Нарушитель традиций итосу анко: новая эпоха окинава-тэ

Другое направление окинавских боевых искусств связано с именем знаменитого мастера Итосу Анко (Ясуцунэ) (1832 – 1916 гг.). Правда, различия в направлениях здесь были не столько технические, сколько чисто психологические: если Хигаонна рассматривал боевые искусства как закрытую систему воспитания духа и в этом жёстко придерживался китайской традиции, то Итосу символизировал собой «открытое» направление, стараясь сделать из окинава-тэ общедоступный метод воспитания молодёжи, чего ему в сущности и удалось добиться.

Итосу Анко родился в Сюри, тогда ещё маленькой деревушке, в 1832 г. Как он попал в обучение к знаменитому Мацумуре Сокону, который также жил в Сюри, неизвестно. Одни говорят, что это случилось, когда ему было восемь лет, другие – двенадцать, третьи – шестнадцать. Тем не менее все согласны в том, что после многих лет неотступного следования за Мацумурой Итосу Анко становится официальным и общепризнанным патриархом школы Сюри-тэ.

Пожалуй, не было среди старшего поколения окинавских бойцов человека более уважаемого и овеянного легендами, чем Итосу. В отличие от многих других мастеров, привыкших жить скромно и в уединении, он, кажется, не был лишён здоровых амбиций. Именно с него начинает развиваться направление, в которое входили школы, не подпитывавшиеся напрямую китайским ушу, а лишь в очередной раз «переписывавшие» его.

Акаминэ Эйсукэ. Бой с трезубцами-саи считается древнейшим окинавским искусством

Среди односельчан Итосу выделялся огромным ростом и могучей силой. Его предплечья сравнивали со «стволом молодой сосны», а грудную клетку уподобляли «огромной круглой бочке». Когда Итосу исполнилось 25 лет, он мог перенести на своих плечах рыбацкую лодку, если в результате отлива она оказывалась на суше. В ярмарочные дни он потешал публику тем, что, взвалив на спину мельничный жёрнов, прыгал в глубокую яму, а затем преспокойно выпрыгивал из неё.

С годами Итосу становился всё скромнее и мягче. Рассказывают, что до глубокой старости – а Итосу ушёл из жизни в 84 года – его глаза сохраняли выражение почти детской наивности, доброты и радости жизни. Никто в общем-то и не помнил, чтобы он побил кого-нибудь. Напротив, все истории, рассказывавшиеся о нём, свидетельствуют о том, как он умел предотвращать бой. Итосу, вероятно, просто любил людей независимо от того, был ли человек мудрецом, необразованным простолюдином или даже бандитом.

...Однажды Итосу весь день провёл в делах в Наха и немного притомился – было жарко. Перед тем как возвращаться домой в Сюри, он решил зайти в один из небольших ресторанчиков, которых в портовом городке Наха было немало, выпить чаю, а может быть, и пропустить стаканчик вина. Итосу, спокойный и погружённый в раздумья, открыл дверь таверны. Но тут на него неожиданно обрушился мощный удар, нацеленный в живот, – кто-то, вероятно, решил поживиться содержимым его кошелька.

Итосу даже не стал блокировать удар, он просто напряг мышцы живота – и нападающий вскрикнул от боли, будто рука наткнулась на камень. Итосу, не глядя на противника, захватил его руку и потащил за собой. Вырваться из такой железной хватки было невозможно – незадачливый бандит рисковал вывихнуть себе запястье. А Итосу, по-прежнему задумчивый и какой-то отрешённый, прошёл между столиками, сел за свободный и лишь после этого, спокойно посмотрев на своего «собеседника», с мягкой улыбкой сказал: «Честно говоря, я не знаю, что Вы собирались делать. Но тем не менее надеюсь, это не помешает нам вместе выпить?».

Итосу не раз поражал людей своими поступками. От человека, наделённого такой силой и, как многие догадывались, боевым мастерством, все ожидали каких-то «подвигов», поединков или в крайнем случае рассказов о собственных боевых похождениях. Но Итосу был как бы противоположен этому местному «идеалу».

В те времена на Окинаве многие увлекались работой с подручными видами оружия (кобудо ), больше надеясь на силу оружия, чем на собственные кулаки. Упражнения с парными саи (короткими трезубцами), нунтяку (двойным цепом), бо (шестом) практиковались повсеместно. Итосу кобудо хотя и знал, но не любил и никакого оружия не признавал. На разные лады, например, пересказывалась история о том, как однажды на Итосу вечером напали бандиты. Зная, что он непобедим в кулачном бою, они вооружились палками и трезубцами. Каково же было их удивление, когда за пару минут гигант просто обезоружил их, закинув саи и шесты далеко в лес. После чего он с обычной спокойной улыбкой обвёл их взглядом и заметил: «Не расстраивайтесь. Будем считать, что сегодня вам просто попалось плохое оружие».

У Итосу было несколько сотен учеников, которым он преподавал в разные периоды своей жизни. Его школа в противоположность многим другим широко открывала свои двери каждому. А после того как Итосу стал профессором (т. е. официальным преподавателем) тодэ в центральном колледже Окинавы, практически каждый, кто посещал его занятия, мог считать себя учеником этого мастера. Лучшими учениками Итосу были, безусловно, Ябу Кэнцу (Норимити) и Тибана Тёсин.

Патриарх стиля Ямани-рю Синэн Масами (1898-1976) в молодости служил полицейским на Окинаве, затем обучался бою с саи на Тайване. Его диагональный удар палкой был столь стремителен, что никто не мог даже заметить его

Ближайшим другом Итосу был преподаватель тодэ Азато Анко (Ясудзато) (1827 – 1906 гг.). Он же являлся и вторым учителем Фунакоси Гитина. Хотя Азато не обладал на Окинаве столь большим авторитетом, как великий Итосу, подготовка в боевых искусствах у Азато была более фундаментальной. Его воспитание как бойца абсолютным образом отвечало требованиям именно японской, а не окинавской традиции – Азато не только считался мастером Сюри-тэ, но и отменно владел практически всеми самурайскими искусствами: боем с мечом (кэндо), стрельбой из лука (кюдо) и дзёба-дзюцу (искусство боя на коне).

Итосу бывал в китайских школах ушу. Там считалось «хорошим тоном» не обнажать собственное мастерство, не пропагандировать боевое искусство. Особая культурная стилистика предписывала не вести массовых тренировок, и подавляющему большинству последователей китайского ушу не приходило в голову, например, заговорить о «повсеместном преподавании ушу», о его изучении, скажем, в средних школах. Окинавцы, воспитывавшиеся у китайцев или фактически занимавшиеся китайским ушу – например, патриарх направления Наха-тэ Хигаонна Канрио, его ученик, будущий создатель стиля Годзю-рю Мияги Тёдзюн, создатель стиля Уэти-рю Уэти Камбун, – стремились поддерживать китайскую традицию закрытых школ. А вот Сюри-тэ (кстати, своими корнями также уходившее на юг Китая), признанным патриархом которого становится Итосу, наоборот, стремилось к «светскому», открытому преподаванию.

Ощущение мистерии, тайны, тончайшей духовности, которая передаётся лишь при интимно-личностном общении, в школе Итосу уже исчезает.

Итосу сегодня считается живым воплощением традиции боевых искусств. И всё же большего «нарушителя» этой традиции, чем Итосу, пожалуй, не было. Это проявилось в двух вещах: введении массового обучения тодэ и создании собственных комплексов-ката. Последнее вообще считалось неслыханной дерзостью. Ведь ката – это реальное воплощение духа мудрости древних мастеров. Как мы уже видели, до того времени все ката приходили на Окинаву из Китая. Считалось, что, выполняя ката, человек не столько отрабатывает технику боя, сколько входит в «след и тень» древних первомудрецов. Ката понимались чисто мистически – как канал соприкосновения с эзотерической сутью мастерства.

А вот Итосу воспринимал их уже по-другому. Он считал, что ката должны стать обычными комплексами для отработки базовой техники, а ореол «тайности» многих приёмов лишь вредит этому. И создал на основе основных связок Канку и Бассай пять собственных ката, называя их Пинан («Умиротворение и спокойствие»). Сегодня трудно сказать, чем руководствовался Итосу, давая такое название. С одной стороны, «пин ань» – это династийный китайский лозунг, с другой стороны – название одной из самых славных эпох в культуре Японии (яп. «Хэйан», VIII – ХII вв.). Позже Фунакоси изменил китайское произношение «пинан» на японское «хэйан», «японизировав» таким образом ката. Именно под названием Хэйан эти пять ката стали базовыми комплексами ряда стилей современного каратэ, в частности Сётокан, основателем которого и считается Фунакоси.

Главной целью жизни Итосу стало массовое распространение окинава-тэ, поэтому пять ката Пинан он рассматривал как пять первых шагов или пять последовательных этапов в изучении молодым поколением кулачного искусства.

Итосу неоднократно обращался к японским властям с прошениями о том, чтобы признать тодэ официальным видом физического воспитания. Его поддерживали весьма состоятельные люди острова, члены аристократических семей. Итосу пользовался большим авторитетом в Департаменте физической культуры Окинавы и был единственным признанным мастером боевых искусств, вхожим в коридоры власти. Фактически он и стал тем центром, вокруг которого начал складываться круг людей, ратующих за светское, открытое преподавание боевых искусств и даже за введение окинава-тэ в программу средних учебных заведений. И вот наконец в 1902 г. в результате немалых усилий преподавание окинава-тэ было включено в учебную программу Центрального колледжа, а затем и Педагогического училища префектуры Окинава. А в 1906 г. состоялись первые показательные выступления, которые были активно поддержаны местными властями. Нетрудно понять, что тодэ демонстрировалось именно перед японцами, которые по-прежнему воспринимались как иностранцы, и перед местными чиновниками, которые могли дать «зелёный свет» официальному признанию тодэ. Показательные выступления готовились давно и имели чёткую практическую направленность. По сути это была реклама. Примечательно, что представителям ни одной другой школы тодэ, скажем Наха-тэ, не приходило в голову демонстрировать на публике своё искусство, которое считалось закрытым и тайным.

Так или иначе, акция удалась, и демонстрация окинава-тэ понравилась многим. Представителями местной японской администрации был составлен отчёт на имя самого министра образования Огавы Синтаро, который согласился с тем, чтобы ввести окинава-тэ в программу преподавания средних школ и некоторых высших учебных заведений Окинавы. Примечательно, что в этом документе подчёркивалась отнюдь не боевая ценность окинава-тэ, но именно его воспитательное значение, ибо такие боевые искусства «прививают нормы правильного поведения, учат уважать старших и учителей, делают здоровым тело». На тех показательных выступлениях никто не демонстрировал поединки, а в основном показывали ката, что и создало впечатление об окинава-тэ как о системе физического воспитания. Вряд ли кто-то из инспекторов того времени предполагал, что всего лишь через три десятилетия каратэ заявит о себе как самый мощный вид боевых искусств и превзойдёт по популярности и кэндо, и дзюдо.

Нельзя сказать, что окинава-тэ после официального признания стало более популярным. Теперь некоторые наставники боевых искусств могли пойти на государственную службу, что, например, сделал сам Итосу. Но была и другая сторона легализации окинава-тэ: между школами развернулась острая борьба за право официального преподавания в учебных заведениях. Оно давало выход на администрацию и возможность поездки в Японию для демонстрации своего мастерства.

И вот в 1916 г., переломном для окинава-тэ, первая группа окинавских бойцов была приглашена с показательными выступлениями в Японию, в Киото. Принимающей организацией стал Бутокудэн – Дворец воинской морали. В состав делегации вошёл и Фунакоси Гитин. Японцы оценили выступления очень высоко (как обычно, демонстрировались лишь ката), однако какого-то заметного отклика не было. Лишь наивные окинавцы (провинция есть провинция) могли полагать, что их тут же попросят остаться в Японии для преподавания.

Когда начались поездки окинавских бойцов в Японию, сейчас сказать сложно. Сохранились упоминания о том, что в 1886 г. там побывал сам великий Азато Анко и одержал громкие победы над японскими бойцами, в том числе над Сакудзиро Ёкоямой, инструктором дзюдоистского Кодокана. Вполне вероятно, что эта легенда возникла среди окинавских мастеров в противовес утверждениям Фунакоси о его лидерстве в проповеди окинава-тэ в Японии. Но в любом случае поездки окинавских бойцов в Японию на рубеже ХIХ – ХХ вв. были не такой уж редкостью.

До нас дошли лишь имена наиболее удачливых, расчётливых, умевших понять конъюнктуру Японии той эпохи – эпохи неотрадиционализма, когда душа японца стремилась к старым ценностям, облечённым в новые формы.

Наступало время великого исхода мастеров с Окинавы: в 1922 г. в Токио приезжает Фунакоси Гитин, в 1928 г. в Киото – Мияги Тёдзюн, в 1930 г. открывает свой зал в Осаке Мабуни Кэнва, за ними следуют десятки других. С одной стороны, это было частью продуманной политики окинавских властей, пытавшихся через популяризацию окинава-тэ привлечь к себе внимание; с другой – инициативой ряда наиболее амбициозных бойцов. Мастера окинава-тэ пошли на штурм бастиона традиционных японских нравов.

НЕЗНАКОМЫЙ ФУНАКОСИ

В истории моей жизни говорится вовсе не обо мне. Но кто теперь этому поверит?

Элиас Канетти, философ и этнограф

КОРАБЛЬ У ПРИСТАНИ

Лёгкий бриз покачивал небольшой корабль, что стоял на якоре невдалеке от берега. День обещал быть жарким, хотя ещё не совсем рассвело. В уши врывался неумолчный утренний стрекот цикад, а ноздри ощущали благоухание майского цветения. Тем не менее человек, стоящий на берегу залива, плотно запахнул шерстяное кимоно – предстояло морское путешествие, а ветер с моря был прохладным и его внезапные порывы заставляли провожатых зябко кутаться.

Правда, порывистый ветер ещё не успел разогнать утреннюю дымку, и человек, который так пристально всматривался вдаль, не мог разглядеть даже клочка суши там, где находилась желанная цель его путешествия – Япония. Человек был невысок ростом, худощав и, хотя ему было уже за пятьдесят, выглядел достаточно молодо: седина едва тронула его волосы, а прямая осанка свидетельствовала о недюжинной силе. Короткая стрижка, тщательно ухоженные небольшие усики на западный манер – всё выдавало в нём человека, знакомого с последними веяниями моды. Он подчёркнуто спокойно, как подобает японцу и главе семьи, соблюдающему все традиции предков, попрощался со своей женой, тремя сыновьями, дочерью и взошёл на корабль. Этим человеком был будущий «отец каратэ» Фунакоси Гитин.

Он ещё не знал, что ему больше никогда не придётся вернуться на родную Окинаву, поклониться праху предков, отдать дань уважения своим учителям; не знал, что увидит жену лишь через четверть века, чтобы затем потерять её через два года уже навсегда.

Вряд ли в целом мире найдётся поклонник каратэ, который бы не слышал о великом Фунакоси – мастере боевых искусств, философе, поэте. Во всех книгах и учебниках по каратэ его имя называют с трепетным благоговением – как имя самого великого, самого первого, самого мудрого. Трудно не согласиться с тем, что не будь этого человека – блестящего и искушённого организатора, – мир вряд ли когда-нибудь узнал бы о каратэ. Именно Фунакоси познакомил Японию, а затем и десятки других стран с тем искусством, которое до него никогда не выходило за пределы маленькой Окинавы.

Признаться, и автор этих строк, пытаясь понять необычную личность Фунакоси и копаясь в подборках старых статей, воспоминаниях о нём, архивных данных, даже его письмах, испытывал непривычное волнение. Понимая, что каратэ «изобрёл» не Фунакоси – эта система пришла к нему практически в готовом виде от его учителей, с уже сформированным комплексом ката, методами тренировки, даже классификацией ударов и блоков (в этом огромная заслуга Итосу), – автор данной книги вряд ли мог предположить, что действительность окажется ещё более неожиданной, а порой – даже фантастической.

Но всё по порядку.

МИСТИФИКАТОР

Фунакоси Гитин родился в 1869 г. на Окинаве, в Сюри, в районе Ямакава-сё. Уже с этого момента начинаются загадки, которые нам придётся разгадывать на всём протяжении его биографии. Дело в том, что долгое время во многих книгах о Фунакоси фигурировал другой год рождения – 1870 или 1871. Как выяснилось позже, великий мастер каратэ, гордившийся своей честностью и принципиальностью, в молодости собственноручно подделал своё свидетельство о рождении, чтобы поступить в Школу медицины в Токио. В дальнейшем ему пришлось признать этот факт, но даже столь неблаговидную подробность (подделка документов есть подделка!) он сумел обернуть себе на пользу, как бы подчёркивая своё желание уже в раннем возрасте приобщиться к учёбе. Фальсификацию никто не заметил, и Фунакоси экзамены сдал.

И всё же в Школу медицины он так и не поступил, причём по поразительной причине. Новый закон запрещал юношам, которые продолжали закручивать волосы в пучок на макушке (тёммагэ), поступать в токийские учебные заведения. Этот пучок был символом возмужания и, самое главное, самурайской чести, а в Японии после наступления эры Мэйдзи активно боролись против старых традиций. Были запрещены многие обычаи, которые казались пережитками прошлого, например общие публичные бани, татуировки, продажа порнографических гравюр. Под эту же категорию подпали и традиционные пучки на макушке, которые следовало заменить короткой стрижкой на западный манер. Не все торопились это сделать, и тогда в 1871 г. вышел специальный указ об обязательной для всех стрижке волос, а через три года волосы остриг сам император.

Как утверждают официальные биографы Гитина, семья молодого Фунакоси отказалась остригать пучки, а следовательно, юноше пришлось оставить мысль о престижной учёбе в Токио. Подделать документ, а затем не подчиниться указу императора и отказаться подстричь покороче волосы! Странное упорство... Вероятно, это не более чем анекдот, призванный подчеркнуть строгий традиционализм Фунакоси. Скорее всего существовала какая-то другая причина, помешавшая ему поступить в Школу медицины, но о ней мы уже вряд ли что-нибудь узнаем.

Лишение пучка на макушке вряд ли могло задеть его самурайское достоинство. Если судить по намёкам, разбросанным на страницах автобиографии мастера, Фунакоси происходил из благородной, если не из аристократической, семьи, но скорее всего она никогда не принадлежала к самурайскому сословию. Ведь на территории Окинавы, которая окончательно перешла под юрисдикцию Японии лишь в 1885 г., не могло сложиться больших самурайских кланов; к тому же семья Фунакоси не относилась к «сливкам» местного общества.

Дед будущего патриарха каратэ, Фунакоси Гифуку, в ряде книг фигурирует как «преподаватель конфуцианства». В действительности такой должности не существовало: Фунакоси Гифуку преподавал ряд классических наук – конфуцианскую литературу, грамоту, каллиграфию – в одной из школ Окинавы. Работа эта хотя и не приносила большого дохода, считалась весьма уважаемой. Отец же Гитина был сборщиком налогов; он злоупотреблял сакэ, постепенно спиваясь. Соседи сторонились его; семья Фунакоси, которая и прежде не была богатой, шла к полному краху. Отец почти не занимался маленьким Гитином, и вся забота о воспитании ребёнка легла на плечи деда, который и ориентировал внука на профессию преподавателя школы.

С боевой традицией Фунакоси Гитин по семейной линии никак не был связан. Зато на протяжении всей последующей жизни он стремился стать «настоящим самураем», доказывая своё право считаться японцем и носителем японской культуры, а не выходцем с «варварской» окраины.

Он увлекался древней историей, любил писать стихи, подражая китайским поэтам эпохи Тан – времени расцвета культуры в Поднебесной империи. Фунакоси отличался неплохими способностями к каллиграфии и вообще выделялся среди жителей Сюри своей образованностью. Правда, вершиной его образования становится успешно сданный в 1888 г. экзамен на младшего, или вспомогательного, учителя начальных классов – весьма невысокое звание.

К боевым искусствам он приобщился в возрасте 15 лет. Его школьным учителем был Азато Ясуцунэ, сын одного из мастеров Сюри-тэ. И вот Фунакоси начинает изучать окинава-тэ. Тренировки проходили по вечерам в доме Азато.

Кому не известны знаменитые истории о том, как Фунакоси Гитин тренировался по ночам вместе со своими мастерами Азато и Итосу, скрываясь от любопытных глаз и опасаясь запретов на занятия каратэ! Сколько романтики и загадочности в ночных тренировках при полной тишине, которую лишь изредка нарушает шум ветра в вершинах сосен! Но мы уже говорили, что запретов на занятия боевыми искусствами во времена Фунакоси не было. Да и вообще ночные тренировки юноши из приличной семьи могли показаться жителям Сюри по крайней мере странными. Эти «ночные легенды» – не более чем калька с китайских рассказов: в Китае действительно тренировки во многих школах проходили ночью. Создатели легенды о каратэ очень хотели приблизиться к китайскому мифологическому идеалу, при этом ухитряясь ни разу не упомянуть о самом Китае.

Если верить всем рассказам о том, как Фунакоси обучался каратэ, то окажется, что он тренировался под руководством Азато каждую ночь вплоть до самого утра [118], [7]. По крайней мере, это можно назвать сильным преувеличением: ведь юный Гитин каждый день ходил по утрам в школу, а Азато – на службу, и оба они должны были всё же когда-нибудь спать. В общем такие преувеличения в биографиях мастеров каратэ неудивительны, поскольку именно они создавали тот ореол чудесности, который витает вокруг каратэ и по сей день.

В 1906 г., как уже упоминалось, на острове состоялись первые показательные выступления по окинава-тэ, на которых присутствовали десятки официальных лиц.

Вот как сам Фунакоси описывает эти события: «Через короткое время после того, как я начал изучать каратэ, министр образования господин Огава присутствовал на церемонии каратэ. Господин Огава после проверки признал воспитательное значение этого искусства и приказал ввести его в курс физического воспитания школ и местного лицея префектуры. Благодаря этому событию были отброшены вековые традиции сохранения этого искусства в секрете и для каратэ-до началась новая эпоха» [108]. В другой работе он ещё более «откровенен»: «В 1905 – 1906 гг., сразу же после окончания русско-японской войны, я уговорил группу товарищей принять активное участие в проведении показательных выступлений на Окинаве» [114]. «Я уговорил...» – высказывание весьма примечательное, значит, именно Фунакоси был едва ли не лидером Сюри-тэ того времени и мог даже самостоятельно организовать показательные выступления. И это – при живом и весьма активном Итосу!

Но разве не благодаря многолетней деятельности Итосу Анко окинава-тэ было введено в программу преподавания средних школ? Разве не он столько лет создавал новые ката для школьного образования? К тому же именно Итосу был инициатором показательных выступлений 1906 г., которые действительно перевели окинава-тэ со статуса народного ритуала на уровень официальной учебной дисциплины. Ничего об этом у Фунакоси нет.

И не случайно – в ту пору 37-летний Фунакоси ещё не считался ни мастером, ни даже ведущим учеником. Вряд ли он мог «уговорить группу товарищей принять участие в показательных выступлениях». Это означало по сути проигнорировать существование патриархов окинава-тэ, таких, как Азато, Итосу и десятков старших учеников, стоявших в неписаной «табели о рангах» куда выше Фунакоси. С лёгкой руки западных авторов широко распространилась версия о том, что на Окинаве Фунакоси обладал чёрным поясом, 5-м даном каратэ. Но на Окинаве вообще не существовало системы поясов! Никакими данами или другими званиями Фунакоси на Окинаве обладать не мог, ибо сам ввёл систему данов в 1926 г., будучи уже в Японии. Вероятно, поводом для этой ошибки послужил тот факт, что сам Фунакоси при жизни никому не присвоил выше 5-го дана, а народная молва уже по-своему истолковала эту подробность.

Есть и другие «неточности» в официальной версии истории каратэ «от Фунакоси». В своей автобиографии Фунакоси сразу после рассказа о показательных выступлениях на Окинаве (конкретную дату которых он намеренно не указывает) описывает, как в 1922 г. его пригласили для показательных выступлений в Токио. По версии Фунакоси, эти события связаны самым непосредственным образом.

Оказывается, на самом деле между показательными выступлениями 1906 г. и приездом Фунакоси в Токио в 1922 г. произошло много событий, которые действительно повлияли на социальное признание каратэ.

Постепенный уход из жизни плеяды «великих окинавцев» Итосу, Азато, Хигаонны словно открывает шлюзы для активности молодого поколения. По всей Окинаве проводятся показательные выступления, которые устраиваются в основном учениками Итосу. Начались они ещё при жизни патриарха Сюри-тэ в 1914 – 1915 гг. и проходили под его личным руководством, а подготовка к этой серии демонстраций шла с 1912 г. В основном показывались ката.

В конце XIX – самом начале XX в. существенно расширяются торговые и политические контакты между Японией и Окинавой. На Окинаву приезжает немало высокопоставленных японских чиновников – взят курс на полную «японизацию» острова. Местным мастерам боевых искусств это оказалось на руку – они не упускают возможности провести показательные выступления перед заезжими представителями «власть предержащих». В 1909 г. представитель правительства по префектуре Кагосима (должность весьма влиятельная) присутствует на показательных выступлениях по окинава-тэ, устроенных в его честь, и посещает несколько средних школ, наблюдая, как преподаются в них боевые искусства. Он выражает полное одобрение увиденным и в восторге от продуманной системы преподавания.

Через несколько лет на Окинаву заходят корабли капитана Ясиро Рокуро, и для них местные мастера также рады продемонстрировать своё искусство. Капитан Ясиро оказался столь восхищён окинава-тэ, что приказал своим подчинённым обучаться ему. Событие весьма отрадное – впервые японцы начали изучать окинавское искусство.

Пионерами изучения окинава-тэ были японские моряки. Кстати, в истории японских боевых искусств именно моряки явились распространителями не только каратэ, но и дзюдо: вспомним, что дзюдо впервые стали заниматься французские и американские матросы в японских портах. В 1912 г. на Окинаву заходит Первый императорский флот под командованием известного японского адмирала Дэва, и уже около десятка высших офицеров начинают с энтузиазмом изучать окинава-тэ. Именно они и привезли в Японию восхищённые рассказы о хитроумном каратэ.

А в 1916 г. в Японию, в Киото, с показательными выступлениями направляется группа окинавских бойцов, и среди них – Фунакоси Гитин. Через несколько десятилетий в одной из своих биографий он представит себя едва ли не организатором этой поездки, но был он всего лишь одним из рядовых участников делегации, в то время как его окружали куда более именитые мастера. Показательные выступления были замечены и имели успех.

Общественное мнение было сформировано – каратэ получало признание в высших слоях общества. В марте 1921 г. наследный принц Хирохито, будущий император Японии, отправился в Европу. Среди многочисленной свиты, сопровождавшей его, оказался один из тех высших морских офицеров, которые когда-то присутствовали на показательных выступлениях окинава-тэ. Он и посоветовал Хирохито взглянуть на экзотическое искусство. И вот 6 марта 1921 г. корабль, на флагштоке которого развевается личный штандарт кронпринца, заходит на Окинаву, знаменуя тем самым едва ли не переломный момент в пропаганде окинава-тэ.

ПОСОЛ ОКИНАВА-ТЭ

1916 г. стал одновременно трагическим и переломным для окинавской традиции боевых искусств. Из жизни уходят величайшие мастера двух основных направлений тодэ: патриарх Сюри-тэ Итосу Анко и Наха-тэ – Хигаонна Канрио. Они были практически последними столпами традиционных идеалов тодэ. Теперь же школы этих двух гигантов раскололись на множество мелких групп и их ученики повели соперничество за право называться «прямыми наследниками традиции».

И именно после смерти одних ведущих мастеров и одряхления других наступает перелом в окинавской традиции боевых искусств. Как-то сам собой всплыл вопрос об открытии преподавания в Японии.

За поездку в Японию ратовал и Департамент физической культуры Окинавы. Таким образом, «вывоз» окинава-тэ в Японию был частью продуманной политики окинавской администрации. Самый достойный представитель окинава-тэ должен был отправиться в путь и желательно в столицу – Токио. Ясно было, что того, кто приедет в Японию первым, японцы и будут считать символом окинава-тэ. А значит, престиж поездки весьма высок.

Интересно, что первоначально кандидатура Фунакоси отнюдь не рассматривалась как очевидная. Главным претендентом считался Мотобу Тёкки (1871 – 1944 гг.). Его мастерство в боевых искусствах было вне конкуренции. Ни один человек не решался бросить ему вызов.

До сих пор на Окинаве ходят легенды об этом бойце. Почти ровесник Фунакоси, он родился в Сюри в феврале 1871 г. Природа, одарив Мотобу немалым ростом, массивным телосложением и чудовищной физической силой, не наделила его даже малейшей скромностью. Однажды он получил хороший урок от первого ученика Итосу Анко, блестящего бойца Ябу Кэнцу, с которым свирепый Мотобу, также одно время обучавшийся у Итосу, ничего не смог поделать. Этот проигрыш ничуть не охладил его; Мотобу захотел продолжать обучение боевым искусствам. Но, увы, никто не желал рисковать и брать его в ученики. Согласился лишь престарелый Мацумора Косаку (Коруку) (1829 – 1898 гг.) из деревни Томари – продолжатель славного рода знатоков боевых искусств, руководитель направления Томари-тэ, который сам обучался у китайца, поселившегося к северу от Томари.

Мотобу Тёкки (1871-1944) отличался чудовищной силой и необузданным нравом (стиль Томари-тэ)

Мацумора не рискнул раскрывать все секреты несдержанному Мотобу. Он обучил его лишь двум ката, являвшимся базовыми в Томари-тэ и требующим хорошей физической подготовки – Найханти и Пассай. Технике свободного поединка (кумитэ) Мацумора наотрез отказался обучать его. Но невоспитанного Мотобу это не остановило. Рассказывают, что он регулярно подсматривал ночью за тренировками своего учителя через отверстия в бамбуковых стенах додзё Мацуморы. Подобные истории похожи на легенды. Ведь уже в то время на Окинаве изучение боевого искусства полностью базировалось на выполнении ката, отработке ударов по макиваре и каких-то значительных секретов в себе не таило. Мацумора ввёл в свой стиль разнообразные приёмы руками (ти ), в частности, захваты и, как утверждал в своей книге «Окинава Кэнпо Тодэ-дзюцу» («Искусство окинавского кулачного боя»), создал новую теорию «беспроигрышного» поединка – «хэнсю».

Вид деревни Томари, 1853 г.

Мотобу, прозванный Сару «обезьяна», быстро стал грозой окинавских бойцов, заставив уважать себя даже тех, кому его характер был не по нраву. В поединках отличался крайней жестокостью.

Порой невоспитанность Мотобу поражала даже далеко не самых утончённых жителей Окинавы: он мог запросто есть пищу руками, а не палочками, пройти по улице в рваной и грязной одежде, с непокрытой головой... Всё это шло вразрез с традиционными нравами.

Разве можно посылать такого человека, пусть и великолепного бойца, полномочным представителем окинава-тэ в Японию?! Ведь там придётся не столько демонстрировать боевое мастерство, сколько вести долгие разговоры со многими влиятельными персонами. Одним словом, нужен человек, являющийся живым воплощением традиционной культуры.

Обсуждались кандидатуры ещё нескольких претендентов, в частности Мияги Тёдзюна (1888 – 1953 гг.) – одного из лучших учеников Хигаонны в школе Наха-тэ, будущего основателя стиля Годзю-рю. Но он был скромен, не любил демонстрировать своё мастерство, по духу близок к китайскому ушу. К тому же Мияги едва исполнилось 33 года – сочли, что он сравнительно молод для столь ответственной миссии. По этой же причине не вошёл в когорту избранных и Мабуни Кэнва (1889 – 1952 гг.), который спустя несколько десятилетий создаст в Японии свою школу Сито-рю, – он оказался ещё моложе.

Представители старого поколения мастеров, которые действительно были живым воплощением традиции тодэ и помнили ещё китайских наставников, отказались отправляться в Японию, устыдившись явно рекламного характера поездки.

И тогда взоры окинавских мастеров обратились к Фунакоси. Правда, большим мастером он не считался да и должность занимал весьма скромную – учитель начальных классов. Но Фунакоси был известен своей деятельностью по развитию окинава-тэ и отличался немалой активностью в обсуждении вопроса о преподавании в Японии боевых искусств. И к тому же он пользовался большой поддержкой в Департаменте физической культуры Окинавы, где был «своим человеком» в отличие от других мастеров, которые не видели прямой необходимости заходить в «коридоры власти». Фунакоси же сделал правильную ставку.

Кстати, Мотобу Тёки оказался сильно задет тем, что его кандидатура была столь неуважительно проигнорирована. Он самостоятельно в 1921 г., т. е. ещё до Фунакоси, приезжает в Японию, обосновывается в Осаке и живёт там до 1923 г., а затем начинает путешествовать по стране. Естественно, такой человек, как Мотобу, не мог остаться незамеченным. Слава о «бойце-гиганте» быстро разнеслась после того, как в поединке он сумел за несколько минут отправить в тяжелейший нокаут одного из английских боксёров, который с успехом выступал в Японии и в течение уже двух лет считался непобедимым. Справедливости ради стоит отметить, что рассказы о «некультурном» Матобу, возможно, не более, чем происки недоброжелателей. Так Накама Тёдзо (школа Кабаяси-рю) рассказывает, что речь Матобу была грамотной, вежливой, а своих последователей он специально обучал «благородным манерам».

Накамура Сигэру (1892-1969), основатель направления Окинава Кэнпо, учился у Мотобоу Тёкки

Но открыть школу и тем более создать собственное направление Мотобу не удалось. В 1926 г. великий боец возвратился в Сюри. Здесь он всячески пытался доказать своё неоспоримое первенство. Мотобу умер 2 сентября 1944 г. в Томари. До конца жизни его неуёмные амбиции поражали многих знатоков боевых искусств. Например, он, не испытывая ни малейших сомнений, присвоил сам себе 11-й дан (!), став хотя бы по этому формальному принципу «самым первым».

Но вернёмся к тому, кому было суждено «открыть Японию».

Не один год Фунакоси, человек весьма расчётливый, вёл на Окинаве кампанию за создание некоего официального органа, ведавшего боевыми искусствами, не без тайной мысли возглавить его. Конкурентов у него было немного, ибо мало кто видел выгоду от такой должности, ожидая лишь многочисленные хлопоты. Фунакоси много беседует с местными мастерами, убеждая их собраться в одну организацию для пропаганды боевых искусств. Не забывая, что всё-таки окончательное решение зависит от местной администрации, он упорно налаживает с ней контакты. И наконец такая организация – «Окинава Сёбу кай» – создана, а Фунакоси, естественно, становится её председателем. Заслуги данной организации в деле преподавания боевых искусств неизвестны; во всяком случае, местные хроники об этом молчат. Всё ограничилось несколькими собраниями. Но пост главы организации позволил Фунакоси выехать в 1922 г. в Японию в кчестве официального лица.

Накама Тёдзо, последователь Сёрин-рю, ученик Мабуни Кэнва, Т