На чем основан, русский классический стих?

Русский классический стих основан на упорядоченном, регулярном чередовании ударных и безударных слогов (или сильных и слабых). Такая система стихосложения называ­ется силлабо-тонической, то есть слого-ударной (от грече­ских слов «силлабе» — слог и «тонос» — ударение). «Благо­даря такому чередованию речь в стихах как бы движется равномерными «шагами» или стопами, с опорой через слог (двусложные стопы) или же через два слога (трехсложные стопы)».⁷

Если взять стихотворную строчку и расставить в ней уда­рения, то можно увидеть, что каждый стих (строка) состо­ит из повторяющихся однообразных стоп: бУ-ря мглО-ю нЕ-бо крО-ет...

Что такое «стопа»?

Стопа — это элементарная ритмическая единица стиха, состоящая из одного ударного и одного или двух безударных слогов. Стихотворные строки силлабо-тонической системы стихосложения представляют собой соединение тех или иных стоп. По характеру различают стихотворные размеры, которые, делятся на две группы: двусложные и трех сложные. В двусложных размерах стопа, состоит из одного ударного и одного безударного слога, а в трехсложных — из одного ударного и двух безударных.

Обозначим ударный слог знаком |, а безударный ¯. А теперь расставим эти знаки над пушкинской строкой:

| ¯ | ¯ | ¯ | ¯ .

Буря мглою небо кроет

Четыре раза повторяется стопа с одним ударным слогом и одним неударным | ¯. Такую двусложную стопу с первым ударным слогом называют хореем. Вот мы и определи размер, которым написаны стихи Пушкина: четырехстопным хо­реем.

Двусложный размер, но с ударением на втором слоге, называют ям6ом ¯ |.

¯ |¯|¯|¯ |

Пора, пора, рога трубят.

Трехсложная топа с ударением на первый слог называ­ется дактилем: | ¯ ¯ .

| ¯ ¯ | ¯ ¯ | ¯ ¯ | ¯ ¯

Вырыта заступом яма глубокая.

Если в трехсложной стопе ударение падает на второй слог, перед нами амфибрахий: ¯ | ¯ .

¯ | ¯ ¯ | ¯ ¯ | ¯

В глубокой теснине Дарьяла… (8)

Анапестом же называется трехсложная стопа с ударением на третьем слоге: ¯ ¯ | .

¯ ¯ | ¯ ¯ |

Серебрится река.

¯ ¯ | ¯ ¯ |

Серебрится ручей.

¯ ¯ | ¯ ¯ |

Серебрится трава

¯ ¯ | ¯ ¯ |

Орошенных степей.

(С. Есенин)

Для чего чтецу знать эти размеры стихов, что они дают ему как исполнителю? Очень многое! Ведь от того, в каком размере написано стихотворение, можно точнее представить ритм жизни лирического героя, накал его страстей, идейно-действенное начало произведения. Но не только размер стиха обусловливает его ритм. Есть много и других компонентов ритма. Об этом мы еще будем говорить. Однако необходи­мо подчеркнуть, что точное знание размера, которым написано стихотворение, позволяет вернее определить состояние, действие, настроение лирического героя, атмосферу событий; просто и поэтично исполнять их. Поэт, прежде, чем сочинять стихи, на волнующую его тему, погружается в волны ритма будущего создания. «Ритм —это основная сила, ос­новная энергия стиха» — говорил Вл. Маяковский. В своей статье «Как делать стихи» он рассказывает о том, что его строки рождались в ритмическом движении, в гуле, в музы­ке слов. «Размер получается у меня в результате покрытия этого, ритмического гула словами».⁸ — пишет он.

О роли ритма в поэтической форме говорит Лев Озеров:

Все держится на ритме: звезды, годы,

И музыка, и труд, и эти строки...

И человечество, не веря, веря,

Жестокой мерой мерит поколенья.

Здоровье — ритм, болезнь — его потеря,

И ты, мой стих, – мое сердцебиенье.

Так можно ли читать стихи, не ощутив сердцебиение поэта?

Порой опять гармонией упьюсь,

Над вымыслом слезами обольюсь...

— читаем мы незабываемые строки Пушкина.

Куда мне радость детьсвою?

В стихи, в графленую осьмину?

— восклицает Б. Пастернак. (9)

Забуду год, день, число,

Запрусь, одинокий, с листом бумаги я,

Творись, просветленных страданием слов

нечеловечья магия!

— пишет В. Маяковский.

Все дороги, все тропы земли,

Что проложены кем-то и где-то,

Где б ни начались, где б ни легли —

Все прошли через сердце поэта.

—утверждает Кайсын Кулиев.

Да, поэзии без чувств, без горячего биения сердца не бывает. Поэтому исполнителю надо чувствовать не только подтекст с его внутренним темпо-ритмом и переживанием (эта сторона быстрее увлекает чтецов), но и сам стихотвор­ный текст с его звучными формами, четкостью, размеренностью, с его внешним темпо-ритмом. «Актеры этого типа, — пишет К. С. Станиславский, — еще до начала чтения входят в волны темпо-ритма, все время остаются и купаются в них. При этом не только чтение, но и движения, и походка,... и само переживание все время наполняются теми же волнами того же темпо-ритма. Они не покидают их и во время речи, и в моменты молчания, в логических и психологических пау­зах, и при действии, и при бездействии...

Такие актеры постоянно и невидимо носят в себе метро­ном, который мысленно аккомпанирует каждому их слову, действию, мышлению и чувствованию.

Только при таких условиях стихотворная форма не сте­сняет артиста и его переживания, а дает ему полную, свобо­ду для внутреннего и внешнего действия. Только при таких условиях процесса переживания и у внешнего словесного воплощения создается в стихотворной форме один общий темпо-ритм и полное слияние с текстом».⁹

Значит, умение легко определять размеры стихов, погружаться в волны их ритма помогает исполнителю органично жить в стиле, точно осуществлять то «речевое действие», о котором говорилось выше.