Зерно куска и зерно роли

Верное направление действия в спектакле определяется теми задачами, которые ставятся перед исполнителем. Поэто­му режиссер должен выбрать задачи и правильно указать их исполнителям, если они сами не нашли и не определили их с достаточной точностью и ясностью.

Исполнение развивается от задачи к задаче. От логиче­ской последовательности этих задач зависит сквозное дей­ствие куска, поэтому необходимо разобраться в том, что назы­вается зерном куска, т. е. что является главным в содержании развивающегося действия. От четкости смены кусков зави­сит ясность в развитии действия. Задача режиссера — очень внимательно и продуманно вести законченные действия от куска к куску.

Может быть, будет понятнее, если назвать «зерно куска» основной мыслью, но мысль не покрывает всего содержания куска. Здесь играет большую роль также то, как проявляет­ся в действии эта мысль, как она пережита, оценена. Этот сложный комплекс, слагающийся из внутренних и внешних действий, из подачи мысли, лежащей в основе текста и под-

Стр. 95

текста, из особенностей темперамента актеров, подлежит осо­бой разработке со стороны режиссера.

Режиссер не должен утруждать актеров несколькими пред­ложениями для вскрытия зерна данного куска. Если нужно, он может прибегнуть к приему показа того, как он лично представляет себе состояние, или переживание, или внеш­нее действие данного исполнителя, но не затем, чтобы ис­полнитель его копировал, а для того, чтобы он понял, как ре­жиссер представляет течение данного действия или внутрен­него процесса изображаемого лица. Но главное, что должен сделать режиссер для того, чтобы исполнители поняли его,— это возможно яснее для них назвать зерно, причем так, что­бы его можно было выразить в действии.

Например, в светской гостиной, в стороне от большого об­щества, сидящего за самоваром, в стороне от рояля, на кото­ром играет один из присутствующих, за небольшим столом с альбомами, сидят двое, мужчина и женщина. Они делают вид, что слушают музыку и пьют чай. Но по ходу действия, данного автором, они удалились в сторону для того, чтобы иметь возможность незаметно для остальных присутствую­щих объясниться друг с другом.

Иногда едва заметно они перекидываются словами, отпивая чай из чашечек. Но между ними идет очень решитель­ный и имеющий большое значение для всей последующей драмы разговор. Она просит прекратить преследование, гово­рит, что никогда ни перед кем не краснела, а его появление заставляет ее краснеть. Он говорит, что все равно ничто не может измениться в их отношениях, он уверен, что они свя­заны взаимной любовью на всю жизнь.

Это объяснение должно вестись таким образом, чтобы, во-первых, не обратить на него внимание всех остальных при­сутствующих в гостиной, а с другой стороны, чтобы зритель понял, что это объяснение имеет серьезнейший сценический

акцент в спектакле.

Сцена эта взята из второй картины инсценировки «Анны Карениной» Л. Н. Толстого, в гостиной княгини Бетси. Раз­говаривают Анна Каренина и Вронский.

Что является зерном этого куска?

Если идти по линии Анны, то текст, предшествующий этой сцене, в его прямом значении, говорит за то, что она приехала сюда с определенным решением — объявить Врон­скому о необходимости разорвать их отношения. Однако под­текст и перспектива ее роли говорят о том, что она захва­чена страстью к Вронскому и находится накануне разрыва со своим мужем. Анна знает, что Вронский приведет ее к гибе­ли, и тем не менее она не может побороть своей страсти и в тайниках души стремится к нему. Но, повторяю, она приеха­ла сюда для того, чтобы окончательно разойтись с Вронским.

Стр. 96

Ее действие — решительно порвать с ним и со всей определен­ностью высказать, хотя и в светской 'форме, требование пре­кратить их отношения.

Действие Вронского — как можно более твердо, спокой­но, не выдавая ничем своей страсти к Анне, доказать ей, что она думает обратное тому, что говорит; он убеждает ее, что они разойтись не могут.

Итак, принимая во внимание текст и подтекст ролей каждого, сквозное действие роли, мы определим зерно этого куска так: решительное, максимально решительное объяснение обдуманных мыслей в форме величайшей сдер­жанности.

Как добиться, чтобы это зерно куска дошло до зритель­ного зала?

Прежде всего нужно, чтобы смысл, лежащий в основе зерна куска, был понятным. Для этого надлежит добиваться, чтобы каждый из партнеров, действующий, молчащий л ду­мающий или говорящий и слушающий, все время как бы оку­нал свои слова и свои психологические состояния в эту свое­образную атмосферу, говорил слова решительным тоном и в то же время был максимально сдержанным в проявлении сво­их чувств.

Но это может удаться лишь в том случае, если каждый исполнитель будет правдиво, правильно и просто выражать в действии особенности своего актерского темперамента, по­тому что подобное действие для каждой индивидуальности актера, для каждой разновидности актерского темперамента складывается различно.

Не менее сложной является работа режиссера с исполни­телем, имеющая целью помочь ему отыскать зерно роли. Конечно, бывает, что актеру сразу удается поймать сердце­вину роли, «зацепить» роль так, что она в нем укладывается в той работе, которую он проделал по всей пьесе, идя от задачи к задаче, от одного физического действия к другому физическому действию, когда его актерское «я» хорошо себя чувствовало для данных действий в определенных предлагае­мых обстоятельствах.

Ведь предлагаемые обстоятельства постоянно меняются по течению действия в спектакле и «я» актера действует в зави­симости от этих предлагаемых обстоятельств. Если физи­ческие и психологические действия в течение репетиции повлияют так на актера, что роль у него вполне сложится, незачем требовать от него точного определения зерна роли. Актер может не назвать этого зерна, хотя от зерна растет у него вся роль. Только в том случае, если роль исполнителю не удалась, следует помочь разобраться ему в том, каково зерно его роли.

Стр. 97

Возможен и другой случай. Иногда исполнитель сам стре­мится заранее поговорить с режиссером о своей роли. Он мо­жет многое рассказать режиссеру о том, как он понимает того человека, воплощать которого он будет, или же он ста­нет задавать вопросы режиссеру и попросит его рассказать об исполняемом образе. Может быть, здесь актеру помогут какие-нибудь литературные параллели или наблюдения, взя­тые из жизни; может быть, режиссеру необходимо полнее рассказать исполнителю биографию действующего лица для того, чтобы у него возникло отчетливое представление о зерне роли.

Почему все-таки следует об этом думать самому режиссе­ру, когда он еще работает самостоятельно над пьесой до встречи с исполнителями? Потому, что в зависимости от зер­на роли режиссер подберет себе того «ли иного исполните­ля из труппы театра, наиболее подходящего по особенностям своего актерского темперамента. Зная каждого актера труп­пы, он должен руководствоваться именно зерном роли, кото­рое лучше разовьется в данном актерском темпераменте, в данной актерской индивидуальности.

Когда я работал над «Егором Булычевым и другими» в Художественном театре, Вл. И. Немирович-Данченко, выпу­скавший эту пьесу, чрезвычайно упорно добивался того, что­бы каждый' из исполнителей хорошо знал зерно той роли, ко­торую он исполнял.

Так, например, он долго наводил исполнительницу роли Шуры А. И. Степанову на то, чтобы она поняла особенности этой девушки. Он говорил, что Шура — незаконная дочь Егора Булычева — принадлежит к типу таких людей, кото­рые, как факел, горят и разбрасывают искры в темноте; что свойство факела — ярко пылать, освещать, сгорать, вспыхи­вать,— и актриса сумеет овладеть ролью, если она поймет, что зерно роли Шуры есть факел. В разговорах с отцом, старшей сестрой, Тятиным, Донатом, лесником, Звонцовым она вспыхивает и ярко пылает, как факел.

Если актер это почувствует и это ему даст удовлетворе­ние в развитии роли буквально во всех частях, если, идя от этого состояния, он четче и вернее действует, то зерж) роли найдено, и знание этого зерна помогает действию.

В том же спектакле Вл. И. Немирович-Данченко назвал зерно роли Павлина — «боров». В том образе, который искал исполнитель роли В. О. Топорков, было что-то алчное. Он хо­тел всем пользоваться, все поглощать, «хапать», прикрываясь добродетелью и задачами пастыря, собирать пожертвования «на украшение храма и града». И вот эта особенность его «хапать» и «жрать», пожирать все, что он мог, и всюду, куда он протискивался, естественно вытекала из зерна роли — «боров».

Стр. 98