Глава тридцать вторая бузинная палочка
Е сли миру настал конец, то почему не утихла битва, устрашённый замок не погрузился в молчание, и все до единого бойцы не сложили оружия? Сознание Гарри летело куда-то, ускользало неуправляемо, неспособное воспринять то, чего не могло быть, потому что Фред Висли не мог умереть, все чувства Гарри, наверное, лгали… А потом мимо дыры в стене упало чьё-то тело, и из темноты полетели заклятия, ударяя в стену у них над головами.
– Ложись! – заорал Гарри, когда новые заклятия полетели сквозь ночь; вместе с Роном он схватил Эрмиону и прижал её к полу, но Перси упал на тело Фреда, укрывая его от новых бед, и когда Гарри заорал: – Перси, пошли, надо уходить! – замотал головой.
– Перси! – Гарри видел, как слёзы прочерчивают полоски на грязном лице Рона, когда тот схватил старшего брата за плечи и потянул, но Перси не шевельнулся. – Перси, ты ему ничем не поможешь! Нам надо…
Эрмиона пронзительно вскрикнула, и обернувшемуся Гарри не потребовалось спрашивать, почему. Чудовищный паук размером с легковую машину пытался вскарабкаться в огромную дыру в стене. Один из потомков Арагога пришёл на битву.
Рон и Гарри закричали одновременно, их заклинания объединились, и чудовище опрокинулось на спину, жутко дёргая ногами, и пропало во тьме.
– Он привёл приятелей! – крикнул Гарри, взглянув на окраину замка сквозь пробитую заклинаниями дыру в стене. Новые гигантские пауки карабкались на стену, выпущенные на волю из Запретного Леса, куда, наверное, проникли Пожиратели Смерти. Гарри выпалил Ошеломляющими заклятиями, сбросив переднее чудовище на его товарищей, так, что те скатились со стены и пропали из вида. Тут же над головой Гарри пролетели заклятия, так близко, что он почувствовал, как их сила шевелит его волосы.
– Уходим, БЫСТРО!
Вместе с Роном подталкивая перед собой Эрмиону, Гарри наклонился, чтобы взять тело Фреда за руку. Перси, сообразив, что Гарри пытается сделать, оторвался от тела и стал помогать. Вместе, низко пригнувшись, чтобы в них не попали пущенными снаружи заклятиями, они поволокли Фреда.
– Сюда, – сказал Гарри, и они положили тело в нишу, где раньше стояли доспехи. Гарри было невыносимо смотреть на Фреда ни на секунду дольше, чем было необходимо, и, убедившись, что тело надёжно спрятано, он побежал за Роном и Эрмионой. Малфой и Гойл исчезли, но в конце коридора, сейчас полного пыли и осыпавшихся камней, с окнами давно без стёкол, он увидел много людей, бегающех туда-сюда, но друзья это или враги, ему было не разобрать. Перси, выбежав из-за угла, взревел, как бык: – РУКВУД! – и помчался в сторону высокого человека, гнавшегося за несколькими школьниками.
– Гарри, сюда! – крикнула Эрмиона.
Она затащила Рона за портьеру. Казалось, они боролись, и на одну безумную секунду Гарри подумал было, что они опять обнимаются; потом он понял, что Эрмиона пытается удержать Рона, не позволить ему бежать следом за Перси.
– Выслушай меня… СЛУШАЙ, РОН!
– Не желаю я помогать… хочу убивать Пожирателей…
Его почерневшее от пыли и дыма лицо кривилось, он дрожал от ярости и горя.
– Рон, ведь только мы одни можем положить этому конец! Ну пожалуйста… Рон… нам нужна змея, мы должны убить змею! – говорила Эрмиона.
Но Гарри понимал, что чувствует Рон: выслеживание очередной Разделённой Сути не принесёт удовлетворения местью; он тоже хотел драться, хотел воздать тем, кто убил Фреда, и он хотел найти остальных Висли, и, главное, убедиться, доподлинно убедиться, что Джинни не… но он не мог позволить этой мысли сложиться во фразу…
– Мы будем драться! – говорила Эрмиона. – Нам придётся, чтобы добраться до змеи! Но не надо забывать о том, что нам положено сделать! Только мы одни можем положить этому конец!
Она тоже плакала, и, говоря это, вытирала лицо своим порванным и прожжённым рукавом; но обернувшись к Гарри, продолжая крепко держаться за Рона, она успокаивала себя, делая глубокие вдохи.
– Ты должен найти, где сейчас Волдеморт, потому что он держит змею при себе, так ведь? Давай, Гарри… загляни в него!
Почему это оказалось так легко? Не потому ли, что шрам горел уже несколько часов, желая показать ему Волдемортовы мысли? Он, по приказу Эрмионы, закрыл глаза, и тут же крики, и гром, и все беспорядочные звуки битвы стали слабеть, удаляться, словно он стоял далеко-далеко…
Он стоял посреди заброшенной, необитаемой, но странно знакомой комнаты, с отстающими обоями на стенах и заколоченными окнами, всеми, кроме одного. Шум боя за замок был отдалённым и приглушённым. В единственное незагороженное окно были видны далёкие вспышки, там, где стоял замок, но внутри комнаты было темно, горела только одинокая масляная лампа.
Он перекатывал свою палочку между пальцами, смотрел на неё, но думал о комнате в замке, о секретной комнате, которую только он один и нашёл, которую только умный, и умелый, и пытливый мог открыть, совсем как Потаённую… Он был уверен, что мальчишка не найдёт диадему… хотя Дамблдорова марионетка уже забрела дальше, чем он ожидал… слишком далеко забрела…
– Мой господин, – послышался голос, срывающийся, потерявший надежду. Он обернулся: это Люциус Малфой, он сидит в самом тёмном углу, одежда рваная, и ещё видны следы наказания, которое он получил после последнего бегства мальчишки. Один его глаз – по-прежнему закрытый и опухший. – Мой господин… пожалуйста… мой сын…
– Если твой сын мёртв, Люциус, то это не моя вина. Он не пришёл присоединиться ко мне, подобно остальным слитеринцам. Может, он решил подружиться с Гарри Поттером?
– Нет… никогда…, - прошептал Малфой.
– Тебе остаётся надеяться на это.
– Вы не… вы не боитесь, мой господин, что Поттер может пасть не от вашей руки? – спросил Малфой; его голос дрожал. – Не будет ли… простите меня… благоразумнее для вас отозвать бойцов, войти в замок, и отыскать его с-самому?
– Люциус, не притворяйся. Ты хочешь прекратить битву, чтобы самому разузнать, как там твой сын. А мне нет нужды искать Поттера. Ночь не закончится, как Поттер сам придёт, чтобы меня найти.
Волдеморт вновь опустил глаза на палочку, что в его пальцах. Она его беспокоила… а с тем, что беспокоит Лорда Волдеморта, должно разобраться… – Ступай и сыщи Снэйпа.
– Снэйпа, м-мой госп-подин?
– Снэйпа. Сейчас же. Он мне нужен. Он мне должен… сослужить одну службу. Ступай.
Испуганный, спотыкающийся в полутьме, Люциус покинул комнату. Волдеморт остался стоять, вертел палочку в пальцах, смотрел на неё.
– Да, только так, Нагини, – прошептал он, и повернулся, и перед ним была большая толстая змея, она висела в воздухе, грациозно извиваясь внутри защитной сферы, которую он наколдовал для неё, прозрачной, играющей бликами сферы, похожей сразу и на мерцающую клетку, и на бочонок.
Хватая ртом воздух, Гарри вырвался назад, и, как только он открыл глаза, по его ушам ударили визг, и крики, и шум, и гром боя.
– Он в Стонущих Стенах. Змея с ним, он ей сделал какую-то магическую защиту. Он послал Люциуса Малфоя найти Снэйпа.
– Волдеморт сидит в Стонущих Стенах? – спросила поражённая Эрмиона. – Он даже… даже не СРАЖАЕТСЯ? – Он не считает, что ему нужно драться, – сказал Гарри. – Он считает, что я к нему сам приду.
– Но почему?
– Он знает, что я ищу Разделённые Сути… он держит Нагини при себе… очевидно же, что я должен пойти к нему, чтобы к ней подобраться… – Точно, – сказал Рон, расправляя плечи. – Значит, ты не должен идти, раз он этого хочет, раз он этого ждёт. Оставайся тут и присмотри за Эрмионой, а я схожу и достану её…
Гарри перебил Рона:
– Вы двое оставайтесь тут, а я пойду под Плащом, и вернусь, сразу как… – Нет, – сказала Эрмиона, – гораздо разумнее мне взять Плащ и пойти…
– И не думай об этом, – огрызнулся Рон.
Прежде чем Эрмиона успела сказать больше, чем «Рон, я могу не хуже…», как портьера на верху лестницы, за которой они стояли, разорвалась, открывая их.
– ПОТТЕР!
Перед ними стояли два Пожирателя Смерти, в масках, но не успели они поднять палочки, как Эрмиона заорала: – Глиссео![15]
Ступени у них под ногами превратились в гладкий настил, и втроём они скатились по нему, неспособные удержаться, но так быстро, что Ошеломляющие заклятия Пожирателей Смерти пролетели поверх их голов. Они пронеслись сквозь задёрнутую портьеру внизу лестницы, проскользили по полу и ударились о противоположную стену.
– Дуро! [16] – крикнула Эрмиона, направив палочку на портьеру, и когда преследовавшие их Пожиратели Смерти врезались в окаменевшую портьеру, дважды громко и тошнотворно шмякнуло.
– Назад! – заорал Рон, и все они, Рон, Гарри и Эрмиона, прижались к двери, а мимо них прогрохотало целое стадо несущихся галопом парт, направляемое бегущей со всех ног профессором Мак-Гонагалл. Их она, похоже, не заметила. Её волосы растрепались, и щека её была рассечена. Завернув за угол, она громко крикнула:
– НАВАЛИСЬ!
– Надевай плащ, Гарри, – сказала Эрмиона. – Не думай о нас… – Но он набросил Плащ сразу на всех троих; пусть они из него и выросли, можно было не бояться, что в густой пыли, клубящейся в воздухе, среди падающих камней, в отблесках заклинаний кто-нибудь заметит их ноги без туловищ.
Они пробежали по следующей лестнице, и оказались в коридоре, где шёл бой. В портретных рамах с обоих сторон толкались орущие фигуры, они давали советы и воодушевляли, а Пожиратели Смерти, в масках и без, дрались с учителями и школьниками. Дин, похоже, добыл в бою палочку, потому что он бился в поединке с Долоховым, Парвати – с Трэверсом. Гарри, Рон и Эрмиона тут же подняли палочки, готовые ударить, но поединщики так метались и перебегали, что было очень вероятно задеть заклинаниями своих. Пока они стояли наготове, ловя момент для вмешательства, раздалось громкое «Ввиииии!», и, посмотрев наверх, Гарри увидел летающего кругами Пивза. Он кидался стручками Ворчливого Арканника, и головы Пожирателей Смерти облепляли извивающиеся зелёные семена, похожие на жирных червей.
– ЧТОБ ЕМУ!
Целая пригоршня семян ударилась в Плащ над головой Рона; влажные зелёные ростки противоестественным образом болтались в воздухе, пока Рон пытался их стряхнуть.
– Тут кто-то невидимый! – закричал, указывая пальцем, Пожиратель Смерти под маской.
Дин наилучшим образом использовал секундное замешательство Пожирателя Смерти, сбив его с ног Ошеломляюшим заклятием; Долохов попытался отплатить за него, но Парвати послала в него Связывающее заклинание. – ПОШЛИ! – завопил Гарри, и он, Рон и Эрмиона плотно запахнули на себе Плащ и понеслись, пригнув головы, оскользаясь в лужах сока Арканника, прямо сквозь гущу боя, на мраморную лестницу в вестибюль.
– Я Драко Малфой, я Драко, я же ваш! – на верхней площадке лестницы Драко умолял ещё одного Пожирателя в маске. Гарри на бегу Ошеломил Пожирателя. Широко улыбаясь, Малфой оглянулся в поисках своего спасителя, и Рон из-под плаща двинул его кулаком в зубы. Ничего не понимающий Малфой упал навзничь на Пожирателя, рот его был в крови.
– Мы второй раз за сегодня тебе жизнь спасаем, двуличный ублюдок! – завопил Рон.
По всей лестнице, и в вестибюле, тоже шёл бой. Кругом – Пожиратели Смерти. Гарри увидел, как у самых входных дверей Яксли дерётся с Флитвиком, рядом – Пожиратель в маске сражается с Кингсли. Тут и там пробегали школьники, некоторые несли или волокли раненых товарищей. Гарри послал Ошеломляющее заклятие в Пожирателя в маске, промахнулся и чуть не попал в Невилла, который выскочил непонятно откуда, размахивая пучками Щупалицы Ядовитой. Щупалица радостно вцепилась в ближайшего Пожирателя Смерти и начала его опутывать.
Гарри, Рон и Эрмиона припустили по мраморной лестнице; слева треснуло стекло, и песочные часы Слитерина, отмечавшие заработанные колледжем очки, рассыпали повсюду свои изумруды, так что люди оскользались и оступались на бегу. Когда трое друзей сбежали с лестницы, с галереи наверху упали два тела, и что-то серое, что Гарри принял за какое-то животное, на четвереньках, устремилось к ним через холл, чтобы вонзить зубы в одного из упавших.
– НЕТ! – завопила Эрмиона, её палочка оглушительно грохнула, и Фенрира Бирюка отбросило от слабо вздрагивающего тела Лаванды Браун. Фенрир ударился о мраморные перила и забарахтался, пытаясь подняться на ноги. Потом, с ослепительной белой вспышкой и треском, ему на голову упал шар из хрусталя, Фенрир рухнул на пол и больше не двигался.
– У меня ещё есть! – пронзительно закричала профессор Трелони, перегнувшись через перила. – Подходи, на всех хватит! Вот… – и, словно подавая мяч в теннисе, она выхватила из сумки ещё один здоровенный хрустальный шар, взмахнула палочкой, и шар пронёсся через вестибюль и вылетел в окно, высадив стекло. В то же мгновение тяжёлые деревянные двери парадного входа распахнулись настежь, и множество гигантских пауков вломилось внутрь.
Все завопили в ужасе; бойцы бросились прочь, равно Пожиратели Смерти и хогвартсовцы, и зелёные и красные струи света полетели в гущу наступающих чудовищ, и те заколебались, вставая на дыбы, оттого ещё более страшные.
– Как же мы выберемся? – заорал Рон, перекрывая пронзительные крики, но прежде чем Гарри или Эрмиона смогли ему ответить, их отбросило в сторону: Хагрид, грохоча сапогами, сбежал по ступеням, подняв над головой свой розовый зонтик в цветочках.
– Не трожь их, не трожь! – вопил он.
– ХАГРИД, НЕТ!
Гарри забыл про всё: он вынырнул из-под плаща и помчался, согнувшись вдвое, чтобы в него не попали заклятия, полыхавшие по всему вестибюлю.
– ХАГРИД, ВЕРНИСЬ!
Но не пробежав и полпути до Хагрида, он увидел, как это произошло: Хагрид исчез среди пауков, и, толкаясь и копошась, жуткий рой отступил под градом заклинаний, унося погребённого в нём Хагрида.
– ХАГРИД!
Гарри слышал, что кто-то зовёт его по имени, друг или недруг – ему было всё равно: он пулей слетел по входной лестнице на тёмную лужайку, где пауки, толпясь, убегали со своей добычей, и ему совсем не было видно Хагрида.
– ХАГРИД!
Ему показалось, что он различает огромную руку, машущую из середины паучьего роя, но только он побежал вдогонку, ему преградила путь невероятных размеров нога, шагнувшая из темноты; земля под ней вздрогнула. Гарри поднял голову: перед ним стоял великан, двадцати футов росту, его голова скрывалась в тени, свет из дверей замка освещал только его волосатые ноги, похожие на древесные стволы. Одним мощным, плавным движением он пробил своим тяжёлым кулаком верхнее окно, и стёкла дождём осыпали Гарри, заставив его укрыться в дверях.
– О боже! – взвизгнула Эрмиона; она и Рон подбежали к Гарри и смотрели, как великан пытается сквозь окно дотянуться до людей.
– НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО! – завопил Рон, хватая за руку поднимающую палочку Эрмиону. – Ошеломи его, и он разнесёт пол-замка…
– ХАГГЕР?
Гроуп вразвалку вышел из-за угла замка; только сейчас Гарри по-настоящему понял, что Гроуп – великан-недомерок. Исполинское чудище, пытающееся сокрушить людей на верхних этажах, повернулось и испустило рёв. Каменные ступени дрожали, когда он потопал навстречу своему низкорослому соплеменнику, и Гроуп разинул свою перекошенную пасть, показывая жёлтые, каждый с пол-кирпича, зубы; и затем великаны бросились друг на друга с львиной свирепостью.
– БЕЖИМ! – взревел Гарри; гиганты боролись, наполняя ночь жутким воем и звуками ударов, и он схватил Эрмиону за руку и потянул её вниз по ступеням, на лужайку, и Рон поспевал сзади. Гарри ещё не потерял надежду отыскать и спасти Хагрида, и бежал так быстро, что они были уже на полпути к лесу, когда им вновь пришлось замереть на месте.
Воздух вокруг как замёрз, дыхание у Гарри замерло и затвердело в груди. Во тьме надвигались тени, покачивающиеся фигуры из сгустившейся черноты, они волной шли на замок, скрыв лица под капюшонами, шумно, рокочуще дыша…
Рон и Эрмиона встали за спиной Гарри в тот миг, когда звуки боя неожиданно затихли, пропали, потому что тишина, какую приносят одни лишь дементоры, навалилась сквозь ночь, и Фред ушёл навсегда, и Хагрид погибал, или уже погиб…
– Гарри, давай! – из далёкого далека послышался голос Эрмионы. – Гарри, Покровители, давай же!
Он поднял палочку, но его охватывала глухая безнадёжность: сколько же ещё лежит мёртвыми, тех, о которых он не успел узнать? Ему казалось, что душа уже наполовину покинула его тело…
– ГАРРИ, ДАВАЙ! – пронзительно крикнула Эрмиона.
Сотня дементоров надвигалась, скользила к ним, жадно принюхиваясь к отчаянию Гарри, которое было для них словно приглашение на пир…
Он видел, как серебряный Ронов терьер взвился в воздух, слабо замерцал и растаял, как выдра Эрмионы закрутилась и погасла, и его собственная палочка дрожала в руке, и он уже жаждал надвигающегося забвения, которое обещало небытие, где он не будет ничего чувствовать…
И тут серебряные заяц, вепрь и лис промчались над его, Рона и Эрмионы головами: при их появлении дементоры отступили. Ещё трое вышли из темноты и стали рядом с Гарри, держа палочки перед собой, продолжая выпускать Покровителей: Луна, Эрни и Шеймус.
– Именно так, – бодро сказала Луна, словно они опять были в Выручай-комнате, и ДА просто-напросто упражнялась в заклинаниях. – Именно так, Гарри… давай, думай о чём-нибудь хорошем…
– О чём-нибудь хорошем? – спросил он срывающимся голосом.
– Мы все ещё здесь, – прошептал он, – мы ещё дерёмся. Давай, ну же…
Вспышка серебра, волна света, и с такой силой, какой ещё никогда не бывало, из палочки Гарри вырвался олень. Он понёсся скачками, и тут уже дементоры обратились в бегство, и ночь сразу оттаяла, но и шум боя загремел в ушах.
– Не знаю, как и благодарить, – дрожа, сказал Рон, повернувшись к Луне, Эрни и Шеймусу, – спасли в самое время…
Со стороны леса, ревя и сотрясая землю, вышел ещё один великан; он шагал враскачку и размахивал дубиной больше человеческого роста.
– БЕГИТЕ! – опять закричал Гарри, но в совете никто не нуждался; всё бросились врассыпную, и вовремя: в следующий миг широкая ступня твари ударила прямо туда, где они только что стояли. Гарри оглянулся: Рон и Эрмиона следовали за ним, но трое других вернулись в битву. – Убираемся, куда он не достанет! – завопил Рон, потому что великан закрутил дубиной над головой, и его громкий рёв разнёсся разнёсся сквозь ночь, по-прежнему освещаемую вспышками красного и зелёного огня.
– К Драчливому Дубу, – сказал Гарри. – Пошли! – Он будто выстроил в своём сознании стену, за которую ему было не время заглядывать: мысли о Фреде и Хагриде, страх за любимых им людей, тех, что в стенах замка и вне их, всё это подождёт, потому что они должны бежать, должны добраться до змеи и Волдеморта, потому что, как сказала Эрмиона, только так можно положить этому конец…
Он мчался, готовый поверить, что способен обогнать самоё смерть, не обращая внимания и на струи света, мелькающие кругом в темноте, и на шум озера, разбушевавшегося, как море, и на скрип и треск Запретного Леса, хотя ночь была безветренной; по земле, которая, казалось, сама поднялась на бой, он мчался быстрее, чем ему в жизни доводилось бегать, и именно он первый увидел огромное дерево, Дуб, оборонявший своими хлещущими, разящими сучьями тайник в корнях. Задыхаясь и глотая воздух, Гарри замедлил шаг, стараясь не подвернуться под стегающие сучья, всматриваясь сквозь темноту в толстый ствол, стараясь увидеть то единственное место на коре старого дерева, которое его свяжет. Рон и Эрмиона догнали его; Эрмиона так запыхалась, что не могла говорить.
– Как… как мы туда заберёмся? – выговорил задыхающийся Рон. – Я… вижу… то место… если бы с нами… снова был Косолап…
– Косолап? – прохрипела Эрмиона, согнувшись вдвое и прижимая руки к груди. – Ты колдун, или кто?
– Ой… точно… ага…
Рон посмотрел вокруг, направил палочку на лежащий на земле сучок и сказал: – Вингардиум Левиоза!
Сучок взвился, полетел по воздуху, словно подхваченный порывом ветра, и мухой проскочил к стволу Дуба между грозно взмахивающими сучьями. Он ткнулся в ствол у корней, и в тот же миг извивающееся дерево застыло. – Идеально! – выдохнула Эрмиона.
– Постойте.
На одну неуверенную секунду, под наполняющий воздух треск и гром боя, Гарри заколебался. Волдеморт хотел, чтобы он это сделал, хотел, чтобы он пришёл… Не ведёт ли он Рона и Эрмиону в западню? Но действительность встала перед ним, жестокая и ясная: чтобы идти дальше, надо убить змею, а змея там, где Волдеморт, а Волдеморт – в конце туннеля…
– Гарри, идём, давай забирайся! – сказал Рон, подталкивая его вперёд. Гарри, согнувшись, полез в нору, скрытую в земле под корнями.
Тут было гораздо теснее, чем когда они забрались сюда первый раз. Туннель был низкий: четыре года назад им пришлось сгибаться вдвое, чтобы пройти по нему, теперь же им оставалось только ползти на четвереньках. Гарри пробирался первым, засветив палочку, каждое мгновение ожидая встретить преграду, но преград не было. Они двигались молча, Гарри не сводил взгляда с плящущего луча зажатой в кулаке палочки. Наконец туннель начал медленно подниматься, и Гарри увидел проблеск света. Эрмиона схватила его за лодыжку.
– Плащ! – прошептала она. – Надень Плащь!
Он пошарил за спиной, и Эрмиона сунула ему в свободную руку гладкий свёрток. Не без труда он натянул на себя Плащ, пробормотал: – Нокс, [17] – выключая свет палочки, и пополз дальше на четвереньках, так бесшумно, как только мог, все чувства напряжены, каждую секунду ожидая, что его обнаружат, ожидая услышать холодный резкий голос, увидеть зелёную вспышку. И потом он услышал голоса; они доносились из комнаты прямо перед ним, слегка приглушённые, потому что выход из туннеля был закрыт чем-то вроде старой корзины. Едва осмеливаясь дышать, Гарри подобрался к краю лаза и посмотрел в крошечную щель, оставшуюся между корзиной и стеной. В комнате было полутемно, но он мог видеть Нагини, извивающуюся кольцами, словно морской змей, укрытую в зачарованном мерцающем шаре, который сам собой плавал в воздухе. Ещё он мог видеть край стола, и белую руку с длинными пальцами, играющую волшебной палочкой.
Заговорил Снэйп, и у Гарри сердце ёкнуло: Снэйп был в полушаге от того места, где притаился, скорчившись, Гарри.
–…мой господин, их оборона поддаётся…
–…и это происходит без твоей помощи, – сказал Волдеморт своим высоким, отчётливым голосом. – Ты искусный волшебник, Северус, но мне не кажется, что ты много там добавишь. Можно считать, мы уже там… почти.
– Дайте мне найти мальчишку. Дайте мне доставить его вам. Я знаю, что смогу найти его, мой господин. Пожалуйста.
Снэйп прошёл мимо щели, и Гарри чуть подался назад, не сводя глаз с Нагини, гадая, есть ли такое заклинание, чтобы пробило окружающую её защиту, но он не мог ничего придумать. Одна неудачная попытка, и они себя выдадут…
Волдеморт встал. Теперь Гарри видел его, видел его красные глаза, плоское, змеиное лицо, такое бледное, что слегка светилось в полутьме. – У меня проблема, Северус, – мягко сказал Волдеморт.
– Мой господин? – сказал Снэйп.
Волдеморт поднял Бузинную палочку; он держал её нежно и аккуратно, словно дирижёр.
– Почему она не служит мне, Северус?
В тишине Гарри вообразил, что слышит, как тихонько шипит змея, свивая и развивая свои кольца… или это вздох Волдемортова сожаления задержался в воздухе?
– Мой… мой господин? – спросил в недоумении Снэйп. – Я не понимаю. Вы… вы творили с этой палочкой выдающуюся магию.
– Нет, – сказал Волдеморт. – Я творил свою обычную магию. Я выдающийся, но эта палочка… нет. Она не явила обещанных чудес. Я не почувствовал никакой разницы между этой палочкой и той, которую столько лет назад приобрёл у Олливандера.
Волдеморт говорил задумчиво, ровно, но шрам Гарри начал саднить и пульсировать: боль разгоралась у него во лбу, и он мог чувствовать сдерживаемую ярость, разгорающуюся в Волдеморте.
– Никакой разницы, – повторил Волдеморт.
Снэйп ничего не сказал. Гарри не было видно его лица. Он гадал, не чувствует ли Снэйп опасности, не пытается ли найти правильные слова, чтобы убедили его хозяина.
Волдеморт начал ходить по комнате: на несколько секунд Гарри потерял его из виду, прохаживающегося, говорящего тем же размеренным голосом; а в голове у Гарри вздымались боль и гнев.
– Я много и упорно думал, Северус… ты знаешь, почему я отозвал тебя из боя?
На мгновение Гарри увидел профиль Снэйпа: Снэйп не сводил глаз со свернувшейся змеи в зачарованной клетке.
– Нет, мой господин, но я молю вас дозволить мне вернуться. Дозволить мне найти Поттера.
– Ты говоришь, как Люциус. Никто из вас не понимает Поттера так, как я. Его не нужно искать. Поттер сам придёт ко мне. Видишь ли, я знаю его слабое место, его порок. Ему будет ненавистно наблюдать, как вокруг него гибнут люди, знать, что всё это из-за него. Он захочет остановить это любой ценой. Он придёт.
– Но, мой господин, его может случайно убить кто-то другой, не вы…
– Мои указания Пожирателям Смерти были исключительно ясны. Пленить Поттера. Убивать его друзей… чем больше, тем лучше… но его не убивать.
Но это о тебе я хочу говорить, Северус, а не о Гарри Поттере. Ты был очень ценен для меня. Очень ценен.
– Мой господин знает, что я жил лишь службой ему. Но… но позвольте мне отправиться и найти мальчишку, мой господин. Позвольте мне привести его к вам. Я знаю, что я смогу…
– Я сказал тебе, нет! – когда Гарри снова увидел Волдеморта, он заметил в его глазах красный отсвет, и плащ его шуршал, словно скользящая по земле змея, и в горящем шраме Гарри чувствовал нетерпение Волдеморта. – Сейчас меня заботит, Северус, что случится, когда я наконец встречусь с мальчишкой!
– Мой господин, в чём вопрос, конечно же…
–…есть тут вопрос, Северус, есть.
Волдеморт остановился, и Гарри было хорошо видно, как он провёл своими белыми пальцами по Бузинной палочке, не спуская глаз со Снэйпа.
– Почему обе палочки, которыми я пользовался, потерпели неудачу, будучи нацеленными на Гарри Поттера?
– Я… я не могу ответить, мой господин.
– Не можешь?
Ярость словно клинком пронзила голову Гарри: он сунул себе в рот кулак, чтобы не закричать от боли. Он закрыл глаза, и, внезапно, он сам стал Волдеморт, и смотрел в бледное лицо Снэйпа.
– Моя палочка из тиса делала всё, что я её просил, Северус, но не убила Гарри Поттера. Дважды она терпела неудачу. Олливандер под пыткой рассказал мне о седцевинах-близнецах, сказал мне взять чужую палочку. Я сделал так, но палочка Люциуса раскололась, встретив палочку Поттера.
– Я… я не могу это объяснить, мой господин.
Теперь Снэйп не смотрел на Волдеморта. Взгляд его тёмных глаз не отрывался от змеи, свернувшейся в своей сфере-убежище.
– Я подумал о третьей палочке, Северус. О Бузинной Палочке, Роковой Палочке, Палочке Пагубы. Я забрал её у её прежнего господина. Я забрал её из могилы Альбуса Дамблдора.
Вот теперь Снэйп смотрел на Волдеморта, и лицо Снэйпа было подобно маске смерти. Оно было белое как мрамор, и такое неподвижное, что, когда он заговорил, увидеть за пустыми глазами жизнь было потрясением.
– Мой господин… дозвольте мне отправиться за мальчишкой…
– Всю эту долгую ночь, когда – в полушаге от победы – я сидел здесь, – голос Волдеморта был ненамного громче шёпота, – и размышлял, размышлял, почему Бузинная палочка отказывается быть такой, какой она должна быть, отказывается служить так, как, согласно легенде, она должна служить своему законному владельцу… и я думаю, что нашёл ответ.
Снэйп промолчал.
– Может быть, ты уже знаешь его? В конце концов, ты умный человек, Северус. Ты был мне хорошим и преданным слугой, и я сожалею о том, что должно свершиться.
– Мой господин…
– Бузинная палочка не может служить мне должным образом, Северус, потому что я – не истинный её господин. Бузинная палочка принадлежит волшебнику, который убил её последнего владельца. Ты убил Альбуса Дамблдора. Пока ты, Северус, жив, Бузинная палочка не может быть по-настоящему моей.
– Мой господин! – запротестовал Снэйп, поднимая руку.
– Не может быть иного пути, – сказал Волдеморт. – Я должен покорить палочку, Северус. И, покорив палочку, я, наконец, покорю Гарри Поттера.
И Волдеморт с силой рассёк Бузинной палочкой воздух. Он ничего не сделал Снэйпу, который, похоже, на секунду подумал, что помилован; но затем намерения Волдеморта стали ясны. Клетка со змеей покатилась по воздуху, и Снэйп только успел закричать, как она накрыла его, захватила его голову и плечи, и Волдеморт сказал на Змеином языке:
– Убей.
Раздался ужасный пронзительный вопль. Гарри видел, как бледное лицо Снэйпа теряет последние краски; оно белело, а чёрные глаза раскрывались шире, и змеиные клыки вонзались в шею, и Снэйп не мог сбросить с себя заколдованную сферу, и колени его подогнулись, и он повалился на пол.
– Сожалею, – холодно сказал Волдеморт.
Он отвернулся, без печали, без раскаяния. Настало время покинуть лачугу, и взяться за дело, с палочкой, которая теперь выполнит любой его приказ. Он направил её на искрящуюся клетку со змеей, и клетка всплыла, соскользнула со Снэйпа, и тот боком упал на пол; из ран на его шее хлестала кровь. Волдеморт быстро вышел из комнаты, не оглядываясь, и огромная змея плыла за ним в своей защитной сфере.
Вернувшись в туннель и в своё собственное сознание, Гарри открыл глаза. Он стёр кровь с костяшек пальцев, которые он прикусил, чтобы подавить крик. Потом он посмотрел в узенькую щелку между стеной и корзиной, и увидел на полу вздрагивающую ногу в чёрном башмаке.
– Гарри! – чуть слышно выдохнула позади Эрмиона, но он уже направил палочку на корзину, мешающую видеть. Она приподнялась на дюйм и тихо отплыла в сторону. Так бесшумно, как он только мог, Гарри выбрался в комнату.
Он не знал, зачем он это сделал, зачем подошёл к умирающему: он не знал, что он чувствует, когда видел белое лицо Снэйпа и пальцы, пытающиеся зажать кровавые раны на шее. Гарри снял Плащ-невидимку и взглянул на человека, которого он ненавидел, а тот скривился, пытаясь заговорить, когда его широко раскрытые чёрные глаза нашли Гарри. Гарри склонился над ним, и Снэйп схватил его за одежду на груди и подтянул поближе.
Жуткий звук, режущий и булькающий, вышел из его горла:
– Возьми… это… Возьми… это…
Снэйп истекал чем-то большим, чем кровь. Серебристо-голубое, ни газ ни жидкость, оно исходило из его рта, и глаз, и ушей, и Гарри знал, что это такое, но не знал, что делать… Эрмиона сунула ему в трясущуюся руку фляжку, сотворённую из ничего. Гарри своей палочкой собрал в неё серебристую субстанцию. Когда фляжка наполнилась до края, а Снэйп выглядел так, будто в нём совсем не осталось крови, пальцы, вцепившиеся в одежду Гарри, ослабли.
– Взгляни… на… меня… – прошептал Снэйп.
Зелёные глаза встретили взгляд чёрных, но через секунду в тех что-то исчезло, и они застыли, невидящие и пустые. Рука, державшая Гарри, со стуком упала на пол, и Снэйп больше не шевелился.