Глава 24. Плохие воспоминания

Дальнейшая дорога до вечернего привала никаких неожиданностей не принесла. Дядюшка Матэ, устроившись в повозке, изучал записи Вершителя. Мы с Шером и Шоусси по очереди правили тогрухом, сидя спереди, и разговаривали. Точнее, Шер с Шоусси раскрутили меня на окончание сказки про Али-Бабу, потом я рассказал про волшебную лампу Аладдина, потом начал рассказывать про путешествия Синдбада-морехода. Шоусси и Шер слушали меня с детским восхищением, причём воспринимая это не как сказку, а как реальные истории из жизни могущественных колдунов и удачливых авантюристов. Особенно их восхитила лампа, заключавшая в себе волшебное существо. Парни некоторое время поспорили и пришли к выводу, что джинн – не что иное, как истинный Огненный, душа которого была заключена в лампу кознями врага-некроманта. Но восторга от моих рассказов это никак не отменило. А я и не знал, что так хорошо помню давным-давно читанные сказки «Тысячи и одной ночи».
В общем, время до ночного привала пролетело незаметно. К вечеру мы добрались до края Леса, точнее, до того участка тропы Лесных, который был максимально близко до дороги на Шар-ан-Талир, выбрали подходящую полянку и устроили костёр и полог.
Очень быстро сумерки сменились ясной ночью с сияющими прямо над нами крупными, куда крупнее, чем на Земле, яркими звёздами. Мы сидели у костра, ели из общего котелка кашу с нарезанным копчёным мясом и лепёшками, разговаривали о чём-то незначительном… и на душе у меня было до странности хорошо. Я ощущал такое единение с окружавшими меня людьми, какого не испытывал ни до, ни после. Странно, но я не только Шоусси, но и Шера с дядюшкой Матэ, и даже Кэпа стал ощущать не просто, как друзей… а как что-то более близкое. Может быть, семью? Мне было не с чем сравнивать, семьи у меня никогда не было, но даже ради этого ощущения стоило умереть, оказаться в чужом мире и получить от Тьмы это трудное задание. Трудное, но не невозможное, теперь я осознал это окончательно. У нас будет Дом… Обязательно будет…

Когда мы покончили с ужином, дядюшка Матэ ушёл спать в повозку. К моему удивлению, туда же отправился и Шер. Кэп тоже устроился на бортике повозки, засунул голову под крыло и тоже задремал. А вот Шоусси остался со мной у костра. Вдвоём мы споро приготовили себе ложе, забрали из повозки попоны и устроились вместе, предварительно положив в костёр толстую валежину – чтобы прогорала всю ночь.
Шоусси притулился ко мне, уткнулся лбом в плечо и засопел. Уснул он мгновенно. А я ещё какое-то время смотрел на яркие незнакомые звёзды, прежде чем провалился в сон, как в омут.

А вот пробуждение было неприятным. Не знаю, сколько прошло времени, но Шоусси явно приснился кошмар. Меня разбудили его вскрики, он метался, отбиваясь от кого-то невидимого, а потом обмяк, и из-под закрытых век его потекли слёзы. Смотреть на это было жутковато, и я начал торопливо расталкивать его:
- Шоусси! Шоусси! Проснись! Проснись, пожалуйста! Это я, Мирон!
Но он не просыпался. Я торопливо обнял его и начал гладить по голове, умоляя проснуться, но Шоусси продолжал плакать – жутко и беззвучно. А мне так хотелось помочь ему… облегчить страдания… Я закрыл глаза и прижал его к себе, обратившись мысленно:
«Шоусси… Я с тобой… Я хочу помочь тебе, Шоусси…»
И тут… я и сам не понял, что произошло. Передо мной мелькнула зеленоватая вспышка… и я оказался в каком-то подземелье, которое вполне соответствовало описанию «гнусная, склизкая и вонючая дыра». Я оказался в каменном коридоре без окон с покрытыми зеленоватой плесенью стенами, где-то капала вода и противно пахло. Кровью, испражнениями, мочой, жжёной плотью… Меня чуть не стошнило, но я сдержался. Когда-то случалось обонять вещи и похуже…
Коридор был слабо освещён чадящими факелами, воткнутыми через равные промежутки в почерневшие металлические держатели. Мне показалось, что под ногами пробежало что-то некрупное…и юркое, что-то вроде крысы, и я выругался про себя. Терпеть не могу крыс. Не до истерики, конечно, но всё равно. Мне они неприятны. Это куда же меня занесло? В воспоминание Шоусси? Отвратительное, надо сказать, местечко. Неужели это те самые подвалы Нойотов, в которых они творят добро и причиняют справедливость, борясь с местными колдунами? Но тогда… Тогда нужно найти Шоусси как можно быстрее. Неизвестно, как он воспримет этот вернувшийся кошмар.
- Шоусси! – позвал я. – Шоусси! Где ты? Это я, Мирон! Я хочу помочь тебе!

Ответом мне был слабый стон, который донёсся словно бы издалека. Я торопливо пошёл вперёд, коридор казался мне бесконечным, по обеим сторонам попадались двери с маленькими зарешеченными окошечками в них, я пытался в них заглянуть, но не видел ничего, кроме серого марева. А когда я пробовал открыть двери – они не поддавались.
- Шоусси! – вновь крикнул я. – Шоусси, где ты? Держись, я иду!
Ответом мне был новый стон. На этот раз он прозвучал ближе, и я обрадовался. Шоусси близко. Я найду его. Непременно найду!
Коридор поменялся. Стал шире, выглядел уже не таким заброшенным, факелы уже не чадили, исчезла плесень, стало чище под ногами. И в конце коридора я заметил приоткрытую дверь… Неужели Шоусси там? Я ускорил шаг, но проклятая дверь словно отодвигалась от меня. Тогда я побежал и, к своей радости, понял, что наконец-то приближаюсь к цели.
Достигнув двери, я ухватился за массивную бронзовую ручку, так, словно боялся, что меня отбросит назад. А потом заглянул внутрь… и на долю секунды замер в полном ступоре.
Этот ступор продолжался не больше минуты, но то, что я увидел, врезалось мне в память навсегда. На каком-то странном приспособлении лицом вниз был растянут обнажённый Шоусси. Спину его покрывали свежие кровавые полосы от кнута. Этот кнут, видимо, отброшенный за ненадобностью, валялся рядом. А Нойоты… Да, они там были. Двое здоровых почти обнажённых мужчин, с лицами, мало обременёнными печатью интеллекта. Этакая мелкая сошка для грязных делишек. Один из них с резкими шлепками входил в Шоусси сзади, второй брал его спереди. Я даже успел разглядеть что-то вроде маски, случалось такое видеть в прошлой жизни…. в фильмах немецкого производства… Так вот, эта «маска» была надета на лицо Шоусси, чтобы он не мог препятствовать этому проникновению.
Третий Нойот, сидевший у жаровни с тлеющими углями, наблюдал за этой сценой со скучающим видом. Вот этот выглядел до жути благообразно – тонкое, даже породистое, умное лицо, холодный серьёзный взгляд… Он спокойно наблюдал, как при нём ломают человека, и с хладнокровием рептилии прикидывал, сколько ещё Шоусси сможет выдержать. И если двое насильников были мне противны до отвращения, то третий… третий был омерзителен. Очистить мир от подобной мрази не преступление. Благодеяние.
Между тем один из насильников, тот, что толкался в рот Шоусси, издал низкий гортанный стон и сыто отвалился от измученного парня. По маске потекла сперма, а насильник, преспокойно вытерев своё хозяйство валявшейся рядом тряпицей, подтянул кожаные штаны и спросил третьего:
- Прикажете позвать ещё кого-то, кирие Бентайр? А то мы притомились малость…
Третий прищурился, отпил глоток из бокала с рубиновой жидкостью, который сжимал в руке, внимательно взглянул на Шоусси, чьё тело продолжало содрогаться от толчков второго, и спокойным, прямо-таки академическим тоном сказал:
- Позови ещё двоих из казарм… Нет, лучше троих. Мы и так слишком долго с ним возимся, а сегодня, думаю, удастся его дожать. Он и так на грани. Но выносливый, гадёныш, ничего не скажешь…
Спрашивающий слегка поклонился и направился к двери, гнусно ухмыльнувшись. К этому времени мне было уже плевать – воспоминание это или не воспоминание. Я рывком распахнул дверь, влетел в каморку, и с ладоней моих сорвалось несколько огненных шаров. Один ударил в грудь первого насильника, второй - ниже… Ну, да, именно туда. Комната мгновенно наполнилась отвратительным запахом горелого мяса и палёной кожи, второй насильник сориентировался не сразу, и третий огненный шар влетел ему прямо в открытый от удивления рот. Вопль, который успел издать насильник, моментально захлебнулся…
Третий оказался быстрее, в меня полетели два странной формы кинжала с изогнутыми, словно «пламенеющими» клинками, но я их расплавил ещё на подлёте, сформировав вместо шаров огненную плеть. Эта плеть обвилась вокруг шеи третьего, и я с наслаждением дёрнул, выжигая горло. На пол третий рухнул уже окончательно и безоговорочно мёртвым, как и первые двое.
А я бросился к Шоусси, разрезал какой-то железкой ремни, сорвал с него маску и обнял. В глазах парня, до этого бессмысленных от боли и отчаяния, промелькнуло узнавание.
- Мирон… - прошептал он. – Мирон… Это ты… ты меня спас…
- Пора просыпаться, Шоусси, - прошептал я, подхватывая его на руки. – Я сжёг эти твои кошмары, сожгу и другие…

После этих слов я вновь оказался у костра. Шоусси, уткнувшийся мне в плечо, беззвучно рыдал.
- Шоусси, - прошептал я, - Шоусси…
Тот поднял голову, и я увидел открытые, полные боли глаза.
- Я вспомнил, - прошептал он. – Это я вспомнил… Нойоты… Они сначала заставляли меня сражаться… А потом стали мучить… Их было много… много тех, кто проделывал со мной такое. Такая грязь… Я грязный… Как ты можешь касаться меня… Ты же видел, что со мной творили…
И он стал вырываться из моих объятий, шепча:
- Тебе нельзя меня касаться… Я грязен… Я самому себе противен… Мирон…
Но я не собирался отпускать Шоусси, наоборот, обнял покрепче и зашептал:
- Не смей так думать… Это не твоя грязь. Это их грязь. Ты ни в чём не виноват. И я тебя ни за что не отпущу. Жаль, что я спалил этих тварей только в твоём воспоминании. Но я их запомнил… И если они повстречаются мне – я и наяву проделаю то же. И ни на миг не пожалею. Ты вспомнишь всё, Шоусси… И это будут не только плохие, но и светлые воспоминания. И всегда, всегда когда тебе будет вспоминаться что-то плохое – помни: я рядом. Я всегда буду рядом. Никто больше не обидит тебя, обещаю…
- Зачем я тебе? - неуверенно отозвался Шоусси. – Ты нравишься Шеру. Он хороший, чистый мальчик… в отличие от меня. Он может быть твоим счастьем. Не я.
- Нет! – прошипел я. – Я люблю Шера, но только как брата! И никак иначе! И он это понимает, Шоусси. А тебя… тебя я люблю… совсем по-другому. Правда.
Слова «я люблю тебя» сорвались с моих губ так легко и естественно, словно я был готов сказать их уже давно. Я никому и никогда не говорил такого. Но правдивее этих слов я ничего в жизни не произносил.
- Любишь? – неверяще прошептал Шоусси. – Разве можно такого, как я – любить? Такого…
Его снова стало трясти, я понял, что ещё немного и начнётся самая настоящая истерика, которая может неизвестно чем закончиться, учитывая, что Шоусси – Воздушный. За себя я не боялся, но Шоусси мог навредить сам себе. И я мягко коснулся губами его губ, вовлекая в поцелуй. Ничего другого я придумать просто не мог, понадеявшись на поговорку, что клин клином вышибают. Я целовал Шоусси нежно, осторожно, бережно, чувствуя, как уходит дрожь, как расслабляется его тело, как он начинает мне отвечать, как сам прижимается ко мне, как учащается его дыхание… И это было прекрасно, это было лучше всего, что я испытывал в своей жизни. А когда наш поцелуй закончился, губы Шоусси изогнулись в улыбке, и он прошептал:
- Правда, любишь…
- Конечно, правда, - отозвался я. – А теперь – спи… У нас завтра трудный день.
- А… Я думал… - тут Шоусси снова напрягся, и я уверился, что заходить дальше поцелуев, как бы мне этого ни хотелось, пока не стоит.
- А у нас всё ещё будет… Всё-всё… И я хочу, чтобы это по-настоящему, чтобы ты не был расстроен и измучен… Чтобы ты получил удовольствие, и чтобы твои воспоминания не мешали тебе… И так будет, Шоусси, обязательно будет.
- Будет, - прошептал он улыбаясь. – Будет…
И обнял меня, а я почувствовал, какой он сейчас – живой, тёплый, самый нужный… Любимый…
На этот раз мы заснули одновременно и спали без кошмаров. По-моему, мы разделили наш сон – комната с высоким потолком, цветущий сад за открытым окном и залетающие в него лепестки яблонь и песня… Песня, под которую мы танцевали. Самый обычный вальс. Я сам себе удивлялся, как легко кружу Шоусси по комнате – ведь в прошлой жизни танцевать я не умел от слова совсем. Но Шоусси был таким счастливым, а песня – такой нежной, что мы кружились и кружились…
Какая луна огромная!
Чуть страшно – вдруг упадет…
Мы самые здесь бездомные –
Любой сквознячок сметет.

Мы самые здесь ненужные,
Затерянные в ночи.
Что против вселенской стужи нам
Слепой огонек свечи?

Поймать бы Луну упавшую…
Покой подарить земле…
Какие же мы уставшие
В свои так немного лет…

…Что против всей взрослой подлости
Твой детский порыв – согреть?
Укрой меня зимней полночью,
Позволь мне - не умереть.

Улыбкой судьбу прогонишь ли –
Вон, скалится вдалеке?
Давай посидим тихонечко
Без света рука в руке…*

*Стихи Сибиряка.

Глава 25. Шар-ан-Талир

Нам пришлось встать рано, чтобы как можно быстрее добраться до Шар-ан-Талира. Но, как ни странно, я вполне выспался, да и Шоусси, несмотря на то, что был бледнее обычного, держался вполне бодро. Наскоро позавтракав остатками лепёшек, вяленого мяса и какими-то плодами, напоминающими внешне гигантские шишки, но с нежной розоватой мякотью, которые отыскал в лесу вездесущий Шер, мы тронулись в путь. Править пришлось нам, поскольку дядюшка Матэ углубился в изучение дневника, недочитанного вчера. Время от времени он морщился и шёпотом отпускал заковыристые ругательства – бывший хозяин дневника явно не был личностью высокоморальной, и описание его повседневной жизни отличалось неприятной замысловатостью. Интереса ради я пару раз заглянул в дневник… и ничегошеньки там не понял, притом что обычную письменность Техсина уже понимал отлично.
Дядюшка Матэ только усмехнулся, взглянув на мою озадаченную физиономию:
- Это так называемая кохабарская тайнопись. Разработана колдуном по имени Кохабар как раз для защиты секретов личной переписки. Ибо были подозрения, что означенный Кохабар баловался некромантией и стоял у истоков ордена Вершителей. Но хоронить концы он умел, и доказать никто ничего не смог. А я её знаю по чистой случайности – в своё время мой наставник обучил меня ей… уж не знаю, из каких соображений. Думал, что и не пригодится, однако, как видишь…
- Думаю, - отозвался я, - что и нам стоит ей выучиться. Раз уж на нашем пути появились Вершители… Или это слишком сложно?
- Да нет, - ответил дядюшка Матэ. – Принцип простой, но парадоксальный… тут главное – хорошую память иметь. Я вам таблицу начерчу, как закончу, а ваша задача – выучить каждый символ наизусть. Таблицу я уничтожу, уж не обессудьте. Ни к чему нам, если она не в те руки попадёт.
Я кивнул, соглашаясь, и вернулся к Шеру и Шоусси. Шер явно заметил, что в наших с Шоусси отношениях что-то изменилось – мы, не особо скрываясь, касались друг друга, как только могут касаться люди близкие… нет, ничего неприличного, пальцы на запястье, рука на плече, поглаживание по волосам и другие достаточно невинные жесты. Но Шоусси просто льнул ко мне, а я… я понимал, что ему сейчас необходима такая близость, что ему важно понимать, что я его не стыжусь, не презираю… К тому же это было приятно, я ощущал внутренне тепло, исходящее от Шоусси, и поражался его мужеству. Не знаю, смог ли бы я вообще кого-то подпустить к себе, пережив такое… А он смог. Он мне поверил. И такое доверие предать нельзя.
Так вот, Шер, умница, явно что-то заметил, но не прокомментировал это ни словом, ни жестом, только в глубине его глаз мелькнуло грустное сожаление. Прости уж, братишка… Теперь ты точно для меня братишка, не более…

Обычный тракт, на который мы съехали с тропы Лесных, поначалу был безлюден – ни села, ни даже деревушки нам не встретилось. Только бесчисленные стада тогрухов и каких-то других сельскохозяйственных животных, мирно пасущихся на лугах. Кое-где виднелись пастушьи балаганы, вились дымки костров… Верховые пастухи и пастушки на тогрухах, объезжавшие стада, вполне себе мирно махали нам руками, а некоторые подъезжали поближе, вежливо здоровались и интересовались – нет ли у нас чего на продажу. Судя по гордой осанке и разного вида и убойности холодного оружия, которое болталось на поясах, местные животноводы явно были свободнорожденными. Получив ответ, что мы не торговцы, а едем в Шар-ан-Талир искать новую жизнь, они не менее вежливо желали нам удачи и возвращались к своим обязанностям. Выглядели они весьма живописно и чем-то напоминали земных цыган – загорелые, темноволосые, в кожаных жилетках, расшитых узорами из медных лепестков, и ярких рубашках. Причём брюки и высокие сапоги носили и девушки. Впрочем, логично, ездили они по-мужски, юбка при такой езде будет только помехой, а при дамской посадке нужно особое седло, да и слишком быстрая скачка затруднительна…
Шеру тоже показались живописными местные селяне и селянки, он залез в свой мешок, достал пачку грубоватой серой бумаги – специально для набросков – и начал мягким карандашом делать наброски всадников и всадниц, пасущихся тогрухов и прочих более или менее примечательных мест. На мой неискушённый взгляд получалось у него просто здорово, да и Шоусси косился на наброски Шера с нешуточным восхищением. Талантливый парень Шер. Жаль, что со всеми этими приключениями у него так мало времени на любимое занятие…

Пастбища сменились возделанными полями с редкими островками садов, стали попадаться деревушки – чем дальше, тем чаще. Некоторые – побольше и побогаче – явно принадлежали свободнорожденным крестьянам, но абсолютное большинство было небольшим и выглядело бедновато. Мне, уже более или менее знакомому со здешними реалиями жизни, стало понятно, что там живут тюхи. Я грустно подумал о том, насколько несправедливо здешнее общество, но, увы, моей целью в этом мире была не игра в местного Спартака, а нечто совсем другое. Вряд ли Тьма одобрила бы моё вмешательство в дела здешнего мира так глобально. А заканчивать жизнь таким образом, как её обычно заканчивали вожди крестьянских восстаний, мне не хотелось. К тому же, я неизбежно потяну за собой тех, кто мне доверился, а это уж совсем недопустимо.
Мысли были абсолютно правильные, но, глядя на закутанных по самые уши и шарахавшихся от малейшего чужого взгляда женщин и худеньких ребятишек, возившихся в пыли у покосившихся домиков, я остро ощущал собственное бессилие. Мерзкое, надо сказать, чувство…
К счастью, вскоре деревушки сменились ремесленными посёлками, которые производили куда более приятное впечатление, и я немного отвлёкся.
- Шар-ан-Талир близко, - сказал дядюшка Матэ, закрывая последнюю страницу дневника. – Я тут бывал не раз, ещё немного проедем – и будут главные ворота. Надо лепестков на въездную пошлину приготовить.
И он начал рыться в поясном мешочке, отсчитывая нужную сумму.
- Что будем делать? – спросил я.
- Да всё просто, - ответил дядюшка Матэ. – Въедем в город, найдём подходящий постоялый двор, порасспросим о работорговце по имени Тулеген. Вряд ли их несколько. Тулеген – вообще довольно редкое имя. А потом мы с тобой активируем Талисман и отправимся договариваться. Наша задача – сторговать Крылатого. Шер и Шоусси на постоялом дворе останутся. Шоусси вообще в городе лучше не светиться – мало ли, с Нойотами столкнётся…
Я был с этим планом полностью согласен, за одним исключением, которое тут же озвучил Шер:
- А как мы найдём того… второго?.. Не только Шоусси, нам всем лучше Нойотам на глаза не попадаться. А расспросы о них вести опасно.
Я бросил взгляд на тихо дремавшего на бортике повозки Кэпа. Ой, разленился Птиц Равновесия… Хватит ему дремать, пора действовать.
- Кэп! – окликнул я.
- Что такое? – недовольно каркнул тот.
- Ты сможешь отыскать резиденцию Нойотов и проникнуть туда?
- Само собой, - скучающим голосом ответил Кэп.
- Вот и полетай, послушай… Вряд ли Нойоты будут обращать на тебя внимание, может, что и разузнаешь о менталисте.
- Эхехе, - проворчал Кэп, - вот хотелось погреть на солнышке косточки мои старенькие… Так нет, на разведку посылают…
- А кто тебе мешает косточки греть рядом с резиденцией Нойотов? И тебе польза, и нам – нужная информация, - отрезал я, не собираясь покупаться на жалобы этого хитреца. – Так что давай, действуй!
- А пообедать? – возмутился наглый птиц. – Мне сил много понадобится, так что мяска хочу… жареного… с кровушкой… А потом и полетать можно.
- Ладно, бессильный ты наш, - усмехнулся я. – Найдём постоялый двор, пообедаем – и сразу отправляйся на разведку.
- Само собой, - обрадовался Кэп в надежде на грядущий сытный обед.

За этой пикировкой мы и сами не заметили, как подъехали к воротам. Между прочим, тем самым, в которые въезжал в город Тулеген в моём сне. Ворота были окованы железом, стены города сложены из белого, даже чуть искрящегося на солнце камня, а вдалеке, если приглядеться, можно было разглядеть синеющее море. И стражники были одеты так, как во сне, и даже лица их показались мне смутно знакомыми… А уж когда к нашей повозке подошёл старший… я просто остолбенел, узнав в нём собеседника Тулегена. Как же его там… Ага… Гозма! Точно, Гозма! Может, его и расспросить, он-то наверняка знает, где остановился старый приятель.
«Не вздумай! - предостерегающе заявил Кэп, снова перешедший в режим мысленной связи. – И как ты объяснишь, что его знаешь? Ты же в первый раз в Шар-ан-Талире! Это мужик тёртый, ваши расспросы его только насторожат. А вот подходящий постоялый двор он подсказать сможет, и уж там…»
«Понял, - признал я правоту Кэпа, - так и сделаем». И шёпотом передал слова Кэпа дядюшке Матэ.

Гозма приблизился к нам и лениво спросил:
- Кто такие? С каким делом пожаловали?
С виду он был абсолютно расслаблен, только вот глаза говорили об ином – цепкие и внимательные, они словно обшаривали повозку, тогруха, нас… В целом, похоже, впечатление мы произвели благоприятное, поскольку стражники, стоявшие у ворот и явно ожидавшие какого знака, опустили копья и приняли прежние расслабленные позы.
Дядюшка Матэ невозмутимо и кратко пересказал нашу легенду, Гозма покивал, принял горсть медных лепестков, тщательно пересчитал их и хотел было вернуть несколько лишних монеток, но старый мельник добродушно заявил:
- Оставь их себе, любезный страж ворот. А взамен не можешь ли ты дать совет…
- Смотря какой, - ответил Гозма.
- Да самый житейский, - отозвался дядюшка Матэ. – Мы в этом прекрасном городе впервые, не подскажешь ли, где тут можно остановиться… Так, чтобы и заведение было приличное, и кормили неплохо, да и чтоб для кошелька не слишком обременительно… Ты человек бывалый, а мы всё больше в селе жили, не хотелось бы в городе впросак попасть…
Гозма кивнул. Вопрос был действительно вполне житейский и правильный, и он совершенно не насторожился.
- Отчего же не подсказать хорошему человеку, - отозвался он. – Прямо за воротами улица Красного Дерева, поезжай по ней до первого перекрёстка, там свернёшь налево и через два дома увидишь постоялый двор с зелёной крышей. Называется «Прекрасная морячка», хозяина Боцманом Бо кличут, ибо двадцать лет он на флоте прослужил, в битве у Радужных островов участвовал… там его на ногу и укоротило, так вышла ему полная отставка с пенсией. Он человек правильный, лишнего не возьмёт. И кормят у него хорошо, и клопов-блошек в простынях не водится, и шваль всякую он отваживает… Будете, как у Единого Великого на ладони…
«Не врёт, - выдал персональный детектор лжи, он же Кэп, - там и впрямь безопасно».
Дядюшка Матэ вежливо поблагодарил Гозму, и наша повозка со скрипом въехала в распахнутые кованые ворота. Постоялый двор обнаружился именно там, где и полагалось – добротное двухэтажное здание из красного кирпича с зелёной крышей и яркой вывеской. На вывеске призывно улыбалась разбитная красотка в лихо заломленной кожаной шляпе и красно-жёлтой полосатой блузке, фасоном напоминавшей нашу моряцкую тельняшку, правда с явно неуставным вырезом, так что большая часть её прелестей была на виду. За пояс красавицы была заткнута кривая сабля, а в руках она сжимала штурвал. Окружавшие девушку там и сям пенные брызги дополняли картину. Красиво выписанные буквы на вывеске складывались в слова «Прекрасная морячка». В общем, мило и довольно-таки чинно, с нужной долей лихости.

В дверях постоялого двора показался высокий плечистый парень в такой же красно-жёлтой полосатой рубашке, как у девушки на вывеске, и серых полотняных штанах. Вежливо поздоровавшись с нами, он заявил, что есть две свободные смежные комнаты ценой пять лепестков в день, а за семь лепестков можно получить завтрак и ужин. За обед придётся приплачивать, но не слишком дорого. Я уже разбирался в здешних ценах, и это действительно было, хоть и не дёшево, но и не чрезмерно дорого, вполне нам по карману.
Поэтому тогрух и повозка были поручены заботам парня, и мы вошли внутрь, где нас уже поджидал гостеприимный хозяин. Боцман Бо оказался худощавым, усатым дядькой с весёлыми хитрыми глазами, нас он встретил, как дорогих гостей, и тут же предложил вполне себе вкусную трапезу, так что Кэп получил вдоволь жареного мяса, как и хотел. Комнаты тоже оказались вполне приличными и чистыми, единственным неудобством было то, что во второй была только одна кровать, правда, довольно широкая. Кровать во второй комнате была поуже, кроме того там было и второе спальное место – что-то вроде небольшого диванчика. Понятно, что нам с Шоусси досталась комната с широкой кроватью, а Шеру и дядюшке Матэ - с двумя спальными местами.

В общем, с комнатами определились, Кэп полетел на разведку, теперь бы половчее расспросить Боцмана Бо про Тулегена…
И тут, к моему удивлению, хозяин постоялого двора пришёл в наши комнаты сам, оглядел нас взглядом, в котором не было уже ни капельки добродушия, и сердито спросил:
- И какого рожна вы сюда явились, господа колдуны? Жить надоело?

Глава 26. Боцман Бо

К моему удивлению, хозяин постоялого двора пришёл в наши комнаты сам, оглядел нас взглядом, в котором не было уже ни капельки добродушия, и сердито спросил:
- И какого рожна вы сюда явились, господа колдуны? Жить надоело?
Как оказалось, кое-какие рефлексы в меня прежняя жизнь вколотила намертво. Боцман Бо едва успел закончить фразу, а мой нож уже упирался ему в горло. Что характерно, столь же быстро среагировал и Шоусси, не менее ловко связавший руки Бо какой-то верёвкой. На мой удивлённый взгляд он смущённо пояснил:
- Угроза…
Ого. А к Шоусси начинают возвращаться прежние навыки. Если верно, конечно, что он был воином.
- Молодец, - кивнул я. – Всё правильно.
Что же касается дядюшки Матэ, то он остался совершенно невозмутим, а вот Шер среагировать не успел, на лице его проступило нешуточное удивление.
Боцман Бо скосил глаза на мой нож и спокойно сказал:
- Железку убери, парень. Ещё порежешься. Я вам не враг… в отличие от некоторых.
Вот характер у мужика. Уважаю. Но бережёного Бог берёжет.
- Не изволите ли объясниться, господин хороший? - спросил я и покосился на ленту на своём запястье. Вроде бы она надёжно должна была скрывать то, что мы колдуны. И даже Вершители в своё время ничего не заподозрили… Как же так получилось, что нас спалил первый же трактирщик в Шар-ан-Талире?
- Да работают ваши штучки, работают, - проворчал Боцман Бо. – Просто на всякую хитрую жопу есть… болт с винтом. Есть у меня один наследственный артефактик. Второе зрение называется. Колдунов различает под любой личиной и, что характерно, под любым обличьем. Даже у Нойотов таких нету.
- Ах, вот оно что, милейший… - проворчал дядюшка Матэ. – А я-то думаю, что такое у вас под рубашкой колдовством фонит… Сами-то Нойотам попасться не боитесь?
- Кишка у них тонка, - ехидно отозвался Боцман Бо, - я ведь и сам из ваших, только вот дар у меня совсем слабенький…
- Водный, надо полагать, - предположил дядюшка Матэ.
- А то как же, - отозвался Боцман Бо. – При моей-то бывшей профессии… Слушайте, ребятки, развяжите меня, честью прошу. Я не доносчик, предупредить хотел. Только вот не ожидал от провинциалов этакой… резвости.
- А как-то по-другому предупредить нельзя было? – ехидно спросил я. – А если бы я Огнём шарахнул?
- Ох, ты… - восхищённо протянул Боцман Бо. – Неужто Истинный Огненный? А я уж думал – всё, перевелись… Ох и странная же вы компания, ребятки… ох и странная… Но в свете последних событий что-то мне уже не удивительно, что вы здесь появились. Может, всё-таки развяжете? А то прислуга скоро беспокоиться начнёт. Не побегу я доносить, честью клянусь. Сам же первый кол в задницу словлю, а мне это неполезно…
Я вопросительно взглянул на дядюшку Матэ. Странно, но я поверил трактирщику. Было в нём что-то такое, располагающее к тому, что он не доносчик… Вот шею свернуть самолично может… при соответствующей угрозе жизни и здоровью, а доносить… Нет, не побежит.
- Дай Нерушимую клятву, - спокойно сказал дядюшка Матэ. – И тогда мы тебе вреда не причиним – всё честь по чести… А может, и спросим что-нибудь… а за спрос заплатим хорошо.
- Пуганые, да? – хмыкнул Бо. – Хотя… понятное дело. Раз живые – значит, пуганые. Ладно, будет вам нерушимая клятва.
И он под внимательным взором дядюшки Матэ произнёс несколько фраз, закончив тем, что сложил пальцы особым образом и дотронулся до своего лба. На лбу немедленно появился голубоватый иероглиф, тут же исчезнувший, словно впитавшийся в кожу.
- Вот и ладно, - кивнул дядюшка Матэ. – Убери нож, Мирон. Развяжи его, Шоусси.
Мы выполнили сказанное, и Боцман, слегка улыбнувшись, стал растирать запястья.
- Крепко ты… - сказал он Шоусси. – Опыт имеется?
- Не помню, - ответил Шоусси. – Нойоты постарались.
- Эвона как… - протянул Боцман Бо. – Ходили тут слухи, что у Нойотов мозголом появился. Стало быть – это и не слухи вовсе. Интересные дела… Но ладно, давайте-ка вернёмся на исходную позицию. Какого рожна вам в Шар-ан-Талире надо, господа колдуны? Нойоты тут в последнее время словно с цепи сорвались, гребут по малейшему доносу и правого, и виноватого… Меня только артефакт и спасает. Да то подумываю уже – продать постоялый двор и рвануть куда-нибудь в глушь – лихие времена пересидеть. Лучше, знаете ли, быть живым трусом, чем мёртвым героем.
Логичная позиция. Сволочная, само собой, но логичная. Я прежний тоже так же рассуждал. Только вот влип Боцман Бо со своим излишним любопытством. Мы теперь повязаны. Я обменялся взглядами с дядюшкой Матэ, и не надо было быть менталистом, чтобы понять, что рассуждал старый мельник точно так же, как я. Я коротко мигнул, предлагая дядюшке Матэ самому изложить диспозицию. Тот понял меня и начал разговор, по свойски перейдя на «ты»:
- Спрашиваешь, зачем мы здесь, Бо? А слышал ли ты что-нибудь о Равновесии?
- Что? – переспросил трактирщик. – Равновесие? Только не говорите, что кто-то из вас послан Равновесием…
- Именно так, - припечатал дядюшка Матэ. – Поэтому мы и здесь.
- От я влип, дурак… - без всякого страха сказал Боцман Бо. – Предупредил, называется. Теперь я с вами крепко повязан. Улизнуть клятва не даст… От дурак же я…
- Не надо так трагично, - вмешался в разговор я. – Мы не хотим никому причинять вред.
- Ну, да, - вздохнул Боцман Бо. – Причинять справедливость вы будете.
И он со вздохом обратился к дядюшке Матэ:
- Ладно, эти дурни молодые… В молодости всяк себе бессмертным героем Пакулой Светозарным кажется, но ты-то вроде человек солидный… Как тебя угораздило?
- Просто, - ответил дядюшка Матэ. – Чертовски надоело сидеть в глуши в покое и сытости и наблюдать, как Нойоты уничтожают людей с Даром. Но мы от тебя много не потребуем, не бойся. Прежде всего, скажи, знаешь ли ты работорговца по имени Тулеген?
- Само собой, - без промедления ответил Боцман Бо. – Только вот для чего он Равновесию? Дара у него нет ни капельки, да и душа… Откровенно говоря, от души там тоже мало что осталось.
- Вопросы пока отложим, - твёрдо заявил я. – Где сейчас Тулеген? Он в Шар-ан-Талире?
- Ох, не люблю я втёмную играть… - вздохнул Боцман Бо. – Может, всё-таки поделитесь планами, господа хорошие?
- Извините, но нет, - ответил я. – Это именно что наши планы. А меньше знаешь – крепче спишь.
- Так-то оно так… - вздохнул Боцман Бо. – Ладно, про Тулегена я вам расскажу. Только вот ни во что другое впутываться не хочу. На колу, знаете ли, раньше времени подыхать не хочется.
- Ну, какой тут может быть кол, любезный ты мой? – ласково спросил дядюшка Матэ. – До кола ещё дожить надо. Али ты не знаешь, на что разъярённый Огненный способен? Может, нас потом и схватят, только вот для тебя это уже никакого значения иметь не будет, ибо покойникам земные дела насквозь неинтересны… если не считать одного моего весёлого друга…
- Вот я и говорю, - с унынием в голосе сказал Боцман Бо. – Угораздило же меня, дурака, влипнуть…
- А вы смотрите на вещи проще, Бо, - усмехнулся я. – Сомневаюсь, что вам нравятся Нойоты и то, что они творят, иначе бы вы предупреждать нас не полезли. А мы как раз намерены устроить вышеупомянутым Нойотам некоторые неприятности… А потом мы уйдём. И вас беспокоить более не будем. Главное, что после нашего ухода будет… некий шанс всё изменить к лучшему. Вы ведь не один такой в Шар-ан-Талире, Боцман Бо? Что-то ведь вас здесь держит и заставляет рисковать, не так ли?

Боцман Бо выслушал меня, выпрямился и как-то неуловимо изменился. Теперь это был не перепуганный грядущими неприятностями, привыкший к сытому безбедному житью трактирщик, а человек решительный и жёсткий. И улыбнулся он совершенно другой улыбкой:
- Умный мальчик, хвалю. Догадался, значит… Да, я здесь не один. И да, у моих здешних… друзей, среди которых попадаются и довольно высокопоставленные, есть некие… цели. Интересно, как ты догадался? Вроде бы, маска у меня хорошая… Или это секрет?
- Никакого секрета, - ответил я. – Одна чистая логика. Во-первых, тот стражник, который нас сюда отправил, говорил, что вы были не просто моряком, а военным моряком, и ушли в отставку только после ранения, несовместимого со службой. А на флоте, простите уж великодушно, тряпок не держат, да и они сами туда не рвутся…
Боцман Бо стукнул в пол простым деревянным протезом, и вновь хищно улыбнулся, сделавшись просто нестерпимо похожим на Джона Сильвера из «Острова сокровищ»:
- Верное наблюдение. За тряпку не обижаюсь – игра, сами понимаете. Но одного этого мало. Что ещё?
- Артефакт, - спокойно ответил я. – Если вы обычный трактирщик и не стучите втихую Нойотам, то вам подобный артефакт совсем ни к чему, штука ведь опасная и явно запрещённая, не так ли?
- Так, - хором отозвались дядюшка Матэ и Боцман Бо, переглянулись и усмехнулись совершенно зеркально.
- Вот, - спокойно продолжил я. – Так что, при том характере, который вы тут старательно играли, вы бы от этой цацки постарались бы избавиться… Или, на худой конец, заныкали бы куда поглубже. А раз этот артефакт вы носите на шее… Значит, задача у вас другая – выявлять среди приезжих потенциальных людей с даром, мягонько запугивать и вербовать в свои ряды на благо общему делу. На всеобщее благо, так сказать.
Дядюшка Матэ мне поаплодировал, а Боцман взглянул хмуро:
- Умён, стервец, ничего не скажешь… Одна радость – ты не у Нойотов служишь, спалил бы уже всех…
- Не служу, - ответил я. – Но наши дела – это наши дела. Нам потребуется только небольшая помощь. В основном – информация. Я надеюсь, у вашей… эээ… организации не будет желания выступать против воли Равновесия?
- ОПГ, - отозвался Боцман Бо. – Мы называем себя ОПГ. Общество противников губителей. Губителями мы называем Нойотов.
Мне, если честно, стоило большого труда не заржать, вспомнив, как данная аббревиатура расшифровывалась в моём прежнем мире*, но я сдержался. Ни к чему момент портить. А Боцман Бо продолжил:
- И нет, мы не идиоты, чтобы спорить с Равновесием. Раз уж воля его недвусмысленна, то информацию вы получите. Вас интересует только Тулеген?
- Пока да, - ответил я. Люблю всё-таки военных. Ничего лишнего, ничего личного. Диспозиция установлена – надо действовать.
- Тулеген прибыл в город шесть дней назад, - сказал Боцман Бо. – Привёл с собой партию рабов, которых намерен распродать на завтрашнем аукционе. Приятель мне шепнул, что есть у него редкая диковинка, на которой он намерен озолотиться.
- Диковинка – Крылатый? – быстро спросил я.
- И это знаете? – хмыкнул Боцман Бо.
Я промолчал, никак это не комментируя, лишь нетерпеливо дёрнул рукой – ближе к делу, мол.
- Тулеген остановился на постоялом дворе «Цветок Сагиделя»,