Изучение фольклорной традиции в творчестве В.В. Маяковского

Прежде чем мы обратимся к некоторым работам (для примера) каждого из этих обозначенных подходов, мы еще раз вернемся к статье А.М. Ушакова, объясняющей «причины» возникновения этих подходов. Действительно, почему вдруг возник космистский подход к поэтике Маяковского, или почему возникла потребность выявления религиозного аспекта его творчества? Дело здесь обстоит гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд, и связано это не только с «популярностью» таких подходов, с личным интересом литературоведов, а прежде всего, с самим научным процессом до 80-90х годов, когда на фигуру Маяковского и на его творчество привыкли смотреть с определенных позиций, и не было возможности выйти за рамки сложившегося канона относительно интерпретации его творчества.(На первый план выходила связь творчества Маяковского с революционной действительностью, с конкретными явлениями эпохи – «он был бесспорным лидером советского поэтического искусства, выразителем идей новой революционной эпохи»[52]).

С середины 80-х годов, по замечанию А.М. Ушакова, начался новый этап освоения творчества Маяковского,связанный с изменениями в общественном сознании. С одной стороны «кое-кто поспешил объявить его приспешником советской власти, якобы прославляющим общество «несвободы» и одобряющим диктат Коммунистической партии»[53], а с другой – появляется попытка «нового прочтения» творчества поэта, суть которого состояла в том, чтобы открыть в глубинах художественного содержания ряда его произведений некий подтекст, смысл, скрытый от глаз широкой публики, чуть ли не сознательно зашифрованный самим автором»[54]. Все новые подходы, работы «объединяет стремление правдиво рассказать о личности и жизни поэта, об эпохе, в которую он жил и творил, о его творческой эволюции и его трагическом конце <…> Иными словами, на наших глазах начинает складываться новое подлинно научное маяковедение»[55].

Итак, возьмем для начала работы К.Г. Петросова (мифопоэтическая концепция, хотя, во многом, в работах Петросова можно наблюдать и космистский подход к творчеству поэта), его статьи о поэмах «Человек», «Флейта-позвоночник» 1987 года, в которых уже чувствуется новый взгляд на образную систему Маяковского, обращение к мифопоэтике: «<…> традиционное прочтение поэмы, при котором анализ сосредотачивался преимущественно на истолковании социально-исторического содержания, должен сочетаться с большим вниманием к общефилософским и этическим проблемам, обходя которые вряд ли возможно понять это произведение во всей его реальной сложности и идейно-художественной многозначности»[56]. В другой своей статье «Лира и свирель в стихах Блока и Маяковского» К.Г. Петросов пишет о метафоре космического значения, порядка в поэзии Маяковского (относительно поэмы «Флейта-позвоночник»): «Метафора родилась на скрещении нескольких ассоциативных рядов. С одной стороны, мысль о том, не поставить ли «точку пули», вызвала, по-видимому, в сознании Маяковского образ «основы тела» – позвоночника и черепа»[57] и буквально, но не по-мещански.

Относительно второго подхода – «космистского» к творчеству поэта можно сказать, что разные ученые, говоря о космизме в творчестве Маяковского, зачастую его даже как бы отрицали или придавали иное значение. Так, например, Альфонсов пишет том, что космические образы ранних стихов Маяковского «меньше всего говорят об устремлении в «мировое», что «человек прекрасен для Маяковского в своей грубой плоти»[58]. Или же в работах С.Г. Семеновой мы найдем несколько иной подход, связанный с «русской идеей», можно сказать космо-психо-логосом. Семенова пишет об анти-мещанском выборе героев Маяковского и самого поэта[59], что укореняет его в русской национальной традиции. Так же, по мнению С.Г. Семеновой, Маяковский в своем творчестве, особенно в своих поэмах «бросает вызов этому миру, его ценностям, установлениям, укладам и тому вышнему, небесному Самодержцу, который, по его мнению, скрепляет всю установившуюся земную пирамиду»[60]. Несколько иное продолжение этой темы мы найдем в более современных работах, вышедших за последние пять лет. В диссертации С.В. Алферовой «Трагедия «Владимир Маяковский» в историко-литературном контексте 1910-х годов» затрагивается в одной из глав проблема вечной женственности, иначе говоря, Софии – спор с блоковской традицией: «Образ Вечной Женственности, поэтизируемый А.Блоком, пересматривается в трагедии Маяковского. Он вводит образ Знакомой, представляющий собой антипод Вечной Женственности». Итак, проблема философии космизма и просто выявления космических образов в поэтической системе Маяковского принимает разные формы и так или иначе связана с мифопоэтическим подходом (статьи Петросова и Семеновой можно отнести и к «космистскому подходу» и к мифопоэтической концепции).

Следующей интересной темой в маяковедении является разработка вопроса о религиозном контексте в творчестве Маяковского, ведь по замечаниям специалистов «В обывательском сознании творчество В.В. Маяковского и Библия - «две вещи несовместные». В советском маяковедении этот принцип приобрел статус аксиомы. Десятки лет существовало предубеждение, что «лучший, талантливейший поэт нашей советской эпохи» мог обращаться к Священному Писанию только для того, чтобы «... противопоставить свое жизнеутверждающее мироощущение мертвым религиозным догмам»[61]. Так, Д.Ю. Шалков в своей диссертации под характерным названием «Библейские мотивы и образы в творчестве В.В. Маяковского 1912-1918 годов» анализирует творчество поэта в неразрывной связи с библейскими образами, отмечая явления травестии, переосмысления библейских текстов и один из выводов к которому пришел автор: «Библейская и мифопоэтическая символика предстает у Маяковского в качестве одной из сущностных парадигм «космо-социо-антропо-бытия» (понятие В. Бычкова и О. Бычкова)». Надо отметить, что в 90-е годы на эту тему вышло немалое количество работ. Это статья И. Макаровой «Христианские мотивы в творчестве Маяковского», в которой сравнивается поэтика Маяковского в этом контексте с поэтикой, романтической традицией Лермонтова и Байрона[62]; это работа А.Г. Сакович «Библейские образы в раннем творчестве Владимира Маяковского, или Мистерия-буфф в действии», в которой автор обращается как к народной культуре, так и религиозной – фольклор и христианские идеи и образы – сущность лирического героя поэта заключается в совмещении народного, смехового начала (можно сказать, фольклорная фигура димеурга-трикстера) и авторской полемики с христианством[63].

***

Надо отметить, что малоразработана, даже упущена из виду проблема фольклоризма творчества Маяковского, хотя существуют отдельные замечания в монографии известного фольклориста Д.Н. Медриша – «Литература и фольклорная традиция. Вопросы поэтики» (монография 1980 года). Ученый подробно разбирает стихотворение Маяковского на смерть Есенина и приходит к весьма важным выводам, связанным с «внутренними» формами фольклоризма, с тонким обращением к фольклору Маяковским: «Догадывался ли Маяковский о фольклорной предыстории есенинского афоризма - нам неизвестно. Но если не знанием, то интуицией народного поэта он ощутил в есенинской формуле и то, что Есенин в фольклоре заимствовал, и то, что им было отброшено или приглушено. Даже и в этом последнем случае, как мы убедились, фольклорный первоисточник дает себя знать, его воздействие - пусть косвенное, опосредствованное-обнаруживается и в самой структуре афоризма Маяковского»[64]. Так же важна статья Г.Д. Гачева о «Левом Марше» Маяковского, в которой затрагивается проблема «родовой памяти жанра», связанной с ритуалом, обрядовой действительностью, иначе говоря, с дожанровыми образованиями и внутренними формами фольклоризма: «Каждое стихотворение ухватывает совершенно мимолетное, никогда ранее не бывшее, таким образом, что оно тут же обнаруживается как ритуальное мимолетное, всегда бывшее»[65]. В поэзии Маяковского, напитанной народной и многотысячелетней традицией, присутствует мотив смерти, при чем «смерть представляется как космическое бессмертие, блаженство»[66]. Еще одна близкая статья к этой теме, правда посвященная не только фольклоризму Маяковского, а больше мифопоэтике и архетипическим моделям в его текстах, статья И.П. Смирнова «Место «мифопоэтического» подхода к литературному произведению среди других толкований текста (о стихотворении Маяковского «Вот так я сделался собакой»)».Мы рассматриваем ее отдельно от статей Петросова и Семеновой, в которых затрагивается мифопоэтика Маяковского и проблема философии космизма, потому что И.П. Смирнов написал работу больше теоретического характера, важную не только в отношении творчества Маяковского, но и в продвижении литературоведческой науки в отношении сравнительного анализа, исследования взаимодействия разных текстов – фольклорного и литературного, но сделал акцент на выявление архетипических моделей в стихотворениях поэта.

Статья И.П. Смирнова характеризуется глубиной анализа мифологической, архетипической структуры внутри текста Маяковского «Вот так я сделался собакой». Автор исследования, опираясь во многом на теорию А.Н. Веселовского, на «ряд формул, далеко простирающихся в области истории, от современной поэзии к древней, к эпосу и мифу», обращается к разным культурным традициям относительно образа «собаки», проводит тонкие параллели к памятнику древнерусской литературы – «Слово о полку Игореве», к былине «Вавила и скоморохи». Таким образом, стихотворение Маяковского введено в контекст, позволяющий «извлечь архетипический смысл текста»[67]. Смирнов выходит на сложную теоретическую проблему, связанную с особым влиянием фольклора на литературу, на творчество Маяковского в частности, тему искусства – шутовского, скоморошьего, «инищного»[68]. И, наконец, главный итог его статьи является показательным в плане методологии: «<…> изучение сцеплений текста с контекстом дает возможность передвинуть анализ с уровня описания замкнутого в себе смысла на уровень объяснения смысла»[69].

Итак, мы попытались учесть самые основные концепции и подходы к изучению творческого наследия В.В. Маяковского, обратить внимание на «малозамеченные» статьи Д.Н. Медриша и Г.Д. Гачева и на основе этого можно сделать вывод о том, что творчество великого поэта XX века только начинает открываться по-новому, а может быть, Владимир Маяковский, возможно, является одним из менее понятых поэтов ХХ века, поэтов «духовно неугаданных»[70], ждущих своего читателя, который духовно разгадает Человека Маяковского, его будетлянство, в котором кроется русское устремление[71]. Так же показательным является сборник статей «Творчество В.В. Маяковского в начале XXI века», вышедший в 2008 году после очередной конференции в ИМЛИ, в котором почти на восьмистах страницах опубликованы новые статьи о творчестве поэта (много статей, просвященных сопоставительному анализу из разряда «Маяковский и…» - статьи Петросова, Чагина, Байдина[72]), а так же документальные и мемуарные материалы.

Глава IV