Не были похожи на людей, пришедших по денежным делам, -- судебных приставов

заимодавцев, понятых и тому подобное. Ну, так вот! Растиньяк видел тебя

Вчера вечером в Итальянской опере, мы приободрились и из самолюбия решили

Непременно установить, не провел ли ты ночь где-нибудь на дереве в

Елисейских полях, или не отправился ли в ночлежку, где нищие, заплатив два

Су, спят, прислонившись к натянутым веревкам, или, может быть, тебе повезло,

И ты расположился на биваке в каком-нибудь будуаре. Мы тебя нигде не

Встретили -- ни в списках заключенных в тюрьме Сент-Пелажи, ни среди

арестантов Ла-Форс! Подвергнув научному исследованию министерства, Оперу,

Дома призрения, кофейни, библиотеки, префектуру, бюро журналистов,

Рестораны, театральные фойе -- словом, все имеющиеся в Париже места, хорошие

И дурные, мы оплакивали потерю человека, достаточно одаренного, чтобы с

Равным основанием оказаться при дворе или в тюрьме. Мы уже поговаривали, не

канонизировать ли тебя в качестве героя Июльской революции! И, честное

Слово, мы сожалели о тебе.

Не слушая своих друзей, Рафаэль шел по мосту Искусств и смотрел на

Сену, в бурлящих волнах которой отражались огни Парижа. Над этой рекой, куда

Еще так недавно хотел он броситься, исполнялись предсказания старика -- час

Его смерти по воле рока был отсрочен.

-- И мы действительно сожалели о тебе, -- продолжал говорить приятель

Рафаэля. -- Речь идет об одной комбинации, в которую мы включили тебя как

Человека выдающегося, то есть такого, который умеет не считаться ни с чем.

Фокус, состоящий в том, что конституционный орех исчезает из-под

Королевского кубка, проделывается нынче, милый друг, с большей

Торжественностью, чем когда бы то ни было. Позорная монархия, свергнутая

Народным героизмом, была особой дурного поведения, с которой можно было

Посмеяться и попировать, но супруга, именующая себя Родиной, сварлива и

Добродетельна: хочешь, не хочешь, принимай размеренные ее ласки. Ведь ты

Знаешь, власть перешла из Тюильри к журналистам, а бюджет переехал в другой

квартал -- из Сен-Жерменского предместья на Шоссе д'Антен[*]. Но вот чего ты, может быть, не знаешь: правительство, то

Есть банкирская и адвокатская аристократия, сделавшая родину своей

Специальностью, как некогда священники -- монархию, почувствовало

Необходимость дурачить добрый французский народ новыми словами и старыми

Идеями, по образцу философов всех школ и ловкачей всех времен. Словом, речь

Идет о том, чтобы внедрять взгляды королевски-национальные, доказывать, что

Люди становятся гораздо счастливее, когда платят миллиард двести миллионов и

Тридцать три сантима родине, имеющей своими представителями господ таких-то

Я таких-то, чем тогда, когда платят они миллиард сто миллионов и девять

сантимов королю, который вместо мы говорит я. Словом, основывается газета,

Имеющая в своем распоряжении добрых двести-триста тысяч франков, в целях

Создания оппозиции, способной удовлетворить неудовлетворенных без особого

вреда для национального правительства короля-гражданина[*].

И вот, раз мы смеемся и над свободой и над деспотизмом, смеемся над религией

И над неверием и раз отечество для нас -- это столица, где идеи обмениваются

И продаются по столько-то за строку, где каждый день приносит вкусные обеды

И многочисленные зрелища, где кишат продажные распутницы, где ужины

заканчиваются утром, где любовь, как извозчичьи кареты, отдается напрокат;

Раз Париж всегда будет самым пленительным из всех отечеств -- отечеством

Радости, свободы, ума, хорошеньких женщин, прохвостов, доброго вина, где

Жезл правления никогда не будет особенно сильно чувствоваться, потому что мы

Стоим возле тех, у кого он в руках... мы, истинные приверженцы бога

Мефистофеля, подрядились перекрашивать общественное мнение, переодевать

Актеров, прибивать новые доски к правительственному балагану, подносить

Лекарство доктринерам, повергать старых республиканцев, подновлять

Бонапартистов, снабжать провиантом центр, но все это при том условии, чтобы

Нам было позволено смеяться втихомолку над королями и народами, менять по

Вечерам утреннее свое мнение, вести веселую жизнь на манер Панурга или

возлежать more orientali (На восточный лад (лат. )) на мягких подушках. Мы

Решили вручить тебе бразды правления этого макаронического и шутовского

Царства, а посему ведем тебя прямо на званый обед, к основателю упомянутой

Газеты, банкиру, почившему от дел, который, не зная, куда ему девать золото,

Хочет разменять его на остроумие. Ты будешь принят там как брат, мы

Провозгласим тебя королем вольнодумцев, которые ничего не боятся и

Прозорливо угадывают намерения Австрии, Англии или России прежде, чем

Россия, Англия или Австрия возымеют какие бы то ни было намерения! Да, мы

Назначаем тебя верховным повелителем тех умственных сил, которые поставляют

Миру всяких Мирабо, Талейранов, Питтов, Меттернихов -- словом, всех ловких

Криспинов[*], играющих друг с другом на судьбы государств,

Как простые смертные играют в домино на рюмку киршвассера. Мы изобразили

Тебя самым бесстрашным борцом из всех, кому когда-либо случалось схватиться