Фонетические ресурсы речевого воздействия

Орфоэпические нормы, акцент, интонация

На первый взгляд, фонема как смыслоразличительная единица вряд ли может выступать как средство воздействия. В речи фонемы реализуются в виде аллофонов в зависимости от позиции в слове: ср. воды, вода, водяной [во́ды, вада́, въд’ино́й]. Правда, в некоторых случаях выбор фонемы может быть стилистически значим.

Известный лингвист Б. Норман, говоря о расплывчатости некоторых лексических значений, делает интересные наблюдения. «Даже достаточный контекст не позволяет сузить, конкретизировать значение слова брандахлыст и подобных, главным образом негативно оценивающих человека: хмырь, хрыч, хлыщ, жлоб, ханыга, прощелыга, мымра, фря, фурия и т.п. Обратим, однако, внимание, как выразительна у этих слов звуковая оболочка: она полна шипящих, «рычащих» и «хрипящих» звуков – ш, ч, щ, ж, р, х. Получается, что фонетическая выразительность (формальная яркость) как бы уравновешивает, компенсирует смысловую расплывчатость, размытость оценочных слов»

Определенным потенциалом воздействия на адресата (в плане формирования имиджа говорящего) обладают варианты ударения и произношения. В ряде случаев выбор из имеющихся орфоэпических вариантов сигнализирует о степени владения нормами языка, предпочтениях говорящего и даже его претензиях на тот или иной социальный статус: ср. було[чн]ая и було[шн]ая, му[з’э]й и му[зэ]й, кулин’ария и кулинар’ия. Так, «превышение нормы» произношения твердых / мягких согласных перед [э] в словах типа музей, академия, фанера, где современная орфоэпия предписывает произносить перед буквой е мягкий согласный, наблюдается у лиц, ориентированных на «высокий слог», «интеллигентность».

Лингвисты называют искажение звуковой формы слова в речи образованных людей «фонетическим балагурством», приемом языковой игры: хоцу цаю, бамажка или гамажка, ышшо и т.п.

При этом замечают, что не всегда эти фонетические деформации так уж бессмысленны: иногда за ними просматривается дополнительная смысловая нагрузка, какой-то намек или ассоциации, в частности, если это связано с акцентом, типичным для жителей какой-либо территории или «некоренных» носителей языка.

Акцент, т.е. отступление от орфоэпических и интонационных норм, тоже может выступать как средство воздействия – в частности, как средство создания имиджа. Особенности акцента используются в качестве средства национальной идентификации. Например, в названии кафе, где подаются блюда грузинской кухни: «Захади, дарагой!». Использование носителями русского языка «иностилевых» фонетических черт в рамках языковой игры было названо приемом речевой маски. В этом случае автор «бросает отдельные яркие мазки, наиболее характерные приметы чужого голоса». Исследователи разговорной речи относят этот прием к сфере балагурства, поскольку его использование не связaно с характерологическим заданием и содержанием речи. В тех нечастых случаях, когда прием речевой маски используется как характерологическое средство (для изображения человека, слова которого передаются), этот прием, по мнению авторов монографии «Русская разговорная речь», получает содержательную нагрузку и переходит в сферу острословия.

Можно утверждать, что указанный прием не ограничивается сферами балагурства и острословия, но выполняет также и функцию воздействия, поскольку обладает скрытыми смыслами идентификации определенного этноса, нередко окрашенными ксенофобией.

Эффекты воздействия наблюдаются при изменении тех или иных супрасегментных характеристик – интонации, логического ударения, тембра, скорости речи. Например, американские специалисты по деловому общению рекомендуют в офисе, напротив секретаря, повесить зеркало. Вы думаете, для того чтобы секретарю (в подавляющем большинстве – женского пола) удобнее было следить за своей внешностью? Отнюдь нет. Это для того чтобы во время телефонного разговора она могла контролировать себя, есть ли улыбка на ее лице: абонент на другом конце провода должен чувствовать доброжелательность! В телефонном разговоре отсутствует зрительный контакт, и значительная часть информации о настроении партнера должна компенсироваться фонетическими сигналами.

В устной речи нередко используется прием экспрессивного рифмованного удвоения: фокус-покус, страсти-мордасти, ширли-мырли и т.п. Исследователи разговорной речи называют такие единицы эхо-конструкциями и рассматривают их в рамках языковой игры. Такие рифмованные конструкции могут придавать высказыванию различные смысловые и экспрессивные оттенки. Например, они выражают пренебрежение к предмету речи:

Я разобрала всякие шкафчики-мафчики.

Хватит вам устраивать шуры-муры!

Функция повторов может заключаться в создании семантики обобщения (Возьми всякие банки-шманки).

Рифмованные удвоения могут просто быть способом создания непринужденной, шутливой манеры речи, что актуально в плане коммуникативной стратегии сокращения дистанции:

Она вырядилась – просто супер-пупер!

Что у нас вечером – танцы-шманцы-прижиманцы?