Глава 4. И да, и нет, и все-что-угодно

Постояв на опустевшей ЧАСТНОЙ ПОЛЯНЕ, Петропавел вздохнул и отправился в направлении ИГОРНОГО МАССИВА. На склоне ближайшей из гор примостился ухоженный домик. Над дверью висел колокольчик, а на маленькой медной табличке у входа было написано: "Пластилин Мира. Звонить 126 раз". Петропавел вздохнул и принялся названивать. Раза два он сбивался и начинал сначала, но на третий раз постарался быть внимательнее и, аккуратно считая звонки, прозвонил ровно столько, сколько нужно. На сто двадцать шестой звонок — не раньше! — дверь распахнулась, и перед Петропавлом предстал толстенький человечек без возраста с радушием на лице. — Вы ко мне или не ко мне? — спросил он у Петропавла, словно в доме жил кто-то еще. — По-видимому, — отозвался Петропавел, стыдясь лохмотьев. — Здравствуйте. — Я так и подумал! — обрадованно ответил человечек. — То есть я, конечно, подумал не так. Мой дом иногда принимают за КАПИТАНСКУЮ ДАЧКУ, хотя он совсем на нее не похож. Она на соседней горе. Там живет Тетя Капитана-Франта. Но Вы начали звонить в колокольчик — и на сто двадцать шестом звонке мне показалось, что Вы ко мне. — А тут кто еще живет, кроме Вас? — поинтересовался Петропавел. — Да никого, я один, — и человечек улыбнулся, жестом приглашая Петропавла войти. Тот вошел и спросил: — Зачем же тогда столько раз звонить? Если тут никто, кроме Вас, не живет, хватило бы и одного звонка. — А тут еще много жильцов, кроме меня, — снова улыбнулся человечек, провожая Петропавла из абсолютно темной прихожей в абсолютно пустую комнату. Петропавел пристально посмотрел на хозяина: — Простите, я так и не понял; Вы все-таки один тут живете или не один? — Я тут один живу, — улыбка уже совсем не сходила с его приветливого лица. "Сумасшедший!" — подумал Петропавел, а хозяин любезно предложил: — Садитесь, пожалуйста! — и сопроводил предложение жестом, означавшим присутствие в комнате стульев, по крайней мере нескольких. Петропавел оглядел пустую комнату повнимательнее: для внимательного взгляда она тоже была пуста. Они постояли молча. Через продолжительное время хозяин спросил: — Может быть, мне помочь Вам выбрать куда сесть? — Он схватил Петропавла за плечи и властно начал пригибать его к полу. Тот последовательно не сопротивлялся, решив лучше посидеть на полу, чем спорить с сумасшедшим. Однако у самого пола, когда он готов был уже ушибаться, под ним неожиданно возникло кресло, в которое он довольно удобно впечатался. Хозяин снял руки с его плеч, сказал "уф" и сел в пустоту, тоже мгновенно преобразовавшуюся в кресло. Этот эффектный трюк человечек сопроводил словами: — Разрешите представиться: Пластилин Мира. Петропавел привстал в кресле — представиться в ответ, но кресло незамедлительно исчезло из-под него. Он растерянно взглянул на хозяина, однако на его месте в пляжном шезлонге расположился уже кто-то другой — сухопарый энглизированный старик в плавках и с махровым полотенцем вокруг шеи, который кивнул и сухо отрекомендовался: — Пластилин Мира. — Как? Вы тоже? — опешил Петропавел и, забыв о пропаже кресла, упал в пространство, услужливо выстроившее под ним шезлонг. — Почему тоже? — вроде бы даже обиделся пляжный старик. — Я тот же самый Пластилин Мира. Только я уже не тот. Но дело не в этом. — А в чем? — спросил Петропавел и почувствовал себя глупо. — Ни в чем, — был ответ. После ответа была тишина. — Если Вы по-другому выглядите — по-другому и называйтесь! — неожиданно для себя приказал Петропавел. — Приятно, когда тобой руководят. — Старик ухмыльнулся. — Не понимаю только, зачем это нужно — смешивать имя с носителем имени. Одно и то же имя соотносится с тысячами носителей одновременно. Даже если я вообще исчезну из жизни, мое имя останется существовать и будет иметь значение. Поэтому не надо так уж прочно прикреплять его к тому жизнерадостному идиоту, с которым Вы познакомились до встречи со мной. — Но это же были Вы! — Петропавел начинал запутываться. — Я никогда не был идиотом, — отрезал старик и с сожалением добавил: — Не очень-то Вы хорошо воспитаны. — Я только хотел сказать... — Петропавел совсем растерялся, — я... хочу спросить: где же истина? — Если Вы у меня об этом хотите спросить, то не спрашивайте, как бы сильно ни хотелось. У меня с истиной сложные отношения. И вообще тут у нас понятие истины как-то совсем неуместно. Все истинно. И все ложно. За что ни возьмись — ни доказать, ни опровергнуть. Предложить Вам чаю или кофе — или не предлагать? — Как Вам угодно, — Петропавла обидела формулировка вопроса. — Мне все равно, — ошарашил его Пластилин Мира. — Мне тоже, — парировал Петропавел, и ситуация сделалась как бы безвыходной. Неожиданно Пластилин Мира — непонятно, предложивший все-таки что-нибудь или нет, — изрек: — Все Пластилины Мира — лжецы. Кроме меня, — причем на середине фразы из пляжного старика он превратился в прехорошенькую девушку, так что осталось неясным, к кому из них относится последняя часть высказывания. — Здравствуйте, — на всякий случай сказал Петропавел, с восхищением глядя на девушку. — Виделись уже, — улыбнулась та и протянула ему руку: — Пластилин Мира. — Петропавел пожал руку. Рука осталась у него в кулаке. С ужасом и отвращением он бросил руку на пол. Девушка подняла ее и приставила на прежнее место: — Фу, неаккуратный какой! Осторожнее надо... — Сколько Вас тут еще будет? — Петропавел едва сдерживал негодование. — Кого это — нас? — Девушка огляделась.— Я одна здесь. Не считая, конечно. Вас. — Но Вас тут не было! — отчеканил Петропавел. — Да и Вы тут не всегда были... Не понимаю, почему Вы злитесь. — Девушка в недоумении теребила мочку уха, которая понемногу вытягивалась и уже доставала до плеча. Чтобы не видеть этого, Петропавел отвернулся к окну и напомнил: — Насчет чая или кофе... Могу я попросить чаю или кофе? Девушка задумалась. — Чаю или кофе? Вы ставите меня в чрезвычайно затруднительное положение этим своим "или". Я боюсь не угадать. Конечно, во избежание недоразумений я могла бы дать Вам и того, и другого, но тогда я не выполнила бы Вашу просьбу: Вы ведь не просите у меня и того, и другого. Лучше я не дам Вам ничего. Петропавел даже не сразу понял, что ему отказали, а когда понял, совершенно рассвирепел: _ В каком направлении мне нужно идти, чтобы снова оказаться в комнате? — Ни в каком, — ответила улыбчивая девушка. — Сидите спокойно: Вы и так в комнате. — Но это не та комната! — Сейчас не та, через секунду та, потом — опять не та, потом — снова та... чего Вы суетитесь? Если Вам нужна комната, из которой Вы вышли, — пожалуйста! Петропавел огляделся и вздрогнул: комната вдруг приобрела знакомый вид. Он поднял глаза на девушку и увидел вместо нее старушку в кружевном чепце и со спицами. — Пластилин Мира, — сказала она. — Долго Вы намерены еще меня морочить? — с нервным смешком спросил Петропавел. — Да нет, — вздохнула старушка. — Долго с Вами не получится. Вы слишком скучный и все время ищете того, чего нет, — определенности. Вы, значит, серьезно думаете, что все на свете может быть либо так, либо эдак? — А как же еще? — Да как угодно: и так, и эдак сразу, и ни так и ни эдак!.. и вообще — по-всякому! Даже если одна возможность в конце концов исключает другую, это отнюдь не значит, что когда-то обе они не были равновероятными. — Спицы мелькали в руках старушки с немыслимой скоростью, и Петропавлу казалось, что их у нее штук тридцать. — А я,— продолжала та, — застаю возможности именно в той точке, когда они еще равновероятны. Альтернативные решения — моя стихия. — Я не понимаю, — сознался Петропавел. — Сделайте вид, что понимаете, — посоветовала старушка. — Но зачем? Зачем делать вид? — А иначе невозможно! Никто ведь ничего не понимает, но каждый делает вид, что понимает все. — Тут она критически взглянула на Петропавла. — Вам трудно сделать вид, что ли? — Трудно! — буркнул Петропавел. — Глупости! — возразила старушка. — Ничто в мире не тождественно самому себе. "Постоянное, идентичное самому себе "я" является не чем иным, как фикцией". Юм. Впрочем, Вы вряд ли слышали про Юма. — И слышать не хочу! — заартачился Петропавел. — Между прочим. Вы сильно ошибаетесь, если думаете, что сами не кажетесь окружающим то таким, то совершенно другим. — Отложив спицы, старушка протянула ему нечто, упакованное в целлофановый пакет. — Я тут связала Вам спортивный костюм, наденьте... В глазах пестрит от Ваших лохмотьев. Просто голова кругом идет! — Она отделила голову от тела и бросила ее в угол. Голова упал с неприятным стуком. — Спасибо, — ошалел Петропавел, стараясь не смотреть на суверенную голову и даже не удивившись скорости, с которой был связан да еще и упакован старушкой спортивный костюм. — А что до Вашего возвращения, — вещала из угла голова, — то сразу за домом аэродром, через полчаса оттуда летит самолет в нужном Вам направлении. Так что поторопитесь. Нетвердой походкой Петропавел вышел в темную прихожую и там надел костюм, оказавшийся подозрительно впору. Вернувшись, он увидел, как по комнате прохаживается молодой человек в точно таком же спортивном костюме. В руках его была голова уже исчезнувшей старушки. Петропавел даже не сразу узнал в молодом человеке себя. — Пластилин Мира, — петропавловым голосом отрекомендовался тот и запустил в Петропавла старушкину голову, на лету превратившуюся в волейбольный мяч. Петропавел увернулся и еле устоял на ногах. Мяч вылетел в окно. — Мне пора... на самолет, — Петропавел попятился к двери. — Отсюда не летают самолеты. Тут пешком полчаса — через МЯСНОЕ ЦАРСТВО. — Через... какое? — Через МЯСНОЕ... ну, это где Мясной Царь, мясные нимфы... Неприятное место. — А мне говорили — аэродром за домом... — Бабуля, что ли? Она с приветом была. Небось строила из себя Пластилина Мира? — Молодой человек понимающе улыбнулся. — Это я — Пластилин Мира. — Да плевать мне, кто тут из вас Пластилин Мира! — взорвался вконец замороченный Петропавел. — Все вы постоянно отказываетесь от своих слов. Ваша непоследовательность убивает! — Непоследовательность? — Лжепетропавел пожал плечами. — При чем тут непоследовательность? Правила создаются по ходу игры — это наше главное правило. И мы последовательно его соблюдаем. — Хватит с меня этого дурацкого маскарада! — взревел Петропавел. — Ты не любишь маскарада? — казалось, собеседник был потрясен. — Как же можно не любить маскарада!.. Маскарад! Это самое прекрасное, что есть в мире. "Маска, кто Вы?" — "Угадайте сами!" ...Каждый выдает себя за кого хочет, выбирает себе любую судьбу: скучный университетский профессор превращается в Казанову, самый беспутный гуляка — в монашка, красавица — в старуху-горбунью, дурнушка — в принцессу бала... Все смещено, смешано — шум, суматоха, неразбериха! Разум бездействует: для него нет опор в этом сумбуре. Мудрое сердце сбито с толку — оно гадает, ошибается, не узнает, оно на каждом шагу разбивается вдребезги — и кое-как склеенное, снова готово обмануться, принять желаемое за действительное, действительное — за желаемое, припасть к первому встречному — разговориться, выболтать тайну, облегчить душу хозяину своему. О это царство видимостей, в котором легкая греза реальней действительности! Кто говорил с тобой в синем плаще звездочета? — Не знаю, неважно... звездочет! Трещит по всем швам пространство, во все стороны расползается время — и Падающая Башня Мирозданья великолепна в своем полете. Дух Творчества бродит по улицам и площадям: ночная бабочка фантазии дергает его за тончайшую шелковую нить, не дает ему покоя и сна — и вот он является то тут, то там: тенью, намеком, недомолвкой, ослышкой — и путает судьбы, морочит головы, интригует... Ах как весело пляшем мы в призрачных, ложных огнях маскарада, как небрежно держим в руках своих Истину и с какою божественной беспечностью ничего не желаем знать о ней! Мы забавляемся, мы играем ею, мы бросаем ее друг другу как цветок, как тряпичную куклу, — и всю ночь мелькает она то в руках разбойника, то в руках колдуна, то в руках короля: банальная, свежая, сиюминутная, вечная!.. И, натешившись ею, мы забываем ее где-нибудь на скамейке в сквере, где-нибудь на столике ночного кафе, чтобы под утро дворник или уборщица вымели ее из мира вместе с прочим мусором ночи, а мы, сняв маски и посмотрев друг на друга, горько усмехнулись бы: "Ах, это только мы!.. Всего-то навсего!" ...На мгновение в глазах Пластилина Мира мелькнули слезы и тут же высохли. С неожиданно беспечной улыбкой взглянул он на Петропавла: — Как хорошо ты говорил о маскараде! Никогда не поверю, что ты не любишь его. Петропавел вздрогнул и пришел в себя. — По-моему, это ты говорил о маскараде... Пластилин Мира смерил Петропавла взглядом Петропавла и хмыкнул: — Я!.. Да я терпеть не могу маскарада. Маскарад!.. Это самое отвратительное, что есть в мире. "Маска, кто Вы?" — "Угадайте сами!" — и дальше он чуть ли не слово в слово повторил монолог о маскараде, — правда, с другими уже интонациями — ядовито, желчно, где надо меняя акценты, и Петропавел действительно перестал понимать, кто из них кто. — Впрочем, — закончил говорящий, — не все ли равно, кто из нас произносил слова!.. Главное в том, что они прозвучали, чьи бы это ни были слова. После продолжительной и довольно неловкой паузы один из них сказал: "Ну, я пошел", — а другой спросил: "Куда?" — Мне пора дальше. Второму показалось, что уходит отсюда не тот, — кто должен. — Минуточку! — запротестовал он. — Это мне, кажется, пора дальше. Петропавлы в нерешительности уставились друг на друга. — Самое страшное, — зазвучал голос, и уже непонятно было, кто это говорит, — если отсюда выйдет не настоящий Петропавел. Потом ничего не поправить: жизнь пойдет сама собой. — Что же нам делать? ...Конечно, они заигрались — и теперь может случиться так, что они никогда не выйдут из этого дурацкого положения. Вот он, маскарад жизни!.. Отныне каждому из них, наверное, будет казаться, что однажды его перепутали, что он — не совсем он или даже совсем не он. — Но ведь очевидно, что я — это не ты, а ты — не я! Нас же двое! И тут комната наполнилась петропавлами. Все они изумленно переглядывались. Ситуации более тупиковой вообразить было невозможно. А когда один из них опрометью бросился к выходу, остальные ринулись за ним. В дверях образовалась пробка. — Пустите! — надрывались петропавлы. — Дайте же дорогу! Завязалась драка. Силы противников оказались равными, каждый бился за себя, так что ни победителей, ни побежденных не было. — У меня на плече родинка! — изо всех сил крикнул вдруг кто-то — и комната опустела. В ней остался только один Петропавел, все еще с ужасом озиравшийся по сторонам. — С тобой неинтересно играть, — голос невидимого собеседника раздался совсем поблизости. — Ты так держишься за свою индивидуальность, словно она у тебя есть. Родинка на плече или один глаз карий, другой голубой — не индивидуальность. Имей ты хоть три глаза... — Глубокий вздох сотряс помещение. — Предлагаю так называемое контрольное наблюдение, хоть это и против моих правил. Сейчас я воспроизведусь в том виде, в котором Вы уже имели возможность меня наблюдать. Таким образом, Вы станете первым в истории человечества, кому удалось дважды войти в одну и ту же реку... Впрочем, дважды входить в одну и ту же реку — скучно. — И голос обрел очертания толстенького человечка с радушием на лице. — Не надо представляться, — заспешил Петропавел. — Я узнал Вас. — А я Вас не узнал, — заявил Пластилин Мира. — Вас невозможно узнать: в Вас нет ничего запоминающегося. Удивляюсь, как Вы сами себя узнаете. Пропустив это мимо ушей, Петропавел подошел окну и выглянул наружу: — Куда ведет вон та дорога? — К дому Пластилина Мира, — не глядя ответил Пластилин Мира. — Разве есть еще один Пластилин Мира? — Есть, — быстро сказал собеседник и, помолчав, добавил: — Нет. — Вы когда-нибудь отвечаете за свои слова? — О, никогда! Клянусь Вам! — Пластилин Мир приложил руку к сердцу. — Это в суде говорят правду, только правду и ничего, кроме правды, а больше так нигде не поступают. Кстати, и в суде под правдой понимают лишь верность факту, а ведь между фактом и правдой лежит Ничья Земля — огромная и темная. — Пластилин Мира направился к выходу. — Посоветуйте хотя бы, куда мне идти! — крикнул Петропавел вслед. — Да куда хотите! — обернулся Пластилин Мира. — Или никуда. — И добавил: — Советую Вам не следовать моему совету. Он исчез, а Петропавел постоял некоторое врем: в одиночестве, размышляя о том, что это было — пять встреч с одним и тем же существом или одна встреча с пятью разными. Ничего не придумав, он вышел из дому и, машинально обернувшись, прочитал на маленькой медной табличке у двери: "Пластилин Мира. Звонить 13/4 раза". Он махнул рукой и отправило восвояси... Однако некоторая неуверенность в том, что из дома Пластилина Мира вышел именно он, время от времени посещала его еще долго.