Теодор Липпс. Эстетика (пер. С. Ильина) / Философия в систематическом изложении. СПб., 1909
«Объективирование (Einfühlung)
… Эстетический объект имеет, конечно, не одну форму, но и содержание. Это содержание всегда – духовное. Эстетические объекты получают его «объективированием.
…его источник всегда один: мои собственные душевные переживания».
«Эта активность – моя активность; но вместе с тем, по-видимому, и нет. Она не произвольна, но дана в объекте и с ним связана. … В каждом созерцаемом мною объекте скрываюсь я, созерцающий его, с моей внутренней активностью. Кратко мы выражаем это словами: я объективирую себя с моей внутренней активностью.
Это объективирование, совершаемое при созерцании всех объектов, я называю «общим апперцептивным объективированием». Благодаря ему, например, каждая линия жизненна. Когда я ее созерцаю, я ее провожу, протягиваю, отграничиваю, резко начинаю и обрываю, или постепенно свожу на нет, поднимаю и опускаю, сгибаю, поворачиваю, суживаю и расширяю. Мы имеем тут в виду не ее геометрические формы, но ту активность, которую мы переживаем и объективируем в ее формы. Т.е. мы указываем на то, что при созерцании формы мы переживаем активность, которая нам кажется непосредственно связанной с этой формой.
От этого обще-апперцептивного объективирования не надо отделять второй его вид. Линия, которую мы видим, относится к реальному пространству, т.е. к пространству, в котором происходят все явления. Но и это пространство кажется нам всегда «одушевленным»» (377).
«К этому нужно еще сделать важное дополнение: перенося на природу мои стремления и силы, я вместе с тем переношу на нее и те мои переживания, которые их сопровождают: мою гордость, мою отвагу, мою настойчивость, мое легкомыслие, мое спокойствие и пр. Этим эмпирическое объективирование обращается в полное эстетическое объективирование».
«…в простой прямой линии. Если она идет в вертикальном направлении, то и по отношению к ней мы испытываем чувство сопротивления силе тяжести и т.д.» (379).
«К вышеописанным двум видам объективирования, оживления, одухотворения, очеловечивания, – к обще-апперцептивному и эмпирическому объективированию присоединяется третий вид. Я называю его объективированием настроения».
«…для меня цвет не является просто цветом – желтым, красным или синим, но вместе с тем чем-то серьезным или веселым, спокойным или живым, сердечным или холодным, короче говоря, мы приписываем ему предикаты личности.
Аналогичным образом оживляется и комплекс звуков, т.е. наполняется каким-нибудь настроением. Он обращается для меня, в нечто могучее, жизненно богатое. Несколько иным образом и ландшафт обращается в субъекта всевозможных человеческих настроений, например, тоски или покоя».
«Наконец, еще один, четвертый, ближе всего нас касающийся вид объективирования, объективирование переживаний, вызываемых внешним проявлением человека» (380).
«Мы видим в его движениях тоску, упрямство и т.д. Это все создается объективированием.
Это объективирование опять таки обязано своим существованием инстинкту. Воспринятые нами внешние проявления чуждого нам тела пробуждают в нас, вследствие первоначального устройства нашего психофизического организма, тенденцию встать к нему в определенное отношение, – пробуждает в нас особую внутреннюю активность. И это наше внутреннее отношение кажется нам связанным с внешне воспринятым и переживается как нечто, к нему относящееся.
Поэтому воспринимаемое нами становится «символическим», т.е. обращается в чувственного носителя этого нашего отношения. Жест, который сам по себе есть только определенное изменение внешнего вида человека, становится жестом скорби. Крик обращается в радостный крик. В словах, которые я слышу, я нахожу мысли, суждения, размышления и т.п. Даже способ говорить, темп, сила звука, голос, и даже звуковые оттенки одухотворяются и принимаются за проявление определенной личности или же определенного настроения. Все это объективирование – перенесение себя самого в других. Другие люди, которых я знаю – только объективированное и соответственно их внешним проявлениям модифицированное многообразное проявление меня самого, многообразное проявление моего «Я».
«Вследствие этого выше охарактеризованного само-объективирования в его различных видах, этого отражения моего «Я» во внешнем мире, и только вследствие этого – объекты становятся эстетически релевантными, т.е. красивыми или безобразными» (381).
«Я чувствую, например, гордость при созерцании форм статуи… Но эта гордость чувствуется не моим реальным «я», но лишь мною, поскольку я созерцаю статую и созерцая в нее преображаюсь. Она является предикатом не моей личности или моего «я» вообще, но того «я», которое созерцает статую, и созерцая в ней растворяется. Этот род чувства гордости не может быть отнесен ни к «действительным чувствам», ни к «воображаемым», но только к эстетическим: т.е. это совершенно своеобразное чувство, определяемое своим названием «объективированной гордости»».
«…когда я переживаю гордость, я чувствую себя человеком – опять-таки не человеком вообще, но человеком созерцательно перевоплотившимся в статую и только таковым» (382).
«…это чувство радости или удовольствия. И это чувство радости самое высокое и убедительное чувство. Это чувство «эстетической симпатии».
Эстетическая симпатия – общая основа всякого эстетического наслаждения. … Ее необходимым условием является только возможность положительного объективирования» (383).
«И эстетическое чувство ценности есть чувство ценности этого я. Это мое непосредственное чувство активности, чувство силы, величия, размаха, свободы. Одним словом, это ощущения моего «я»…».
«Всякое эстетическое наслаждение есть наслаждение своим собственным «я», объективированным, обогащенным созерцанием, поднятым над самим собой – т.е. над повседневным или реальным «я». Выше мы называли это «я» воображаемым (ideeles), но оно должно быть, конечно, вместе с тем и более или менее идеальным (ideales)» (390).
«Еще Гердер нашел и указал на важные элементы понятия «объективирования». … Теперь это понятие является самым важным во всей эстетике. Наиболее выдающиеся современные теоретики эстетики – это Volkelt и Groos» (406).