АЛКОГОЛЬ (Вместо послесловия)
Недавно на презентации сидим тесно за столом, бурный разговор, я, как всегда, пью минеральную воду. Вокруг люди добрые пьют водку (хотя уже лет восемь как‑то странно: за весь вечер пару бутылок не допьют. В мое героическое время каждый выпивал эту пару бутылок). Очередной раз отхлебнув из пластмассового стаканчика, я понял, что перепутал, взял чужой стакан, и во рту у меня водка. В смятении я принял такое решение: не выплевывать при всех, а пойти в туалет промыть рот. Пока выбрался из‑за стола, дошел – началось. Водка начала всасываться через ротовую полость, да и выпилось немножко; время стало тормозиться вплоть до стоп‑кадра, за каждый пройденный шаг я многое успел прочувствовать и понять.
Каждая молекула алкоголя, проникшая в меня, несла светлую, очищающую волну радости, здоровья,, таланта – всего того, что я потерял за девять лет полной трезвости, дурак, сколько времени зря упущено!
Свежесть и энергия танцевали во мне, все вокруг обрело утерянную красоту, устойчивость, множество волнующих смыслов.
Водка (какое убедительное, твердое слово!) на презентационном столе была святыней, брошенной псам, никто из там пьющих не любил и не понимал ее так, как я, – лениво попивали, чтобы слегка расслабиться, осоветь, отупеть; да и что такое две бутылки? Две бутылки «не нужно всем, это нужно одному» (как с надрывом кричал Кайдановский в кинофильме «Свой среди чужих и т. д.»). Запретить нужно впустую тратить водку, как в исламе – там пить можно только избранным, самим арабским словом «алкоголь» суфии обозначают внутреннее учение, закрытое для непосвященных.
Оттого пьяные так неприятны – пьет кто ни попадя, а не всякому это можно позволить. Обрети силу, мудрость и владение собой, тогда и спивайся. (Не удержусь, еще один кинофильм процитирую. В «Пьяни» поклонница‑журналистка упрекает поэта Микки Рурка: «Хватит пить‑то! Садись пиши. Пить‑то всякий может». А тот ей: «Да нет, мать твою, не всякий! Это не пить – всякий может, а пить – нет, не всякий!»)
Можно ли пить, нельзя ли пить – горькие, невозможные вопросы. Тут все наоборот. Кому пить можно, для кого это безболезненно – тому это, в сущности, не нужно, бесполезно, как об стену горох. А кому пить нельзя, кто принадлежит к таинственной мутации, алкоголикам – для того это мощная, опаляющая сила.
«Все ценные люди России, все нужные ей люди – все пили как свиньи», – писал классик. Ну ладно, это Веничка Ерофеев, это, типа, юмор, но вот Карл Густав Юнг – сам не пил и серьезен был, но в ходе попыток лечения алкоголиков пришел к сходному выводу. «Взыскание целостности» – так обозначил алкоголизм Юнг, жажда настоящего алкоголика – это эквивалент духовной жажды, которой горели высочайшие светочи… ну и так далее.
Апология алкоголя, от Тао Юань Мина до Чарлза Буковски – грандиозна, это вершины литературы, написанные алкоголиками (для алкоголиков), а против – один только академик Федор Углов.
Да, алкоголики неприятны в общении, а особенно в общежитии, хоть и совсем по‑другому, чем простые глупые пьяные. Но всякий «ушибленный звездой» неприятен в общении. Вы были знакомы с настоящим гением? Да почитайте их честные жизнеописания. Я уж не говорю о пророках и юродивых… Тут совершенно справедлива китайская мудрость: «То, у чего велика лицевая сторона, велика и обратная». А приятны в общении только посредственности, поклонники Дейла Карнеги. Или уж святые‑Алкоголики непродуктивны и неработоспособны, скажут мне. Да, хотя собрания сочинений Фолкнера и многих других алкоголиков выглядят основательно, все же да. Пожалуй. В смысле – алкоголики не делают карьеры, это еще одно достоинство алкоголизма. Они не хотят. (Если кто хочет карьеры, например Ельцин, – алкоголизм не помеха.)
А здоровье? Девять лет трезвости принесли мне инфаркт, язву желудка и все, что полагается мрачному, угрюмому, трезвому сволочуге, а сейчас какие‑то молекулы водки распирают меня забытым ощущением молодости и бесконечного здоровья – я физически чувствовал, как рассасывается холестерин в кровеносных сосудах, как зарубцовывается язва (да, алкоголь так и действует на холестерин и язву, научный факт), гибкое и упругое тело движется уверенно и легко, вот я плавно и быстро вхожу в туалет, энергично выплевываю водку и промываю рот. Возвращаюсь к столу и накладываю салат. Ем. Еще накладываю. Демон неохотно отлетает от меня и растворяется в воздухе.
Владимир Шинкарев
Сухой закон» в США в 1920‑1933 гг.