Бортевое пчеловодство в башкортостане

1. Истоки бортничества башкир

Первое письменное упоминание о башкирах, проживающих между Волгой и Уралом, относится к 922 г. нашей эры. Это - "Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 годах". В книге описаны верования, обычаи, нравы и, в частности, отмечено о промысле меда. "В их лесах много меда в жилищах пчел, которые они знают и отправляются к ним для сбора этого меда".

Народное башкирское предание "Бошман-кыпсак-батыр" рассказывает: "Однажды со стороны Алтая пришла страшная черная рать. Неожиданно появившаяся эта сила распространилась по бескрайним степям, опустошила земли тамъянцев, кыпсаков, катайцев, бурзян, телявлинцев, юрматынцев. Кыпсаки, катайцы и бурзяне пытались дать врагу отпор, но не смогли устоять перед его бесчисленной ратью, вынуждены были скрыться в лесах и горах".

Теснимые монгольским нашествием, башкирские племена уходили на север и северо-восток. Дремучие леса и скалистые горы защитили их от опустошающих набегов захватчиков. Но природа не располагала здесь к кочевому скотоводству, столь милому сердцу степных пастухов. Зимой ложились глубокие снега, скот вымирал от голода. Если раньше башкиры на зиму уходили далеко на юг, к Аральскому морю, то теперь они оказались лишенными этой возможности. Орды завоевателей заняли степь. Башкирские племена оседали в лесах.

Кочевое скотоводство здесь оказалось затрудненным. Башкиры из степняков-кочевников превратились в лесных людей. Образ жизни их изменился: охота и бортничество стали их основными занятиями.

Где и как они научились этому? Древние башкиры – это преимущественно тюркские племена центральноазиатского происхождения. Их "прародина" – Алтай, Южная Сибирь, Монголия, север средней Азии. Башкиры были степными кочевниками-скотоводами. Сейчас уже достоверно известно, что ни во всей Сибири, ни в Туркестане, ни в Монголии медоносных пчел в природе не было. Лишь в XVIII веке в сказочно богатую медоносной растительностью Сибирь, на Южный Алтай, пчелы были завезены из Башкирии в колодных ульях. Народы Горного Алтая, родственные башкирам, не занимались бортничеством. Пчеловодство они начали развивать сразу с колодных ульев.

До прихода в уральские леса башкиры не занимались бортничеством. Этот лесной промысел на Урале издавна был распространен среди местных финно-угорских народов. Инструменты бортничества, практически одинаковые у башкир и древних племен бахмутинской культуры, говорят о том, что бортничество башкир восходит к бахмутницам.

Всякая война порождает беженцев. Вместе со своими стадами от монгольских завоевателей уходили на север и северо-восток башкирские племена. К ним присоединялись и местные оседлые народы, стронутые с мест, наводимым захватчиками. Будучи финно-угорами по происхождению, они давно уже породнились с башкирами, понимали их язык.

Ордынское иго в Башкирии длилось более 300 лет, гораздо дольше, чем на Руси. Эти столетия были не только временем угнетения и хищнического разорения Башкирии, но и временем борьбы и дальнейшего формирования нации.

Башкирское предание "Акман-Токман" рассказывает: "Спустя некоторое время хан послал к башкирам своих нукеров. Они вынуждены были покориться хану. Земля и воды были распределены между родами. Каждому роду предназначалась своя тамга, оран (клич), дерево, птица. Наш катайский род получил тамгу – багу, клич – Салауат, дерево – сосну". После получения земель и тамги башкиры должны были платить хану ясак.

Вначале все это казалось не очень обременительным. Бортью полны были леса и горы. Меду, помимо ясака, и для самих оставалось. Леса и горы были полны дичью, пушнина поставлялась вовремя. Но однажды от хана пришел новый указ. Молодые мужчины и парни со своим конем, снаряжением призывались в ханское войско. Стали угонять косяками коней, скот. Невмоготу стало башкирам, и они поднялись против хана".

Когда Золотая Орда распалась и разделилась на несколько ханств, башкиры оказались во власти Казанского, Ногайского и сибирского ханов. Покорение Казани Иваном Грозным и падение Казанского ханства произвело на башкир, томившихся под ногайским и сибирским ханами, огромное впечатление. Они с надеждой смотрели на русский народ, ставшей решающей силой в борьбе с татаро-монгольскими завоевателями. Разные башкирские племена в разное время снаряжали свои посольства к русскому царю с просьбой принять их в свое подданство.

Во время присоединения Башкирии к России бурзяне жили на берегах Белой. В XIV-начале XV века они, продвигаясь вверх по Нугушу и Белой, расселились в горно-лесной полосе. Тогда же на самой кромке уральской тайги были заложены бурзянские аулы. Вот это время, когда бурзянцы пришли к южной излучине Белой и часть их осела, можно считать зарождением бурзянского бортничества.

На этот счет в бурзянском ауле Максютово есть одна притча: "В давние времена в ауле было три бая. Два из них имели много бортей и продавали мед. Скота держали не очень много, только для своих нужд. Третьего бая называли глупым баем. Он имел много скота и мало бортей. В засушливые, голодные на корма годы скот его вымирал, и он терпел убытки. Пчелы же в такие годы давали особенно много меда".

Борти упоминаются почти в каждом документе. Бортевые деревья у башкир были чем-то вроде недвижимого имущества при всех сделках.

2. Исторические материалы о бортничестве

В Башкирии даже в XVIII в. порча бортевых деревьев или их захват карались штрафами, указанными в "Уложении". При отдаче в оброк своей вотчины башкиры оговаривали стоимость бортей отдельно: "…за каждое ево дерево дельное по 10-ти коп., а за жилую пчелу по рублю по 50 коп., а где пчела сидела по рублю, а за снятую вершину и тамженое дерево по 5-ти коп., а за самосатку по 6-ти руб.". "Дельное дерево" – это новая борть, "жилая пчела" – борть с пчелами, "где пчела сидела" – борть, ранее заселявшая пчелами, "снятая вершина и тамженое дерево" – дерево, подготовленное к деланию борти.

При Петре I бортничество и пчеловодство в целом пришло в упадок. Его лесоустроительные дела привели к изгнанию бортников из леса. Он не только ограничил рубку лесов, но и запретил делать борти в этих лесах.

Отчасти способствовало этому и появление кабаков в России: медовуха вытеснялась водкой.

Несколько лучше обстояло дело с бортничеством в Башкирии. В 1719 году уфимский воевода Иван Бахметьев обратился с донесением о том, что башкиры и другие инородцы жалуются, что без дуба, ильма и сосны они обойтись не могут. Дуб и сосна идут на борти, а ясак они платят из доходов пчеловодства. Доводы были, видимо, убедительны. В том же году было разрешено жителям Уфимской провинции, а также Сибирской и Астраханской губерний свободно рубить леса, за исключением мест, в которых заготавливаются лес на корабельное строительство. Это разрешение не только спасло башкирскую липу от полного уничтожения, но и остановило изгнание бортничества из наших лесов, начавшееся было при Петре I.

Во второй половине XVIII в. бортничество в Башкирии достигло своего расцвета. Оно было распространено повсеместно.

В это время появились и первые письменные работы о пчеловодстве в России, и касались они именно Башкирии. Это - статьи оренбургского дворянина, впоследствии известного историка, первого члена-корреспондента Академии наук Петра Ивановича Рычкова. Он опубликовал их в 1767-1769 годах в "Трудах Вольного экономического общества". Свои работы Рычков снабдил интересными рисунками.

Кроме П.И. Рычкова по Башкирскому краю прошли разными путями экспедиции Лепехина, Палласа и Фалька. Все эти путешественники собрали богатый природно-этнографический материал. Лепехин написал и издал свои труды на русском языке. Его книги трудно переоценить. Описания башкирского народа, природы нашего края, данные Лепехиным, отличаются достоверностью и подробностью. Из его работ получены, например, такие сведения, что среди башкир много семейств имели по пятисот, а некоторые по тысяче бортей, от которых получали медом и воском значительный доход. Бедняки-башкиры нанимались к богатым. Один человек справлялся с двумястами бортей. Большая часть башкир не нанимала себе работников, трудились всей семьей, не исключая глубоких старцев.

Благодаря иллюстрациям статей П.И. Рычкова можно воссоздать бортный промысел башкир в XVIII веке.

Башкиры, выламываемый ими из бортей мед и воск по большей части продавали, не перечищая. За медом к ним из разных городов и уездов приезжали скупщики. Но некоторые, имеющие большое количество бортей, перечищали мед и сами возили его на ярмарки в города. Очистку делали следующим образом. Выломанный из бортей мед клали в котлы и ставили в теплое место. Воск в разгоряченном меду всплывал наверх. Его снимали, а чистый мед выливали в липовые кадушки – батманы. Но лучшим медом считался тот, который сам собою, устоявшись, поднимает вощину кверху. Даже более двухсот лет назад хорошо понимали, что тепловая обработка меда с целью придания ему товарного вида снижает его качество.

Снятый воск отжимали и перетапливали. Сами башкиры в воске никакой потребности не имели. Он шел исключительно на продажу. Мед же они оставляли для собственных нужд в достаточном количестве. Употребляли его как в натуральном виде, так и на напиток для себя и для своих гостей.

Безусловно, этот напиток не имеет ничего общего с медовой брагой – медовухой, с которой началось пьянство. Он делался весьма особым образом. Как способ приготовления, так и употребление его имеет большое сходство с кумысом. Так же необходима закваска ("баш"), в которую наливают свежий продукт, так же он киснет, так же пьют его через несколько часов. Напиток аналогично кумысу дает очень легкий пьянящий эффект, который быстро проходит без всякого похмелья. Он остался забытым, хотя издавна башкиры считали его полезным для здоровья, говорили, что под этим напитком "укрепляется их натура".

Ежегодно делалось в лесах множество бортей, а они служили веками. Как указывал П.И.Рычков, были семейства, владеющие тысячами бортей, но лишь малая доля их давала доход, заселялась пчелами. Отсюда вполне понятно появление у башкир приемов, способствующих заманиванию вольных роев в свои борти. Техника бортевого промысла совершенствовалась.

Были самые счастливые борти, на протяжении многих лет хорошо заселявшиеся пчелами. Каждая такая борть была, как правило, овеяна легендой, нашедшей свое отражение в названии.

В горно-лесной зоне, в лесах среднего течения Караидели и верховьев Агидели роебойная система бортничества сохранялась еще около 200 лет, просуществовав вплоть до пятидесятых годов XX века.

Бортный промысел совершенствовался со временем. Роебойная система во второй половине XVIII в. стала слишком расточительной. Богатые дикими роями пчел башкирские леса безжалостно вырубались на нужды железоделательных и медеплавильных заводов. Теперь уж бортники, забирая мед, стремились сохранить семью. Видимо, к этому времени следует отнести начало применения башкирами дыма в работе с пчелами, ибо они начали плотно работать с жилыми бортями.

Однако было бы ошибочно считать, что роебойная система во второй половине XVIII века изжила себя повсеместно. От нее отошли в первую очередь западные башкиры, именно их имел в виду П.И. Рычков. В горно-лесной зоне роебойная система бортничества сохранялась еще около 200 лет, просуществовав вплоть до пятидесятых годов XX века.

3. О БОРТЕВЫХ ЗНАКАХ.

Башкиры издревле наносили знаки (тамга) на вещи, деревья и камни. Они имели определенное традиционное значение, в какой-то степени законное основание. По утверждению ученых-эпиграфистов, эти знаки имели первые черты письменности. По преданиям и историческим сведениям у башкирских племен родовые знаки появились тогда, когда они находились под игом Золотой орды. Чингисхан каждому предводителю племени определил тамгу, оран (клич), дерево и птицу. Эти атрибуты имели значение геральдики современных государств.

Вынужденные покориться хану, башкирские племена получили землю и платили ясак. С тех далеких времен у них тамга стала знаком отличия. Башкирские племена (ырыу, ил) объединяли в свою очередь несколько родов (тюба, аймак). Они же (род) представляли собой совокупность родовых подразделений (ара, аймак, население), состоящей из близкородственных семей по мужской линии потомков. Каждое племя имело свое название, тамгу и племенную территорию, разделенную на родовые вотчины.

По мере усиления родоплеменной знати, в XIII-XV веках, разложение родовых отношений углублялось. Одновременно менялось не только содержание родовых и племенных знаков, но значительным изменениям подвергались и их формы. Дробление племен и родов на новые группы и смешение их с родственными соседями и с пришлыми этническими группами приводило к интеграции различных по своему происхождению атрибутов, в том числе родовых и племенных знаков.

Бортевые деревья башкир считались недвижимым имуществом, имели знак отличия (тамгу) какого-либо рода и упоминались в документах под этим знаком. По мере развала родоплеменного строя башкирские охотники-бортевики в пределах своих охотничьих угодий начали отмечать собственным знаком бортевые деревья, которые становились их собственностью. Владельцы бортей в пределах бывшего своего племени к сохранившемуся общему знаку добавляли свой индивидуальный знак, отличающий их собственные борти от бортей родственников. Родословные знаки, нанесенные владельцем на бортевые деревья, указывали как на право владения бортью, так и на право собственности на землю данного урочища. Без письменного согласия владельца бортей никто не имел право пользоваться бортевыми угодьями. Эта правовая установка была широко распространена в ХVII веке среди местного башкирского населения. Поэтому в каждом отдельном случае право пользоваться бортями на чужой территории оговаривалось особо.

Каждый бортевой знак (тамга) имел свое название. У башкир знаки подразделялись на группы, связанные с бытом и жизнедеятельностью человека, а также изображающие домашних животных, птиц, земноводных и т.д. В частности, есть тамги, изображающие инструменты земледелия: вилы, грабли, серп и др.; предметы, применяемые в быту: ковш, коромысло, чаша, тренога; другие предметы: стремена, подковы, узда, седло и т.п., а также характерные для букв рунической письменности.

Тамгой отмечалось не только бортевое дерево, но и то дерево, в котором предполагалось в будущем изготовить борть. Это дерево в течение десятков лет доходило до кондиции по толщине и высоте. Очень важно было предугадать, будет ли борть удачной. Собирался большой совет бортевиков, решающий, стоит ли в том или ином месте эту борть изготовить. При этом учитывали близость медоносов и чистой воды, толщину дерева, чистоту выделки, возможное направление лета пчел. Огромное значение имела интуиция старых бортевиков при выборе места расположения борти. От этого в большей степени зависело, станет ли данная борть удачной. Очень ценной находкой считались дички, которые тоже метились тамгой. Обычно в нем скапливались многолетние запасы меда, и его там бывало гораздо больше, чем в борти. Находки диких дупел в документах оговаривались отдельно и нередко становились предметом нешуточных споров.

Изготовлением борти каждый бортевик занимался сам. Были и узкие специалисты, которые обрубали вершины предполагаемых бортевых деревьев или долбили борти. Подобная работа оплачивалась очень дорого.

Бортевики могли рассказать "биографию" каждой своей борти, называли их по именам, выделяли самые сладкие, в которые охотно селились рои, и медовые, которые давали меда больше других в течение целого столетия.

На некоторых бортевых деревьях можно наблюдать несколько бортевых знаков различной формы. Это те удачные борти, которые продавались или преподносились в виде дара хозяином по поводу какой-либо знаменательной даты (свадьба, рождение ребенка и т.д.) другому владельцу. Новый хозяин прорубал свою тамгу рядом или выше тамги старого владельца. Борти могли перейти к другому бортевику в случае смерти хозяина. На лесном участке обычно бывали перемешаны борти нескольких владельцев. Каждый хорошо знал свои и никогда не посягал на собственность других. Знак собственности ограждал борть от разорения и присвоения другими, считался неприкосновенным.

Преемственность форм бортевых знаков говорит о том, что это ремесло переходило по наследству от отца к сыну. Если у одного бортевика было несколько сыновей и все они стали заниматься бортничеством, то сыновья должны были иметь свой знак, отличающийся от отцовского каким-либо характерным элементом. Бортевой знак отца переходил по наследству младшему сыну.

Разнообразие бортевых знаков возникает не только из-за присоединения к основному знаку какой-то черточки или линии, а есть какая-то закономерность в изменении тамги и появлении их вариаций. Различные формы знаков могут возникнуть вследствие расположения основного знака в горизонтальном, косом, перевернутом положении или слияния и суммирования их.

Многие бортевые знаки похожи на буквы рунической письменности, а некоторые ничем не отличаются от них. Тамги в виде рунических букв использовались и тюркскими народами Средней Азии, Западной Сибири и Алтая.

Бортевые знаки имели очень большое значение. Обычно их наносили на инструменты бортевика или на любые другие инструменты и утварь. Многие башкиры на документах вместо подписи или печати ставили свой бортевой знак. Такие документы имели юридическую силу.

Ниже приведены знаки бортевиков, которые сохранились на бортевых деревьях заповедника "Шульган-Таш" и на сопредельной территории. Некоторые бортевые знаки восстановлены по результатам опроса. У большей половины приведенных бортевых знаков есть конкретные хозяева, в основном приклонного возраста. Но и молодежь старается сохранить, больше узнать о своих родовых знаках. В результате кризиса в пчеловодстве региона в последние десятилетия сильно возрос интерес к бортевому пчеловодству. Поэтому некоторые бортевики вновь начали отмечать тамгой свои бортевые деревья вне территории заповедника. А в заповеднике каждое бортевое дерево пронумеровано и для каждой борти ведется журнал.

В настоящее время администрация заповедника ведет большую работу по расширению территории в западном направлении на 37 тыс. га за счет неосвоенной территории на стыке Мелеузовского, Ишимбайского и Бурзянского районов в междуречье Нугуша и его правого притока Урюка. Данная территория богата не только природными комплексами и бортевыми угодьями, но и имеет определенное культурно-историческое значение. В недалеком прошлом она была родовым имением Валидова Ахметзаки Ахметшаховича (в эмиграции - Ахмет Заки Валиди Таган), ставшего национальным героем Башкортостана. Выдержки из его книги [8] очень наглядно характеризуют связь данной территории с личностью этого выдающего человека. Вполне вероятно, что на бортевых деревьях сохранились знаки - тамга рода Валиди, имеющее неоценимое культурно-историческое значение. Возможно, тамга рода Валиди приведена в нашей иллюстрации.