Теоретические концепции игры.

-

Слово «игра», «играть» в русском языке чрезвычайно многозначны.

Слово «игра» употребляется в значении развлечения, впереносном значении, например «игра с огнем», и в значении чего-то необычного - «игра природы» или случайного - «игра судьбы». Слово «играть» употребляется в значении развлечения, исполнения какого-либо музыкального произведения и роли в пьесе, в переносном значении притворства - «играть комедию» или раздражающего действия - «играть на нервах»; занимать какое-либо положение - «играть руководящую роль»; рисковать - «играть с жизнью»; обращаться с чем-либо легкомысленно - «играть с огнем», «играть с людьми»; проявляться в особой живости, блеске - «солнце играет на воде», «волна играет».

Понятие об «игре» вообще имеет некоторую разницу у разных народов.

Так, у древних греков слово «игра» означало собою действия, свойственные детям, выражая главным образом то, что у нас теперь называется «предаваться ребячеству». У евреев слову «игра» соответствовало понятие о шутке и смехе. У римлян «1 judo» означало радость, веселье. По-санскритски «клядю> означало игру, радость. У немцев древнегерманское слово «spilar» означало легкое, плавное движение, наподобие качания маятника, .Jоставлявшее при этом большое удовольствие. Впоследствии на всех европейских языках словом «игрю> стали обозначать обширный круг .JеЙствиЙ человеческих, - с одной стороны, не претендующих на тяжелую работу, с другой - доставляющих людям веселье и удовольствия. Таким образом, в этот многообъемлющий круг, соответственно современным I10НЯТИЯМ, стало входить все, начиная от детской игры в солдатики до

трагического воспроизведения героев на сцене театра, от детской

игры на орехи, до биржевой игры на червонцы, от беганья на палочке

верхом до высшего искусство скрипача и Т.д.

Голландский биолог и психолог Ф. Бойтендайк дает этимологический

анаJIИЗ слова «игра» и пытается вывести характерные признаки процессов, обозначаемых этим словом. Среди этих признаков он находит движение «туда И сюда», спонтанность и свободу, радость и забаву.

Конечно, никакие этимологические исследования не могут привести к

пониманию признаков игры просто потому, что история изменения с:-ювоупотребления происходит по особым законам, среди которых большое :\fecTo занимает перенос значений. В английском языке существуют два различных по смыслу слова: «play» и «game». «Play» - это свободная игра,

не связанная никакими условиями, правилами, прелесть ее в том и состоит, что любые ограничения серьезной жизни могут в ней легко преодолеваться. Так бурно, бесшабашно, безоглядно играют дети: возятся, толкаются, устраивают кучу-малу. «Game» -это игра по правилам, о которых заранее договариваются между собой участники, и она внутренне гораздо более организованна, чем окружающая жизнь. Шахматы, карты, футбол, рулетка ­примеры такой игры, в которой ценна не свобода выразить себя, а достижения выигрыша и избежания проигрыша. Игра импровизированная и игра - организованная, «play» и «game», имеют совершенно разную философию, да и к серьезности у них разные отношения: «play» трактует серьезный мир как урегулированный, в котором все происходит по определенным канонам, и задача игры - взорвать этот канонический мир, опровергнуть его правила, стереть все различия в нем и обнаружить такое сущностное единство, где никто никого не стесняет и все может быть всем. К таким играм приобщаются с раннего младенчества, когда человек еще не четко определяет свое индивидуальное «Я» и легко преступает как физические, так и психологические границы, отделяющие его от других

людей, животных, вещей. Но вот постепенно ребенок вступает в

мир четких социальных и этических дифференциации, что-то ему

позволено, в чем-то отказано, он то и дело наталкивается на границы,

суживающие и уточняющие его «Я» и отличающие от других существ. На этой более поздней возрастной стадии и возникают организованные игры, существенных признак которых - наличие соперника, противника. Если перевоплощение (<<Я - другой») основано на чувстве тождества с миром, то соревнование (<<Я или другой») - на стремлении к размежеванию, отличению. Скрытое различие в начальной силе и умении партнеров

доводится

до

открытого противопоставления, когда один из них

оказывается победителем, другой -побежденным. Да и цели в игре у них изначально взаимоисключающие: поставить мат королю соперника, забить

i

мяч в чужие ворота и Т.д. сами правила таковы, что ставят перед игроками множество запретов, образуются путем ограничения ряда возможных, «естественных» способов поведения; так в футболе нельзя брать мяч руками, в шахматах - ходить ладьей по диагонали, в боксе - наносить удар ниже пояса. Без подобных ограничений исчезнет сам феномен игры, которая утратит принцип внутренней организации и растворится в хаосе неигровой деятельности; бокс превратится в драку и Т.д. Серьезное (неигровое ) поведение при этом полагается слишком вольным, стихийным, случайным, в

нем царствует вседозволенность, которую и ограничивает игра-gаmе. Напротив, игра-рlау стремится уничтожить преграды, сковывающие

поведение человека в серьезном мире, приравнять его всему и вывести из равенства самому себе, обнаружить в нем души многих людей. В одном

случае игра есть система запретов, отделяющих ее от реальности; в другом зона вольности, тоже отдаляющая ее от реальности. Сама реальность берется при этом в противоположных модусах - то, как слишком естественная, то, как чересчур искусственная, и игра служит как бы регулятором и коррективом реальности, придавая ей то, чего в ней недостает, внося в природную стихию начала организации, а в социальный порядок -начала импровизации. Итак, есть существенная разница между олимпийскими состязаниями и дионисийскими празднествами в античности или между рыцарскими турниром и уличным карнавалом в средние века. В одном случае человек противопоставляется человеку, в другом - объединяется с ним. Не случайно театр - искусство перевоплощения - родился из праздников в честь Диониса, единственного греческого бога, требовавшего от своих почитателей не молитвенной отстраненности (как Зевс или Афина), но оргиастического экстаза, в котором участники обряда причащались самой сущности этого бога, отождествляли себя с ним, обретали силу переступать четкие границы своего «Я» сливаться с ними в общем восторге душами и телами. Дионис ­бог изобилия во всем, и в нем ярче всего раскрывается сущность игры-рlау, как бьющей через край жизненной силы.

В каждом из двух игр можно выделить еще по две разновидности.

Импровизированные игры различаются степенью выразительности или изобразительности: одно дело - прыгать через веревку, кататься на качелях, кружиться в танце, другое дело - подражать какому-то определенному лицу, воспроизводить его характерные манеры, уподобиться ему внутренне и внешне. Первую разновидность условно можно назвать экстатической, вторую - миметическоЙ. Экстатические игры более древни, и в них сильнее сверхличностное начало; человек ощущает себя переполненным природной стихией, которая вне его, но в нем самом, и не изображается им, а выражает себя через него. Такова суть синкретических обрядовых действ, в которых участники не подражают друг другу, но одновременно инезависимо подчиняются одному общему закону, объединяющему жизнь космоса с жизнью организма, - закону ритма. Пляска и пение - две наиболее популярные разновидности экстатической игры.

Другой пример подобных игр - аттракционы: садясь в аппараты, люди

техническим способом приобщаются к движению космических

стихий -поступательному, вращательному, волнообразному и Т.д. Когда ребенок бегает взапуски с набегающий и отбегающей волной на берегу моря или когда взрослый, задумавшись, вызывает движением пальца упругое

колыхание травинки, - тоже происходит слияние человека с универсальным ритмом природы, которому подчиняется все: от вращения планет до биения сердца. Общее, испытываемое нами в экстатических играх, - переполняющее

чувство единства со всем окружающим: мир переживается изнутри как целое. Миметическая игра предполагает уже выделение из мира кого-то

другого, отличного от нас, имеющего свое лицо; мы подражает ему, имея вне себя образец, предстоящий нашим глазам или нашему воображению. Исторически мимезис столь же вторичен по отношению к экстазу, как театр - по отношению к ритуалу, и представляет собой результат усиления личностного дробления природноцелокупного начала.

Существенное различие внутри организованных игр связано с тем, используют ли игроки свои собственные силы или доверяются всеразрушающему случаю. В рулетке, лотерее, игре в кости, отчасти и в карты воля участников их порыв к победе мало что решают или не решают вообще ничего - в отличие от футбола, шахмат, метании копья и борцовского поединка. Разница между спортивными играми и играми фатума напоминает разницу между мимезисом и экстазом: в одном случае игра основана на отношении личностей (подражание или соревнование), в другом - на отношении личности к сверхличному, которое обнаруживается

то экстатически

как внутренняя переполняющая стихия, то фаталистически -как извне объемлющий и непостижимый рок. Если в ритме все повторяемо и предсказуемо, завораживает равномерное чередование одних и тех же импульсов и интервалов, то случай в принципе «считается» лишь однажды, по отношению к нему невозможны никакие гарантии, он неповторим и раскрывает собой необратимость инепредсказуемость временного процесса. Сверхличное явлено в нем не как строй, но

как чудо, на которое уповают все игроки.

С каждым типом игры сочетается определенная миросозерцательная установка. В «случайностных» играх только одна из возможностей становиться действительностью, другие же отпадают в небытие, то есть мир еще творится, он в рабочем, неготовом состоянии - это ощущение

открытости грядущих времен родилось в христианстве, поэтому закономерно, что теория этих игр (кости, рулетка) стала разрабатываться только в Новое время, и основоположником ее был Паскаль. Гармонические же ряды колебаний, законы ритма и метра были известны еще античности, о них учили Пифагор и Платон, полагавшие число - моделью мироустройства и сущностью всех вещей. Таким образом, «математичность» экстатических и фаталистических игр принципиально разнородна: если теория гармонии имеет дело с явлениями абсолютно детерминированными, численно

упорядоченными и замкнутыми,

то теория вероятности связана со

статистическими закономерностями, оставляющими внутри себя зону

свободы

и непредвиденности для конкретных событий, которых и

выражает история.

О миросозерцательной насыщенности игр свидетельствует опыт не только ученых, но и художников. Рулетка приковала дух Достоевского, была не мимолетным увлечением, как-то связанной с законами творчества. Подтверждение этому не только роман «Игрок», но вообще «азартный» характер героев Достоевского. Ставка делается на однажды - за нею неминуемо следует проигрыш или выигрыш, Достоевского безудержно притягивает сама эта решительная минута выбора, когда личность еще ничто, но сейчас станет всем, - эта зияющая и напряженно ждущая пустота, в которой, может быть, сильнее всего выявляется сущность личности: ее абсолютная свобода от всего - и абсолютная необходимость стать чем-то. Иначе строится художественных мир Л. Толстого, более близкий

античному, гомеровскому с его языческим любованием космосом;

страсть у Толстого была к другой игре - по нашей терминологии экстатической: исступленно мчаться на лошади, ритм всей природы ощущать в себе, переполняться упругим биением крови. И героям Толстого в миг наивысших духовных проявлений свойственно экстатическое чувство слияния с Вселенной (вспомним, как Пьер испытывает во французском плену свою благую причастность мировому Целому), а вовсе не одинокое полусомнение-полурешимость перед чуждой судьбой, которую страшно и

все-таки нужно выбирать для себя,

как у героев ДOCTОЕBCKOГO.

Разновидности игры различаются не только общемировоззренческим содержанием - они обнаруживаются в конкретных формах художественного творчества.

...