Формулировка рабочего тезиса

Итак, первоначальный этап всей стратегии речи — установить тезис. Из каких же мыслительных операций состоит процесс его установления?

Построение тезиса опирается на знание предмета высказывания и аудитории, на четкое представление о главной цели и связанных с нею дополнительных задачах речи, а также на собственное отношение к предмету высказывания. Чтобы нагляднее представить этот сложный внутренний процесс осмысления будущей речи, обратимся к примерам.

Вот уже упоминавшийся нами ученый-физиолог Юдин из романа «Бессонница» получил задание (социальный заказ). И с этого момента он воспринимает аудиторию не вообще, а как своих будущих слушателей; ораторов слушает целенаправленно, настраиваясь на общий тон, вырабатывая основное направление своей будущей речи.

Попытка составления предварительного «планчика» речи сразу же отметается — нужна стратегия, цельная структура выступления, рожденная главной задачей: победить скептически настроенную по отношению к нашей стране аудиторию, заставить ее поверить в то, что с советскими учеными можно и нужно вести диалог и что это не только достойные противники и оппоненты, но и люди доброй воли, ищущие взаимопонимания в общечеловеческих проблемах и вместе с тем непоколебимые в своих идейных позициях. Внимательно изучая аудиторию, анализируя выступления, он в общем виде создает главный тезис выступления: ученые всего мира независимо от их расовой и национальной принадлежности, политических и философских концепций, профессиональных и общественных интересов могут и должны объединить свои усилия в борьбе за сохранение всей планеты, бережное и разумное отношение к природе — главному источнику жизни человека.

Тезис — это то основное положение, которое оратор собирается доказывать или защищать. В тезисы не включаются доказательства, указания на причины и следствия, факты, иллюстрирующие основные положения. Тезис только утверждает нечто совершенно определенное. Он может быть основным — общим для целой системы взглядов, выражающим главную позицию автора (часто его называют рабочим тезисом); может быть и частным — соответствующим каждой логической части высказывания или пункту плана. Частные тезисы не исключают, а, наоборот, предполагают наличие общего тезиса.

Думая над построением главного тезиса лекции, мы должны четко представлять себе не только тот предмет, который собираемся освещать в выступлении, но главным образом то, ради чего эта информация дается, как она должна повлиять на формирование мировоззрения и нравственного облика наших слушателей.

Как правило, основной тезис не произносится целиком, не лежит на поверхности, а служит как бы стержнем, основанием всей пирамиды выступления.

Если проанализировать с этой точки зрения «Спор о Золотом венке», то увидим, что диалог в сущности был столкновением двух позиций, воплощенных в двух тезисах:

Тезис Эсхина: Демосфен не только не доблестный защитник Афин, а, наоборот, враг общей безопасности государства, предатель и трус, а тот, кто предлагает наградить его Золотым венком (Ктезифон), также нарушитель греческих законов, следовательно, тоже враг афинян. Поэтому их надо не награждать, а изгнать из Афин.

Тезис Демосфена: Я сделал для Отечества все, что мог сделать человек и гражданин, исходя из высшего понимания гражданского долга, и потому достоин признания сограждан. Эсхин же, выступающий против меня, движим не гражданскими, а личными мотивами, и потому как человек нечестный, лживый, не может быть гражданином Афин.

Вспомним речь А. Толстого на антифашистском митинге. Каков главный тезис речи? Это примерно следующее: Советское искусство, связанное всеми корнями с народом, в тяжелейшие дни войны становится голосом героической и благородной души народа и вместе с ним пойдет до победного конца в борьбе с ненавистным фашизмом.

Итак, главным стимулом для начала работы над лекцией является социальный заказ выступить по такой-то теме. Получив заказ, соответствующий его возможностям, склонностям и интересам, лектор начинает реализовать свой замысел, который превращается в рабочий заголовок темы или рабочий вариант тезиса. Не надо путать рабочий заголовок, рассматривающий тезисно главную мысль лекции, с ее рекламным заголовком. У них разные цели и функции. Если цель рабочего названия — ограничение объема материала для высказывания в определенном аспекте, обусловленном целью высказывания и адресатом, то рекламное название несет иную функцию — привлечение внимания слушателей, стремление заинтересовать их. Поэтому содержание и оформление объявления темы лекции — это очень важный психолого-педагогический элемент подготовки, обеспечивающий первичный интерес и настрой аудитории. Формулируя рабочий заголовок темы, мы стремимся к предельной концентрации мысли для выявления внутренних логических связей выдвигаемого тезиса. При выборе варианта для рекламного заголовка следует руководствоваться такими основными критериями, как яркость, доступность, информативность.

Рабочий заголовок уже в сжатом виде содержит главную мысль будущей лекции. Так, о советском этикете для аудитории заводского клуба можно предложить, например, такие «рабочие варианты» тем: «Основной принцип советского этикета — уважение к окружающим и к себе», «Поведение в общественном месте — первый показатель общей культуры человека», «Соблюдение норм общественного поведения сохраняет нам работоспособность, душевное равновесие, а иногда и жизнь».

Чем мы руководствуемся, выбирая тот или иной аспект указанной в общих чертах темы? Одновременно несколькими факторами, но главный из них — это сегодняшние заботы, жизнь, интересы, проблемы той аудитории, перед которой предстоит выступить. Если на заводе в каком-нибудь из цехов недавно произошел конфликт, в результате которого от грубости и бестактности пострадал человек, то, вероятно, следует выбрать последний вариант рабочего тезиса.

Следует помнить, что рабочий тезис, определяющийся главным образом социальными, педагогическими и подобными целями лекции, сформулировать совсем не просто. Однако он нужен всегда, иначе разговор пойдет «в общем и целом», и цель выступления не будет достигнута.

Представим себе, что в организацию общества «Знание» художественного вуза поступила заявка прочесть в фабричном Доме культуры лекцию на тему «Участие творческой интеллигенции в борьбе за мир». Естественно, учащиеся школы молодого лектора этого учебного заведения в общем плане подготовлены к проведению такой лекции. Однако посылать в столь ответственную аудиторию можно только лектора, который, хорошо зная материал и будучи политически грамотным человеком, владеет еще и яркой, убедительной речью. Ведь его задача состоит в том, чтобы зажечь аудиторию, заразить ее своей любовью к искусству, глубоким уважением к ее прогрессивным деятелям, желанием приблизиться к миру искусства, глубже понять его. Кроме такой просветительской цели, у лектора есть и сверхзадача — формирование коммунистического мировоззрения, утверждение в сознании слушателей идеи о гуманизме нашего строя, о партийности и народности искусства. Все это и определит направленность подготовки к данной лекции, ее общую стратегию.

Получив задание в обобщенной форме, лектор конкретизирует его в соответствии с запросами слушателей и со своими возможностями, склонностями и интересами. Так как наш лектор — будущий художник, то, естественно, он несколько сужает рамки темы, выбирая из широкого понятия «творческая интеллигенция» ту часть, которая ему ближе: скульпторов, графиков, живописцев, художников-монументалистов… Таким образом, формируется рабочее название темы «Прогрессивные художники в борьбе за мир».

В общих чертах лектор, конечно, представляет себе, о чем будет говорить со слушателями. Но лекция ведь не беседа, а монолог, который надо построить по всем законам публичной речи. И в соответствии с этими законами начинается процесс осмысления материала.

Первое, с чего он начинает обдумывание всей стратегии лекции — это четкое формулирование основной цели выступления, определяющей ее стратегическое направление. Эта цель и сопряженные с ней задачи и сверхзадачи направляют мысли лектора в поисках наиболее целесообразной композиции, общего тона выступления, языковых средств. Все это осмысление общей структуры лекции происходит сначала во внутреннем монологе.

Первоначальный замысел высказывания, стимулированного задачей и рассчитанного на определенную аудиторию и речевую ситуацию, возникает во внутренней речи в самом общем виде: в отдельных словах, фразах, в каких-то образах, схемах. Наша внутренняя речь — это способ мышления, построенный весьма своеобразно. Иногда мы проговариваем свой монолог про себя. При большом волнении или необходимости что-то сформулировать более точно незаметно можем перейти на шепот или громкую речь (эти «размышления вслух» особенно свойственны детям, только налаживающим механизм построения фраз). При проговаривании мыслей во внутренней речи мы пользуемся «свернутыми фразами», иногда сжатыми до единого, но эмоционально наполненного слова, даже до междометия: «О!», «Да!», «Ну и ну!» и т.д.

Во внутренней речи мы можем вызвать к жизни образ, систему образов, сцену, серию кадров, «прокрутить» их как немой или озвученный фильм, участвуя в них в роли «закадрового голоса» или действующего лица. Возможности этих внутренних монологов очень широки и разнообразны, и так как мы сами в них и авторы, и актеры, и режиссеры, и зрители, то часто создается иллюзия полной ясности, легкости речи, а иногда даже «иллюзия наличия мыслей без языковой оболочки, свободной от материи языка»^[43].

Но как только мы перестраиваем механизм внутренней речи на механизм устного, а тем более письменного монолога, так сразу же возникает множество трудностей, и то, что казалось таким ясным и бесспорно аргументированным, оказывается в речи туманным, расплывчатым, бездоказательным, нелогичным. В чем же дело? Прежде всего в том, что замысел, возникший во внутренней речи в весьма отвлеченном, абстрактном, а иногда в обобщенно-интуитивном виде, для устного или письменного монолога должен приобрести совсем иной вид. Этот замысел, или главная мысль высказывания, при интенсивной мыслительной работе оформляется в основной тезис — четкое, определенное положение в форме предложения или соединения нескольких предложений. Этот тезис мы можем или проговорить, или записать в нескольких вариантах, отрабатывая наиболее точную форму высказывания.

Чтобы сориентировать свое выступление в целом и рабочий тезис, в частности, на определенных слушателей, наш лектор прежде всего должен был узнать, каков в основном возраст и пол, образование, узкая специальность его слушателей, какие в Доме культуры работают кружки, чем предпочитают заниматься в свободное время рабочие и служащие фабрики, в каких формах самодеятельности у них наибольшие успехи и пр.

В фабкоме он узнал, как живут, работают и отдыхают рабочие, что их волнует и интересует, какие лекции за последнее время они прослушали. Познакомился и с историей фабрики, с ее замечательными людьми.

Такой подход во многом обеспечивает психологическую атмосферу дружеской доверительности, взаимопонимания, которая является важнейшим условием успешного воздействия на умы и чувства слушателей, дает возможность более точно сориентировать тезис. Наш лектор-студент выбрал такой рабочий тезис:

Художники, принадлежащие к направлению социалистического реализма, наиболее прогрессивны, так как главная их цель — защита интересов трудящихся. Прогрессивные художники всех стран выступают активными борцами за мир, и их оружие — яркий художественный образ, доступный пониманию всех.

Тезис в сжатом виде содержит все основные положения, которые будут раскрываться, иллюстрироваться и аргументироваться в процессе изложения материала лекции.

Выбор композиции

После того как сформулирован рабочий тезис, лектор приступает к отбору и компоновке материала в соответствии с выбранной композицией. Выбор же композиции — труднейшая, особенно на первых порах, логическая операция.

Здесь мы вернемся к вопросу, который в классических риториках решался однозначно, а в наши дни вызывает споры: следует ли очень строго делить всякое высказывание на начало — вступление, середину — доказательную часть и конец — вывод.

Еще от классических риторик идет деление речи на четыре основные части: вступление, изложение, доказательство, или разработка, и заключение. Часть риторики, названная «Учение о расположении», обучала композиционной организации речи по этой строгой схеме. Вот как жестко были сформулированы эти требования в «Общей риторике» Кошанского:

I. Для начала.

1. Начинают обращением к предмету.

2. Начинают временем (дня, года…).

3. Начинают местом.

4. Наконец, начинают случайностями, потом нечувствительно останавливают внимание на главном предмете.

(К этим категорическим пунктам давалось примечание: «Все сии правила требуют собственных соображений: какой предмет чем начать лучше и приличнее… Тут очень полезно для начинающего собственное размышление и решимость следовать собственному чувству») .

II. Для середины.

1. Располагайте части по мере увеличивающегося интереса.

2. Не смешивайте частей, и каждую мысль или картину, которая сама собой отделяется от другой, отделяйте новым предложением или новою строкою (в устной речи — паузой).

3. Не повторяйте одного и того же, хотя и другими словами.

4. Не входите слишком в подробности: они помрачают ясность.

III. Для конца речи.

1. Обращаться к предмету, прибавляя собственные чувствования, прекрасные желания.

2. Если описание напоминало о близком подобии или противном, то оканчивать уподобляемым, или главным противного предметом, или близким применением.

3. Оканчивать речь «нравственною занимательною мыслью, или высокою и разительной истиной».

Конечно, речь всегда имеет начало, середину и конец, но эта схема любого публичного высказывания не является композицией, а лишь служит для нее рамкой. Решая, какие из компонентов речи в каком месте использовать, лектор особое внимание уделяет последовательности композиционных компонентов, развертывающих и аргументирующих главный тезис.

«Последовательность развертывания тезисов может быть различной: то или иное положение может раскрываться постепенно, при этом в описании, изложении фактов сохраняется пространственное, временное или причинное следование; во-вторых, последовательное изложение может быть пунктирным: изложение строится на отдельных опорных пунктах, с пропуском каких-то смысловых звеньев; в-третьих, изложение нередко является возвращающимся, когда используется повторение или варьирование отдельных мест. При этом «естественный порядок» вещей может нарушаться; лектор, например, рассказывает о результате событий, а затем о самих событиях и т.д. Наиболее характерной разновидностью данного типа изложения оказывается «спираль»^[44].

Такое «нарушение естественного порядка вещей» отнюдь не означает нарушения логики в речи; наоборот, строгая причинно-следственная связь всех аргументов и соотнесенность их с главным тезисом должны здесь соблюдаться с особой тщательностью, чтобы у слушателей не создавалось впечатления сумбурности, непоследовательности речи оратора.

Логическая стройность лекции обеспечивается не делением на части, а соотнесенностью всех компонентов композиции с главным тезисом.

Чем же обусловлен выбор той или иной композиции лекции? Иногда говорят, что тема имеет свою внутреннюю логику, и задача оратора только в том состоит, чтобы выявить ее. Однако мы видим, что одна и та же проблема, и даже узкая тема, решается каждым оратором по-своему, и прежде всего в композиции выступления. Один нанизывает аргумент за аргументом на стержень-тезис, как колечки детской пирамидки, завинчивая все построение «макушкой-заключением». Другой располагает свои аргументы как бы «зонтиком», держа в руках «ручку-тезис» и постоянно к нему возвращаясь. Третий идет в своих рассуждениях «по спирали». Причем материал ничего не диктует, он одинаково успешно может быть уложен в рамках любой из названных композиций. Вероятно, все же определяющим фактором в выборе той или иной композиции является тип оратора, его способ мышления и индивидуальной речевой тип. Каждый работает так, как ему удобнее, «ловчее», а соответствие выбранной композиции своему собственному типу мышления и речи создает это чувство удобства, ловкости, эстетического удовольствия от стройности изложения.

Вкус, чувство меры, внутренняя логика темы подскажут наилучшее расположение материала внутри композиционных узлов всего текста. И все же следует подчеркнуть, что частые упражнения в построении композиции высказывания — самый рациональный путь в овладении этим важным умением.

Так что же, может спросить иной читатель, теперь вообще не требуется ни начала, ни конца речи? Отчего же, конечно, все имеет и начало, и конец, и основную часть. Только не следует путать это схематическое деление высказывания с его композицией, которая, как мы видели, представляет собой куда более сложный логический процесс, чем простое выделение трех или четырех структурных частей.

Начало лекции, зачин, как мы уже говорили, во многом определяет развитие контакта лектора со слушателями. Некоторые авторы считают, что зацепляющие (по А.Ф. Кони) начала не соответствуют требованиям, предъявляемым к современной лекции.

Естественно, что общее языковое оформление лекции вообще и ее начала в частности изменилось со временем, так как каждая эпоха меняет язык в целом, что-то унося из него, что-то привнося, а что-то переосмысливая. Но задача повести слушателей за собой, увлекая и привлекая все более и более, для лектора остается всегда. Только средства для осуществления этой задачи будут иными, чем, предположим, существовавшие в Древней Греции или в дореволюционной России. Динамичный XX век не позволяет лектору «растекаться мыслию по древу» и требует с самого начала «брать быка за рога», т.е. вводить слушателей в суть проблемы без долгих слов и «приступов». Однако по-прежнему создание начала лекции остается индивидуальным творчеством. Равно как и вся композиция лекции — творческий мыслительный процесс. Этому же учили и классические риторики, но их погубил схематизм, засушил формализм.

Вариантов начал бесконечно много, но не стоит выходить на трибуну, не обдумав несколько их и не отобрав из ряда возможных наиболее удачное для данной ситуации.

Вспомним, как искусно Эсхин и Демосфен (см. «Спор о Золотом венке») строят «приступ», цель которого — привлечь внимание слушателей к главной идее и сразу же поставить соперника в невыгодное положение. «Приступ» должен был, как боевая труба, настроить «войска» — афинских граждан, собравшихся на площади, на победу; но войско у полководцев одно, и от того, как «полководцы» покажут себя с самого начала, в значительной мере зависело, на чьей стороне оно будет.

Перечитайте приступ Эсхина, и вы увидите, что главная задача его — заставить афинян поверить, что он — истинный защитник их интересов, и настроить их против всякого, кто не почитает законы республики, а следовательно, против Ктезифона и Демосфена, которых он и собирался обвинять. В своих комментариях к этой части речи Эсхина Н. Кошанский ярко раскрывает острую тенденциозность и коварство его приступа. В приступе Демосфена, сразу же поставленного Эсхином в весьма затруднительное положение тем, что он должен «петь хвалы самому себе», остро ощущается главная мысль: берегитесь несправедливого увлечения красноречием моего противника, который борется не с равным оружием — ему не надо защищать себя; я же поставлен в трудное положение человека, который должен петь хвалы самому себе, а это противно слуху каждого.

Итак, мы видим, что, выполняя главную задачу — привлечение сердец слушателей, начало речи, несмотря на видимость отвлечения от главного вопроса, целиком подчинено главной цели высказывания, главному тезису оратора.

Конец речи также не может быть случайный. «Конец — делу венец» — гласит народная мудрости. Само слово венец настраивает нас на восприятие некой законченности, гармоничного последнего аккорда. Ну, а какой конец публичного выступления нам иногда приходится слышать? Не приходилось ли Вам встречать такие концовки: «Ну, вроде, у меня все…», «мое время истекло, я заканчиваю» и т.п.?

Такое завершение лекции свидетельствует о профессиональной беспомощности выступавшего. Оно снимает весь настрой, нейтрализуя тот эмоциональный накал, который, может быть, удалось создать в аудитории благодаря яркому началу и хорошо построенной главной части. Тем более что психологический закон восприятия речи проявляется в такой интересной особенности: наиболее ярко и прочно слушатель усваивает информацию в начале и в конце сообщения, что объясняется так называемым «законом края». «Этот закон памяти, объясняемый, в свою очередь, сложным взаимодействием физиологических механизмов возбуждения и торможения в нервной ткани, гласит, что при прочих равных условиях лучше запоминаются те стимулы, которые были предъявлены в начале и конце списка»^[45].

Таким образом, выбирая наиболее целесообразную композицию лекции и раздумывая над выбором начала, конца и расположением аргументов, мы заботимся главным образом о действенности нашей речи, об ее убедительности, достигая этого эффекта подбором проверенных и ярких фактов, осмыслением их в свете главного тезиса, строгой логикой расположения всего материала лекции и учетом психологических факторов восприятия устной речи.

Общий тон и стиль речи

Однако выработка стратегии речи не исчерпывается ее логико-содержательным аспектом. Оратор, руководствуясь целями и задачами лекции, внутренней логикой излагаемого материала, характером аудитории и собственным речевым типом, избирает определенный общий тон всего сообщения — спокойно-повествовательный, пафосный, взволнованный, иронический, наступательный, лирический, эмоциональный и т.п. И, прежде всего, тот или иной общий тон и стиль речи определяются всей стратегией ее, они тесно связаны с композицией.

Публицист М. Кольцов так конкретизировал это положение: «Для меня, особенно в последний период, «красочность» состоит вовсе не в прибавке жира в «блюдо», а в конструировании очерка, в умении как-то бесконечно по-новому располагать материал, располагать его так, чтобы он внутренне сталкивался, чтобы отдельные его куски и частицы электризовали друг друга, чтобы они складывались в общую конструкцию и конструкция эта не только устремлена была бы вперед, но и сама по себе держалась на месте, чтобы были в ней скрепы»^[46]. Цель высказывания, главный тезис и композиция определяют и стиль его и общий тон.

Посмотрим, как проявляется этот общий тон в классических речах Эсхина и Демосфена или в речи А. Толстого на антифашистском митинге. Без особого труда можно определить, что весь тон речей Эсхина — обвинительный, напористый, пафосный; общий тон речей Демосфена — размышляющий, призывающий к справедливости, к победе разума над минутными эмоциями. Именно этот общий тон, так возвышающийся над тоном Эсхина, и помог Демосфену найти нужные слова, композицию речи.

Общий тон речи А. Толстого — сдержанный, с сознательно зажатыми эмоциями, нарочито упрощенный. Эта суровая простота позволяет с наибольшей силой ощутить всю меру ненависти к фашизму и твердую уверенность в победе советского строя, советского народа. Стремясь к композиционно-стилистическому единству своей речи, лектор черпает необходимые языковые конструкции из различных стилистических пластов языка и делает это осознанно, с отбором. А для этого ему необходимо знать о языке значительно больше чем знают люди, не выступающие публично. В следующей главе мы рассмотрим вкратце эти сведения, с тем чтобы начинающий лектор смог сам продолжать никогда не заканчивающийся процесс совершенствования своей речи.

ГЛАВА 4

Выбор языковых средств

На мысли, дышащие силой,

как жемчуг, нижутся слова.

М.Ю. Лермонтов

О языках в языке

Почему же иногда так трудно бывает ясно и точно выразить мысль на родном языке? И не парадоксально ли звучат слова Вольтера: «В шесть лет можно выучиться всем главным языкам мира, но всю жизнь надобно учиться природному»?

Дело в том, что язык необъятен, и знание его в той степени, в какой необходимо им владеть для житейского взаимопонимания, отнюдь не означает полного владения языком, к которому каждый культурный человек стремится, но которое за каждой взятой вершиной открывает все новые и новые высоты…

Устная и письменная формы речи являются лишь рамками для речевых стилей, характерных для разных видов речевого общения. Так, все говорящие на русском языке владеют разговорным стилем, который необходим для общения в быту. Но далеко не все владеют научным стилем речи даже в рамках своей специальности, не говоря о том, что научный язык другой специальности потребует специального словаря и покажется почти иностранным — так насыщен он специальными терминами, понятными только людям, говорящим на этом «языке в языке». Часто даже очень образованные люди затрудняются в составлении различных служебных записок, заявлений, доверенностей и актов, так как деловым стилем им приходится пользоваться крайне редко, и они не овладели его основными моделями. Журналисты, репортеры профессионально владеют публицистическим стилем речи. Научный и публицистический стили речи в лингвистической литературе описаны довольно полно. Ими широко пользуются выступающие с политическими речами и докладам, специалисты в какой-либо области перед своими коллегами.

Для примера проанализируем три отрывка из книг, предназначенных для узких специалистов и более широкого круга читателей.

1. «…Для достижения взаимопонимания на психо-лингвистическом уровне целесообразно сопоставление содержания реальных фраз с языком знаний, образов и чувств у воображаемого адресата (как психологической модели партнера общения).

Психо-лингвистическая модель в общем виде должна отражать устойчивые особенности познавательных процессов, психологических состояний и психологической направленности личности адресата».

2. «В процессе письма нужно учиться вставать на точку зрения читателя, представлять себе читателя как живого человека. Для этого нужны знания о психологии людей. Сочетание психологических знаний (о возрастных, профессиональных и индивидуальных групповых особенностях людей) с лингвистическими знаниями (различия в степени образности и выразительности слов, способы придания речи образности и выразительности) дает возможность сознательно учитывать в строе речи ее психо-лингвистические нормы (требования доступности, увлекательности, образности, эмоциональной выразительности)».

3. «Результаты умственной деятельности останутся неизвестными для других людей, если эти результаты не будут ясно, доходчиво и грамотно выражены в речи…

Психологические нормы речи отражают общие требования к доступности, содержательности, выразительности и действенности речи, то есть требования соответствия формы и содержания речи психологическим особенностям адресата (удобство речи для восприятия, понимания, запоминания), воздействие речи на интересы, чувства и волю конкретных читателей или слушателей».

Все цитаты принадлежат одному автору — доктору психологических наук Н.П. Ерастову и раскрывают одно явление: ориентацию пишущего на предполагаемого читателя. Но какая разница в изложении материала!

Первый отрывок взят из статьи «Развитие лингвистического мышления школьников», предназначенной для специалистов психологов и лингвистов. Вторая цитата — из пособия для учителей средней школы, который научный язык современной психологии мало понятен. И мы видим, как осторожно, с пояснениями и оговорками, вводит автор для этих читателей словосочетание «психо-лингвистические нормы», тогда как в разговоре с психологами такие словосочетания, как «психологическая направленность личности», «психологический уровень», «психо-лингвистическая модель», «познавательные процессы» и т.п., не требуют объяснений и уточнений. В третьей цитате из книги, написанной для массового читателя, автор еще более упростил изложение.

Часть науки о языке, называемая стилистикой, подробно рассматривает все стили языка и речи, о которых языковед А.Н. Гвоздев сказал: «Исследуя целесообразность использования имеющихся в общенародное стыке средств, стилистика принимает во внимание многообразие и специфичность задач, стоящих перед языком при разных видах общения, в связи с чем из языковых богатств черпаются то одни, то другие приемы. Представим, например, как по-разному будет излагаться один и тот же научный вопрос в популярной лекции для широкой аудитории и в строго научном докладе для специалистов, а также, как будут различаться по языку сообщения на одну тему в газету в форме художественного очерка или сжатой корреспондентской заметки…

Так, в языковой системе общенародного языка вырабатываются ответвления, имеющие, при общности подавляющего большинства языковых средств, известные языковые различия, обладающие некоторыми специфическими средствами, присущими только им или употребляемыми по преимуществу в них. Такие ответвления и носят название стилей речи. Стили речи и представляют разновидности языковой системы в зависимости от целей речи и ее содержания»^[47].

Стиль речей Эсхина и Демосфена, как мы уже отмечали, обусловлен не только различными стратегическими задачами ораторов, но и их индивидуальностью.

Вспомните также, как различны по стилю речи А. Толстого и А. Твардовского. Цели речей, их содержание, а также тип ораторов заставили их отбирать только те слова, которые точно соответствуют общему тону высказывания, всей его композиционно-стилистической структуре.

В языке не все слова стилистически окрашены — немало среди них нейтральных, не закрепленных ни за каким стилем речи. Так, например, в синонимическом ряду: говорить, вещать, глаголить, произносить, изрекать, ораторствовать, витийствовать, молоть, городить, болтать — слово «говорить» нейтрально, все остальные стилистически окрашены и потому прикреплены к определенному стилю речи. Их необдуманное использование в другом стиле может вызвать нежелательный эффект. Так, нелепо звучат фразы, приведенные К.И. Чуковским: «Ты по какому вопросу плачешь?» — обращается некто к ребенку; или «Какие мероприятия предпринимаете вы для активизации клёва?» — спрашивает рыбак рыбака.

Лектор чаще всего выступает в публицистическом, научном или научно-популярном стиле, однако для искусства лекционной пропаганды в наши дни характерно широчайшее использование всех пластов лексики, как нейтральной, так и стилистически окрашенной. Исследователь проблем советского ораторского искусства Е.А. Ножин так определил стилевое разнообразие речи лектора: «Современная ораторская речь в совокупности своих разновидностей — чрезвычайно сложное и очень мало исследованное функционально-стилистическое образование, в котором перекрещиваются признаки и средства различных функциональных стилей»^[48].

В.В. Одинцов по поводу отбора слов для создания композиционно-стилистического единства пишет: «Как же происходит отбор слов? Обдумывая, как бы оформить тот или иной компонент речи, выступающий моделирует определенный тип (или вид) речи, ориентируясь на известные ему образцы. Для начинающего лектора это может быть один конкретный образец. Опытный лектор обобщает ряд известных ему образцов… Лекторская речь принципиально разностильна; лектор использует разнообразные языковые краски, но рисует с их помощью стилистически цельную картину.

Он может использовать и разговорную, и просторечную лексику, и архаизмы, и неологизмы, и многие другие языковые средства, которые до недавнего времени находились под необоснованным запретом. Нужно не запрещать те или иные группы слов, а учиться мотивированно, обоснованно использовать их»^[49]. Использование всех стилистических пластов языка в публичной речи обусловлено многообразием решаемых лектором задач и самим материалом.

В.И. Ленин широко использовал все многообразие языковых средств русского языка вплоть до просторечных, диалектных и народных речений. Однако, вводя их, не нарушал литературных норм. Вот как характеризует разностильность речевой манеры В.И. Ленина академик Л.В. Щерба: «Почему нам так нравится язык Ленина, например, в его больших философских работах? Да потому, что Ленин все время оживляет свое изложение разными словами другого, не научно-философского стиля. Это как раз замечательно гармонирует с его насмешками над «цеховыми учеными», которые словечка не скажут спроста»^[50].

По-разному стилистически окрашена может быть речь одного оратора в разных ее частях. Так, например, в отчетном докладе ЦК КПСС XXV съезду партии в зависимости от излагаемого материала меняется общая стилистическая окраска от строгого общественно-политического стиля до разговорного или приподнято-пафосного, митингового. Три выдержки взяты из раздела «Партия в условиях развитого социализма».

«Уровень партийного руководства непосредственно зависит от того, насколько боевито и инициативно работают первичные партийные организации, составляющие основу нашей партии.

Первичные парторганизации находятся на переднем крае экономического и культурного строительства, действуют в самой гуще народа. Всей своей работой они активно способствуют соединению политики партии с живым творчеством масс, успешному решению хозяйственно-политических и идейно-воспитательных задач.

В истекшем периоде ЦК КПСС обсудил отчеты о работе ряда партийных организаций предприятий промышленности и сельского хозяйства, строительства, научных и учебных заведений, министерств. В принятых постановлениях особо подчеркивалось, что ныне первичные Партийные организации призваны еще активнее воздействовать на повышение эффективности производства, ускорение научно-технического прогресса, должны постоянно заботиться о создании в каждом коллективе атмосферы дружной работы и творческого поиска, о воспитании людей, об улучшении условий их труда и быта»^[51].

Анализируя языковые структуры этого текста, мы сразу выделяем привычные модели общественно-политического стиля: уровень руководства, работать боевито и инициативно, находиться на переднем крае, активно способствовать, творчество масс, успешное решение задач, в истекший период, обсудив отчеты, принятые постановления, особо подчеркивалось, повышение эффективности и т.д.

Но как приближается к разговорной речь оратора, когда он переходит к вопросам литературы и искусства, их роли в решении общегосударственных и партийных задач: «Возьмите, к примеру, то, что ранее суховато называли «производственной темой». Ныне эта тема обрела подлинно художественную форму. Вместе с литературными или сценическими героями мы переживаем, волнуемся за успех сталеваров или директора текстильной фабрики, инженера или партийного работника. И даже такой, казалось бы, частный случай, как вопрос о премии для бригады строителей, приобретает широкое общественное звучание, становится предметом горячих дискуссий»^[52].

Но вот докладчик заговорил о том, что всегда будет болью и гордостью отзываться во всех сердцах, о подвиге советского народа в Великой Отечественной войне. И как изменяется весь строй речи: торжественно звучит строго построенная фраза, текст насыщен образными словосочетаниями — парафразами, вызывающими в памяти слушателей прекрасные образы героев известных литературн