Вопрос №19 Эстетическая модель культуры (Иенский романтизм)

Плюралистически-линейная-диологическая модель культурно-исторического развития. Фридрих Шлегель (1772-1829). Опирается на идеи Гердера. История - панорама панорамных культ процессов. Историческое многообразие, история многосубъектна. Принцип плюрализма. Это многообразие оценивается позитивно. Каждая культура - замкнута, она живой организм. В Европе - некоторая общая ментальность. Каждая культура имеет свой центр - душа народа - исходные, первоначальные общности народа. Культура не абсолютная замкнутость. События могут проникать из культуры в культуру (Шекспир для немцев). Но это взаимовлияние не должно касаться внутреннего ядра. Отношения притяжения и отталкивания и определяют динамику истории. Каждая культура - живой организм, каждая живет в пространстве мировой жизни - Универсум. Культура - один из потоков мировой жизни. Задача, цель каждой культуры - как можно полнее выразить мировую жизнь. Если она ее не выражает, то это незначительная, региональная культура. Романтики считают, что в 19 в. происходило становление мировой культуры, универсума. Интерес к Китаю и Индии. Шлегель - первый профессор сакскритологии «О языке и мудрости индийцев». 1) Плюрализм, многообразие 2) Общая направленность - цель одна З) Диалог культур. Если какая-то культура разрушается, это трагедия для мировой жизни.

Если назвать имена Байрона и нашего Жуковского, то сразу станет ясно, какие полосы одного и того же направления представляют эти два поэта, оба — романтики, но один огненный, стремительный, демонический, другой — тишайший, кроткий, благостный, один — певец гордыни и гнева, другой — воплощение доброты и смирения. Романтики первого типа преклоняются перед сильной личностью, перед гением и героем, перед носителем бунтарских настроений; они воспевают Прометея, Каина, Манфреда, Фауста, идеализируют разбойников, в роде Карла Моора; им тесно в рамках обыкновенности и повседневной морали, и точно пламенная лава клокочет в их груди неудержимая страстность. Романтики второго типа тоскуют по голубом цветке идеализма, и от того яркого солнца, которое любил классицизм, они, как и сентименталисты, уходят под томную сень луны, спутницы влюбленных; полноте ощущений предпочитают они полутоны, оттенки, шопоты, шорохи, меланхолию, сумерки, бледность, воздушные замки грез. Романтизм обоих толков не довольствуется живым населением реальности, и в творчестве романтиков обычными гостями бывают призраки и видения, обитатели потусторонности, бесплотные небожители. Для романтизма характерна также склонность к старине, преданиям, легендам, народной поэзии, миру мифов и сказок; романтизм иногда брезгливо отворачивается от современности, которая кажется ему пыльной, тусклой, прозаической, и вообще всяческое там более любо ему, нежели здесь. Он не от мира сего, он знает касание «мирам иным». Таким образом, романтизм, это — гораздо большее, чем просто литературная школа: это — особое мироощущение и мировоззрение, в значительной мере проникнутое мистическими элементами; недаром в произведениях многих романтиков значительную роль играет средневековье и вся эстетика католицизма с его не только внешней, но и, если можно так выразиться, внутренней готикой. Для романтика человеческая душа — искра божественного пламени, трепетная частица мирового духа. И в силу этого родства своего с высшим началом человек тоже обладает даром творчества, и в искусстве, этом светозарном откровении, он уподобляется богу. В высокой степени свойственно романтизму такое благоговение перед художником, такое молитвословие красоте и искусству, как выявлению самой сущности мироздания. Поэт — избранник неба, его вдохновенными устами вещает сама премудрость. Особенно для немецких романтиков, для их так называемой иенской школы (см. это слово), характерно убеждение, что поэзия, это — синтез философии и религии, т.-е. предел и вершина, до каких только может досягнуть человеческий гений. Поэт — пророк, жрец и маг, отгадчик, проникающий в тайны вселенной.

Иенская школа. Центр романтического направления — в Германии, в малом, но славном (резиденция Шиллера, Фихте, близость Веймара) университетском городке — Иене, в деятельности «небольшого по количеству членов кружка литераторов и мыслителей, которые группируются вокруг братьев Шлегель», охватывающей ничтожный промежуток времени около четырех лет (1798—1802 г.г.) — «классический период» не только Иенского, но и всего романтизма. На периферии этого направления по одну сторону «эпоха бурных гениев» — Sturm und Drang Periode (Буря и натиск), которую прежде также тесно сращивали с романтизмом, как теперь тщательно отделяют от него, и могучая универсальная деятельность Гете, по другую — «поэзия мировых скорбителей», творчество Гейне, воспринявшего и доведшего до полного внутреннего опустошения выработанные предшествующим литературным развитием формы, и поздних эпигонов — представителей реализма и натурализма, расцветших на подготовленной романтиками почве. Французская революция, реакция, деятельность тайных обществ и национальное одушевление эпохи наполеоновских войн явились тем историческим плугом, который взрыхлил эту почву; руссоизм и сентиментальная литература, философия Канта и Фихте, мистика Экхардта, Беме и позднее Сведенборга поочередно оросили ее своим животворным дождем. С другой стороны, семена Иенских романтиков были разнесены по всей Европе, плодотворя ближайшие десятилетия. На изучении деятельности Иенского кружка легче всего распознать основные черты романтизма, самые потаенные его чаяния и порывы, его поэтику и стилистический канон. Теоретиками — вождями нового направления были братья Шлегели, установившие его имя, наметившие главные линии романтической теории и критики, собравшие в своем журнале „Athenäum“ самых выдающихся романтиков, своей переводческой деятельностью открывшие Шекспира и Кальдерона, мир национальных эпосов и индусских Вед. Выступивший несколько позднее Тик развил поэтику народной сказки, наивной средневековой легенды и дал первые образцы специфического театра романтиков, с его разрушением привычной театральной формы. Одновременно протекала гениально-мгновенная деятельность Гарденберга-Новалиса, его знамени и живого символа, которому выпало на долю редкое счастье не только в творчестве своем, но и самой своей жизнью воплотить все самое характерное, истинное и волнующе-неуловимое, чем была преисполнена Иенская романтическая школа. Радостная мистика «Гимнов к ночи» с ее новой жизнью, раскрывающейся по ту сторону земного дня, поворот в средние века «Гейнрихом фон-Офтердингеном», веяния и предчувствия «Учеников в Саисе», мессианизм «Христианства или Европы», проникновенная мудрость «фрагментов» — все это составляло собой как бы то зерно, которое проросло и достигло полного своего развития в творчестве его сверстников и последователей. Произведения Новалиса, Шлегелей, Тика отличаются характерным для романтиков причудливым стилем с его нарушениями обычных поэтических видов, неуловимыми переливами прозы в стихи, разрешением слов в музыку, смелыми и яркими метафорами и т. п. Сила раннего романтизма в том, что за этими новыми формами кроется и новое содержание — новое чувство мира. «Сознание романтиков наполнено содержанием бессознательного» (R. Guch). «Прорывая покрывало» дневного, сознаваемого, космического — действительности пределов и обособленных форм, погружаясь в темные воды подсознания, романтики ощущали свое кровное единство, кровную связь со всем миром. Иенский период — высшая ступень в развитии романтизма. Романтики в это время составляют, по их собственным словам, не столько литературную школу, сколько «церковь», пламенеющую общим энтузиастическим стремлением заразить весь мир своим новым восприятием, орфеийными заклинаниями пересоздать действительность. Помимо чисто художественного творчества в это же время создается романтическая философия (Шеллинг), романтическая религия и мораль (Шлейермахер). Зима 1799—1800 года — пора напряженнейшего цветения Иенской романтики — является и началом распада Иенского кружка. Покинувшие один за другим Иену, «рассеявшиеся на проповедь язычникам», первые романтики разбросали по всей Германии огни с воспламененного ими очага. Новые центры романтизма создаются в Гейдельберге (Арним, Брентано), Берлине. К направлению примыкают новые выдающиеся силы (Клейст и, в особенности, Гофман); посвященные немецкой литературе лекции Кольриджа и книга M-me de Staël, насаждают романтизм в Англии («Лекисты», Байрон) и Франции (Шатобриан, В. Гюго, Ламартин). Одновременно проникает он в Скандинавские страны (Эленшлегер), Польшу (Мицкевич, Словацкий), Россию (Марлинский, Вельтман, Гоголь, Тютчев). Литературное влияние романтизма, окончившего свое существование, как школа, около тридцатых годов, сказывается однако на протяжении всего XIX в., от английских прерафаэлитов, Карлейля и Шопенгауера до музыкальных драм Вагнера и философии Ницше, до возрождения всех заветов ранних и поздних романтиков, которое мы пережили и отчасти продолжаем переживать в современной символической поэзии. Преображение мира, замышлявшееся на рубеже XIX в. не удалось, но значение романтического направления все же вышло за пределы только литературные: вся, например, современная филология от сравнительного языкознания до истории литературы сложилась в кругу интересов и изучений, приведенных в движение иенскими романтиками.