Кучево-дождевые облака (cumulonimbus)
Огромные грозовые тучи, при виде которых душа уходит в пятки
Вообще-то облака — наши пушистые друзья, однако есть одно исключение: кучево-дождевое облако. Когда дело доходит до кошмарной непогоды, бурь и ливней, вызывающих разрушения, можно не сомневаться: без кучево-дождевых облаков не обошлось. Сопровождаемые ливневыми дождями, градом, снежными бурями, штормами, грозами, торнадо и ураганами, огромные грозовые тучи могут привести к многочисленным человеческим жертвам и невероятным по силе разрушениям. А еще они, как известно, пугают своим громом маленьких детей.
Зрелое кучево-дождевое облако значительно выше горы Эверест. Самые крупные экземпляры встречаются в тропиках: основание облака может находиться на высоте в 2 000 футов, а его вершина — где-то в 60 000[11] футов над землей. Подсчитано, что энергия, заключающаяся в таком облаке, приблизительно равна мощности десятка бомб вроде той, что была сброшена на Хиросиму. Неудивительно, что порой кучево-дождевое облако называют Царем облаков.
Однако, на мой взгляд, такое прозвище не отражает истинную сущность кучево-дождевого облака. Я вижу его скорее Дартом Бэйдером облачного мира; подобно этому злодею из «Звездных войн», облако здорово выделяется среди всех остальных облаков. Обладая недоброй силой, оно выставляет своего сына Люка Скайуокера — кучевое облако хорошей погоды — каким-то жалким недомерком. Когда над головой такое чудище, уже не поваляешься на спине, представляя себе пушистых овечек, пасущихся в небе. Так что если и считать кучево-дождевое облако царем среди облаков, то царь этот отличается очень и очень злобным нравом.
***
Кучево-дождевые облака представляют серьезную опасность для самолетов. Огромные градины вполне способны повредить фюзеляж, а молнии — вывести из строя электронные приборы. Сильно охлажденные капли, которые формируются в верхних слоях облаков, могут стать причиной наледи на крыльях самолета, тем самым изменяя его аэродинамические характеристики, а турбулентным потокам в центре огромного облака ничего не стоит подбросить самолет как блин на сковороде.
Неудивительно, что пилоты стараются ни в коем случае не приближаться к этим грозовым облакам. Если же облететь их не удается, а технические данные самолета позволяют поднять его на большую высоту, пилоты ведут машину над вершинами облаков. Летом 1959 года подполковник Уильям Рэнкин, пилот воздушных сил США, именно так и действовал, однако двигатель его реактивного самолета-истребителя заглох, и пилоту пришлось катапультироваться. Подполковник Рэнкин оказался единственным, кто пролетел через самое сердце Царя облаков и выжил, рассказав потом об этом ужасном происшествии. Пройдя через такое, он сделался знаменитостью прямо-таки мирового масштаба.
Пилот совершал обычный перелет с авиационной базы ВМС в Саут-Уэймут, штат Массачусетс, к штабу эскадрильи в Бофорте, штат Северная Каролина; полет должен был длиться один час десять минут. Перед вылетом Рэнкин связался с метеорологом на авиабазе, и тот предупредил пилота, что на пути его следования ожидаются отдельные грозы. А грозовые тучи могут достигать высоты от 30 000 до 40 000 футов[12]. Для Рэнкина, ветерана, имеющего награды за участие во Второй мировой и Корейской войнах, подобные метеоусловия были обычным делом. Он знал, что его самолет может легко подняться на высоту до 50 000 футов[13], и потому не сомневался, что облетит любые грозовые тучи без всяких проблем. Так бы и случилось, если бы двигатель не заглох как раз над одной из туч.
Подполковник Уильям Рэнкин до своего близкого знакомства с кучево-дождевым облаком.
Через сорок минут полета, вблизи Норфолка, штат Вирджиния, Рэнкин разглядел перед собой отчетливые очертания кучево-дождевого облака. В городке, над которым нависла туча, бушевала гроза; туча приняла вид высоченной башни из пушистых холмиков поверх конвекционных потоков, быстро разрастаясь в своей верхней части широким, клочковатым навесом. Верхушка достигла высоты около 45 000 футов[14] — выше, чем сообщил пилоту метеоролог, — так что Рэнкин начал подъем на высоту 48 000 футов[15], уверенный, что там его ждет чистое небо.
На высоте в 47 000 футов[16] самолет оказался прямо над вершиной тучи, он летел со скоростью 0,82 Маха[17], и как раз в этот момент Рэнкин услышал за спиной сильный удар, а затем громыхание. Пилот глазам своим не поверил — в течение нескольких секунд стрелка тахометра на приборной доске достигла нулевой отметки, после чего тут же замигала ярко-красным сигнальная лампа.
Такая внезапная, ничем не объяснимая остановка двигателя была редчайшим случаем — один на миллион; пилот знал, что в подобных чрезвычайных обстоятельствах ему придется действовать быстро. Без двигателя самолет стал неуправляемым; Рэнкин машинально потянулся к рычагу, который приводил в действие аварийный источник энергопитания. Однако, дернув за рычаг, Рэнкин с ужасом почувствовал, что тот остался у него в руке. Сцена, достойная великого комика Бастера Китона. Но Рэнкину было не до смеха.
Готовясь к полету, он надел летний костюм. На такой высоте еще никто не катапультировался, даже при благоприятных погодных условиях. И совершать прыжок с парашютом без пневмокостюма было бы чистым самоубийством.
«Температура за бортом около -50 °C, — позднее рассказывал Рэнкин. — Если бы я не погиб от обморожения, мне бы точно пришел конец из-за «взрывного» воздействия полной разгерметизации на высоте почти десяти миль[18]. А тут еще и гроза, причем прямо подо мной. И если гроза опасна даже для летящего самолета, то о человеке и говорить не приходится»[19].
Однако времени на раздумья об опасностях не оставалось. Рэнкин сразу сообразил, что выбора у него нет — надо дотянуться до рычагов катапультируемого кресла, находящихся за головой, и дернуть их со всей силы. Был вечер, часы показывали без малого шесть, когда пилот катапультировался из кабины самолета и начал спуск навстречу поджидавшей его туче.
***
Подсчитано, что каждый день в мире случается около сорока тысяч гроз. В самом центре каждой — кучево-дождевое облако, причем зачастую не одно. Облако можно было бы назвать и кучевым, однако с амбициями завоевать весь мир. Вот как бывает, когда скромное конвекционное облачко растет в высоту сначала до кучевого среднего, потом — до кучевого мощного и не думает останавливаться на достигнутом. Кучево-дождевое облако может сформироваться и из облаков других типов, однако чаще всего вырастает из кучевого, внезапно охваченного жаждой власти.
Типичное кучево-дождевое облако выглядит громадной вертикальной колонной в несколько миль шириной и высотой до 60 000 футов (более одиннадцати миль)[20]; в верхней части оно расплывается, напоминая кузнечную наковальню. Эта верхняя часть и называется «наковальней» (на латыни «incus»); она образуется не из капель воды, а из кристалликов льда, которые и составляют остальную часть грозовой тучи. «Наковальня» может растянуться на сотни миль — ее разгоняют сильные ветры в верхних слоях атмосферы. Со стороны же она видится спокойной в своей величественной красе.
«Наковальню» кучево-дождевого облака нельзя не узнать — верхушка имеет ярко выраженную форму этого кузнечного орудия.
Чего не скажешь, если находишься прямо под центральным столбом облака. Сильные ветры, град, вспышки молний и даже торнадо — зрелое кучево-дождевое облако представляет собой массу, кипящую гневом. Именно здесь облако ревет на мир со всей силы, и окружающей атмосфере приходится выдерживать натиск этой силы.
Вы можете отличить кучево-дождевое облако от его младшего брата, кучевого мощного, внимательно присмотревшись к вершине. Если в ее очертаниях все еще видятся холмики, напоминающие кочаны цветной капусты, характерные для кучевого облака, облака хорошей погоды, то перед вами — кучевое мощное, даже не сомневайтесь. Кучево-дождевым оно становится только тогда, когда верхняя часть облака «заледеневает», то есть капельки воды замерзают, принимая форму твердых ледяных частиц. «Наковальня» кучево-дождевого облака, содержащая в себе кристаллы льда, ярче и имеет не такие резко очерченные края, как верхушка высокого кучевого облака.
Когда облака достигают подобных высот, судить об их внешнем виде и форме верхушек можно только на расстоянии.
Издалека кучево-дождевое облако выглядит мирно, однако, если вам доведется оказаться прямо под ним, мало не покажется.
Лучше всего — примерно с пятидесяти миль[21]. Если вы находитесь близко к основанию кучево-дождевого облака, то из какой бы точки вы ни смотрели, вам откроются лишь темные, хмурые, низко нависающие тучи, из которых так и хлещет. Кучево-дождевое облако легко принять за темный, вызывающий осадки слой облаков, называемых слоисто-дождевыми. Слоисто-дождевые облака не бывают такими высокими, как кучево-дождевые, они часто стелятся над землей, покрывая сотни квадратных миль, однако если наблюдать снизу, бывает трудно отличить один вид облаков от другого. Все проясняет погода, царящая под кучево-дождевым облаком. Если сыплет град, слышны раскаты грома, сверкают молнии и задувает резкий, порывистый ветер, можете быть уверены, что вы находитесь в обществе Царя облаков.
От зарождения и до рассеивания одного кучево-дождевого облака может пройти около часа — такова длительность относительно короткой бури. Однако гроза может продолжаться и гораздо дольше — эти тучи, злодеи облачного мира, не всегда обделывают свои делишки в одиночку. Они норовят сбиться в банды — вот тогда-то от них и бывают самые большие беды. Пока одно кучево-дождевое облако рассеивается, на его место заступает другое. Вместе они представляют огромное, самовоспроизводящееся сообщество экстремальной погоды, которое превращает в груду ненужного хлама все, что попадется на его пути.
Благодаря своей сложной, развернутой структуре, кучево-дождевое облако похоже на живой организм. Метеорологи описывают шторма как «ячейки», или «клетки», кучево-дождевых элементов. Недолго живущий шторм одного кучево-дождевого облака описывается как «одиночная ячейка». Более характерны, особенно для тропических и субтропических зон, «многоклеточные» шторма, при которых конвекционное образование и рассеивание одного облака приводит к появлению следующего. При таких штормах кучево-дождевые элементы выстраиваются в особом порядке, продлевая непогоду на многие часы.
Иногда отдельные кучево-дождевые облака собираются так, что их и в самом деле можно принять за огромный единый организм — «суперъячейку». Обычно такие «суперъячейки» образуются над теплыми морями; тогда восходящие и нисходящие потоки кучево-дождевых элементов превращаются и яростную, упорно цепляющуюся за свою власть погодную систему, которая растягивается на сотни миль и действие которой длится долгие часы, а то и дни. «Суперъячейки» являются источником крупного, приносящего большие разрушения града, а также порывистых ураганных ветров. В такой системе кучево-дождевые облака, эти небесные хулиганы, орудуют не поодиночке, а вместе, налетая единым ураганным фронтом, расходясь на полную катушку и демонстрируя типичное поведение толпы.
При такой-то разрушительной силе может показаться удивительным, что именно благодаря кучево-дождевым облакам родилось выражение «быть на девятом облаке»[22]. Чтобы понять почему, придется вернуться в 1896 год. Мне приятно совершить это путешествие, потому что тот год как раз был Международным годом облаков.
Название году дала международная группа метеорологов, собранная профессором X. Хильдебрандом Хильдебрандссоном из университетской обсерватории шведского города Упсала и Ральфом Эберкромби, почетным членом Королевского метеорологического общества в Лондоне. Эти двое созвали «тяжеловесов» от метеорологии, дав группе название «Комиссии по облакам». А объединило группу одно общее дело — классификация.
Основа номенклатуры облаков была разработана еще за сто лет то того одним метеорологом-любителем — квакером Люком Говардом. В 1802 году Говард в своей лекции, которую он читал перед местным научным обществом, предложил классификационную систему, сходную с латинской системой Линнея, основанной на родах и видах и к тому времени уже использовавшейся в ботанике и зоологии. Может, это покажется вам удивительным, но до Говарда никто и не пытался распределить облака по типам. Именно Говард, занявшись словотворчеством, дал облакам названия: «cumulus» (кучевые), «stratus» (слоистые), «cirrus» (перистые), а также теперь уже вышедшее из употребления «nimbus» (дождевые).
Система Говарда быстро завоевала признание, однако Хильдебрандссона и Эберкромби беспокоило то, что каждое метеорологическое общество составляло свою классификацию облаков, причем зачастую действовало непоследовательно. Двое ученых поняли, что изучение погоды зависит от координации усилий метеорологов по всему миру и что при этом необходимо опираться на единую терминологию. Благодаря работе Комиссии по облакам и широкой кампании по празднованию Международного года облаков был выпущен иллюстрированный справочник, приуроченный к Международной конференции метеорологов, проходившей в том же 1896 году в Париже.
Справочник, названный «Международным атласом облаков», вышел на трех языках, в нем было огромное количество фотографий, демонстрировавших десять родов облаков, которые утвердила комиссия. Под девятым номером в списке шли кучево-дождевые облака, самые высокие. Так что пребывать на девятом облаке — значит находиться практически на самом верху.
С 1896 года вышло еще семь англоязычных выпусков «Международного атласа облаков», последний — в 1995 году, опубликованный уже Всемирной метеорологической организацией. Этот атлас обладает неоспоримым авторитетом в вопросе классификации облаков, это та самая книга, которую должен иметь любой уважающий себя любитель облаков. К сожалению, во втором издании атласа порядок родов был изменен, и кучево-дождевые облака перевели на десятую позицию. Однако фраза «быть на девятом облаке» прижилась. Возможно, она вошла в обиход в 1950-х благодаря популярной американской радиопрограмме «Джонни Доллар», героем которой был частный следователь по страховым случаям. Каждый раз, когда детектив терял сознание, его переносили на девятое облако, после чего он приходил в себя. Потом уже, летом 1969 года, большую известность приобрела песня «Девятое облако», причем по обе стороны Атлантики; исполняли ее короли соула, группа «The Temptations».
Кучево-дождевое облако, попав в классификационную таблицу «Международного атласа облаков» 1890 года под номером 9, привело к появлению фразы «быть на девятом облаке».
Кроме обнадеживающего соглашения о классификации облаков по родам, в «Международном атласе облаков» также появилось деление облаков на группы по высоте. Нижняя часть атмосферы, тропосфера, где и формируется большинство облаков, поделена на три слоя: нижний, средний и верхний. Иногда эти слои называются étages[23] так как идея основана на классификационной системе француза Жана Батиста Ламарка, предложившего ее как альтернативу системе Говарда. Высота тропосферы меняется в зависимости от широты, однако в средних широтах, в зонах с умеренным климатом эти три слоя определяются следующим образом:
облака нижнего слоя чаще всего образуются ниже 6 500 футов[24]
облака среднего слоя чаще всего образуются между 6 500 и 23 000 футов[25]
облака верхнего слоя чаще всего образуются между 16 000 и 45 000 футов[26]
Кучево-дождевое облако, этот Царь облаков, понятное дело, отказывается втискиваться в узкие рамки — обычно оно располагается на всех трех étages. Однако правильнее будет отнести его к группе низких облаков, поскольку облако растет вверх от основания, а основание всегда располагается в пределах нижнего слоя.
***
«Поначалу падения я не почувствовал — только быстрое прохождение сквозь воздух», — рассказывал Уильям Рэнкин об ощущениях сразу после катапультирования. Через несколько мгновений он, находясь на высоте 47 000 футов[27], начал испытывать на себе влияние неприветливой окружающей среды.
«Я как будто стал куском мяса, который швырнули в камеру глубокой заморозки, — вспоминал Рэнкин. — Почти сразу кожу на открытых частях тела — лице, шее, запястьях, кистях рук и лодыжках — защипало от холода». Еще более неприятные ощущения во время свободного падения, до автоматического раскрытия парашюта возникли из-за низкого давления в верхнем слое атмосферы. У Рэнкина пошла кровь из глаз, ушей, носа и рта — его внутренности расширились, и тело раздулось. «В какой-то момент я заметил собственный живот огромных размеров — как будто у меня уже порядочный срок беременности. Никогда еще я не испытывал таких диких болей». Единственным преимуществом чрезвычайно низкой температуры стало окоченение — Рэнкин потерял всякую чувствительность.
Несмотря на то, что во время падения Рэнкина крутило и трясло, он все же сумел надеть кислородную маску. Чтобы выжить во время такого спуска, необходимо было оставаться в сознании. В момент входа в верхние слои грозового облака Рэнкину удалось посмотреть на часы — со времени катапультирования прошло пять минут. Значит, он должен был снизиться уже до высоты 10 000 футов[28], при которой барометрический датчик запускает механизм автоматического раскрытия парашюта. Несчастный Рэнкин к тому времени чего только не пережил: остановку двигателя самолета на высоте 47 000 футов[29], поломку рычага аварийного источника энергопитания, оставшегося у него в руке, катапультирование прямо над огромной грозовой тучей. Теперь ему стало казаться, что он болтается в воздухе с неисправным парашютом за спиной.
Когда Рэнкин достиг верхней части кучево-дождевого облака, его захлестнуло частичками льда. Было темно, видимость на нуле, он потерял всякую ориентацию в пространстве и даже не предполагал, на какой высоте находится. Понимал Рэнкин только одно — без парашюта он в любой момент может разбиться о землю. И испытал огромное облегчение, когда почувствовал, как его что было силы тряхнуло — парашют наконец раскрылся.
Натяжение строп было достаточно сильным, чтобы понять — парашют раскрылся полностью. Обрадовало Рэнкина и то, что, хотя запас кислорода закончился, воздух стал уже не таким разряженным, и можно было дышать без маски. Несмотря на то, что в огромной туче, через которую он проходил, царила тьма, Рэнкину стало веселей: «Я безумно радовался тому, что еще жив, что спускаюсь с раскрытым парашютом, что не потерял сознания. Даже усиливавшаяся турбулентность меня не пугала. Я думал, что все уже закончилось, что тяжелые испытания позади». Однако турбулентность и ледяные градины, забарабанившие по пилоту, свидетельствовали о том, что Рэнкин только-только подбирался к центру тучи.
Прошло уже десять минут после катапультирования — к этому моменту Рэнкин должен был бы достичь земли, однако жесточайшие порывы ветра, пронизывавшие центральную часть тучи, замедляли спуск. Вскоре турбулентность ощутимо возросла. Посреди сумрачной толщи Рэнкину не за что было зацепиться взглядом, однако он чувствовал, что не падает, а стремительно поднимается вверх вместе с мощными порывами ветра, следовавшими один за другим и все набиравшими силу. Тогда-то он и испытал на себе невероятную мощь грозовой тучи.
«Все случилось совершенно неожиданно. Меня, как приливом, захлестнуло яростным потоком воздуха, по мне ударило со всей силы, в меня как будто пальнули из пушки… я несся все выше и выше, казалось, стремительный поток воздуха никогда не иссякнет». Но Рэнкин был не единственным, кого мотало вверх-вниз. В темноте вокруг него сотни тысяч градин страдали от той же участи. Вот они падают вниз, утягивая за собой воздух, а в другую минуту их уже несет вверх, сквозь тучу, мощными конвекционными потоками.
То падая, то поднимаясь, градины обрастали замерзающей водой и увеличивались в размере, затвердевая слоями, как леденцы. Эти льдины стучали по Рэнкину, оставляя синяки. От чудовищной силы вращения Рэнкин испытывал тошноту, ему пришлось зажмуриться, так как он не в силах был видеть разворачивающуюся перед ним кошмарную картину. Правда, в какой-то момент он открыл глаза — перед ним оказался длинный черный тоннель, прорезавший тучу по центру. «То был настоящий бедлам, сотворенный природой, — вспоминал потом Рэнкин, — жуткая клетка из тьмы, в которой визжали и бесновались умалишенные… колотившие меня длинными, плоскими палками, оравшие, царапавшие, пытавшиеся раздавить меня, разорвать на части голыми руками». Потом засверкали молнии, и загремел гром.
Молнии походили на огромные синие лезвия толщиной в несколько футов; Рэнкину казалось, что они разрезают его надвое. Гулкие раскаты грома, вызываемые взрывным расширением воздуха под воздействием проходящего через него электрического разряда невероятной мощности, слышались так близко, что воспринимались скорее как физически ощутимое воздействие, нежели как шум. «Я не слышал гром, — рассказывал Рэнкин, — я его чувствовал кожей». Время от времени Рэнкину приходилось задерживать дыхание, чтобы не захлебнуться в плотных потоках ледяного дождя. Однажды он посмотрел вверх, и как раз в это самое время молния сверкнула прямо над парашютом. Освещенный купол показался измученному пилоту белым сводом громадного кафедрального собора. Видение все не исчезало, и у Рэнкина мелькнула мысль: я уже на том свете.
***
Идеальные условия для превращения кучево-дождевого облака в громадную разгневанную тучу возникают при следующих характеристиках атмосферы:
1) Должен иметься в наличии запас теплого, влажного воздуха вокруг облака. Воздух играет роль источника энергии, он питает облако, которое за счет этого растет. В центральной части движутся быстрые, до 25–70 миль в час[30], восходящие потоки; воздушное течение, рождающее эти восходящие потоки, называется притоком. Когда притекающий воздух теплый и влажный, во время образования в облаке капель воды высвобождается огромное количество теплоты. Возникающая энергия приводит к высокой подвижности воздушных масс в центре облака, усиливая восходящие потоки и вызывая рост облака.
2) Ветры, дующие в тропосфере вокруг кучево-дождевого облака, с набором высоты должны значительно усиливаться, причем в направлении движения облака, побуждая его наклоняться вперед. Что критично для периода жизни облака, поскольку его центральная башня является не просто районом мощных восходящих потоков, но и местом образования сильных осадков, к примеру, града. Когда осадки проходят через тучу, они охлаждают воздух, частично испаряясь, и увлекают его за собой. Сформированный таким образом стремительно падающий нисходящий поток может — при условии, что туча вертикальная, — поглотить живительный для тучи восходящий поток и тем самым довольно быстро убить ее. Эти нисходящие потоки достигают поверхности земли и растекаются как вода по столу, часто рождая слой низких облаков на переднем фронте. Однако когда окружающие кучево-дождевое облако ветры побуждают его наклониться, осадки выпадают немного впереди восходящего потока, сокращая его возможность уравновесить поднимающуюся сердцевину и, следовательно, остановить рост облака.
3) Атмосфера вокруг облака должна быть «неустойчивой». Это связано со степенью прохладности воздуха, увеличивающейся с высотой. Если температура окружающей атмосферы равномерно понижается вместе с увеличением высоты, влажный воздух, входящий во время притока и остывающий при подъеме, всегда бывает несколько теплее, а значит, остается подвижным. Именно это обстоятельство и вызывает рост облака. В тропосфере чем выше, тем холоднее, однако в тропических областях, где сильнее нагретая поверхность земли способствует большему понижению атмосферной температуры, все выглядит еще драматичнее. Это одна из причин частого возникновения в тропиках грозовых туч.
Верхняя часть тропосферы, выступающая в роли невидимой «крышки», останавливает рост кучево-дождевого облака, побуждая его растечься и принять вид «наковальни».
Между прочим, именно температура воздуха, меняющаяся в зависимости от высоты, придает кучево-дождевому облаку такую оригинальную форму — «наковальни». Верхняя часть тропосферы — область, где воздух перестает охлаждаться по мере набора высоты. Она называется тропопаузой, в этом слое температура воздуха остается постоянной — скажем, около -50 °C — до того, как снова начнет повышаться в нижней части стратосферы. Подобные температурные изменения действуют как термальный «потолок», останавливающий рост облаков. Кучево-дождевое облако, достигающее этого уровня, больше не может увеличиваться в высоту и растекается под «потолком».
Шкваловый ворот иногда появляется перед штормом. Его образованию способствуют прохладные нисходящие потоки, распространяющиеся над поверхностью земли и выталкивающие более теплый воздух наверх.
Как и кучевые облака, существующие в виде плоских, средних, мощных и разорванных, кучево-дождевые в свою очередь подразделяются на два вида. Это лысые и волосатые облака; различаются они внешним видом их верхней части, в которой находятся частички льда. Кучево-дождевым лысым облаком называется облако, «наковальня» которого гладкая, с мягкими краями. Кучево-дождевое волосатое облако отличается нитевидной и бороздчатой верхней частью. На латинском оно называется «capillatus», что значит «волосатый», и имеет вид спутанных прядей, как у сорванца, который только что вернулся со двора, где подрался с ребятами.
Не следует удивляться тому, что Царь облаков предпочитает путешествовать с многочисленной свитой. Кроме «наковальни» в верхней части, кучево-дождевое облако имеет целый штат «сопутствующих облаков» (тех, которые появляются рядом или сливаются с облаками одного из десяти родов) и «добавочных элементов» (различных фигур и утолщений, прилегающих к облакам одного из родов). Они и выступают в качестве сопровождающих лиц.
Широкая, с хоботом, «стена облаков» образуется под основанием кучево-дождевого облака, вокруг центра области восходящего потока. Разорванно-дождевые — темные, с рваными краями клочки облаков; они появляются под основанием грозовой тучи, когда воздух сильно насыщается осадками. Впереди, на переднем крае оттока прохладного воздуха, может появиться плотный «риф» или «вал» из приближающегося облака, называемый грозовым валом. «Облачная шапка» формируется в виде ровного покрывала или холмика над вершимой кучево-дождевого облака. Образуется она тогда, когда высокий слои влажного воздуха увлекается поднимающейся центральной башней все выше; шапка редко доживает до того момента, когда кучево-дождевое облако прорастает сквозь нее и вбирает ее в себя. «Вуаль» выглядит как большие плоские лоскуты мягкого на вид облака, однако образуется примерно так же: несколько башен отдельных облаков вместе проталкивают большую область влажного воздуха в более высокие слои атмосферы. «Вуаль» может висеть какое-то время после того, как кучево-дождевые облака уже растворятся. Есть еще «хобот» — первый признак торнадо, образующегося ниже кучево-дождевых облаков. Это нечто вроде пальца, который опускается из основания облака и формируется в центре завихрения, в результате охлаждения воздуха в пониженном давлении воронки.
Самые яркие в свите — вымеобразные облака, похожие па груди (на латыни их называют «mamma» или «mammalus»). Эти облака свешиваются с изнанки «наковальни» кучево-дождевого облака и служат признаком крайней неустойчивости вокруг вершины облака. Их появление связывают с особенно яростными бурями. И, наконец, часто можно заметить линию растущих кучевых мощных облаков, выстраивающуюся вдоль притока грозовой тучи. Это претенденты на трон: как только Царь отойдет в мир иной, они с готовностью заступят на его место, захватив власть в свои руки.
Мать всех облаков — mamma — вымеобразные облачка, которые появляются с изнанки «наковальни» кучево-дождевого облака.
Находясь среди затеявших свалку придворных, кучеводождевое облако и само пребывает в ярости, подпитываемой «нестабильной» атмосферой его правления. До чего удачным оказался замысел Шекспира, развернувшего трагедию «Король Лир» на фоне свирепствующей бури — Лира свело с ума его же собственное неустойчивое окружение.
Лир: Дуй, ветер, дуй! Пусть лопнут щеки! Дуй!
Вы, хляби и смерчи морские, лейте!
Залейте колокольни и флюгарки!
Вы, серные и быстрые огни,
Дубов крушители, предтечи грома,
Сюда на голову! Валящий гром,
Брюхатый сплюсни шар земной, разбей
Природы форму, семя разбросай,
Плодящее неблагодарных![31])
Конечно, причина сумасшествия Лира крылась скорее в отчужденности со стороны дочерей и изгнании из королевства, чем в неустойчивом температурном фоне тропосферы. Однако, если не слишком задумываться об этом, Лир очень даже напоминает кучево-дождевое облако.
***
Поэтам Древней Индии начало сезона муссонных дождей всегда виделось самой романтичной порой. Для них это было все равно, что для европейских поэтов-романтиков весна. Муссонные дожди приносят облегчение после иссушающей жары индийского лета, возрождают к жизни сады, наполняя их всевозможными красками и ароматами, побуждают диких павлинов начать свои пышные брачные ритуалы. Гонцами, возвещающими обо всех этих превращениях, являются не кто иные, как кучево-дождевые облака; исполняя эту роль, они завоевали особое место в сердцах индийцев, что прекраснее всего выражено в лирической поэме великого индийского поэта классической эпохи санскритской литературы Калидасы, творившего где-то между 50 и 400 гг. н. э.
Называется поэма «Meghaduta», что в переводе означает «Облак-вестник», и говорится в ней о якша, одном из полубогов, который отвечал за охрану сокровищниц и садов, принадлежавших Кубере, индуистскому богу богатства. Этот безымянный якша не справился со своими обязанностями (может, забыл запереть принадлежавшее богу хранилище бесценных сокровищ — детали нам неизвестны), и повелитель сослал его из родных Гималаев в горы Виндхья, расположенные в центральной Индии, где тот должен был в одиночестве пронести целый год.
Якша бродил без цели от одного горного жилища отшельника до другого и все томился по своей жене, оставшейся дома, все считал дни до возвращения. После восьми месяцев изгнания он заметил кучево-дождевое облако, льнущее к горному пику. Его появление могло означать только одно.
Якша знал, что в сезон муссонных дождей мужья возвращаются к своим женам; вид облака сделал его страдания еще более невыносимыми. Увидев, что южный ветер гонит облако как раз к Гималаям, в направлении его дома, якша решил попросить облако передать жене весточку.
Ты всем страдальцам сострадаешь,
так смилуйся и надо мной.
Доставь жене моей посланье:
бог разлучил меня с женой!
<…>
Тебя увидев, кто к супруге
не устремится поскорей?
О, пусть никто, как я, не страждет,
наказанный царем царей![32]
Якша подробно рассказал облаку о том, в какой части Северной Индии находится его дом. Он рассказал о реках, встречающихся на пути, из которых облако могло утолить жажду, о горных вершинах, на которых оно могло отдохнуть. Якша в стихотворной форме описал пейзажи, которые встретятся облаку по дороге. Например, в городке Удджайини облако увидит девушек, танцующих у храма Шивы:
К тебе, явив ресницы-пчелы,
взор обратят взамен похвал
Плясуньи, руки простирая,
уставшие от опахал:
Ты им царапины омоешь, —
там где возлюбленный ласкал![33]
Девушки с волнением глянут в небо, зная, что любимые уже в пути.
Якша объяснил, как найти его дом. Жена будет сидеть в четырех стенах, не в силах ни есть, ни спать. Она будет так тосковать по мужу, что наверняка красота ее несколько поблекнет:
Дыханье на губах поблекших
от жарких вздохов запеклось,
Она в тоске склоняет долу
глаза, опухшие от слез,
Лицо ее полусокрыто
копной неубранных волос,
Как будто месяца сиянье
густою тучей облеклось[34].
Он предупредил грозовое облако, чтобы оно не испугало жену, но взволновало ее легким ветерком и остудило каплями, а молнии чтобы не сверкали так грозно. Якша попросил облако утешить жену приглушенным рокотом грома, сказать ей, чтобы она дождалась мужа — ссылка скоро закончится. А после того, как весточка будет передана, облако вольно лететь дальше, наслаждаясь великолепием сезона дождей.
***
В поэме Калидасы якша отпускает кучево-дождевого гонца, напоследок говоря о своем пожелании: чтобы грозовое облако никогда не страдало от жестокой разлуки со своей возлюбленной, молнией. Но кто знает об отношениях в чужом браке? Кто может сказать, что именно поддерживает очаг их любви, или почему, казалось бы, пустячное словцо становится причиной целой бури? Вопросы эти имеют отношение к браку между грозовым облаком и молнией в точно такой же степени, как и к другим бракам. Подполковник Рэнкин первым бы подтвердил, что внутри грозового облака ничто не располагает к трезвомыслию и взвешенным оценкам. Посреди всей этой свистопляски очень трудно предсказать, когда и где сверкнет очередная молния. Что делает последнюю весьма непростым объектом для научных исследований.
Кучево-дождевые облака во всей своей красе.
А вот природу грома, наоборот, изучили довольно хорошо. Это не звук «сухого испарения», производимый множеством остывающих облаков, сталкивающихся с соседними облаками, как утверждал Аристотель. И не воздух, резонирующий вроде органной трубы, когда одно облако опускается на другое, — так предполагал Рене Декарт. Я с удовольствием воображаю себе ожесточенные споры между метеорологами на предмет того, является ли источником грохота Райдэн, японский бог грома и молнии. Райдэн похож на красного демона, у него острые когти, и он любит полакомиться человечьими пупками. В Японии малыши, не желая испытывать судьбу, во время раскатов грома прикрывают себе животики ладошками.
Но увы, ожесточенных споров что-то не слышно. Мы знаем, что причиной оглушительного треска и грохота является невероятное количество теплоты, выделяемой при вспышке молнии. Вспышка моментально нагревает воздух до 27 000 °C. Это в четыре раза выше температуры на поверхности Солнца, а процесс занимает всего несколько миллионных долей секунды, завершаясь взрывным расширением воздуха вокруг вспышки. Которое мы принимаем за вспарывающий воздух раскат грома.
Мы еще не постигли процесс образования молнии до мельчайших деталей, нам известны лишь общие моменты. Однако основные принципы понятны. Молния — это электричество, проходящее через воздух, а возникает она под действием областей разных электрических зарядов, влияющих на облака.