Сказание о Раме, Сите и летающей обезьяне Ханумане

Святослав Сахарнов

Сказание о Раме, Сите и летающей обезьяне Ханумане

Автор также приносит глубокую благодарность за добрые советы Джай Пракхаш Бхарти (Индия, Дели)

Предисловие

В далёкой и тёплой стране Индии есть шумный город Мадрас. Очень может быть, мой юный читатель, что, когда ты вырастешь, ты приедешь в него. И тогда, как все приезжающие, ты обязательно пойдёшь на берег океана, где увидишь большие неторопливые волны и редкий лес из деревьев, которые называют казуаринами. Они очень похожи на наши сосны, только иголки у них длинные, гораздо длиннее сосновых. Ещё ты увидишь здесь песок, который тысячелетиями выбрасывают на берег волны.

Так вот, если идти по этому песку много дней, ты придёшь на самый край Индии и увидишь зелёные острова. Небольшие, низкие, они цепочкой уходят от берега в океан и упираются в большую гористую землю Ланку.

То, что острова идут один за другим, и то, что по ним не так уж трудно перебраться на Ланку, делает их похожими на огромный разрушенный мост.

А если ты спросишь индийцев, которые живут здесь, на берегу океана в городках Тутикорин и Мандапам, как появились эти острова, они ответят:

— Это и впрямь остатки моста. Да, да — остатки моста, который построил когда-то Рама. Он построил его для того, чтобы покорить Ланку. Это был великий и трудный поход. Такой великий, что память о нём не изгладится никогда!

Так ты впервые услышишь имя Рамы. И если потом, путешествуя по стране, начнёшь расспрашивать, кто же такой был Рама, то убедишься, что во всей Индии нет ни одного мужчины, ни одной женщины, ни одного ребёнка, кто не знал бы сказание о Раме, его жене Сите и их друге обезьяне Ханумане.

Мало того, ты убедишься, что никто во всей Индии (а я добавлю, что и во всех прилегающих к ней странах) не сомневается, что из всех великих воинов Рама был самым великим, из всех прекрасных жён Сита — самой прекрасной, а из всех друзей Хануман — самым верным и предприимчивым.

Вот почему я считаю своим долгом рассказать тебе их историю, как она была поведана в древнеиндийском эпосе «Рамаяна».

Я сделаю это, сокращая то, что долго рассказывать, опуская события, способные внушить непреодолимый ужас, и умалчивая о том, что с течением веков перестало считаться успехом или потеряло право именоваться доблестью.

Итак, слушай внимательно.

Святослав Сахарнов.

Рама и Сита

Давным-давно в Индии жил могущественный царь — раджа. Он правил богатым и сильным государством, столицей которого был город Айодхья. У царя было несколько жён и несколько сыновей. Самого старшего сына звали Рама, одного из младших — Лакшмана.

Братья очень любили друг друга.

Случилось однажды Раме быть в столице соседнего государства. Проезжая мимо дворца тамошнего раджи, он увидел в одном из окон девушку необычайной красоты.

— Кто это? — спросил Рама у торговок, сидевших возле дворцовых ворот.

— Это Сита, дочь нашего повелителя! — ответили те.

Рама повернул коня, чтобы ещё раз взглянуть на девушку, но, когда подъехал, окно уже было плотно закрыто.

Вернувшись в Айодхью, он рассказал об этой встрече брату.

— Ты знаешь, я полюбил её с первого взгляда! — признался он. — Что делать, Лакшмана? Может быть, рассказать обо всём отцу и матери? Или — нет, мужчине пристало умение ждать…

На том сошлись.

И действительно, вскоре отец Ситы решил, что пришла пора выдавать дочь замуж.

В те далёкие времена в Индии был обычай сваямвар, по которому, для того чтобы невеста могла выбрать себе жениха, в её честь назначались состязания. На них съезжались юноши. Они соревновались в стрельбе из лука, в борьбе, в метании копья.

Победителю, если, конечно, он был ей по душе, невеста надевала на шею венок. Это был знак: она согласна стать его женой.

Как только такая весть достигла Айодхьи, Рама и Лакшмана стали собираться в путь. В назначенный день рано утром они уже въезжали в город, где жила Сита. Здесь всё кипело: повсюду развевались пёстрые флаги, играла музыка, над очагами, где разогревался рис и жарилось мясо, вились сладкие дымки, по улицам то и дело катили украшенные цветами колесницы. С главной площади доносился нетерпеливый гул толпы.

— Как бы нам не опоздать! Давай пришпорим коней! — крикнул Лакшмана.

Они въехали на городскую площадь. Тут уже всё было готово к состязанию: в беседке, украшенной цветами, сидели Сита и её отец, напротив них стояли кучкой приехавшие со всех концов Индии женихи. Толпа запрудила не только площадь, но и окрестные улицы.

Загремели и смолкли барабаны. Царь встал и сделал знак, требуя тишины.

— Много лет тому назад, — начал он, — за совершённый в честь богов подвиг один из моих предков получил в подарок от всесильного Шивы лук. Он столь тяжёл и крепок, что никто никогда не смог ни поднять, ни натянуть его. Сегодня этот лук будет вынесен на площадь. Тот, кто сможет согнуть его, станет мужем моей дочери. Я сказал.

С этими словами царь важно кивнул слугам, те бросились во дворец и вскоре вернулись, сгибаясь под тяжестью необычной ноши. Увидев, сколь велик лук и как толста его тетива, некоторые женихи приуныли.

Слуги с трудом дотащили лук до середины площади, положили на землю и удалились.

И тогда к нему один за другим стали подходить те, кто добивался руки Ситы.

Сначала силу пробовали самые молодые. Они смело приближались к луку, брались за него, напрягали мышцы, но… пот струился по лицам, руки опускались — никто не смог даже на палец оторвать древко от земли.

Затем выступили женихи постарше. Это были настоящие богатыри. Они неторопливо выходили на середину площади, гордясь своим ростом и силой и прежними подвигами. Некоторым из них удавалось чуть-чуть приподнять конец древка и даже ухватиться за тетиву, но лук снова падал, тетива оставалась недвижимой.

И вдруг в толпе раздался ропот.

Из шеренги женихов вышел чернобородый воин. Его глаза горели жестоким огнём. Он подошёл к луку и без видимого усилия приподнял его с земли. Все ахнули, царь привстал с сиденья, а Сита почувствовала, как страх проникает в её сердце.

— Кто это? — спрашивали друг у друга жители города.

Воин упёр конец лука в землю, ухватился одной рукой за древко, ладонь другой наложил на тетиву. Толстые кривые пальцы впились в неё, мышцы рук напряглись и стали похожи на камни. Тетива начала медленно оттягиваться.

Среди женихов послышались горестные крики.

— Уж не сам ли это Равана-непобедимый? — заговорили в толпе.

Богатырь напряг все силы. Жилы на его лбу вздулись, концы лука начали сближаться. Но… раздался звон, подобный звону сабли, тетива вырвалась из рук, лук распрямился и упал на землю.

И тогда богатырь издал ужасный рёв. Он топал ногами и ревел, как раненый слон. Глаза его налились кровью, облик, до того чёткий и ясный, стал зыбким. Тело потеряло прежние очертания, вместо одной головы выросли десять, а две руки превратились в двадцать.

— Горе, горе нам! Это и верно Равана, царь ракшасов, демон среди демонов, владыка бродящих ночью, воин, не знающий жалости! — закричали в толпе.

Не успела испуганная Сита разглядеть того, кто чуть было не стал её мужем, как ракшас поднялся в воздух и исчез, как исчезает столб пыли, развеянный ветром.

И тогда на площадь вышел Рама. Он подошёл к луку, медленно поднял его и, разведя могучие плечи, стал натягивать тетиву.

Чёрное, блестящее тяжёлое дерево уступало сильным рукам — тетива всё дальше отдалялась от древка, и наконец лук не выдержал: раздался треск, похожий на удар грома, крыши домов задрожали — лук разлетелся пополам.

Крики радости переполнили площадь.

— Он победил! Слава царевичу Айодхьи! — кричала толпа.

Царь встал, подняв в приветствии руки, а Сита вышла из беседки, приблизилась к Раме и, потупя глаза, надела на его шею венок.

Сыграли свадьбу. Рама вернулся во дворец отца и стал помогать ему править.

Вместе с ним в Айодхью приехала Сита.

Кайкейя

Шли дни. Старый раджа с каждым месяцем чувствовал себя всё хуже и хуже. Наконец настал час, когда он решил передать Раме царство и удалиться на покой.

Но кроме жён, от которых родились Рама и Лакшмана, у раджи была ещё одна — самая молодая — жена по имени Кайкейя. У них тоже был сын.

Служанкой Кайкейи была кривобокая горбунья, существо злобное, ненавидящее весь мир.

И вот однажды эта служанка вышла из дворца, чтобы послушать городские сплетни, и заметила, что на улицах какая-то особая, праздничная суета.

— Что это готовится? — обратилась она к первому же встреченному. Тот узнал её.

— Ты живёшь во дворце и не знаешь? — удивился он. — Ведь завтра нашим государем станет мудрый и добрый Рама. Отец уступает ему власть. Всё уже готово к коронованию!

Он удалился, весело напевая, а горбунья, дрожа от гнева — она ненавидела статного и красивого Раму, — бросилась назад во дворец.

Там она разыскала Кайкейю.

— Беда, беда, о махарани! — запричитала служанка. — Ты сидишь у окна и любуешься павлином в саду, а Рама уже готов надеть на голову корону отца… Почему ты не побледнела от испуга?

— Я уже слышала эту новость от самого Рамы, — спокойно ответила Кайкейя. — Так будет лучше, это решил сам раджа. Почему я должна бледнеть? Мне бояться нечего.

— Подумай, что ты говоришь. Разум покинул тебя, госпожа! — продолжала горбунья. — Разве ты не понимаешь, как изменится теперь твоя жизнь? Сегодня ты любимая жена правителя, первая среди его трёх жён, а завтра? Он покинет дворец, и ты станешь никем. Рама коварен, он не захочет делить власть с твоим сыном, он изгонит его из страны, а тебя начнут унижать и превратят в простую служанку!

Кайкейя была доброй, но не очень далёкой женщиной. Услыхав слова горбуньи, она испугалась. «А что если и верно Рама и его мать до сих пор только притворялись моими друзьями? — подумала она. — Ведь раджа больше всех жён любит меня, значит, они не могут мне не завидовать… Неужели я стану нищей? Бедный мой сын!»

И, обращаясь к горбунье, вся в слезах, она попросила:

— Что делать? Научи меня!

Надо сказать, что служанка давно втайне вынашивала коварный замысел, как избавиться от Рамы и сделать сына Кайкейи единственным наследником. Теперь она рассказала всё госпоже.

Скрепя сердце Кайкейя согласилась с коварным планом горбуньи. Растрепав волосы и размазав по лицу слёзы (они были уж не такими притворными), она стала ждать, когда раджа в обычный час навестит её.

Он пришёл вечером, когда павлины в садах перестают ворчать и усаживаются на ветки, а беспокойные мангусты — гроза змей и лягушек — выходят на охоту.

Увидя Кайкейю, лежащую на полу и сотрясающуюся от рыданий, царь воскликнул:

— Кто посмел обидеть тебя?!

На что Кайкейя отвечала:

— Никто, о царь. Но я плачу потому, что ты, такой честный и преданный долгу, забыл свои обещания.

— О чём ты говоришь, Кайкейя? — воскликнул царь. — Не было случая, чтобы я не держал данное мной слово.

— Это так, — возразила младшая жена, — но помнишь, много лет назад, битву под стенами города? Ты дрался, не ведая страха, но был сражён копьём. Раненный, истекающий кровью, лежал ты на поле, и коршуны уже кружили над тобой.

— Так, — сказал царь, потому что всегда помнил этот страшный миг.

— Кто прокрался ночью на поле брани, нашёл тебя, омыл и перевязал раны? Кто отогнал злых птиц и приложил к губам твоим целебные травы? Кто перенёс тебя во дворец?

— Это сделала ты, Кайкейя! — сказал царь.

— И вот тогда, вспомни, придя в себя, ты предложил исполнить любые мои два желания. Ты умолял назвать их…

— Да, я прекрасно помню всё это, — не подозревая ничего худого, весело сказал царь. — Я и сейчас готов исполнить обещание. Тогда ты сказала, что повременишь, назови эти два желания теперь.

— Хорошо, я скажу. Вот они: первое — чтобы правителем страны после твоей смерти стал мой сын. Второе — чтобы Рама тотчас отправился в изгнание. Он должен уйти в лес и прожить там четырнадцать лет. Я сказала.

Долго молчал царь, не в силах поверить услышанному.

— О Кайкейя! — наконец воскликнул он. — Что слышу я? Или это дурной сон, и мне только кажется, что я разговариваю с тобой? Или в груди у тебя камень вместо сердца? Ты знаешь, что ни один раджа, если он действительно раджа, а не злобный временщик, никогда не посмеет отказаться от своего слова… Что требуешь ты? Зачем? Неужели я столько лет обманывался, считая тебя доброй?.. Но я обещал, и я исполню твои желания.

С этими словами царь удалился, а Кайкейя, оставшись одна, снова залилась слезами. Она всё-таки была доброй женщиной и не радовалась победе, понимая, что теперь ей предстоит быть жестокой до конца.

Изгнание Рамы

На другой день чуть свет она приказала позвать Раму к отцу.

— Я прибыл! — сказал Рама, входя в зал и почтительно склоняясь перед раджой. — Ты хочешь мне что-то сказать, отец?

Но подавленный горем старик молчал. И тогда заговорила сидевшая у его ног Кайкейя.

— Готов ли ты исполнить волю своего родителя, Рама? — спросила она.

— Всегда, матушка! (В старых индийских семьях, когда случалось одному мужчине иметь несколько жён, дети их всех называли матерями.)

— Какой бы суровой она ни была?

— Пусть отец приказывает.

— Отцу больно говорить, и его волю сообщу я. Он решил, что ты должен отправиться в лес и жить там четырнадцать лет, не вмешиваясь в дела государства. После этого ты можешь вернуться. Я сказала.

Ошеломлённый, стоял Рама перед отцом.

— Что слышу я! — воскликнул он наконец. — Это изгнание. Но за что? Ты знаешь, отец, по одному твоему слову я пойду в огонь, выпью яд, брошусь в океан. Но сейчас, когда управлять страной тебе всё труднее… Неужели правда, что это твоя воля?

Старый раджа, еле сдерживая слёзы, кивнул.

Понурив голову, Рама удалился.

Медленно прошёл он по залам в дальнюю половину дворца, где с нетерпением ждали его Сита и Лакшмана.

Они гадали: зачем понадобилось отцу так рано вызывать Раму?

— Я думаю, он хочет поручить ему вести новую войну с соседями, — говорила Сита. — Они всё время нападают на наши города и жгут наши деревни.

— Нет, — возражал ей Лакшмана. — Я думаю другое. Отец решил дать ему ещё несколько советов, как управлять страной. Ведь это большое искусство!

В комнату вошёл Рама.

— Сита и Лакшмана, — сказал он, — отец приказал мне удалиться в лес на четырнадцать лет. Это — изгнание, хотя я и не знаю за что. Долг детей — слушаться родителей. Я удаляюсь. Живите счастливо, не беспокойтесь обо мне. Годы пройдут, я вернусь.

Поражённые, Лакшмана и Сита долго не могли прийти в себя от этой вести.

Первой заговорила Сита.

— Ты прав, Рама, — печально сказала она. — Волю отца надо исполнить. Но и я последую за тобой.

Лакшмана вскричал:

— Нет, нет! Это Кайкейя! Отец не мог принять такого решения. Это она подговорила его. Она ненавидит нас. Сейчас же иду к отцу!

— Не делай этого. Ему и так тяжело. Своими невоздержанными речами ты убьёшь его! — отвечал Рама.

— Тогда я отправляюсь в лес с вами!

Решив так, они покинули дворец. Ни одна живая душа, кроме молчаливых стражников, не видела их, и только, когда они проходили мимо покоев Кайкейи, на одной из дверей, низко, у самого пола, шевельнулся занавес, словно там стоял кто-то, подглядывая.

Они прошли тихими утренними улицами Айодхьи, вышли за городские стены и оказались в поле. Но едва они очутились там, с большого сухого дерева, что стояло около дороги, слетел ястреб и стал кружиться над ними.

Всё дальше и дальше от города уходили братья, а ястреб в небе всё сопровождал их.

— Что надо этой птице? — грустно спросил Рама. — Уж не предвещает ли она нам новые беды?

— Я пущу стрелу и собью её! — сказал Лакшмана.

— Не следует этого делать, — возразила Сита. — Ведь это Джатаю — король ястребов. Когда-то он летал в паре со своим братом. Разве вы не слышали их историю?

И она рассказала братьям о двух ястребах.

Встреча с отшельником

Это был знаменитый отшельник Агастья. Много лет прожил он в лесной глуши, питаясь кореньями и плодами, размышляя о смысле жизни и назначении человека.

Агастья ввёл усталых путников в свою хижину, а когда они отдохнули и разделили его скудную трапезу, сказал, обращаясь к Раме:

— Боги поручили мне открыть твоё предназначение, о лучший из царевичей, муж прекраснейшей из женщин!

Да будет известно тебе, а также тем, кто сопровождает тебя в странствиях, что прежде, чем ты родился на свет, было время, когда глубокая печаль объяла страну и повергла в раздумья богов.

Причиной был Равана.

Вы все, конечно, знаете, что на земле Индии испокон веков, кроме людей, живёт могучее и злобное племя демонов-ракшасов. И если люди все свои дела совершают днём, при свете солнца, то ракшасы выходят из тёмных лесов и спрятанных в глубине гор ущелий, только когда лучезарное светило скроется за горизонт. Они бродят во тьме, оскверняя алтари, пьют кровь спящих животных, похищают людских жён и убивают застигнутых в дороге воинов.

Но ракшасы смертны, и исстари люди, звери, а также боги, охраняющие людей и зверей, боролись с ними и побеждали.

Но вот много лет назад среди ракшасов родились два брата — Равана и Кумбкахарны. Не было демонов свирепее и сильнее их.

Равана был ростом с гору, имел десять голов и двадцать рук, и не было никого, кто мог бы сравниться с ним в метании копья или стрельбе из лука. Он был быстр и беспощаден.

Кумбкахарны был ещё больше ростом и ещё сильнее. Когда он вступал ногой в океан, вода выкатывалась на берег, а если ему приходилось идти среди гор, то он, задевая их, сворачивал вершины, и земля тряслась так, что в городах рушились дома. Правда, он любил поспать и мог пролежать с закрытыми глазами, похрапывая, целый год. Ещё он был прожорлив, и боги, взирая с небес на опустошения, которые он причинял полям и стадам, часто задумывались: не обречёт ли он в конце концов на голод всю Индию?

И однажды они решили испытать силу братьев, приказав им уничтожить легион злых духов, передвинуть семь гор и углубить ложа четырнадцати морей.

Всё сделали Равана и Кумбкахарны.

Тогда, поражённые, боги сообщили им через посланца, что в награду готовы исполнить их любые желания.

— Я не боюсь никого из людей, — сказал Равана, — и поэтому прошу одного: чтобы мне не грозила смерть от руки богов или от когтей и клыков зверя.

— А я вообще никого не боюсь, — сказал, зевнув, Кумбкахарны. — Мне бы только спать да есть вволю!

Боги согласились. С тех пор Равана стал могущественнейшим из ракшасов, а Кумбкахарны погрузился в вечный сон, из которого он выходит раз в пять лет, чтобы насытиться и снова уснуть.

Местом своего жительства братья выбрали остров в океане.

Однако с тех пор не стало никому спасения от свирепого Раваны: он носился по земле, сея повсюду смерть и ужас. Ни могучие звери, ни сами боги не могли защитить людей от злого демона.

Тогда боги снова собрались на совет: что делать с безжалостным ракшасом? И вспомнили, что, прося волшебного дара, Равана забыл про смерть от руки человека.

Они решили, что пора родиться герою, который бы избавил мир от злого демона. И вот тогда в Айодхье родился ты, Рама. Живи, не страшась ничего, и знай о своём предназначении. Я сказал всё.

Братья долго молчали, поражённые, а потом Лакшмана воскликнул:

— Так вот для какого великого подвига ты рождён, брат!

— И всё-таки берегись Раваны, муж мой! — сказала Сита. — Будь осторожен.

— Я не питаю против него зла и не ищу его смерти, — задумчиво сказал Рама, перед глазами которого встал облик гневного ракшаса. — Всё, к чему устремлены мои помыслы, о Агастья, это найти в глубине леса место, где мы могли бы прожить определённые отцом четырнадцать лет.

— Такое место я вам укажу, — согласился отшельник. — Оно в трёх днях пути отсюда. Но лес полон опасностей: даже в самую глубину его проникают хищные звери и злые демоны — я дарю тебе этот волшебный колчан. В нём никогда не иссякают стрелы!

С этими словами отшельник снял со стены и протянул Раме колчан, в котором лежали три стрелы.

— Эти две стрелы — простые, — сказал Агастья. — Их ты можешь тратить, не задумываясь. А вот эта, с алмазным наконечником, — храни её до решающей битвы с Раваной!

Приняв колчан, Рама низко поклонился старцу, а нетерпеливый Лакшмана тут же вытащил одну из простых стрел. Тотчас на её месте появилась новая.

— Благодарим тебя, мудрый Агастья! — сказали в один голос Рама, Лакшмана и Сита.

После этого все трое вышли на лесную тропу, и Агастья указал им путь.

Действительно, пройдя три дня, они достигли большой поляны, раскинувшейся на берегу прозрачной реки. Поляну с трёх сторон окружал лес. В нём бродили бесчисленные стада кабанов и оленей, пели птицы, в реке плескалась рыба.

Здесь братья построили хижину и стали в ней жить. Рама и Лакшмана каждый день по очереди уходили в лес и приносили добычу, Сита готовила еду. Ещё она посадила на берегу реки немного пшеницы и бобов.

Тот, кто первый записал легенду о Раме, особенно настаивает на том, что братья никогда не уходили в лес вдвоём. Они понимали, что нельзя оставлять в хижине беззащитную женщину. И ещё они знали, что если полёт стрелы ограничен силой стрелка и ветром, то нет предела, до которого может распространиться слух о чужом несчастье.

Похищение Ситы

И действительно, весть об изгнании Рамы и о том, что Сита живёт не во дворце, окружённая стражей, а в лесу, охраняемая только двумя воинами, долетела до Ланки, где царствовал Равана.

«Вот и настал мой час!» — подумал он и тотчас позвал слугу, умевшего принимать облик любого животного.

— Ты отправишься со мной! — сказал он. — Там, на севере, в густом лесу живёт женщина, которую нужно похитить. Но с ней живут и два могучих воина. Ты обернёшься прекрасным оленем и будешь бегать около хижины до тех пор, пока они не погонятся за тобой. А я спрячусь в кустах. Уведи их подальше. Как только воины удалятся, я унесу женщину. Ты меня понял?

— Я понял всё, о владыка! — ответствовал ракшас.

Они взошли на колесницу, и безмолвный возница помчал их по небу, всё дальше удаляясь от Ланки.

Когда синие вершины Гималайских гор закрыли полнеба, колесница опустилась, и Равана со слугой очутились в густом лесу. Они пошли, раздвигая руками кусты, и шли до тех пор, пока не увидели на зелёной поляне близ ручья маленькую хижину, около которой на корточках сидела женщина и перетирала в ступе пшеничные зёрна. Женщина подняла лицо, чтобы отереть пот, и Равана узнал Ситу.

— Это она! Ступай! — приказал он, и ракшас, обернувшись золотистым оленем, прыжками выскочил на поляну.

— Рама, Лакшмана! — удивлённо вскричала женщина. — Смотрите, кто пожаловал к нам!

Из дома вышли Рама и Лакшмана. Они замерли у дверей и вместе с Ситой стали любоваться, как олень то выбегает, словно танцуя, на поляну, то скрывается в кустах.

— Какое чудесное животное! — сказала Сита. — Рама, Лакшмана, вы по очереди ходите на охоту, а я всегда дома. Как бы я хотела, чтобы этот олень стал товарищем моих игр и чтобы я могла ухаживать за ним, как за ребёнком.

Рама переглянулся с братом, улыбнулся, перекинул лук через плечо и быстрыми шагами направился к кустам, возле которых стоял олень.

— Подожди! — крикнул Лакшмана. — Я помогу тебе!

Они стали подкрадываться к оленю с разных сторон и уже были готовы схватить его, как животное в последний момент отскочило в сторону.

Снова и снова пытались поймать его братья, но олень каждый раз ускользал из их рук, всё дальше углубляясь в чащу.

— Мы удаляемся от хижины, — сказал Рама. — Вернись, Лакшмана!

И Лакшмана, к глубокой досаде Раваны, возвратился к Сите.

Но у Раваны и у его слуги была приготовлена ещё одна хитрость. Увлекая Раму всё дальше и дальше, олень завёл его в самую гущу леса. Когда Рама в последний раз попытался поймать его, олень выскользнул из рук, отбежал в сторону и крикнул голосом Рамы:

— О Сита, о Лакшмана!

Этот крик, полный боли и отчаяния, возник в самой чаще и, подобно быстрой волне, которая кругами разбегается вокруг упавшего в воду камня, разнёсся по лесу.

И тогда Рама понял, что его обманули, что это не олень, а злой дух и что этот крик предвещает беду.

В гневе выхватил он из колчана стрелу, натянул лук и пустил её вслед убегавшему оленю. И хотя тот мчался как ветер, стрела догнала его. Олень упал с пробитым сердцем и едва только коснулся земли, как превратился в уродливого кривобокого ракшаса.

В ужасе стоял Рама над телом демона.

— Брат, не иди сюда! — крикнул он, предчувствуя беду.

Но голос его вернулся, отражённый стеною деревьев…

Тем временем Сита и Лакшмана с нетерпением ожидали возвращения Рамы. Наконец до их слуха донёсся жалобный голос:

— О Сита, о Лакшмана!

— Скорее на помощь! Беги — это голос Рамы! — воскликнула Сита.

— Но брат приказал мне ни в коем случае не оставлять тебя, — возразил царевич.

— Что значит моя жизнь, если опасность грозит Раме? Беги скорее. Он, наверное, ранен, умирает… Беги! Я требуй, я, наконец, приказываю!

И Лакшмана, понурив голову, удалился. Сперва он шёл, потом ускорил шаги и, наконец, побежал. Он мчался через лес до тех пор, пока не встретил бегущего навстречу Раму.

— Почему ты здесь? — воскликнул в испуге старший брат, — Разве я не приказал тебе?..

Лакшмана опустил голову, но тут же глаза его сверкнули гневом.

— Назад, к хижине! Нас обманули! — крикнул он.

Братья бежали что было сил. Ручей — они перемахнули и через него… Поляна — пронеслись как ветер… Вот и хижина… Перед ней никого нет. Они распахнули дверь — внутри пусто…

Сита исчезла.

Равана и Сита

Вот что случилось у хижины.

Пока Рама охотился за оленем, а Лакшмана и Сита прислушивались к звукам, доносившимся из чащи, Равана, приняв облик странствующего старца, стоял за кустами и ждал, когда раздастся роковой зов.

— О Сита, о Лакшмана! — донеслось, наконец, из глубины леса.

Едва Лакшмана скрылся, Равана вышел из кустов и направился прямо к хижине. Удивлённая появлением в этом глухом, безлюдном месте человека, Сита приветствовала его низким поклоном.

— Будь нашим гостем, добрый старец, — сказала она. — Скоро вернутся из леса мой муж и его брат. Они будут рады тебе. В лесу жарко, не хочешь ли испить воды?

Равана поблагодарил. Но едва только Сита, держа в вытянутой руке кувшин, приблизилась к нему, он крепко схватил её за руки, подал знак, из кустов выкатилась колесница, Равана вскочил в неё, втащил Ситу, кони поднялись в воздух и, погоняемые возницей, помчались над лесом.

— Кто ты? Что тебе надо от меня? — в ужасе воскликнула Сита. — Зачем ты увозишь меня?

— Кто я? — усмехнулся ракшас и принял свой обычный облик.

Узнав Равану, царевна, зарыдав, взмолилась:

— О вы, люди, живущие в лесах, и их враги — хищные звери, — причитала она. — Вы, птицы, поющие в рощах бильвы! Вы, деревья, покрытые цветами, и вы, травы, по которым я так любила ступать! Расскажите Раме, что меня похитил злой демон. О олени, вы часто приходили ко мне и, стоя около хижины, слизывали соль, которую я сыпала для вас на землю! Укажите Раме и его брату, куда унёс меня злой ракшас. Ты, река, которую я так любила слушать в полуденные часы, помоги им!..

Так молила, горюя, Сита. Но людей нигде не было видно; в ужасе разбегались, спугнутые громом колесницы, хищные звери; разлетались птицы; безмолвно пригибались к самой земле деревья и травы. И только олени оставались стоять на месте, чутко прислушиваясь к словам царевны, да река умерила свой бег, чтобы лучше понять их.

Битва Джатаю с Раваной

Едва только золотая, украшенная драгоценными камнями колесница Раваны с громом начала свой полёт, проснулся сидевший на скале царь ястребов Джатаю.

«Чья это колесница несётся подобно туче? — подумал он. — Куда так торопится возничий и почему с колесницы доносится женский плач?»

Он взмыл в воздух и, догнав колесницу, увидел в ней ракшаса, который держал в объятиях молодую женщину.

— Кто ты, нетерпеливый седок, и отчего рыдает эта женщина, равная красотой Сите, жене великого Рамы? — крикнул ястреб.

— Прочь с дороги! Не то мои кони затопчут тебя! — бросил в ответ Равана. — Я царь ракшасов. Ты не ошибся: эта женщина — Сита. Сегодня же она станет моей женой.

И тогда старый ястреб, сложив крылья, бросился с высоты на демона.

Завязалась битва. Равана выхватил из-под сиденья лук и осыпал смелую птицу потоком стрел. Снова и снова поднимался в небо Джатаю и обрушивался на ракшаса. Он бил крыльями по его лицу, рвал когтями грудь, терзал клювом руки.

Но могучий ракшас лишь хохотал: он знал, что ему не грозит смерть в бою с птицей, и продолжал осыпать ястреба ливнем стрел. Они впивались в тело Джатаю, так что тот стал похож на дикобраза. В последний раз, тяжело двигая крыльями, поднялся израненный царь птиц и камнем упал с высоты на колесницу. Он ударился о неё с такой силой, что куски дорогих украшений отлетели и сверкающим дождём рассыпались по всей Индии. Вот почему в её горах и на дне её рек до сих пор находят кусочки золота и драгоценные камни.

Тогда выхватил Равана тяжёлый меч и на лету отрубил птице крыло. Тоскливо крикнул ястреб и, кувыркаясь, полетел вниз. Увидев это, Сита потеряла сознание, а Равана вырвал из рук у возницы вожжи, хлестнул коней и понёсся дальше на юг, туда, где за мысом Коморин — крайней точкой земли — расстилается океан, а за ним голубеет зубчатая полоска — Ланка.

Сита на Ланке

Между тем колесница Раваны достигла Ланки. Зелёные кони сделали круг над городом и опустились перед дворцом. Его золотые крыши горели на солнце, стены были украшены стягами, играла музыка.

Колесница остановилась. Равана поручил Ситу служанкам — безобразным ракшаси, а вечером, приняв облик прекрасного воина, пришёл в отведённые ей покои.

— Выслушай меня, Сита! — сказал он. — Однажды — я делаю это часто — в одежде простого смертного я бродил среди людей по улицам твоего родного города. Около дворцовой стены играла с подругами девушка. Её красота поразила меня. Это была ты. И я дал себе слово, что ты станешь моей женой. Теперь ты здесь, в моём доме. Слышишь — гремят ножи и бубны? Это повара готовят праздничный обед, а музыканты разучивают танцы твоей родины. Они будут играть до утра. Служанки ждут твоих приказаний; в сундуках, которые открыли они, — одежды и драгоценности, о которых ещё не мечтала ни одна женщина. Торопись надеть их!

Но Сита, опустив голову, ответила:

— Что значат драгоценности и сотни слуг по сравнению с любовью и долгом? Напрасны твои приготовления, Равана! Я супруга Рамы, и никто не заменит мне его. Ты говоришь, что часто бываешь среди людей. Разве ты не знаешь, что хорошая жена всегда остаётся верной? Или ты никогда не слышал рассказа о Савитри, которая до конца следовала за своим мужем?

И она рассказала такую историю.

Рама и Лакшмана ищут Ситу

Долго брели Рама и Лакшмана через непроходимые джунгли по звериным тропам, страдали от зноя, голода и жажды, переплывали на плотах реки, продирались сквозь заросли деревьев и колючих кустарников.

Наступила пора дождей.

Рама, наблюдая, как небо обрушивает на землю потоки воды, говорил брату:

— О Лакшмана! Только что земля, пересохшая и покрытая трещинами, жаждала влаги. Она стонала, и морщины покрывали её лик. Казалось, нет муки горше. Но теперь посмотри: добрый океан наслал на землю летний дождь. Он гонит потемневшие от обилия влаги облака, и те, едва успев докатиться до подножия гор, разражаются ливнями. Земля забывает о страданиях, и месяцы, проведённые в томительном ожидании, кажутся ей мгновениями. Не так ли и я, страдающий без Ситы, обретя её вновь, скажу — мы не разлучались!

— Брат мой, — отвечал Лакшмана. — Ты, наверное, прав, но сейчас нам надо торопиться. Сита в руках у злого ракшаса.

— Так, — отвечал Рама, и они вновь пускались в путь. Мокрые и усталые карабкались на холмы, поднимались на скользкие горные склоны, побеждали в пути хищных зверей.

Но вот однажды они вышли к подножию горы, на вершине которой увидели несколько обезьян. При их появлении обезьяны спрятались, и только одна продолжала стоять, не выказывая признаков страха.

— Идём дальше. Что нам какие-то обезьяны! — сказал Лакшмана. — Солнце уже склоняется к закату, плохо, если мы не достигнем до ночи жилья людей.

— В этих диких краях люди не живут, — возразил ему Рама. — Подождём: мне кажется, это не простые обезьяны. Видишь, одна направляется к нам.

Действительно, обезьяна, которая не укрылась при виде братьев, уже спускалась с горы. Скоро она предстала перед ними. Это было рослое животное, которое уверенно стояло на двух ногах. В глазах обезьяны светились ум и отвага, на плечи был наброшен алый плащ, в руке она держала копьё.

— Кто ты, о чудесный незнакомец? — спросил Рама. — Мы люди с севера. Полгода уже бродим по земле, разыскивая похищенную царевну Ситу. Ещё раз заклинаю тебя, ответь — кто ты?

— Меня зовут Хануман, я слуга Сугривы, царя обезьян, — отвечал незнакомец. — Это он скрывается сейчас на вершине горы. С ним его придворные. Мы все — изгнанники, нашу страну коварством захватил враг. — Он рассказал о Валине. — Только могучий, непобедимый воин может спасти нас: Сугрива уже дважды выходил на бой с Валином, и тот каждый раз побеждал.

Рама задумался.

— Я был бы рад помочь, — сказал он, — но Сита — моя жена. Её похитил злой демон Равана. Сейчас мы держим путь к океану.

— И очень торопимся, — добавил Лакшмана.

— О, конечно! — согласился Хануман. — Но у демона, я слышал, огромное войско. Вам без помощи тоже не обойтись! Ждите меня здесь!

С этими словами он снова отправился на гору и вернулся, ведя за собой Сугриву и его придворных.

Едва только царь обезьян услыхал горестную историю Ситы, он вытащил из кармана жёлтый лоскут.

— Этот кусочек ткани упал с колесницы, которая пролетела над нашей горой, — сказал он.

— Ткань её платья! — воскликнул Рама. — Значит, это пролетал Равана!

— Он промчался на юг.

— О горе! Джатаю не ошибся, демон увёз её на Ланку… Я предлагаю тебе союз, о царь обезьян! Я вызову на бой Валина.

— А я помогу тебе в войне с Раваной, — сказал Сугрива.

И Лакшмана воскликнул:

— Мы вместе спасём Ситу!

Хануман достигает Ланки

Прошло несколько дней, и маленький отряд достиг берега. Там, впереди, за зелёной водной пустыней лежало государство ракшасов.

— Как же мы доплывём до острова? — спросила одна обезьяна. — У нас нет корабля.

— Даже если бы он у нас был, ракшасы заметили бы его и потопили! — добавила другая.

Но Хануман не слушал эти разговоры. Он подошёл к воде, протянул руки к далёкой Ланке и стал расти. Он вырос, как гора, присел, могучим толчком оттолкнулся от земли и устремился вперёд.

Как рыжая туча, мчался он по небу, рассекая облака. Розовые фламинго и белые пеликаны, завидев его, испуганно бросались в стороны.

Но опасность, о которой предупреждал Сугрива, уже подстерегала обезьяну. На дне пролива проснулось чудовище. У него была огромная пасть и грива, спутанная и косматая, как морские водоросли.

«Кто-то летит!» — услыхав свист, подумало оно, всплыло, выставило из воды голову, раскрыло глаза и увидело Ханумана.

— Торопись, несчастный! — прошипело чудовище, и от его шипения задрожали волны. — Я дало обет богам, что никто из стремящихся на Ланку не избежит моей пасти. Готовься!

Оно упёрлось головой в облако и распахнуло пасть так, что пасть эта встала на пути Ханумана, как устье пещеры.

Но у Ханумана была приготовлена на этот случай хитрость.

— Я готов стать твоей жертвой! Пусть свершится воля богов! — крикнула обезьяна и стала стремительно уменьшаться.

Она уменьшилась сперва до размеров орла, потом — ласточки, влетела в пасть чудовища и, облетев её, вылетела обратно.

— Не сердись, о могучий! — крикнул Хануман. — Твоя клятва богам не нарушен