зритель (или читатель) ни на секунду не забывает, что перед ним все же условный мир. Когда человек теряет из виду один из планов искусства, он оказывается вне сферы его действия. Наслаждение искусством – соучастие в игре. Таким образом, Кант проник в самую суть проблемы. Еще ближе к познанию третье определение прекрасного: «Красота – это форма целесообразности предмета, поскольку она воспринимается в нем без представления о цели». Здесь особенно важны сопутствующие этому определению оговорки. Кант наряду с «чистой» красотой вводит понятие красоты «сопутствующей». Пример первой – цветы, пример второй – красота человека, здания и т.д. Сопутствующая красота предполагает «понятие цели, которое определяет, чем должна быть вещь». Это уже антитезис. Оказывается, только в сфере «сопутствующей» красоты реализуется эстетический идеал. Нельзя представить себе идеал красивых цветов. Идеал красоты, по Канту, состоит в «выражении нравственного». А один из заключительных выводов эстетики Канта гласит: «Прекрасное есть символ нравственно доброго». Здесь уже речь идёт о сфере поведения человека. Далее Кант переходит к сфере знания. Речь идет о самом низшем – эмпирическом знании. Помимо идеала красоты, Кант устанавливает «идею нормы» – своего рода идеальное воплощение внешнего облика. Норма красоты – средняя величина для данного класса явления. Хотя Кант оговаривается, что нет необходимости прибегать к реальным обмерам, что можно вполне положиться на динамическую силу воображения, он все же остается в пределах механического понимания проблемы, за что неоднократно подвергался критике. Что касается четвертого определения прекрасного – «прекрасно то, что познается без посредства понятия как предмет необходимого благоволения», – то здесь нет ничего принципиально нового. Суждение вкуса обязательно для всех. Потому что условие необходимости, которую предполагает суждение вкуса, есть идея «общего чувства», базирующегося на упоминаемой уже «свободной игре познавательных сил». Прекрасное вызывает интерес только в обществе, это средство общения и показатель общительности. Все рассмотренные четыре определения красоты суммируются в одном. «Красотой вообще (все равно, будет ли она красотой в природе или красотой в искусстве) можно назвать выражение эстетических идей». Эстетическая идея есть представление, которое «дает повод много думать», но которому не может быть адекватным никакое понятие. «И, следовательно, никакой язык не в состоянии полностью постигнуть его». Красота у Канта немыслима без истины, но это различные вещи. Таким образом, Кант считает, что «наслаждение в приятном» и «наслаждение в добром» соединены с интересом, в то время как наслаждение прекрасным, которое определяет суждение вкуса или эстетическое суждение, свободно от всякого интереса. Кант выявляет два вида красоты: свободную красоту (pulchritudo vaga), характеризующуюся только на основе формы и чистого суждения вкуса, и привходящую красоту (pulchritudo adhaerens), основанную на определенном назначении предмета, цели. Предметы, наделенные свободной красотой, не должны быть «жестко правильными»; обычно они содержат нечто, вызывающее непринужденную игру воображения. В этическом плане Кант рассматривает прекрасное как «символ нравственно доброго». И в этом ракурсе осмысления он ставит красоту природы выше красоты искусства. Прекрасное в природе «имеет более высокий смысл», чем в искусстве.
Аналитика возвышенного
Более отчетливо, чем в аналитике прекрасного, опосредующая роль эстетики видна в аналитике возвышенного. Следует начать с того, что, по Канту, красота «сама по себе составляет предмет удовольствия», а удовольствие от возвышенного без «умствования» вообще невозможно. «Возвышенное в собственном смысле слова не может содержаться ни в какой чувственной форме, а касается только идей разума». Сопоставляя возвышенное с прекрасным, Кант отмечает, что последнее всегда связано с четкой формой, первое же без труда можно обнаружить и в бесформенном предмете. Удовольствие от возвышенного носит косвенный характер, здесь уже не «игра», а «серьезное занятие воображения», прекрасное привлекает, возвышенное привлекает и отталкивает. Основание для прекрасного «мы
должны искать вне нас, для возвышенного – только в нас и в образе мыслей». Итак, что же такое возвышенное? Сначала Кант дает формальное определение: возвышенно то, в сравнении с чем все другое мало, но тут же подкрепляет его содержательным антитезисом: чувство возвышенного требует «расположения души, подобного расположению к моральному». Ход рассуждений следующий: восприятие возвышенного всегда связано с определенного рода волнением, которое возникает при созерцании предметов, размеры или сила которых превосходят привычные нам масштабы. «Чем страшнее их вид, тем приятнее смотреть на них, если только мы сами находимся в безопасности; и эти предметы мы охотно называем возвышенными, потому что они увеличивают душевную силу сверх обычного и позволяют обнаружить в себе совершенно другого рода способность к сопротивлению, которая дает нам мужество помериться силами с кажущимся всемогуществом природы» . Возвышенное – нарушение привычной меры, вместе с тем в нем есть своя мера. Кант приводит рассказ французского генерала Савари, побывавшего с Бонапартом в Египте, о том, что пирамиды следует рассматривать с вполне определенного расстояния. Издалека они не производят впечатления, которое пропадает и в том случае, если вы подошли слишком близко и ваш глаз не в состоянии охватить их как целое. Возвышенное – это возвышающее; бесстрашное отношение к страшному, преодоление страха и моральное удовлетворение по этому поводу. Суждение о возвышенном требует культуры, притом в большей степени, чем суждение о прекрасном. И развитого воображения. Если прекрасное соотносит воображение с рассудком, то в восприятии возвышенного воображение соотнесено с разумом – законодателем поведения. Вот почему не следует опасаться, что чувство возвышенного уменьшится от соприкосновения с отвлеченным предметом. Воображение может восполнить недостаток наглядности. И даже превзойти любую наглядность. Кант различает два вида возвышенного: математически возвышенное и динамически возвышенное. Первый вид определяется величиной объекта, увлекающей наше воображение в бесконечность. Второй – угрожающими силами природы (бушующий океан, гроза с ее громом и молниями, действующий вулкан и т.п.), когда человек созерцает их из безопасного места, ощущает увеличение своей душевной силы в процессе созерцания и получает удовольствие от осознания в себе «способности сопротивления» им. Душа воспринимающего начинает «ощущать возвышенность своего назначения по сравнению с природой».Таким образом, возвышенное Кант в большей мере, чем прекрасное, относит к внутреннему миру человека, полагая, что объекты, несоразмерные со способностями человеческого восприятия, дают мощный эмоциональный толчок душе.
Учение об искусстве
В эстетике Канта, развернутой в сторону общефилософских проблем, искусству отведено сравнительно небольшое, хотя и достаточно важное место. Все отмеченные выше особенности эстетического проявляют себя здесь в полной мере. Границы искусства зыбки, но все же их можно прочертить с достаточной определенностью. Это не природа, не наука и не ремесло. Искусство, по Канту, может быть механическим (если оно реализует познание) и эстетическим. Последнее, в свою очередь, делится на приятное и изящное. Приятные искусства предназначены для наслаждения, развлечения и времяпрепровождения. Изящные искусства содействуют «культуре способностей души», они дают особое «удовольствие рефлексии», приближая сферу эстетического к сфере познания [1]. Кант одним из первых в истории эстетики дает классификацию изящных искусств. Основанием для деления служит способ выражения эстетических идей, то есть красоты. Различные виды искусства – это различные виды красоты. Может быть, красота мысли и красота созерцания. Во втором случае материалом художника служит либо содержание, либо форма. В результате можно выделить три вида изящных искусств – словесное, изобразительное и искусство игры ощущений. Словесные искусства – это красноречие и поэзия. Последнюю Кант считает высшей формой художественного творчества. По мнению Канта, значение поэзии в том, что она совершенствует наши и интеллектуальные, и моральные потенции, играя мыслями, она выходит за пределы понятийных средств выражения и тренирует тем самым ум; она возвышает, показывая, что человек не просто часть природы, но созидатель мира свободы. Изобразительные искусства включают в себя искусство чувственной истины (пластику) и искусство чувственной видимости (живопись). К пластике относятся ваяние и зодчество. Первое телесно воспроизводит понятия о вещах, как они могли бы существовать в природе, второе имеет определяющим основанием не природу, а произвольную цель. В зодчестве главное – использование предмета, порожденного искусством, и это ограничивает действие эстетических идей. К зодчеству Кант относит и прикладное искусство. Хотя Кант определил скульптуру как искусство чувственной истины, он все же предостерегает от чрезмерности: чувственная истина не должна доходить до того, чтобы произведение перестало казаться искусством. Живопись Кант делит на искусство прекрасного изображения природы и искусство изящной компоновки продуктов природы – собственно живопись и декоративное садоводство. Графику Кант не выделяет в самостоятельный вид искусства, для него это составная (и притом главная) часть живописи, в основе картины лежит рисунок. Искусство изящной игры ощущений опирается на слух и зрение. Это игра звуков и игра красок. По силе возбуждения и душевного волнения музыку Кант ставит на второе место после поэзии. Но в отличие от поэзии впечатление от музыки мимолетно: для размышлений музыка не оставляет места. По мнению Канта, музыке «не хватает вежливости», поскольку она «распространяет свое влияние дальше, чем требуется», музыка как бы навязывает себя, заставляя слушать тех, кто этого, может быть, и не хочет, и в результате «ущемляет свободу других». Сочетание основных видов искусства дает новые виды художественного творчества. Красноречие в сочетании с живописью – драму, поэзия в сочетании с музыкой – пение, пение в сочетании с музыкой – оперу и т. д. Для суждения о произведении искусства нужен вкус, для их создания требуется гений. Способности души, сочетание которых образуют гений, – воображение и рассудок. Здесь нет ничего сверхъестественного, истического, есть лишь уникальность силы и своеобразия. Четыре признака характеризуют «гений»: 1) это способность создавать то, для чего не может быть дано никакого правила, 2) созданное произведение должно быть образцовым, 3) автор не может объяснить другим, как возникает его произведение, 4) «сфера гения» не наука, а искусство. Таким образом, согласно Канту, искусство как эстетический феномен является созданием гения, особого врожденного таланта, через который «природа дает искусству правило». Это «правило» является оригинальным и не поддающимся словесному описанию и объяснению; при этом оно так же органично, как и законы природы, и становится образцом для подражания негениальных художников. Искусство является важнейшим средством проникновения в мир сверхчувственного. Этими положениями Кант открыл путь к культу искусства, возвышающему его над философией и религией. Вскоре по нему двинулись, существенно расширяя его, романтики. Цель деятельности истинного художественного таланта состоит в том, чтобы достигнутое им изображение не только было невыразимо на языке понятий, но могло бы само понятие расширить до бесконечности. Такое понимание художественного творчества для Канта чрезвычайно дорого. Произведение искусства несет в себе возможности богатой ассоциативности, будит воображение, посылает новые импульсы игре наших внутренних сил. «Существует такая видимость, с которой дух играет и не бывает ею разыгран. Через эту видимость создатель ее не вводит в обман легковерных, а выражает истину».
Этика Канта
Этика – главная часть философии Канта. Именно с размышлений над антиномиями началось становление его "критицизма". Кант строил этику, основанную на принципах онтологической двойственности человека, рационализма, антинатурализма, ориентации на должное, автономности и априоризма. Под "автономностью" здесь понимается независимость моральных постулатов от внеморальных доводов и оснований.
Человек как онтологически двойственное существо, причастное к двум различным мирам – явлений и вещей в себе, - неизбежно приходил у Канта к этическому расщеплению самого себя и сферы своего поведения. Эмпирический индивид и трансцендентная личность не могут обладать одними и теми же мерками оценки, выбора и действия, так что следует строить этику, учитывая, что человек – гражданин двух миров и в моральном отношении, а высшая нравственность не может быть выведена из мотивов эмпирической жизни. Рационализм кантовской этики означает, что не чувственные увлечения, не вспышки страсти и не порывы сердца, а разум должен судить о добре и зле. Этика, основанная на чувственных потребностях, не обеспечивает чистоты нравов. Жестокий нормативизм этики Канта противопоставляется описательной этике с ее ориентацией не на должное, а на реально существующее. Эту позицию он занял потому, что исходил из своего учения о двойственности человеческой природы. Кант считает схему всякого реально существующего морального поведения в принципе недостаточной и ущербной. Этика Канта автономна. Она ориентирована на некий независимый будто бы от привходящих соображений и стимулов идеал. Ни чувственные желания, ни эгоистическая расчетливость, ни апелляции к пользе