Волшебник Изумрудного города

Волшебник Изумрудного города

Ураган

Среди обширной канзасской степи жила девочка Элли. Ее отец фермер Джон, целый день работал в поле, мать Анна хлопотала по хозяйству.

Жили они в небольшом фургоне, снятом с колёс и поставленном на землю.

Обстановка домика была бедна: железная печка, шкаф, стол, три стула и две кровати. Рядом с домом, у самой двери, был выкопан «ураганный погреб». В погребе семья отсиживалась во время бурь.

Степные ураганы не раз уже опрокидывали легонькое жилище фермера Джона. Но Джон не унывал: когда утихал ветер, он поднимал домик, печка и кровати ставились на места, Элли собирала с пола оловянные тарелки и кружки - и всё было в порядке до нового урагана.

Вокруг до самого горизонта расстилалась ровная, как скатерть, степь. Кое где виднелись такие же бедные домики, как и домик Джона.

Вокруг них были пашни, где фермеры сеяли пшеницу и кукурузу.

Элли хорошо знала всех соседей на три мили кругом. На западе проживал дядя Роберт с сыновьями Бобом и Диком. В домике на севере жил старый Рольф. Он делал детям чудесные ветряные мельницы.

Широкая степь не казалась Элли унылой: ведь это была её родина. Элли не знала никаких других мест. Горы и леса она видела только на картинках, и они не манили её, быть может, потому, что в дешевых Эллиных книжках были нарисованы плохо.

Когда Элли становилось скучно, она звала весёлого пёсика Тотошку и отправлялась навестить Дика и Боба или шла к дедушке Рольфу, от которого никогда не возвращалась без самодельной игрушки.

Тотошка с лаем прыгал по степи, гонялся за воронами и был бесконечно доволен собой и своей маленькой хозяйкой. У Тотошки была чёрная шерсть, остренькие ушки и маленькие забавно блестящие глазки. Тотошка никогда не скучал и мог играть с девочкой целый день.

У Элли было много забот. Она помогала матери по хозяйству, а отец учил её читать, писать и считать, потому что школа находилась далеко, а девочка была ещё слишком мала, чтобы ходить туда каждый день.

Однажды летним вечером Элли сидела на крыльце и читала вслух сказку. Анна стирала бельё.

«И тогда сильный, могучий богатырь Арнаульф увидел волшебника ростом с башню, - нараспев читала Элли, водя пальцем по строкам. - Изо рта и ноздрей волшебника вылетал огонь…»

- Мамочка, - спросила Элли, отрываясь от книги. - А теперь волшебники есть?

- Нет, моя дорогая. Жили волшебники в прежние времена, а потом перевелись. Да и к чему они? И без них хлопот довольно…

Элли смешно наморщила нос.

- А всё-таки без волшебников скучно. Если бы я вдруг сделалась королевой, то обязательно приказала бы, чтобы в каждом городе и в каждой деревне был волшебник. И чтобы он совершал для детей всякие чудеса…

- Какие же, например? - улыбаясь, спросила мать.

- Ну, какие… Вот, чтобы каждая девочка и каждый мальчик, просыпаясь утром, находили под подушкой большой сладкий пряник… Или… - Элли с укором посмотрела на свои грубые поношенные башмаки. - Или чтобы у всех детей были хорошенькие легкие туфельки.

- Туфельки ты и без волшебника получишь, - возразила Анна. - Поедешь с папой на ярмарку, он и купит…

Пока девочка разговаривала с матерью, погода начала портиться.

Как раз в это самое время в далекой стране за высокими горами колдовала в угрюмой глубокой пещере злая волшебница Гингема.

Страшно было в пещере Гингемы. Там под потолком висело чучело огромного крокодила. На высоких шестах сидели большие филины, с потолка свешивались связки сушёных мышей, привязанных к верёвочкам за хвостики, как луковки. Длинная толстая змея обвилась вокруг столба и равномерно качала плоской головой. И много ещё всяких странных и жутких вещей было в обширной пещере Гингемы.

В большом закопчённом котле Гингема варила волшебное зелье. Она бросала в котёл мышей, отрывая одну за другой от связки.

- Куда это подевались змеиные головы? - злобно ворчала Гингема, - не все же я съела за завтраком?.. А, вот они, в зеленом горшке! Ну, теперь зелье выйдет на славу!.. Достанется же этим проклятым людям! Ненавижу я их! Расселились по свету! Осушили болота! Вырубили чащи! Всех лягушек вывели! Змей уничтожили! Ничего вкусного на земле не осталось! Разве только червячком да паучком полакомишься!

Гингема погрозила в пространство костлявым иссохшим кулаком и стала бросать в котёл змеиные головы.

- Ух, ненавистные люди! Вот и готово моё зелье на погибель вам! Окроплю леса и поля, и поднимется буря, какой ещё на свете не бывало!

Гингема подхватила котёл за ушки и с усилием вытащила его из пещеры. Она опустила в котёл большое помело и стала расплескивать вокруг свое варево.

- Разразись, ураган! Лети по свету, как бешеный зверь! Рви, ломай, круши! Опрокидывай дома, поднимай на воздух! Сусака, масака, лэма, рэма, гэма!.. Буридо, фуридо, сэма, пэма, фэма!..

Она выкрикивала волшебные слова и брызгала вокруг растрёпанным помелом, и небо омрачалось, собирались тучи, начинал свистеть ветер. Вдали блестели молнии…

- Круши, рви, ломай! - дико вопила колдунья. - Сусака, масака, буридо, фуридо! Уничтожай, ураган, людей, животных, птиц! Только лягушек, мышек, змеек, паучков не трогай, ураган! Пусть они по всему свету размножатся на радость мне, могучей волшебнице Гингеме! Буридо, фуридо, сусака, масака!

И вихрь завывал всё сильней и сильней, сверкали молнии, оглушительно грохотал гром.

Гингема в диком восторге кружилась на месте, и ветер развевал полы её длинной мантии…

Вызванный волшебством Гингемы ураган донёсся до Канзаса и с каждой минутой приближался к домику Джона. Вдали, у горизонта, сгущались тучи, поблескивали молнии.

Тотошка беспокойно бегал, задрав голову, и задорно лаял на тучи, которые быстро мчались по небу.

- Ой, Тотошка, какой ты смешной, - сказала Элли. - Пугаешь тучи, а ведь сам трусишь!

Пёсик и в самом деле очень боялся гроз. Он их уже немало видел за свою недолгую жизнь.

Анна забеспокоилась.

- Заболталась я с тобой, дочка, а ведь, смотри-ка, надвигается самый настоящий ураган…

Вот уже ясно стал слышен грозный гул ветра. Пшеница на поле прилегла к земле, и по ней, как по реке, покатились волны.

Прибежал с поля взволнованный фермер Джон.

- Буря, идет страшная буря! - закричал он. - Прячьтесь скорее в погреб, а я побегу загоню скот в сарай!

Анна бросилась к погребу, откинула крышку.

- Элли, Элли! Скорее сюда! - кричала она.

Но Тотошка, перепуганный рёвом бури и беспрестанными раскатами грома, убежал в домик и спрятался там под кровать, в самый дальний угол.

Элли не захотела оставить своего любимца одного и бросилась за ним в фургон.

И в это время случилась удивительная вещь.

Домик повернулся два или три раза, как карусель. Он оказался в самой середине урагана. Вихрь закружил его, поднял вверх и понёс по воздуху.

В дверях фургона показалась испуганная Элли с Тотошкой на руках. Что делать? Спрыгнуть на землю? Но было уже поздно: домик летел высоко над землёй…

Ветер трепал волосы Анны. Она стояла возле погреба, протягивала вверх руки и отчаянно кричала. Прибежал из сарая фермер Джон и бросился к тому месту, где стоял фургон. Осиротевшие отец и мать долго смотрели в тёмное небо, поминутно освещаемое блеском молний…

Ураган все бушевал, и домик, покачиваясь, нёсся по воздуху. Тотошка, потрясённый тем, что творилось вокруг, бегал по тёмной комнате с испуганным лаем. Элли, растерянная, сидела на полу, схватившись руками за голову. Она чувствовала себя очень одинокой. Ветер гудел так, что оглушал её. Ей казалось что домик вот-вот упадет и разобьётся. Но время шло, а домик всё ещё летел. Элли вскарабкалась на кровать и легла, прижав к себе Тотошку. Под гул ветра, плавно качавшего домик, Элли крепко заснула.

Страшила

Элли шла уже несколько часов и устала. Она присела отдохнуть у голубой изгороди, за которой расстилалось поле спелой пшеницы.

Около изгороди стоял длинный шест, на нём торчало соломенное чучело - отгонять птиц. Голова чучела была сделана из мешочка, набитого соломой, с нарисованными на нём глазами и ртом, так что получалось смешное человеческое лицо. Чучело было одето в поношенный голубой кафтан; кое-где из прорех кафтана торчала солома. На голове была старая, потёртая шляпа, с которой были срезаны бубенчики, на ногах - старые голубые ботфорты, какие носили мужчины в этой стране.

Чучело имело забавный и вместе с тем добродушный вид.

Элли внимательно разглядывала смешное разрисованное лицо чучела и удивилась, увидев, что оно вдруг подмигнуло ей правым глазом. Она решила, что ей почудилось: ведь чучела никогда не мигают в Канзасе. Но фигура закивала головой с самым дружеским видом.

Элли испугалась, а храбрый Тотошка с лаем набросился на изгородь, за которой был шест с чучелом.

- Спокойной ночи! - сказало чучело немного хриплым голосом.

- Ты умеешь говорить? - удивилась Элли.

- Не очень хорошо, - призналось чучело. - Ещё путаю некоторые слова, ведь меня так недавно сделали. Как ты поживаешь?

- Спасибо, хорошо! Скажи, нет ли у тебя заветного желания?

- У меня? О, у меня целая куча желаний! - И чучело скороговоркой начало перечислять: - Во-первых, мне нужны серебряные бубенчики на шляпу, во-вторых, мне нужны новые сапоги, в третьих…

- О, хватит, хватит! - перебила Элли. - Какое из них самое заветное?

- Самое-самое? - Чучело задумалось. - Чтобы меня посадили на кол!

- Да ты и так сидишь на колу, - рассмеялась Элли.

- А ведь и в самом деле, - согласилось чучело. - Видишь, какой я путник… то есть, нет, путаник. Значит, меня нужно снять. Очень скучно торчать здесь день и ночь и пугать противных ворон, которые, кстати сказать, совсем меня не боятся.

Элли наклонила кол и, вцепившись обеими руками в чучело, стащила его.

- Чрезвычайно сознателен… то есть признателен, - пропыхтело чучело, очутившись на земле. - Я чувствую себя прямо новым человеком. Если бы ещё получить серебряные бубенчики на шляпу да новые сапоги!

Чучело заботливо расправило кафтан, стряхнуло с себя соломинки и, шаркнув ножкой по земле, представилось девочке:

- Страшила!

- Что ты говоришь? - не поняла Элли.

- Я говорю: Страшила. Это так меня назвали: ведь я должен пугать ворон. А тебя как зовут?

- Элли.

- Красивое имя! - сказал Страшила.

Элли смотрела на него с удивлением. Она не могла понять, как, чучело, набитое соломой и с нарисованным лицом, ходит и говорит.

Но тут возмутился Тотошка и с негодованием воскликнул:

- А почему ты со мной не здороваешься?

- Ах, виноват, виноват, - извинился Страшила и крепко пожал пёсику лапу. - Честь имею представиться: Страшила!

- Очень приятно! А я Тото! Но близким друзьям позволительно звать меня Тотошкой!

- Ах, Страшила, как я рада, что исполнила самое заветное твое желание! - сказала Элли.

- Извини, Элли, - Страшила снова шаркнул ножкой, - но я, оказывается, ошибся. Моё самое заветное желание - получить мозги!

- Мозги?

- Ну да, мозги. Очень хорошо… простите, неприятно, когда голова у тебя набита соломой…

- Как же тебе не стыдно обманывать? - с упрёком спросила Элли.

- А что значит - обманывать? Меня сделали только вчера, и я ничего не знаю…

- Откуда же ты узнал, что у тебя в голове солома, а у людей - мозги?

- Это мне сказала одна ворона, когда я с ней ссорился. Дело, видишь ли, Элли, было так. Сегодня утром поблизости от меня летала большая взъерошенная ворона и не столько клевала пшеницу, сколько выбивала из неё на землю зёрна. Потом она нахально уселась на моё плечо и клюнула меня в щеку. «Кагги-карр! - насмешливо прокричала ворона. - Вот так чучело! Толку-то от него ничуть! Какой это чудак фермер думал, что мы, вороны, будем его бояться?»

Ты понимаешь, Элли, я страшно рассмеялся… то есть рассердился, и изо всех сил пытался заговорить. И какова была моя радость, когда это мне удалось. Но, понятно, у меня сначала выходило не очень складно.

«Пш… пш… пшла прочь, гадкая! - закричал я. - Нс… нс… Не смей клевать меня! Я прт… шрт… я страшный!» Я даже сумел ловко сбросить ворону с плеча, схватив её за крыло рукой.

Ворона, впрочем, ничуть не смутилась и принялась нагло клевать колосья прямо передо мной.

«Эка, удивил! - сказала она. - Точно я не знаю, что в стране Гудвина и чучело сможет заговорить, если сильно захочет! А всё равно я тебя не боюсь! С шеста ведь ты не слезешь!»

«Пшш… пшш… Пшла! Ах я, несчастный, - чуть не захохотал… простите, зарыдал я. - И правда, куда я годен? Даже поля от ворон уберечь не могу! И слова всё время говорю не те, что нужно».

- При всём своем нахальстве та ворона была, по-видимому, добрая птица, - продолжал Страшила. - Ей стало меня жаль.

«А ты не печалься так! - хрипло сказала она мне. - Если бы у тебя были мозги в голове, ты был бы как все люди! Мозги - единственная стoящая вещь у вороны… И у человека!»

Вот так-то я и узнал, что у людей бывают мозги, а у меня их нет. Я грустно… то есть весело, закричал: «Эй-гей-гей-го! Да здравствуют мозги! Я себе обязательно их раздобуду!..» Но ворона очень капризная птица, и она сразу охладила мою радость.

«Кагги карр!… - захохотала она. - Коли нет мозгов, так и не будет! Карр карр!..» - И она улетела, а вскоре пришли вы с Тотошкой, - закончил Страшила свой рассказ. - Вот теперь, Элли, скажи: сможешь ты дать мне мозги?

- Нет, что ты! Это может сделать разве только Гудвин в Изумрудном городе. Я как раз сама иду к нему просить, чтобы он вернул меня в Канзас, к папе и маме.

- А где Изумрудный город, и кто такой Гудвин?

- Разве ты не знаешь?

- Нет, - печально ответил Страшила. - Я ничего не знаю. Ты же видишь, я набит соломой, и у меня совсем нет мозгов.

- Ох, как мне тебя жалко! - вздохнула девочка.

- Спасибо! А если я пойду с тобой в Изумрудный город, Гудвин обязательно даст мне мозги?

- Не знаю. Но если великий Гудвин и не даст тебе мозгов, хуже не будет, чем теперь.

- Это верно, - сказал Страшила. - Видишь ли, - доверчиво продолжал он, - меня нельзя ранить, так как я набит соломой. Ты можешь насквозь проткнуть меня иглой, и мне не будет больно. Но я не хочу, чтобы люди называли меня глупцом, а разве без мозгов чему-нибудь научишься?

- Бедный! - сказала Элли. - Пойдем с нами! Я попрошу Гудвина помочь тебе.

- Здравствуйте! Ох, спасибо! - поправился Страшила и снова раскланялся.

Право, для чучела, прожившего на свете один только день, он был удивительно вежлив.

Девочка помогла Страшиле сделать первые два шага, и они вместе пошли в Изумрудный город по дороге, вымощенной жёлтым кирпичом.

Сначала Тотошке не нравился новый спутник. Он бегал вокруг чучела и обнюхивал его, считая, что в соломе внутри кафтана есть мышиное гнездо.

Он недружелюбно лаял на Страшилу и делал вид, что хочет его укусить.

- Не бойся Тотошки, - сказала Элли. - Он не укусит.

- Да я и не боюсь! Разве можно укусить солому? Дай я понесу твою корзинку. Мне это нетрудно - я ведь не могу уставать. Скажу тебе по секрету, - прошептал он на ухо девочке своим хрипловатым голосом, - есть только одна вещь на свете, которой я боюсь.

- О! - воскликнула Элли. - Что же это такое? Мышь?

- Нет! Горящая спичка!

Через несколько часов дорога стала неровной; Страшила часто спотыкался. Попадались ямы. Тотошка перепрыгивал через них, а Элли обходила кругом. Но Страшила шёл прямо, падал и растягивался во всю длину. Он не ушибался. Элли брала его за руку, поднимала, и Страшила шагал дальше, смеясь над своей неловкостью.

Потом Элли подобрала у края дороги толстую ветку и предложила её Страшиле вместо трости. Тогда дело пошло лучше, и походка Страшилы стала тверже.

Домики попадались всё реже, плодовые деревья совсем исчезли. Страна становилась безлюдной и угрюмой.

Путники уселись у ручейка. Элли достала хлеб и предложила кусочек Страшиле, но он вежливо отказался.

- Я никогда не хочу есть. И это очень удобно для меня.

Элли не настаивала и отдала кусок Тотошке; пёсик жадно проглотил его и стал на задние лапки, прося ещё.

- Расскажи мне о себе, Элли, о своей стране, - попросил Страшила.

Элли долго рассказывала о широкой канзасской степи, где летом всё так серо и пыльно и всё совершенно не такое, как в этой удивительной стране Гудвина.

Страшила слушал внимательно.

- Я не понимаю, почему ты хочешь вернуться в свой сухой и пыльный Канзас.

- Ты потому не понимаешь, что у тебя нет мозгов, - горячо ответила девочка. - Дома всегда лучше!

Страшила лукаво улыбнулся.

- Солома, которой я набит, выросла в поле, кафтан сделал портной, сапоги сшил сапожник. Где же мой дом? На поле, у портного или у сапожника?

Элли растерялась и не знала, что ответить.

Несколько минут сидели молча.

- Может быть, теперь ты мне расскажешь что-нибудь? - спросила девочка.

Страшила взглянул на неё с упреком.

- Моя жизнь так коротка, что я ничего не знаю. Ведь меня сделали только вчера, и я понятия не имею, что было раньше на свете. К счастью, когда хозяин делал меня, он прежде всего нарисовал мне уши, и я мог слышать, что делается вокруг. У хозяина гостил другой Жевун, и первое, что я услышал, были его слова: «А ведь уши то велики!»

«Ничего! В самый раз!» - ответил хозяин и нарисовал мне правый глаз.

И я с любопытством начал разглядывать всё, что делается вокруг, так как - ты понимаешь - ведь я в первый раз смотрел на мир.

«Подходящий глазок! - сказал гость. - Не пожалел голубой краски!»

«Мне кажется, другой вышел немного больше», - сказал хозяин, кончив рисовать мой второй глаз.

Потом он сделал мне из заплатки нос и нарисовал рот, но я не умел ещё говорить, потому что не знал, зачем у меня рот. Хозяин надел на меня свой старый костюм и шляпу, с которой ребятишки срезали бубенчики. Я был страшно горд. Мне казалось, что я выгляжу, как настоящий человек.

«Этот парень будет чудесно пугать ворон», - сказал фермер.

«Знаешь что? Назови его Страшилой!» - посоветовал гость, и хозяин согласился.

Дети фермера весело закричали: «Страшила! Страшила! Пугай ворон!»

Меня отнесли на поле, проткнули шестом и оставили одного. Было скучно висеть, но слезть я не мог. Вчера птицы ещё боялись меня, но сегодня уже привыкли. Тут я и познакомился с доброй вороной, которая рассказала мне про мозги. Вот было бы хорошо, если бы Гудвин дал их мне…

- Я думаю, он тебе поможет, - подбодрила его Элли.

- Да, да! Неудобно чувствовать себя глупцом, когда даже вороны смеются над тобой.

- Идем! - сказала Элли, встала и подала Страшиле корзинку.

К вечеру путники вошли в большой лес. Ветви деревьев низко спускались и загораживали дорогу, вымощенную жёлтым кирпичом. Солнце зашло, и стало совсем темно.

- Если увидишь домик, где можно переночевать, скажи мне, - попросила Элли сонным голосом. - Очень неудобно и страшно идти в темноте.

Скоро Страшила остановился.

- Я вижу справа маленькую хижину. Пойдем туда?

- Да, да! - ответила Элли. - Я так устала!..

Они свернули с дороги и скоро дошли до хижины. Элли нашла в углу постель из мха и сухой травы и сейчас же уснула, обняв Тотошку. А Страшила сидел на пороге, оберегая покой обитателей хижины.

Оказалось, что Страшила караулил не напрасно. Ночью какой-то зверь с белыми полосками на спине и на чёрной свиной мордочке попытался проникнуть в хижину. Скорее всего, его привлек запах съестного из Эллиной корзинки, но Страшиле показалось, что Элли угрожает большая опасность. Он, затаившись, подпустил врага к самой двери (врагом этим был молодой барсук, о чём Страшила, конечно, не знал). И когда барсучишка уже просунул в дверь свой любопытный нос, принюхиваясь к соблазнительному запаху, Страшила стегнул его прутиком по жирной спине. Барсучишка взвыл, кинулся в чащу леса, и долго ещё слышался из-за деревьев его обиженный визг…

Остаток ночи прошел спокойно: лесные звери поняли, что у хижины есть надежный защитник. А Страшила, который никогда не уставал и никогда не хотел спать, сидел на пороге, пялил глаза в темноту и терпеливо дожидался утра.

Элли в плену у людоеда

Лес становился глуше. Ветви деревьев, сплетаясь вверху, не пропускали солнечных лучей. На дороге, вымощенной желтым кирпичом, была полутьма.

Шли до позднего вечера. Элли очень устала, и Железный Дровосек взял её на руки. Страшила плелся сзади, сгибаясь под тяжестью топора.

Наконец остановились на ночлег. Железный Дровосек сделал для Элли уютный шалаш из ветвей. Он и Страшила просидели всю ночь у входа в шалаш, прислушиваясь к дыханию девочки и охраняя её сон.

Новые друзья потихоньку беседовали. Беседа шла Страшиле на пользу. Хотя у него ещё не было мозгов, но он оказался очень способным, хорошо запоминал новые слова и с каждым часом делал всё меньше ошибок в разговоре.

Утром снова двинулись в путь. Дорога стала веселее: деревья опять отступили в стороны, и солнышко ярко освещало жёлтые кирпичи.

За дорогой здесь, видимо, кто-то ухаживал: сучья и ветки, сбитые ветром, были собраны и аккуратно сложены по краям дороги.

Местность выглядела такой мирной и приветливой, жёлтые кирпичи так прогрелись на солнышке, что Элли захотелось пройтись по ним босиком. Девочка сняла серебряные башмачки, смахнула с них дорожную пыль и спрятала в сумку, бережно завернув в большой лист лопуха.

Элли весело шагала по теплым кирпичам и глядела вперед. Вдруг она заметила на краю дороги высокий столб и на нем доску с надписью:

ПУТНИК, ТОРОПИСЬ! ЗА ПОВОРОТОМ ДОРОГИ ИСПОЛНЯТСЯ ВСЕ ТВОИ ЖЕЛАНИЯ!

Элли прочитала надпись и удивилась:

- Что это? Я попаду отсюда прямо в Канзас, к маме и папе?

- А я, - подхватил Тотошка, - поколочу соседского Гектора, этого хвастунишку, который уверяет, что он сильнее меня!

Элли обрадовалась, забыла обо всём на свете и бросилась вперед. Тотошка побежал за ней с веселым лаем.

Железный Дровосек и Страшила, увлеченные всё тем же интересным спором, что лучше - сердце или мозги, не заметили, что Элли убежала, и мирно шли по дороге. Внезапно они услышали крик девочки и злобный лай Тотошки. Друзья устремились к месту происшествия и успели заметить, как что-то лохматое и темное мелькнуло среди деревьев и скрылось в чаще леса. Посреди дороги сиротливо валялась Эллина сумка, а в ней серебряные башмачки, так неблагоразумно снятые девочкой. Возле дерева лежал бесчувственный Тотошка, из его ноздрей текли струйки крови.

- Что случилось? - горестно спросил Страшила. - Должно быть, Элли унёс хищный зверь.

Железный Дровосек ничего не говорил: он зорко всматривался вперёд и грозно размахивал огромным топором.

- Квирр… квирр… - вдруг раздалось насмешливое чоканье Белки с верхушки высокого дерева. - Что случилось?.. Двое больших, сильных мужчин отпустили маленькую девочку, и её унес Людоед!

- Людоед? - переспросил Железный Дровосек. - Я не слыхал, что в этом лесу живет Людоед.

- Квирр… квирр… каждый муравей в лесу знает о нём. Эх, вы! Не могли присмотреть за маленькой девочкой! Только чёрненький зверек смело вступился за неё и укусил Людоеда, но тот так хватил его своей огромной ногой, что он, наверное, умрет…

Белка осыпала друзей такими насмешками, что им стало стыдно.

- Надо спасать Элли! - вскричал Страшила.

- Да, да! - горячо подхватил Железный Дровосек. - Элли спасла нас, а мы должны отбить её у Людоеда. Иначе я умру с горя… - и слёзы покатились по щекам Железного Дровосека.

- Что ты делаешь! - в испуге закричал Страшила, вытирая ему слезы платочком. - Ты заржавеешь! Маслёнка у Элли!

- Если вы хотите выручить маленькую девочку, я покажу вам, где живет Людоед, хотя очень боюсь, - сказала Белка.

Железный Дровосек уложил Тотошку на мягкий мох рядом с Эллиной сумкой и сказал:

- Если нам удастся вернуться, мы позаботимся о нём… - И он повернулся к Белке: - Веди нас!

Белка запрыгала по деревьям, друзья поспешили за ней. Когда они зашли в глубь леса, показалась серая стена.

Зaмок Людоеда стоял на холме. Его окружала высокая стена, на которую не вскарабкалась бы и кошка. Перед стеной был ров, наполненный водой. Стащив Элли, Людоед поднял перекидной мост и запер на два засова чугунные ворота.

Людоед жил один. Прежде у него были бараны, коровы и лошади, и он держал много слуг. В те времена мимо замка в Изумрудный город часто проходили путники, Людоед нападал на них и съедал. Потом Жевуны узнали о Людоеде, и движение по дороге прекратилось.

Людоед принялся опустошать замок: сначала съел баранов, коров и лошадей, потом добрался до слуг и съел всех, одного за другим. Последние годы Людоед прятался в лесу, ловил неосторожного кролика или зайца и съедал его с кожей и костями.

Людоед страшно обрадовался, поймав Элли, и решил устроить себе настоящий пир. Он притащил девочку в замок, связал и положил на кухонный стол, а сам принялся точить большой нож.

«Клинк… клинк…» - звенел нож.

А Людоед приговаривал:

- Ба га ра! Знатная попала добыча! Уж теперь полакомлюсь вволю, ба га ра!

Людоед был так доволен, что даже разговаривал с Элли:

- Ба га ра! А ловко я придумал повесить доску с надписью! Ты думаешь, я действительно исполню твои желания? Как бы не так! Это я нарочно сделал, заманивать таких простаков, как ты! Ба гар ра!

Элли плакала и просила у Людоеда пощады, но он не слушал её и продолжал точить нож.

«Клинк… клинк… клинк…»

И вот Людоед занёс над девочкой нож. Она в ужасе закрыла глаза. Однако Людоед опустил руку и зевнул.

- Ба га ра! Устал я точить этот большой нож! Пойду-ка отдохну часок-другой. После сна и еда приятней.

Людоед пошел в спальню, и скоро его храп раздался по всему замку и даже был слышен в лесу.

Железный Дровосек и Страшила в недоумении стояли перед рвом, наполненным водой.

- Я бы переплыл через воду, - сказал Страшила, - но вода смоет мои глаза, уши и рот и я стану слепым, глухим и немым.

- А я утону, - проговорил Железный Дровосек. - Ведь я очень тяжёл. Если даже и вылезу из воды, сейчас же заржавею, а маслёнки нет.

Так они стояли, раздумывая и вдруг услышали храп Людоеда.

- Надо спасать Элли, пока он спит, - сказал Железный Дровосек. - Погоди, я придумал! Сейчас мы переберемся через ров.

Он срубил высокое дерево с развилкой на верхушке, и оно упало на стену замка и прочно легло на ней.

- Полезай! - сказал он Страшиле. - Ты легче меня.

Страшила подошел к мосту, но испугался и попятился. Белка не вытерпела и одним махом взбежала по дереву на стену.

- Квирр… квирр… Эх ты, трус! - крикнула она Страшиле. - Смотри, как это просто делается! - Но, взглянув в окно замка, она даже ахнула от волнения. - Девочка лежит связанная на кухонном столе… Около нее большой нож… девочка плачет… Я вижу, как из её глаз катятся слёзы…

Услышав такие вести, Страшила забыл опасность и чуть ли не быстрее Белки взлетел на стену.

- Ох! - только и смог сказать он, увидев через окно кухни бледное лицо Элли, и мешком свалился во двор.

Прежде чем он встал, Белка спрыгнула ему на спину, перебежала двор, шмыгнула через решетку окна и принялась грызть веревку, которой была связана Элли.

Страшила открыл тяжёлые засовы ворот, опустил подъемный мост, и Железный Дровосек вошёл во двор, свирепо вращая глазами и воинственно размахивая огромным топором.

Всё это он делал, чтобы устрашить Людоеда, если тот проснется и выйдет во двор.

- Сюда! Сюда! - пропищала Белка из кухни, и друзья бросились на её зов.

Железный Дровосек вложил остриё топора в щель между дверью и косяком, нажал, и - трах! - дверь слетела с петель. Элли спрыгнула со стола, и все четверо - Железный Дровосек, Страшила, Элли и Белка - побежали в лес.

Железный Дровосек в спешке так топал ногами по каменным плитам двора, что разбудил Людоеда. Людоед выскочил из спальни, увидел, что девочки нет, и пустился в погоню.

Людоед был невысок, но очень толст. Голова его походила на котел, а туловище - на бочку. У него были длинные руки, как у гориллы, а ноги обуты в высокие сапоги с толстыми подошвами. На нём был косматый плащ из звериных шкур. На голову вместо шлема Людоед надел большую медную кастрюлю, ручкой назад, и вооружился огромной дубиной с шишкой на конце, утыканной острыми гвоздями.

Он рычал от злости, и его сапожищи грохотали: «Топ топ топ…» А острые зубы стучали: «Клац клац клац…»

- Ба гар ра! Не уйдёте, мошенники!..

Людоед быстро догонял беглецов. Видя, что от погони не убежать, Железный Дровосек прислонил испуганную Элли к дереву и приготовился к бою. Страшила отстал: ноги его цеплялись за корни, а грудью он задевал за ветки деревьев. Людоед догнал Страшилу, и тот вдруг бросился ему под ноги. Не ожидавший этого Людоед кувырком перелетел через Страшилу.

- Ба гар ра! Это ещё что за чучело?

Людоед не успел опомниться, как к нему сзади подскочил Железный Дровосек, поднял огромный острый топор и разрубил Людоеда пополам вместе с кастрюлей.

- Квирр… квирр… Славно сделано! - восхитилась Белка и поскакала по деревьям, рассказывая всему лесу о гибели свирепого Людоеда.

- Очень остроумно! - похвалил Железный Дровосек Страшилу. - Ты не смог бы лучше свалить Людоеда, если бы у тебя были мозги!

- Милые друзья мои, спасибо вам за вашу самоотверженность! - со слезами на глазах воскликнула Элли.

- Са-мо-от-вер-жен-ность… - с восхищением повторил Страшила по складам. - У, какое хорошее, длинное слово, я таких еще и не слыхивал. А это не та самая вещь, которая бывает в мозгах?

- Нет, в мозгах бывает ум, - объяснила девочка.

- Значит, у меня ещё нет ума, а только само-отвер-жен-ность. Жалко! - огорчился Страшила.

- Не горюй, - сказал Дровосек. - Самоотверженность - тоже хорошо, это когда человек не жалеет себя для других. Болит твоя рана?

- Да что там, просто красота! То есть, я хотел сказать чепуха. Разве может болеть солома? Вот только я боюсь, что моё содержимое вылезет из меня.

Элли достала иголку с ниткой и принялась зашивать прорехи. В это время из леса послышался тихий визг. Храбрый маленький пёсик опомнился от бесчувствия, но не хотел оставить сумку своей маленькой хозяйки и призывал на помощь. Железный Дровосек принёс собачку и сумку с башмачками.

Обуваясь, Элли сказала:

- Это мне хороший урок. Не надо было снимать башмачки. Ведь говорили мне Жевуны, что в них заключена какая-то волшебная сила. Но уж теперь я даже спать в них буду! - решила девочка.

Элли взяла обессилившего Тотошку на руки, и путники пошли через лес. Вскоре они выбрались к дороге, вымощенной желтым кирпичом, и бодро двинулись к Изумрудному городу.

Встреча с трусливым львом

В эту ночь Элли спала в дупле, на мягкой постельке из мха и листьев. Сон её был тревожен: ей чудилось, что она лежит связанная и что Людоед заносит над ней руку с огромным ножом. Девочка вскрикивала и просыпалась.

Утром двинулись в путь. Лес был мрачен. Из-за деревьев доносился рёв зверей. Элли вздрагивала от страха, а Тотошка, поджав хвостик, прижимался к ногам Железного Дровосека: он стал очень уважать его после победы над Людоедом.

Путники шли, тихо разговаривая о вчерашних событиях, и радовались спасению Элли. Дровосек не переставал хвалить находчивость Страшилы.

- Как ловко ты бросился под ноги Людоеду, друг Страшила! - говорил он. - Уж не завелись ли у тебя в голове мозги?

- Нет, солома… - отвечал Страшила, пощупав голову.

Эта мирная беседа была прервана громовым рычанием, и на дорогу выскочил огромный Лев. Одним ударом он подбросил Страшилу в воздух; тот полетел кувырком и упал на краю дороги, распластавшись, как тряпка.

Лев ударил Железного Дровосека лапой, но когти заскрипели по железу, а Дровосек от толчка сел, и воронка слетела у него с головы.

Крохотный Тотошка смело бросился на врага.

Громадный зверь разинул пасть, чтобы проглотить собачку, но Элли смело выбежала вперед и загородила собой Тотошку.

- Стой! Не смей трогать Тотошку! - гневно закричала она.

Лев замер в удивлении.

- Простите, - оправдывался он. - Но я ведь не съел его…

- Однако ты пытался. Как тебе не стыдно обижать слабых! Ты просто трус!

- А… а как вы узнали, что я трус? - спросил ошеломленный Лев. - Вам кто-нибудь сказал?..

- Сама вижу по твоим поступкам!

- Удивительно… - сконфуженно проговорил Лев. - Как я не стараюсь скрыть свою трусость, а дело всё-таки выплывает наружу. Я всегда был трусом, но ничего не могу с этим поделать.

- Подумать только: ты ударил бедного, набитого соломой Страшилу!

- Он набит соломой? - спросил Лев, удивленно глядя на Страшилу.

- Конечно, - ответила Элли, ещё рассерженная на Льва.

- Понимаю теперь, почему он такой мягкий и такой легонький, - сказал Лев. - А тот, второй, - тоже набитый?

- Нет, он из железа.

- Ага! Недаром я чуть не поломал об него когти. А что это за маленький зверёк, которого ты так любишь?

- Это моя собачка Тотошка.

- Она из железа или набита соломой?

- Ни то, ни другое. Это настоящая собачка, из мяса и костей!

- Скажи, какая маленькая, а ведь храбрая! - изумился Лев.

- У нас в Канзасе все собаки такие! - с гордостью молвил Тотошка.

- Смешное животное! - сказал Лев. - Только такой трус, как я, и мог напасть на такую крошку…

- Почему же ты трус? - спросила Элли, с удивлением глядя на громадного Льва.

- Таким уродился. Конечно, все считают меня храбрым: ведь Лев - царь зверей! Когда я реву - а я реву очень громко, вы слышали, - звери и люди убегают с моей дороги. Но если бы на меня напал тигр, я бы испугался, честное слово! Хорошо ещё, что никто не знает, какой я трус, - сказал Лев, утирая слёзы пушистым кончиком хвоста. - Мне очень стыдно, но я не могу переделать себя.

- Может быть, у тебя сердечная болезнь? - спросил Дровосек.

- Возможно, - согласился Трусливый Лев.

- Счастливый! А у меня так и сердечной болезни не может быть: у меня нет сердца.

- Если бы у меня не было сердца, - задумчиво сказал Лев, - может быть, я и не был бы трусом.

- Скажи пожалуйста, а ты когда-нибудь дерёшься с другими Львами? - поинтересовался Тотошка.

- Где уж мне… Я от них бегу, как от чумы, - признался Лев.

- Фу! - насмешливо фыркнул пёсик. - Куда же ты после этого годен!

- А у тебя есть мозги? - спросил Льва Страшила.

- Есть, вероятно. Я их никогда не видел.

- Моя голова набита соломой, и я иду к Великому Гудвину просить немножечко мозгов, - сказал Страшила.

- А я иду к нему за сердцем, - сказал Железный Дровосек.

- А я иду к нему просить, чтобы он вернул нас с Тотошкой в Канзас…

- Где я сведу счеты с соседским щенком, хвастунишкой Гектором, - добавил пёсик.

- Гудвин такой могущественный? - удивился Лев.

- Ему это ничего не стоит, - ответила Элли.

- В таком случае, не даст ли он мне смелости?

- Ему это так же легко, как дать мне мозги, - заверил Страшила.

- Или мне сердце, - прибавил Железный Дровосек.

- Или вернуть меня в Канзас, - закончила Элли.

- Тогда примите меня в компанию, - сказал Трусливый Лев. - Ах, если бы я мог получить хоть немного смелости… Ведь это моё заветное желание!

- Я очень рада! - сказала Элли. - Это третье желание, и, если исполнятся все три, Гудвин вернёт меня на родину. Идём с нами…

- И будь нам добрым товарищем, - сказал Дровосек. - Ты будешь отгонять от Элли других зверей. Должно быть, они ещё трусливее тебя, раз бегут от одного твоего рева.

- Они трусы, - проворчал Лев. - Да я-то от этого не становлюсь храбрее.

Путешественники двинулись дальше по дороге, и Лев пошел величавым шагом рядом с Элли. Тотошке и этот спутник сначала не понравился. Он помнил, как Лев хотел проглотить его. Но скоро он привык ко Льву, и они сделались большими друзьями.

Саблезубые тигры

В этот вечер шли долго и остановились ночевать под развесистым деревом. Железный Дровосек нарубил дров и развёл большой костер, около которого Элли почувствовала себя очень уютно. Она и друзей пригласила разделить это удовольствие, но Страшила решительно отказался, ушел от костра подальше и внимательно следил, чтобы ни одна искорка не попала на его костюм.

- Моя солома и огонь - такие вещи, которые не могут быть соседями, - объяснил он.

Трусливый Лев тоже не пожелал приблизится к костру.

- Мы, дикие звери, не очень-то любим огонь, - сказал Лев. - Теперь, когда я в твоей компании, Элли, я, может быть, и привыкну, но сейчас он меня ещё слишком пугает…

Только Тотошка, не боявшийся огня, лежал на коленях у Элли, щурил на костёр свои маленькие блестящие гл<