Иван Понырев (Бездомный) как историк.

72 Г. Смирнов.

(1)Более полутора столетий великороссы живут в духовном и душевном родстве с чародеем русского слова Пушкиным, о котором другой великий поэт Фёдор Тютчев некогда сказал:

Тебя, как первую любовь, России сердце не забудет!

(2)Часто повторяя эту фразу, мы редко задумываемся: что значит это сравнение пушкинского творчества с первой любовью? (3)Для отдельного человека сладостность первой любви не столько в самих по себе остроте и яркости переживаний, сколько в том, что весь этот комплекс чувств испытывается впервые. (4)В дальнейшей жизни ему могут выпасть любовные чувства, неизмеримо более сильные, но всё это будет уже во второй, третий, энный раз. (5)Испытанное же впервые повторить, увы, никому не дано…

(6)И как отдельный человек первой любовью ввергается в новую, неведомую ему стихию чувствований, так и русский читатель чтением Пушкина ввергается в сокровенную сердцевину поэзии, впервые получает цельное представление об этой сфере переживаний.

(7)Ведь Пушкин не только «выносил в себе всё», как сказал о нём Аполлон Григорьев. (8)Он и высказал всё выношенное по- своему, по-пушкински. (9)Он как бы перевёл всё лучшее, всё созвучное его душе, что было в творчестве античных, средневековых и современных ему иностранных поэтов, на свой волшебный пушкинский русский язык. (10)Больше того, как ни парадоксально это звучит, он и русских поэтов, не стесняясь, переводил на свой язык. (11)И переводы эти настолько превосходили оригиналы, что многим «обобранным» поэтам впору было гордиться, что на их вирши обратил внимание и счёл достойным того, чтобы переписать их своим божественным глаголом, сам Пушкин. (12)Вот почему, прочитав не очень уж большой по объёму томик пушкинских стихов, русский читатель оказывается перенесённым в самую сердцевину мировой поэзии.

(13)И только у русского читателя благодаря Пушкину есть такая чудесная возможность. (14)И после Пушкина никому не дано повторить эту миссию в России. (15)И сердце России никогда не забудет Пушкина, как никогда не забывает свою первую любовь ни один человек на земле… (Г. Смирнов)

Влияние творчества Пушкина на русскоязычного читателя. Попытка Набокова перевести «Е.О.» для англоязычной публики. Не очень удачная. Проблема национальной поэзии, созвучной лишь душе носителя языка. Национальные черты поэта и читателя. Юмор и глубина пушкинских творений.

Ощущение потерянности у Бальмонта, Куприна, Мережковского, Гиппиус, Алексея Толстого в эмиграции. Возвращение Куприна и Толстого в Советскую Россию: невозможно отразить душу чуждого тебе народа в русском слове.

Максим Леонидов из популярного прежде «Секрета» вернулся, так как в Израиле был никому не нужен, а слава здесь уже умерла.

73 По В. Солоухину.

(1)Телефильм по литературному произведению, ну, скажем, по «Анне Карениной» или по «Мёртвым душам». (2)Сейчас такие телефильмы, в сущности, подменяют чтение. (3)Посмотрит юноша или девушка – (а хоть бы и взрослый, пожилой человек, который почему-то «Анну Каренину» не читал), и читать сам роман как бы уже нет надобности. (4)Зачем читать, когда уже всё ясно.

(5)Не будем говорить о том преимуществе книги, что она стоит на полке, её можно взять в любой момент, раскрыть, сесть с ней в кресло. (6)Можно отвести глаз от текста, задуматься, осмыслить прочитанное, потом читать дальше.

(7)Не будем говорить о том преимуществе книги, что, читая её, погружаешься в стихию языка. (8)Русского языка вообще и языка данного писателя в частности. (9)А ведь это – наслаждение. (10)Одно дело (если использовать это грубое сравнение) – принудительное питание через зонд (телевидение), а другое дело – неторопливая, со вкусом, еда.

(11)И всё же главное преимущество книги перед телефильмом по этой книге – в другом. (12)Дело в том, что при чтении книги у читающего невольно включается воображение. (13)Действие романа (рассказа, повести) перед его мысленным взором разворачивается в картинах, он видит обстановку, видит лица персонажей, он видит их живыми, как бы в кино.

(14)Преимущество перед кино в том, что читатель при этом сам «режиссирует» свой «фильм», кинорежиссер со стороны не навязывает ему внешнего облика персонажей и действия этих персонажей. (15)То есть чтение книги есть процесс более активный и творческий, более активно- творческий, нежели сидение перед «ящиком», когда человек более потребитель, чем творец. ( По В. Солоухину)

Проблема сотворчества писателя и читателя. Необходимость развивать воображение, совершать умственные шаги навстречу авторскому замыслу, воспитывать душу. Влияние книг на молодое поколение. Чтение романов Татьяной Лариной и позднее посещение ею библиотеки Онегина.

Невозможность поставить грамотно «Мастера и Маргариту». Необходимость чтения романа, погружения в его атмосферу. Теле- и кинопостановки – другой род искусства, подчас идея фильма отлична от идеи автора книги («Пикник на обочине» Стругацких – «Сталкер» Тарковского, «Обломов» Гончарова –«Несколько дней из жизни Обломова» Михалкова, «Парфюмер»(«Аромат») Зюскинда – фильм по роману, «Война и мир» с Генри Фонда или Тот же фильм у Сергея Бондарчука – и непонимание основных идей Толстого)

74 Е.Б. Тагер.

(1)Стихи Цветаевой подчас трудны, требуют вдумчивого распутывания хода авторской мысли. (2)Но ничто не было ей более чуждо, чем орнаментальная игра со словами, поэзия смутных намёков, любой вид импрессионистической невнятности. (3)То же и с ритмом. (4)Мощь и богатство цветаевских ритмов ни с чем не сравнимы. (5)Но как далеки они от зачаровывающей музыкальной ворожбы! (6)Её нагромождения ударных слогов, её тире, её бесконечные переносы как бы призваны вбить кол в слово, пригвоздить читателя к смыслу, к содержанию.

Всяк дом мне чужд,

всяк храм мне пуст,

И всё равно, и всё едино.

Но если на дороге – куст

Встаёт, особенно – рябина…

(7)О чём всё это говорит? (8)Начала, казалось бы, противоречащие друг другу, взаимоисключающие – с одной стороны, невероятная, бурная, взрывающаяся эмоциональность, а с другой – столь же невероятно острая, всепроникающая, пронзительная мысль – всё сплелось в Цветаевой в неразрывное целое. (9)И это не только черта её творчества, но и всего её духовного строя и даже внешнего облика.

(10)Я познакомился с Мариной Ивановной в декабре 1939 года в голицынском Доме творчества. (11)Никогда раньше не видел я ни самой Цветаевой, ни её портретов, фотографий. (12)И воображению, довольно наивному, как я сейчас понимаю, рисовался образ утончённо-изысканный, быть может, по ассоциации с альтмановским портретом Ахматовой

. (13)Оказалось – ничего подобного. (14)Никаких парижских туалетов – суровый свитер и перетянутая широким поясом длинная серая шерстяная юбка. (15)Не изящная хрупкость, а – строгость, очерченность, сила. (16)И удивительная прямизна стана, слегка наклонённого вперёд, точно таящего в себе всю стремительность её натуры.

(17)Должен сказать, что ни на одной фотографии тех лет я не узнаю Цветаеву. (18)Это не она. (19)В них нет главного – того очарования отточенности, которая характеризовала всю её, начиная с речи, поразительно чеканной, зернистой русской речи, афористической, покоряющей и неожиданными парадоксами, и неумолимой логикой, и кончая удивительно тонко обрисованными, точно «вырезанными» чертами её лица. (Е.Б. Тагер)