Роман «Парфюмер» как «программное» произведение постмодернизма

Роман П. Зюскинда «Парфюмер» стоит в анализе несколько особняком, так как в нем нельзя четко выявить многие из тех тем и мотивов, согласно которым данная часть разделена на главы. Тем не менее, этот роман можно отнести к современному скептическому историческому роману, так как целью автора является не воссоздание конкретного исторического периода, духа прошлого через мысли и поступки людей, а игра с литературными кодами.

Роман «Парфюмер» («Das Parfum») - уникальное явление в современной немецкой литературе. Выйдя из печати в 1985 году, он добился такой мировой известности, какой в немецкой литературе последними пользовались произведения Т. Манна, Г. Бёлля и Г. Грасса. Тираж только в Германии составил более двух миллионов экземпляров, был осуществлен перевод на 31 язык. Однако в филологических кругах Германии роман был воспринят довольно прохладно, и только спустя несколько лет стали появляться критические статьи и работы о нем, которых, впрочем, пока совсем немного. Высказывания рецензентов и газетных критиков о романе поражают полярностью оценок: от «китча» и «эпигонства», «искусственного смешивания стилей и мотивов» до «читательского потрясения», «феноменального замысла» и «счастливого случая в немецкоязычной литературе».

Роман Зюскинда можно без преувеличения назвать первым истинно постмодернистским немецким романом, прощанием с модерном и культом гения. По мнению Виттштока, роман является элегантно замаскированным путешествием по истории литературы. Автора интересует, прежде всего, проблема творчества, творческой индивидуальности, культ гения, который взращивался немецкими писателями со времен романтизма. Безусловно, проблема гения волновала и романтиков в Англии и Франции, и в «Парфюмере» есть аллюзии на литературные произведения этих стран. Но в немецкой литературе гений превратился в культовую фигуру, на произведениях немецких писателей можно поэтапно проследить эволюцию образа гения, его расцвет и деградацию. В Германии культ гения оказался более живучим и, наконец, в XX веке в восприятии миллионов немцев воплотился в зловещей и загадочной фигуре Гитлера и превратился в идеологию. Послевоенное поколение писателей осознавало немалую долю вины, лежащую на литературе, взлелеявшей этот культ. Роман Зюскинда разрушает его, применяя излюбленный прием постмодернизма - «use and abuse», «использование и оскорбление», то есть одновременное использование какой-то темы, стиля, традиции и демонстрация ее несостоятельности, подрыв, сомнение. Зюскинд использует огромное количество произведений немецких, французских, английских писателей, касающихся темы гениальности, и с их же помощью критикует традиционные представления об оригинальности, исключительности творческой личности. Зюскинд вписывает свой роман в традицию культа гения, подрывая ее изнутри.

«Парфюмер» - это характерный для постмодернизма многоуровневый роман. Его жанр, как и любого другого постмодернистского произведения определить непросто, потому что границы жанров в современной литературе размыты и постоянно нарушаются. По внешним признакам его можно отнести к историческому и детективному жанрам. Подзаголовок «История одного убийцы» и репродукция картины Ватто с мертвой обнаженной девушкой на обложке явно рассчитаны на привлечение массового читателя и однозначно дают понять, что это детектив. Начало романа, где указывается точное время действия, описывается жизнь Парижа той эпохи, характерно для исторического романа. Само повествование нацелено на широкий спектр интересов читателей: высоко литературный язык, стилистическая виртуозность, ироническая игра с читателем, описание частных сфер жизни и мрачных картин преступлений. Описание рождения, воспитания, учебы главного героя предполагают жанр романа воспитания (Bildungsroman), а постоянные упоминания о гениальности, неординарности Гренуя, его необыкновенном таланте, который ведет его по жизни и подчиняет все остальные свойства характера и даже организм, намекают на то, что перед нами настоящий Kimstlerroman - роман о художнике, гении.

Однако, ни одно из ожиданий читателя, вызванных намеками на тот или иной жанр, не оправдывается. Для детектива необходимо, чтобы зло было наказано, преступник изобличен, миропорядок восстановлен, ни одно из этих условий в романе не выполнено. В. Фрицен назвал «Парфюмера» реквиемом по криминальному роману. Система ценностей романа воспитания оказывается подорванной. «Учителя» Гренуя не испытывают к нему никаких чувств, кроме неприязни. Образование Гренуя сводится к узнаванию и запоминанию запахов и смешиванию их в воображении. Любовные, дружеские, семейные отношения как факторы формирования личности, без которых невозможно представить роман воспитания, здесь вообще отсутствуют, герой полностью изолирован духовно от окружающего мира. До некоторого времени Гренуй не испытывает вообще никаких чувств, как будто из всех органов восприятия у него существует только обоняние. Тема любви, сострадания, дружбы и прочих человеческих чувств закрыта Гренуем с самого начала, когда он своим первым криком проголосовал «против любви и все-таки за жизнь». «Он был с самого начала чудовищем». Единственное чувство, которое вызревает в Гренуе, - это отвращение к людям, но даже оно не находит у них отклика. Заставив людей полюбить себя, отвергнутого и уродливого, Гренуй осознает, что они ему отвратительны, а значит, их любовь ему не нужна. Трагедия Гренуя в том, что сам он не может узнать, кто он такой, и даже не может насладиться своим шедевром. Он осознал, что люди воспринимают и любят лишь его маску из аромата. Пародийный пастиш или пастиш - пародия на исторический и детективный роман, роман воспитания, на различные жанры романтизма и символизма свободно перетекают из одного в другой, не затрудняя читательского восприятия. Пародии на роман воспитания, детективный, исторический романы рассыпаются в фантастическом, дионисийском финале, где иррациональное берет верх над рассудочным рецептом криминального романа.

«Парфюмера» можно назвать программным произведением постмодернизма, потому что в нем с помощью хорошего литературного языка и захватывающей повествовательной формы воплощаются практически все основные установки постмодернизма. Здесь и многослойность, и критика просвещения, представлений об оригинальности, идентичности, игра с читателем, прощание с модернистской тоской по всеохватывающему порядку, целостности, эстетическим принципам, которые противостоят хаосу действительности, и, конечно, интертекстуальность - аллюзии, цитаты, полуцитаты - и стилизация. В романе воплощены отказ от тоталитарной власти разума, от новизны, свободное обращение с прошлым, принцип развлекательности, признание вымышленности литературного произведения.

Вымышленность главного героя, Гренуя, подчеркивается с первых же строк: «...его гениальность и его феноменальное тщеславие ограничивались сферой, не оставляющей следов в истории». Не мог оставить следов Гренуй и потому, что растерзан и съеден до последнего лоскутка в финале романа. В первом же абзаце автор заявляет о гениальности своего героя, неразрывно связанной со злом, Гренуй - «гениальное чудовище». Вообще, в образе Гренуя автор объединяет многие черты гения, как его представляли от романтизма до модернизма - от мессии до фюрера. Эти присущие одаренной индивидуальности черты автор заимствует из различных произведений - от Новалиса до Грасса и Бёлля. Гротескное соединение этих черт в одно целое напоминает создание доктором Франкенштейном своего монстра. Свое творение автор называет «чудовищем», это лишенное практически всех человеческих качеств, кроме ненависти, существо, отвергнутое миром и само отвернувшееся от него, стремящееся покорить человечество с помощью своего таланта. Отсутствие у Гренуя собственного запаха означает отсутствие у него индивидуальности, собственного «я». Его проблема в том, что, столкнувшись с внутренней пустотой, Гренуй не пытается обрести свое «я». Здесь мы имеем дело с квестом, которого не было, в отличие от других романов, анализируемых в данной работе. Поиск аромата должен был бы символизировать творческий поиск себя. Однако гений Гренуя способен сотворить лишь искусную подделку человеческого запаха. Свою индивидуальность он не ищет, а лишь маскирует ее отсутствие, что оборачивается крахом и саморазрушением гения в финале. Полная дезинтеграция Гренуя иронически буквально представлена как поедание его бродягами, под влиянием духов сделавшимися каннибалами.

На образе Гренуя В. Фрицен выстраивает целую историю болезни гения. Во-первых, поскольку гений должен и внешне выделяться из толпы, он непременно имеет некий физический недостаток. Герой Зюскинда несет гротескные черты дегенерации. Больна его мать, значит, наследственность он получил плохую. У Гренуя горб, изуродованная нога, всевозможные тяжелые болезни оставили свои отметины на его лице, вышел он из клоаки, «он был даже меньше, чем ничто».

Во-вторых, гений антирационален, всегда остается ребенком, его нельзя воспитать, так как он следует своим внутренним законам. Правда, у гения романтиков воспитатель все же был - это природа. Однако Гренуй - свое собственное произведение. Он родился, жил и умер, словно вопреки всем законам природы и судьбы, лишь по своему желанию. Гений Зюскинда, как абсолютный субъект Фихте, создает себя сам. Более того, природа для него - голый материал, Гренуй стремится вырвать у нее душу, разложить на составные части и соединив в нужной пропорции создать свое произведение.

В-третьих, гений и интеллект - не одно и то же. У Гренуя есть уникальный дар - его обоняние. При этом все считают его слабоумным. Только к четырем годам Гренуй научился говорить, однако с абстрактными, этическими и моральными, понятиями у него были проблемы: «...совесть, Бог, радость, благодарность... было и осталось для него туманным». По определению Шопенгауэра, гений соединяет в себе огромную силу воли и большую долю чувственности - о разуме нет и речи. Гренуй настолько одержим работой и желанием достичь могущества, что это подчиняет все его жизненные функции (например, работа у Бальдини, в Грассе).

В-четвертых, гений тяготеет к безумию или, по крайней мере, к эксцентричности, никогда не принимая норм жизни обывателя. Поэтому в глазах бюргера гений-романтик всегда сумасшедший, дитя природы, он не считается с устоями общества. В конце XIX века связь гениальности и безумия становится предметом научного изучения. Для Ницше гений - межвидовое существо, между преступником и безумцем. Гренуй - преступник a priori, приговор ему вынесен уже в подзаголовке - «История одного убийцы», а первое убийство Гренуй совершает только что, появившись на свет, своим первым криком, который стал смертным приговором для его матери. И в дальнейшим убийство будет для него чем-то естественным, лишенным какой бы то ни было моральной окраски. Помимо 26 убийств, совершенных уже в сознательном возрасте, Гренуй магическим образом приносит несчастья людям, связанным с ним: погибают Грималь и Бальдини, исчезает маркиз, казнят Дрюо. Гренуя нельзя назвать аморальным, так как ему чужды всякие моральные понятия, которые он мог бы отрицать. Он - вне морали, над ней. Однако Гренуй вначале не противопоставляет себя окружающему миру, маскируясь с помощью духов. Романтический конфликт переносится во внутреннюю сферу - Гренуй сталкивается с собой, точнее с отсутствием себя, в чем усматривается конфликт постмодернистский.

В-пятых, гений является аутсайдером общества, изгнанником. Гений живет в воображаемом мире, в мире своих фантазий. Однако аутсайдерство Гренуя переходит в аутизм. Из-за отсутствия запаха Гренуя либо просто игнорируют, либо чувствуют к нему непонятное для себя отвращение. Сначала Гренуя это не волнует, он живет в мире запахов. В горах, куда он удаляется от мира, Гренуй создает царство запахов, живет в воздушном замке ароматов. Но после кризиса - осознания отсутствия собственного запаха - он возвращается в мир, для того чтобы войти в него, и люди, обманутые «человеческими духами» Гренуя, принимают его.

В-шестых, гению требуется автономность, независимость. Этого требует эгоцентризм гения: его внутреннее «я» всегда ценнее и богаче, чем окружающий мир. Одиночество требуется гению для самосовершенствования. Однако самоизоляция представляет для художника и большую проблему. Вынужденная оторванность от мира людей трагически воспринималась романтическим героем-гением. Гренуя заставляет замыкаться в себе не окружающий мир, отвергающий его, а внутренняя потребность. Своим первым криком новорожденный Гренуй противопоставил себя внешнему миру и после выстаивал все жестокие удары судьбы с нечеловеческим упорством, с первых лет жизни продвигаясь к цели, даже еще не осознавая ее. Семилетнее пребывание Гренуя в горах, где он погружается в свою экзистенцию, - это доведенная до абсурда аллегория аполитического существования художника, его безответственности и вне-моральности.

Наконец, в образе Гренуя можно выделить и такую черту, как исключительность гения, мессианство, которая подчеркивается на протяжении всего повествования. Гренуй был рожден для некой высшей цели, а именно - «осуществить революцию в мире запахов». После первого убийства ему открылось его предназначение, он осознал свою гениальность и направление своей судьбы: «...он должен был стать Творцом запахов... величайшим парфюмером всех времен». В. Фрицен замечает, что в образе героя Зюскинда проглядывает миф о подкидыше, который должен вырасти в спасителя своего народа, однако вырастает чудовище, дьявол.

Когда Гренуй создает свой первый шедевр - человеческий запах, уподобив себя Богу, он понимает, что может достичь и большего - сотворить сверхчеловеческий аромат, чтобы заставить людей полюбить себя. Теперь он хочет стать «всемогущим богом аромата... - в действительном мире и над реальными людьми». В соперничестве Гренуя с Богом видится намек на любимый романтиками миф о Прометее. Гренуй крадет у природы, у Бога секрет души-аромата, но он использует этот секрет против людей, похищая у них души. К тому же Прометей не хотел замещать богов, свой подвиг он совершил из чистой любви к людям. Гренуй действует из ненависти и жажды власти. Наконец, в сцене вакханалии парфюмер осознает себя «Великим Гренуем», переживает «величайший триумф своей жизни», «Прометеев подвиг».

Кроме того, что герой Зюскинда сочетает в себе практически все черты, которыми писатели от романтизма до модернизма наделяли гения, Гренуй проходит несколько стадий развития - от романтизма до постмодернизма. Вплоть до ухода в горы Гренуй стилизован под художника-романтика. Вначале он накапливает, поглощает запахи, постоянно составляет новые комбинации ароматов в своем воображении. Однако он пока творит без всякого эстетического принципа: он создает и разрушает свои фантазии «как ребенок, играющий в кубики, - изобретательно и деструктивно, без различимого творческого принципа».

Гренуй-художник развивается и встретив свою первую жертву, находит в ней высший принцип, по которому должны строиться остальные ароматы. Убив ее, он осознает себя как гения, узнает свое высшее предопределение. «Он хотел выразить вовне свое внутреннее «я», которое считал более стоящим, чем все, что мог предложить внешний мир». Поэтому Гренуй уединяется в горах на семь лет. Однако там ему не открылись ни тайны мироздания, ни пути самопознания. Вместо обновления Гренуй столкнулся с отсутствием собственной личности. Возрождения через смерть не получилось, так как не было «я», которое могло бы переродиться. Эта внутренняя катастрофа разрушила его мир фантазий и заставила вернуться в мир реальный. Он вынужден совершить обратный побег - от себя во внешний мир. Как пишет В. Фрицен, в горы Гренуй уходит как романтик, а спускается как декадент: «На своей «волшебной горе» оригинальный художник состарился, превратился в художника - декадента».

Попав к маркизу-шарлатану, Гренуй учится искусству иллюзии, создает человеческий аромат, маску, которая прикрыла его отсутствие индивидуальности и открыла дорогу в мир людей. В Грассе Гренуй осваивает науку парфюмерии, технику извлечения запаха. Однако цель Гренуя уже не совершить революцию в мире запахов. Первый удавшийся шедевр позволил Греную настолько увериться в собственной гениальности, что он не довольствуется просто принятием его в среду людей, он хочет заставить их полюбить себя как Бога. Гений-декадент деградирует дальше - в фюрера, когда стремление к целостности и единству оборачивается тоталитаризмом. В сцене вакханалии в Гренуе узнается и Наполеон, и Бисмарк, и Гитлер. После распада монархии общество жаждало гения-фюрера и учителя, который должен был вывести из хаоса, объединить. Параллели с Гитлером здесь вполне четкие. В. Фрицен приводит отрывок из речи Геббельса, в которой говорится, что «гений строит новый мир». Документальные кадры публичных выступлений Гитлера свидетельствуют о массовом экстазе, в который он повергал своих слушателей, они в буквальном смысле слова впадали в безумие и испытывали к фюреру огромную любовь. В сцене вакханалии Гренуй, не имеющей собственной индивидуальности, заставляет и остальных терять ее, люди превращаются в стадо диких животных. Произведение искусства должно противостоять хаосу действительности, а Гренуй, наоборот, сеет вокруг себя хаос и разрушение.

Гренуй, наконец, постмодернистский гений. Он творит свои шедевры как истинный постмодернист: не создавая свое, а смешивая украденное у природы и живых существ, тем не менее, получая нечто оригинальное, а главное - оказывающее сильное воздействие на зрителя/читателя. По мнению В. Фрицена, Гренуй - псевдогений (пост) модернизма - творит в собственных целях, крадет чужое, чтобы слепить свое. Постмодернизм гения Гренуя и в том, что он соединяет в себе все исторические фазы культа гения с разочарованием в нем, осознанием его несостоятельности. Творчество Гренуя сводится к тому, что он крадет у природы душу, немногим отличаясь от Бальдини - филистера, который крадет сами произведения. Гренуй - гений-импотент.

«Парфюмер» не случайно навлек на себя обвинения в эпигонстве, модной эклектической стилизации, уже хотя бы потому, что автор как раз и подвергает пересмотру идею гениальной индивидуальности, оригинальности, следуя концепции постмодернизма. Действительно, роман чрезвычайно полифоничен, голоса разных эпох и жанров звучат достаточно отчетливо. Роман соткан из аллюзий, цитат, полу цитат, тем и мотивов немецкой и не только немецкой литературы. Зюскинд использует технику гомогенизации цитат, тем, элементов других текстов - по принципу композиции духов. Образ гения, идея творчества организуют повествование, а новеллы Гофмана, главным образом «Девица Скюдери», являются системой координат для ориентации читателя. Роман Зюскинда - не конгломерат цитат, а тщательно выстроенный диалог-игра как с литературной традицией, так и с читателем, точнее с его литературным багажом. Что касается раскодирования текста, то тут немецкий читатель находится в более выгодном положении: большинство аллюзий в романе - на хорошо знакомый немцам с детства литературный канон.

Ю. Риан считает, что сложность интерпретации постмодернистского текста проистекает из уникальной ситуации, в которой этот текст находится - между пародией и пастишем. Риан прибегает к параллели между автором и его героем: роман так же существует между пародией и пастишем, как Гренуй - между миром людей и природы, относясь и к тому и к другому, но не принадлежа ни к одному из них. Роман Зюскинда прекрасно иллюстрирует эту ситуацию. Пастиш - стилистическое подражание - называют нейтральным вариантом пародии, пародией в условиях интертекстуальности, нередко считают признаком низкого качества произведения. Зюскинд балансирует на грани между пастишем и пародией, поэтому его роман труднее интерпретировать, чем, например, «Имя розы», где пародийное начало перевешивает.

«Парфюмер» - это типичный постмодернистский роман и потому, что он осознанно вторичен. Это роман-пастиш, роман-игра, его можно подвергать бесконечным интерпретациям, находить всё новые аллюзии. Секрет читательского успеха романа Зюскинда, безусловно, не только в широкой рекламе, но и в искусной стилизации, качественной подделке под детектив и исторический роман. Занимательный сюжет и хороший литературный язык обеспечивает роману внимание как со стороны интеллектуальной публики, так и со стороны массового читателя - любителя тривиальной литературы.

Несомненно, роман Зюскинда и его герой имеют предшественников. Это и «Король и его шут» М. Штаде, и «Глазами клоуна» Г. Бёлля, и «Жестяной барабан» Г. Грасса. Для постмодернистского писателя особенный интерес представляет взгляд на историю и общество глазами аутсайдера. Именно таким аутсайдером, добровольным изгоем является и Гренуй, и Оскар Мацерат Грасса, и клоун Бёлля. Для послевоенной немецкой литературы фигура шута, клоуна, эксцентрика и донкихота была очень актуальной, так как литература с одной стороны утратила веру в воспитательные возможности искусства, а с другой скорбела об этой утрате. Новое мироощущение выразилось в заимствовании техники театра абсурда, главным образом приема «очуждения», и в предпочтении сарказма, даже цинизма, в повествовательном тоне. На наш взгляд, Грасса и Бёлля нельзя однозначно отнести к постмодернизму, тем не менее в их творчестве отчетливо проявляются некоторые постмодернистские приемы и мотивы.

«Жестяной барабан» Грасса (1953) - это провокация, как и роман Зюскинда, где автор прячется от читателя, оставляя его в недоумении от прочитанного. Герой Грасса - гений и аутсайдер, как и Гренуй, противостоящий обществу. Повествование Грасса полифонично и многослойно, не скрывается условность сюжета, автор ведет с читателем эстетическую игру. По внешним признакам эти два произведения кажутся близкими друг другу, и возникает желание причислить Грасса к постмодернистам, однако цели авторов и основные художественные приемы различны.

Роман Грасса после публикации в 1959 году вызвал литературный скандал, ожесточенные споры, некоторые правые партии даже требовали запрета романа. Несмотря на всю рекламную шумиху, «Парфюмер» стал не взрывом, а «всхлипом». Безусловно, на восприятие этого романа повлияла изменившаяся роль литературы в обществе. Тем не менее, есть на это и причины, коренящиеся в постмодернистской поэтике и мировоззрении. По силе воздействия на читающую публику постмодернистские произведения зачастую уступают своим предшественникам. Причина этого кроется главным образом в авторской позиции.

«Жестяной барабан» - тотальная, жесткая критика Грассом послевоенного немецкого общества, это бунт против всего и вся. Циничным осмеянием всех традиционных ценностей писатель стремится деидеологизировать сознание читателя, освободить его от штампов, расшатать веру в любую идеологию, упразднить клише и трафареты. Более того, писатель ставит под сомнение и своего героя, его позицию и его бунт.

Грасс использует технику «театра абсурда», сатиру, гротеск, бурлеск - эти литературные приемы раздражают обывателя, чего и добивается автор. По мнению А. Гугнина, они создают «эффект очуждения», который требует от читателя постоянного интеллектуального напряжения для раскрытия теневой стороны исторических и житейских конфликтов. Отрицая все и вся, автор протестует против состояния общества в послевоенной Германии и ищет адекватную для выражения этого протеста художественную форму.

Игру Зюскинда с литературной традицией критикой и протестом назвать нельзя, это пародия, пастиш, стилизация. Если Грасс имеет дело с непосредственной действительностью (в какой бы гротескной форме она не представала), Зюскинд обращается исключительно к литературным дискурсам, а в отсутствии референта невозможно применить сатиру или гротеск. Позиция автора в «Парфюмере» никак не заявлена, можно лишь догадываться о том, какие проблемы волнуют автора. Гренуй - двойник Мацерата, но двойник безжизненный. А. Гугнин говорит о двух взаимосвязанных и взаимоуравновешивающих качествах личности и таланта Грасса: витальности и интеллектуализме. Здесь кроется главное отличие друг от друга этих двух романов: в «Парфюмере», как в истинно постмодернистском повествовании, интеллектуализм перевешивает витальность, роман демонстрирует художественную усталость.

АВТОР:Райнеке Ю.С.

Тайна Парфюмера

Алесь Красавин

ОПРАВДАНИЕ АМНЕЗИИ. ПОСТМОДЕРНИЗМ

Двадцатый век вознес на невиданную высоту психологию. Человек был твердо уверен, что его физиология — нечто более низкое, второстепенное по отношению к душе. Воля, разум и душа: вот сия «человечная троица», которая властвовала на земле. Спорили, кто важнее. Это была борьба высоких идей, это было время всеобщей грамотности и культурного просвещения. Быть может, поэтому весь двадцатый век планету сотрясали революции, а войны и геноцид унесли миллионы человеческих жизней.

Отщепенцы. Они появились наперекор очевидным ценностям цивилизации. Первыми были хиппи. Дети цветов. Вместо посещения лекций знаменитых профессоров «дети цветов» предпочитали нюхать кокаин и любить друг друга в удивительных позах. Но странно: хиппи, а за ними и новая волна отрицателей всех благ — панки, избрав вместо культуры — деградацию (по мнению добропорядочных граждан), поражали своим необычным и удивительно глубоким познанием мира.

Постмодернизм. Скрепя тяжелыми золочеными дверьми, культура двадцатого века вынуждена была впустить в свои анналы новое явление, с извинениями, мол, настоящей культурой этой назвать нельзя, но…

Нет, постмодернизм не совершил и не собирается совершать революцию в нашем культивированном сознании в отличие от андеграунда, который является свалкой той самой общепринятой культуры. Это просто иной мир, иное измерение.

Не следует искать психологию или «идею» в криминальном романе Фаулза «Коллекционер» — ее там просто нет. Точно так же Умбэрто Эко, автор исторического эпоса «Имя Розы», в эссе, специально посвященному этому произведению, пишет: «Я хотел, чтобы читатель развлекался. Как минимум столько же, сколько развлекался я». Примерно те же слова произнес Владимир Набоков в предисловии к своей «Лолите».

Однако наш разговор — еще об одном писателе, который недавно предоставил нам возможность «развлечься». В сентябре 2006 года на экраны вышел художественный фильм «Парфюмер», который сразу получил большой резонанс. Картина была снята по роману Патрика Зюскинда, опубликованному в 1985 году.

Необходимо отметить, «Аромат» (именно «Аромат», а не «Парфюмер» в более верном русском переводе) сделал Зюскинда одним из самых известных и успешных писателей современной немецкой литературы еще в середине 80-ых. Роман был переведен на 33 языка; книга восемь лет занимала ведущие позиции в списке мировых бестселлеров и спустя 20 лет остается одной из наиболее популярных книг.

«Так о чем же эта книга?» — основной вопрос, который до сих пор выносят на обсуждение читатели истории жизни Жана-Батиста Гренуя. А теперь этот вопрос задают и те, кто уже посмотрели фильм: О ЧЕМ?!

«Отвратительно». «Мерзко». «И что хотел сказать автор?» «Не вижу смысла!» — подобные эпитеты и мнения встречались мне много раз, особенно после основания русского Общества поклоников Патрика Зюскинда «Das Parfum» ( http://community.livejournal.com/zuskind_ru/ ). Помните, я вначале говорил о психологии? Человек продолжает искать психологию и пытается найти ее везде. И если даже точно знает, что не о душе он сейчас думает, а просто ищет развлечения, он заставляет себя верить в спасительный смысл своего занятия.

Все происходит точно, как описал старина-реалист Хэм: "Дайте человеку необходимое — и он захочет удобств. Обеспечьте его удобствами — он будет стремиться к роскоши. Осыпьте его роскошью — он начнет вздыхать по изысканному. Позвольте ему получить изысканное — и он возжаждет безумств. Одарите его всем, чего он ни пожелает, — и он будет жаловаться, что его обманули и что он получил совсем не то, что хотел.
Придет время, и натура человека столкнется лицом к лицу с его судьбой — какой это будет взрыв!" (Эрнест Хемингуэй. "Кредо человека")

На самом деле, никакого взрыва не будет. Вера в то, что однажды человек прозреет подобна былым надеждам романтиков на мировую коммунистическую революцию. Современный человек лоялен и терпим ко всему. Он как бы либерален. "Как бы" потому, что госпожа Условность может вмешаться в его либеральные взгляды каждую секунду. Условность пристально следит, чтобы "свобода" подопечного не переходила границ. Она наблюдает также за неблагонадежными существами, которые могут посягнуть на эти границы, на святую веру человека в то, что он свободен.

Попробуйте только намекнуть современному человеку на искусственность его эмоций, чувств, веры, и вы обречены на встречу с безжалостным врагом.

Вспомните разгромленную выставку постмодернистов в либеральной Москве. Всего на час добропорядочные граждане стали варварами, чтобы вернуть себе спокойствие. Спокойствие свободных добропорядочных граждан. И теперь это снова добропорядочные граждане, с либеральными взглядами.

Речь, впрочем, не только о либералах. Есть еще одна большая сила - это как бы консервативная часть общества. Сила, которая неустанно как бы борется с либерализмом, но абсолютно подобна в своей искусственности, неискренности, фальши. Даже помогая ближним, эти люди защищают только свое тщеславие. И чем больше они помогают, тем больше становится сирых, больных, убогих, которые нуждаются в их помощи. Это андеграунд. Бедные, созданные для богатых.

Что есть истина? - постоянно задают правильный вопрос современные христиане и страшно радуются, получая правильный ответ, забывая о том, что Истина не что, а Кто. Личность требует не философствования, а жизни, которая не может быть подчинена земным правилам. Но человек забыл, Кто Он.

Создавая своего Парфюмера, Зюскинд конечно же учитывал свойства человеческой памяти. Он предельно искренен перед самим собой, а значит, и перед нами. "Передо мной текст отточенной прозы и наиотчетливейшего изложения мысли, нашпигованный интереснейшей, неведомой мне доселе информацией и полный самых восхитительных неожиданностей - к сожалению, в тот момент, когда я пишу эти строки, название книги больше не приходит мне на ум, в равной степени как и фамилия автора или само содержание..." (Патрик Зюскинд. "Амнезия")

В жажде заполнить свою пустоту, человек выдумывает сверхсложные интеллектуальные занятия. А для этого необходима подпитка новыми, сильными эмоциями. Эти «занятия для души» порою так трудны! Но что с того? Есть ведь еще и «отдых для души». Помните выставку восковых фигур? А отсеченную голову, возле которой так любили фотографироваться ребятишки?

Просто человек так устроен — его привлекает не только всё прекрасное. Не менее притягательной силой обладает и страшное, заставляющее содрогнуться. Петровская Кунсткамера в Питере на протяжении трех столетий привлекает публику не столь исторической ценностью своей экспозиции, сколько тайным желанием людей взглянуть на знаменитых заспиртованных уродцев в банках.

Михаил Булгаков вложил в уста профессора Преображенского настойчивую просьбу «не читать советских газет перед обедом». Здесь важна именно эта связь: «чтение — прием пищи». Это физиология. Не знаю, как насчет сегодняшних газет (их давно переплюнули радио, телевизор, Интернет, пейджер, мобильный телефон) но к книге Зюскинда «Аромат» это относится прежде всего. Тем не менее полагаю, даже если вы прочтете эту не совсем приятную, длинную статью, вы все равно пойдете и посмотрите фильм «Парфюмер», приобретете DVD-диск, или еще хуже, книгу, и станете читать ее непременно перед обедом.

ПАРФЮМЕР. ЗАПАХ ВЛАСТИ

Скажу ли я вам свое мнение о Парфюмере?

Нет, я ничего вам не скажу о Парфюмере кроме одного, что и так уже всем известно: этот парфюмер Гренуй абсолютный урод, это патологический маньяк, убийца, вырезавший 25 девушек, преступник, совративший более 10 тысяч человек на площади и, наконец, самоубийца, позволивший сожрать себя толпе бомжей на кладбище Невинных младенцев. Он вызывает у меня презрение, отвращение (многим, кого я знаю, хочется просто блевать от одного имени Гренуй, и я понимаю этих людей). Давайте лучше еще чуть-чуть поговорим о постмодернизме.

Хотелось бы обратить внимание вот на что. Любовь писателей-постмодернистов к историческому фону (вспомним «Чапаев и Пустота» Пелевина) — отнюдь не апелляция к нашей Памяти. Это изящная маска, театральная кулиса, призванная скрыть истинные замыслы писателя. Каковы же эти замыслы?

Как правило, в произведениях всех постмодернистов (У. Эко, М. Павич, М. Кундера, Дж. Фаулз) действие развивается на фоне определенной исторической эпохи, и в то же время они не историчны. Постмодернизм обращается к языку метафор, стремясь к многочисленной интерпретации, и временной интерпретации прежде всего. Манипуляция сознанием с помощью слов, зрительных образов или запахов, на чем, собственно, и основаны сюжеты произведений, призваны показать бессилие человека.

Запах — основная метафора в романе Зюскинда. Кстати, как вы воспринимаете информацию? Эту статью, к примеру? Анализируете составляющие ее данные или просто по принципу приятности получаемых ощущений для мозга, глаз (слуха)?

Все в мире имеет запах, точно так же, как любой предмет несет информацию о себе.

Ароматы смешиваются, более резкие подавляют тонкие запахи. Обычно невозможно определить состав того или иного смешанного аромата, поэтому правила хорошего тона предполагают, чтобы человек принял душ и смыл с себя старые записи... простите, запахи, прежде чем нанести новые. Люди пользуются одеколоном, дорогими духами, чтобы выдать их тонкий аромат за свой собственный запах. Современный человек может, естественно, иметь несколько "своих" ароматов. Утренний и вечерний, к примеру. Утром он брызгает себя одеколоном, который должны будут вдыхать подчиненные на работе, а вечером - духами, призванными покорить возлюбленную.

Центральный момент романа Зюскинда — массовая оргия вместо публичной казни — является красочным намеком на всесилие аромата. Запах подсудимого изменил мнение судей!

Аромат любви - метафора информации в современном мире.

Самым страшным оружием уничтожения, которое породило человечество, стала не колючая проволока концлагерей, не химические отравляющие газы без запаха, не атомная бомба с радиацией, излучения которой также не имеют запаха. Это оружие, которое убивает любовью, и формула его в принципе всем известна: «Кто владеет информацией, тот владеет миром».

Фантастическую картину этого мира нарисовал еще социалист Оруэлл в своем романе «1984», однако он ошибался, предполагая, что этот мир будет иметь вид большого мирового концлагеря под надзором Большого Брата. 1984-й завершился и наступил 1985-й.

В 1985 году Патрик Зюскинд опубликовал свой роман. По странному стечению обстоятельств в этом же году Большие политики Рейган и Горбачев заявили об окончании Холодной войны.

Постмодернизм остается единственным течением, который различными способами просит человека открыть глаза. Человечество уже вступило в период Информационной цивилизации. Миром уже правит Харизматическая личность. Это не человек, каким его создавала природа. Человек, который создал себя сам, технологично заставил толпу обратить внимания на себя.

В чем смысл жизни Парфюмера? Абсолютный ноль, лишенный даже собственной истории, он все же гений. Гений, не имеющий личности, он был первый, кто понял великую силу харизмы.