Третье авторское отступление

– Помните ли мой третий рассказ, самое начало, когда я отправлялся на первую встречу с Таумлером? – Он просил подойти к одиннадцати ча­сам, – что и было сделано… Мог ли я тогда вообразить себе, чем закончится наше общение – и как оно будет проходить?! Признаюсь, в голове моей никак не умещалось все то, чему учил меня Та. Особенно – пересказанное в девятом рассказе… Да и в восьмом тоже… Впрочем, и в других рассказах было то, что поражало меня на многих уровнях: некий град ударов по тонким телам, световых ударов, У-даров – дарований неких высоких Даров, которые не сразу я мог унести с собой!
Град ударов свыше – небесный град, можно сказать: «Град Небесный». Вот – нашел слово! Таумлер учил меня взойти в Небесный Град с той дороги «от города до кладбища и обратно», – на которой и состоялся последний наш диалог. Последний!
Теперь моему воображению представляются две вертикально сошедшиеся стрелки: двенадцать часов ровно! Наше восхождение на Холм как бы уместилось в один час времени: «Звездный Час»…
Если на циферблате вместо обозначения каждого часа расположить знаки Зодиака, – время сместилось на один Знак: в прецессионном круге одному такому «часу» соответствует период немногим более двух тысяч лет… «Конец Эпохе» состоялся в моем сознании, и начался цикл следующего качества…
Однако, я недорассказал всего: совместного с вами «двухтысячелетнего Шага» мы не совершили еще, стрелки на наших совместных часах не стали вертикальным порядком – указуя Равновесие Эпохальных Весов… Указ Вертикали!
Для кого-то, кстати говоря, одна из Чаш опустится, – та, в которой нашел он себя, – и тогда он должен будет на Другую Чашу поставить нечто большее, чем он сам! Потому что одна из Чаш означает Свет, другая – Мрак; Радование и Страдание; Вечное и Преходящее; Жизнь и Смерть. Но это – лишь «кстати говоря», человек еще должен себя найти в Чаше Вселенских Весов…
Хочу сказать пока о другом Равновесии, а именно – Мужского и Женского начал, или, абстрактно говоря, – принципиальных сил «Ян» – «Инь», которыми держится и продолжается Космос. Точнее, скажу не я, – скажет Та перед последним своим наставлением. Ведь мы остановились посреди дороги, где Друг мой начал говорить такие вещи, что у меня пошла голова кругом!
Поэтому немного передохнем, пока повторю рассказ о Любви, тем более – пришлось на цифру 10. Что указует, помимо прочего, на новое качество Единицы, обогащенной опытом Девяти Прохождений; и, более того, число это составляет как бы «жезл» и «звено», или «посох» и «чашу», или… много-много таких «или», которые обобщенно вообразим как Символы «мужского» и «женского»…
Надо сказать, рассказ этот получился десятым чисто случайно, как бы сам собой, – чему я весьма рад! В принципе, Ученик и должен «попасть в десятку»: это Дело Учителя, бьющего в «девятку» – для того, чтобы ученик «сам» попал в Цель: такова «Школа»! Идем правильно…
Затем мы вернемся к самому последнему научению Таумлера относительно познавания своего Имени, и уже после этого Главного вернемся в город, чтобы… сделать Последний (Первый!) Ш а г.
Итак, символическая Встреча Стрел на вертикальном уровне числа двенадцать: единое горение вверх – в аспекте «Он» и «Она»!

Любовная сценка

Кому из парней не приходилось, как бы пораженному тонким током, замирать от случайного (или неслучайного) прикосновения к телу де­вушки: есть такие приятные мгновения! Не знаю, замирает ли девушка, – наверное, всё в таких случаях зависит от парня… Или, все же, – от девушки?
Она сидела рядом в автобусе, и, когда автобус немного тряхнуло, – колени наши на миг соприкоснулись… Не могу пересказать своих ощущений: просто исчезли этот дребезжащий автобус, мелькающие дома за окном, пассажиры и все остальное, – осталось колено в соприкосновении с коленом… Я скосил глаза налево и увидел четкий профиль красавицы… Впрочем, на другой день и на прямой взгляд она мне не показалась самой крутой красоты, но все же – я поехал с этой горки! Значит, «крутизна» все-таки была. Хотя глаза ее не были светлыми («ударов» которых я вовсе не «блокирую»), да и прическа была неестественной, – но в общем она была «как с картинки» – и это мне понравилось. Поэзия! – Частности не волнуют: воображение «часть» делает «целым»…
Пока же наши колени – заменяли нам все. Говорю «нам», потому что колено свое она не убрала, когда я вторично, – уже по своей воле, а не по воле судьбы в виде автобуса, – прикоснулся. Мне она уже совсем понравилась! «Смелость города берет, тем более – возьмет эту девчонку, – подумал я совершенно уверенно о взятии крепости противника.
«Крепость» не была очень крепкой: должно быть, эквивалентна крепости сухого вина! – У меня была бутылка «Рислинга». Кисловато, конечно, на вкус, – но зато надежды-то были сладкими! Только надо было, с этой горки, подъехать к Людочке так, чтобы крепость не просто так распахнула свои неприступные врата, – а чтобы была война со взятием крепости: ну, бутафория – не бутафория, – а интересная игра! С обеих сторон. То есть, наступающий и обороняющийся, я – в первой роли, она – во второй. Так уж принято. («Приятно»! – если переставить буквы.)
Это я сейчас говорю так, не в силах освободиться от иронии, которая проявляется у нас, когда мы оказываемся не то что поодаль, – но как-то и повыше оцениваемого события… Тогда же я был – в самом центре, и был действующим лицом той пьесы, которая представлялась мне всем миром, полнотой всей жизни…
То, что ее зовут Люда, я узнал сразу же, в первую очередь, вернее, во вторую, – потому что, в первую очередь, спросил:
– Вы будете выходить на следующей остановке?
– Нет, – ответила моя попутчица и добавила: – Вас пропустить?
То, что она отвечала «с добавлением», – служило сигналом к продолжению действия! И тогда я сказал:
– Не надо, я не пойду впереди вас, лучше вы пройдете впереди меня… Если только скажете свое имя! (Она выглядела на «Вы», и я, как говорили древние, – «пошел на «Вы»!)
– Люда, – просто представилась она, и тут же спросила: – А зачем?
– Затем, что я впервые в этом районе и хотел бы вас попросить показать мне дорогу. А ведь проводник должен быть знакомым человеком, – потому и надо познакомиться!
– Да? – произнесла она с несколько игривой интонацией, – тогда – как вас зовут?
– Да! – ответил я в том же тоне. – Меня зовут Митя.
Так продолжалась наша игра. То, что игра будет удачной, – угадывалось уже с самого начала: потому что она не отодвинулась, когда я коснулся ее коленом.
Если нравится первое действие, – почему бы не идти до последнего?! И я – пошел. Точнее – мы пошли, потому что ей тоже это нравилось. Люблю такую непосредственность, если это не то, что называется «двойной игрой»: потому что, мало ли какая задняя мысль может погонять актера? Но все происходило спонтанно, так что нормально, – мысли были только впереди! Ведет интуиция.
Рассказываю дальше: и здесь не место частностям, потому что впереди нас ожидал стол, на который выставилась эта бутылка кислятины и… нашлась одна какая-то конфетка. Какое дело до всего этого, если предстояло развернуть другую, большую конфетку? – Поэтому – это был пир! Да. Я развернул и положил на стол маленькую конфетку, и за рюмкой этого легкого вина, и за легкой болтовней о том, о сем мы – что греха таить! – предвкушали конфетку другую…
Общая композиция ясна, у картинки рисуются такие штрихи:
– И тебе не душно в этом свитере? – весело спросила Людочка, и это был, в общем-то, правильно поставленный вопрос. Я же отвечал:
– Однако, душновато! Но я человек скрытный – скрываю вот эти подтяжечки под обычного вида свитером (стаскиваю свитер), хотя, видишь, это приличные германские подтяжки: так что… эта фирменная арийская черта меня, может быть, и украшает?
Я прошелся по комнате, играя мускулатурой, выпирающей из-под рубашки. Большую часть бутылки перелил я внутрь этой тренированной фигуры, так что хорошего настроения было столько – что выплескивалось через край. Вино было даже излишне, тем более, что до этого я заглянул в свой любимый пивбар…
Немного отвлекаясь, скажу, что тогда я еще обманывался, думая, что девчонки смотрят только на мускулы; хотя ворочал «железо» вовсе не затем, чтобы нравиться слабому полу, – хотелось соответствовать своему личному представлению о здоровом и красивом теле.. Я с ними долго не связывался – какие-то они не такие – девчонки, или как их там еще литературно называть… Зато, связавшись, – долго не разговаривал! – Не о чем.
Но здесь мне хотелось как-то продлить удовольствие такого простого общения, без всяких «фантиков» и комплексов. Я думал, что бы еще такое сказануть – и повеселиться… Она опередила меня, и мне понравилось – как она это сделала: подошла, натянула мою подтяжку подобно тетиве – и звонко щелкнула ею по рубашке, – так, что досталось и животу!
– Ладно, – сказал я и подошел к столу, – ну-ка подкрепись и не шатайся тут по углам! – я протянул ей забытую нами конфетку. Конфетку я держал крепко, и поднес к ее устам так, чтобы она откусила ровно половину, и в это время свободной рукой обнял ее за талию; отправил другую половинку конфетки в собственный рот и затем освободившейся второй рукой обнял Людочку с другой стороны, приподнял, покружил вокруг себя и поцеловал крепко… Да так долго, что забыл – как ее зовут! Забыл и свое имя – опять, как в автобусе, все окружающее померкло и сгинуло прочь…
Почему так долго рассказываю эти мелочи? – потому что дальше нечего рассказывать! Настоящее дело делается молча… Не буду же я превращать Читателя в соглядатая тех сцен, которые предназначены только для двоих… Нехорошо.
В общем, оборона крепости была сломлена, – да никакой же «обороны» не было! – мы слишком хотели друг друга, чтобы еще и разыгрывать долгие спектакли! Дальше было похоже на то, что мой друг Таумлер формулировал как «раздевание явления до сути». Я не знал тогда точно, как это называется, – но дело я делал хорошо: она с видимой неохотой, но с плохо скрываемым удовольствием помогала мне снимать разноцветные флаги со своей побежденной крепости…
Ну, я бы сказал, – это была конфетка! – но я так не скажу: она мне нравилась, но, что же, – противник есть противник! И тогда я воспользовался своим копьем, – и удары мои она воспринимала своим щитом, мне показалось, болезненно, – но только показалось! – потому что это было блаженство, и она все более и более забывала себя… Она становилась самой воплощенной страстью, вся – щит, – насквозь пробиваемый! – и в то же время отражающий мне – мои дары…
Ритм нашей схватки то учащался, то замедлялся, то останавливался вовсе, то продолжался изысканным образом… Он становился музыкальным тактом, о, это была великолепная музыка для двоих – и музыка двоих. Мы впали в транс, и падение это было… Да разве это было падение! – это было сов-падение, – это был прекрасный полет!
– Она временно вселяла тебя в себя, но она не есть Целая Вселенная! – сказал Таумлер, когда я поведал эту историю Ему…

гав-гав!

– Да, она временно вселяла тебя в себя, – но вы не были Целой Все­ленной! – повторил Та, потому что я впал тогда в глубокое недоумение…
– Как это? – изрек я глубокомысленно.
– Не знаю, как, – но ты был простым «копьеносцем», и не был настоящим Воином!
– Есть большая разница? – спросил я тогда.
– Да, есть разница, и есть ризница, помещение, которое, как легко догадаться, – уже не для тебя! Впрочем, одежды не имеют значения, – как ты уже хорошо усвоил, – но ты можешь быть святым ратником и с женою своей, – если хорошо усвоишь мои научения…
Не я ли тебе говорил о том, что Воин имеет Все! – значит, если он имеет женщину, – она в тот миг должна являть мир, – быть Всем! Светом. Вселенной – равной тебе! Иначе «она» делает тебя равной себе, – твоя Люда, – такого «люда» много, – извини, конечно!
– Ладно! – сказал я, – не обижаюсь, – она мне потом разонравилась.
– Тебя учу «раздевать до сути». Я против твоего «каратэ», потому что ты пользуешься приемами низшего «я», а не Высшего. Я против тебя низшего и подобного тебе «люда»! Каратист нашелся – увидел «противника»! Ты, конечно, хороший рассказчик, но иногда бывает что-то противно слушать, Me. Ты слишком уж хороший…. Вот, я же применяю примитивное Аст-каратэ, – защищайся!
– Гав-гав! – сказал я, помня Его «Ку-ку!» (А что я еще мог сказать?)
– Вот-вот, – сказал Та на это, – маленькая собачка внутри тебя. Не щенок, а некий чувствительный песик, у которого ты и шел на поводу, – и самое плохое есть это последнее: поводок!.. Был бы повод для немецкой овчарки – она ведь знает свое Дело! – Ты, носитель «арийской черты», – ни черта не соображаешь ты в катах Каратэ высоких планов, раб собачки. Не пользуешься, когда надо, своим комплексом прямолинейности!
В горизонтальной постели настоящий Воин не выходит из Вертикального строя, – даже так! У него все достойно, все стоит Высших оценок, Высших мер. И он правильно расставляет акценты и ударения….
– У-дарения! – повторил Та и посмотрел на меня своим коронным взглядом.
– Ну, насчет сто`ит или стои`т, – допустим, я тебя понял, Та, – сказал я тоном «хорошего ученика», – но насчет высокого каратэ я тебя не понял… Извини, конечно!
– Я «постучал» по тебе немножко – и ты ничего не понял?.. Прости, я бил – и был плохим учителем. Надо не «стучать по мозгам» собеседнику, но просто поставить на свою Точку зрения… Ну-ка, Метр, приподнимись на носочки и посмотри прямо. Прямо! – я тебе сказал, – а не на меня: в моих глазах сейчас отражаешься только маленький ты.
Смотри внутренним зрением – но взглядом своего «самурая».

Брак

Мы стоим рядом – и я тебе говорю, что ты должен увидеть – с точки зрения Воина. И возможно, я буду говорить долго – потому что далеко надо увидеть… А начнем с твоего случая, имя которому – «миллион-таких-как-я»! Не случай, а случка.
Такие контакты на уровне колена браком, а не венчанием. Имею в виду – они, эти союзы, могут заключаться и в Церкви, – но они выбраковываются эволюцией, ибо не увенчиваются Истиной… И о такой Триединой Истине, когда-и-как, и какие Два порождают Три, третье качество, – я тебе и расскажу. Но сначала вообрази свое «заключение» с таким людом…
– Не надо так говорить! – воскликнул я, – и это был единственный случай, когда оборвал речь своего Учителя.
– Я сказал – как сказал. А то, что говорю – это Дано тебе – ибо тебе Надо! Не будь добреньким: добро становится ложью – когда не стоит на стороне Истины. Тогда чистое добро становится чистым злом – когда разлучается с Правдой, и ложится на ложе с толпой… Ты не наложница, Me! И эта Люда не была Твоей женщиной, потому говорю о ней в мужском роде: она не твой женский Двойник, – этого достаточно, чтобы не быть твоей вообще!
И не будь с ней рядом – если не хочешь превратиться в существо женского рода! Ибо она – и есть «он» по сути: ведь она увела тебя за собой, как пассивного…

Халатик

– Ну да, – сказал я, – есть «пассивное начало», и есть «пассивный ко­нец»! – и это не есть тот «Конец – всему делу венец!»…
– Да, – улыбнулся Та на мою улыбку, – тебе чуть было не приснился тот «венец», о котором мы уже говорили… Ты перестал бы смеяться – когда бы увидел Люду своей женой: это был бы уже настоящий «противник»! Ты бы видел ее в засаленном халате на кухне и у себя в комнате – и в самом модном наряде на улице…
Хотя, конечно, есть совсем другие «Люды». Очень давно у меня была знакомая, весьма крепкая натура, и духовно цельная. Она бы тебе, знаешь, как сказала об этой ситуации?
– Как? – поинтересовался я.
– «Ты был скорее прав, чем – лев!..» Она бы видела твою правоту действий, но она была Львицей – и подпустила бы к себе только Льва! Имей в виду такие встречи! Надеясь на Царство, – будь Царем зверей – но выйди из Звериного круга!
Но вернемся к твоей Людочке. Ты не жалел бы денег на новый халатик, мечтая видеть ее в кимоно! – но… эти деньги она бы тратила на новые наряды для тех – кто на улице! А тебе, помня, что ты – «солдат», давала бы «наряды вне очереди» – на кухню! И в очередь – в магазин! Беру крайности – чтобы ты четко понял. Она требовала бы всего – «как у людей», – ведь она же из этого «люда», из большинства, подчиненного маленькому «я»!.. И ты вкалывал бы только на нее! И на детей. Как все «мужики». Мужья теряют надежду, не имея истинной веры и любви, – и разводятся, или спиваются, и так далее, и тому подобное. Это проблемы уже не только личные, но общественные и человеческие в целом. Проблемы «люда»! Контакт на самом внешнем уровне.
– Но я сказал же – она мне на другой день разонравилась, – это было «вчера»!
– Имей в виду такие вещи, любви нет «старой» или «новой», – она вечна, это вечное Настоящее! Даже влюбленности юношеские не исчезают, – ибо чистое чувство не умирает никогда, будь оно «большое» или «маленькое», – все Настоящее вечно и равно в Вечности.
Приятели твои, наверное, поздравляли тебя с той «победой», я же, как друг, скажу, – это было твоим поражением! Я слушал тебя внимательно и видел, как, в натуре, – ты идешь у Люды на поводу. Протри самодовольные глаза самца – увидишь то же самое! Увы, и чем «круче» кобель – тем чаще его можно видеть на поводке… Не обижайся, конечно!
– На что же мне обижаться? – сказал я обиженно.
– Только равные не могут победить друг друга. И они не думают друг о друге, – они думают о Высочайшем; из-за того, что их связует поистине Любовь, а не Борьба. И Высочайшее приходит на их Зов. Ибо Влюбленные равны Присутствующим в Высочайшем…
А та, о которой ты думаешь, и к о т о р а я не приходит, – есть низкий человек: вампир обыкновенный… Хотя кажется – необыкновенным!
– Ты о любовных мечтах? – спросил я.
– И о них. Хорошо, что ты разочаровался в той временной попутчице. А ведь есть те, в ком ты еще не разочаровался, – они тебе кажутся издали очень красивыми, – но это на уровне… «фасада», часто суть у них – вампирическая. И не важно, отдают они себе в этом отчет или нет, – но все дело в поведении!.. В этом и есть весь фокус: они заставляют думать о себе; отвечают на телефонные звонки, но срывают встречи; обещают – и не исполняют; вообще ведут себя так, что заставляют обращать на себя внимание где и как угодно, – тем самым питаются энергиями зрителей и поклонников. По ним кто-то «сохнет», – они же «цветут» и наряжаются; кстати, могут разряжать грубые потенциалы с каким-нибудь проходимцем из автобуса (Та весело глянул на меня), и в то же время заставлять влюбленного в них юношу попусту страдать, то есть не «попусту», – но именно в их, красавиц, пользу. На более высоких планах, из тонких тел его пить чистую кровь…
Вот в чем дело, Мет. И среди самцов есть такие красавчики. В чистых внешних одеждах, но засаленных внутренних халатиках и просто – шкурах. Я же учу тебя выйти из круга зверей!
Я учу Победе.

Понимание и поднимание

– Не блуждай среди Побежденных! – продолжал Та. – Открой же свое Немигающее Око и смотри сквозь все эти астральные дела; совершай свой Ход Сохранения – и пусть не задевают тебя все эти астральные тела… Тогда выйдешь на своего женского Двойника: потому что вечная Жена твоя выходит навстречу твоей высшей Силе, – Она начинает совершать такой же Ход Сохранения, и вы себя находите в резонансе этих Высших Колебаний.
– Так, все же, есть на свете настоящая Любовь? – спросил я, – и, по-моему, с глупым выражением лица.
– Глупый вопрос! – подтвердил мое состояние Таумлер, – без Любви невозможны Космос и его средоточие – Человек. «Бог есть Любовь», и для атеистов нет Любви, для смертных нет Вечной Любви, – потому, кстати, они и смертные!
Любовь дает Без-смертие – и это истинное качество Человека. Как образа и подобия Бога-Творца. Сын Божий есть творец Любовью, а «сыны Погибели» лишены духа Любви и творчества, и они сами отворачиваются от этого Дара, вот в чем дело. Пресекают себя. Смертные получают удовольствие, катясь под горку, – «творя» свой тихий хаос среди общего Хаоса, при этом могут громко «выражаться» – выражая свое низкое «я»! Надо же подниматься, Метоус! – Таумлер обернулся в мою сторону, и Его ясные глаза вновь смотрели сквозь меня…
Что я мог сказать на это? Мы некоторое время вышагивали рядом молча, и я слегка пытался подстроиться под Его ритм…
– Командир, – наконец, произнес я, – в армии, когда кричал дежурный: «Рота, подъем! Выходи строиться»… – я знал, что делать: вставал, выходил, и «строился», то есть становился в строй.
– У тебя не было вопросов, и ты был спокоен. Ты был Бойцом. И продолжай им оставаться: война еще не закончилась. Поэтому будь абсолютно спокоен – и у тебя не будет вопросов!
Поднимайся вертикальным порядком, строй сам себя: и дежурный, и самый высший военачальник внутри тебя! Приказывай себе сам – и выполняй, не слыша никаких иных «приказов». Выше тебя только Бог, но Он не отдает приказов. Он – Любит. И любит самостоятельного Своего сына. Похожего на Отца.
Тихий, прохладный ветерок вызвал мурашки по моей спине…
– Следуй же за Сыном Божьим, – после некоторой паузы сказал Та, – ведь Он – истинный Победитель мира. Я пока не видел того, кто бы Истинно следовал Ему… Ты помнишь, как Он говорил о Своей победе?
– Да, тридцать третий стих шестнадцатой главы Благой Вести от Иоанна передает Его слова о победе. Начиная с тридцать второго стиха, я помню эти слова:
– «Вот, наступает час, и настал уже, что вы рассеетесь каждый в свою сторону и Меня оставите одного; но Я не один, потому что Отец со Мною.
Сие сказал Я вам, чтобы вы имели во Мне мир. В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир.»
Мы опять зашагали молча. Таумлер остановился и сказал:
– Да, я пока не видел того, кто бы Истинно следовал Ему… Но это высочайшая Задача. Завет Новый – есть Завет цельного Человека, идеального… К Грядущему идут постепенно… Та рисовал в задумчивости что-то на песке… – Ступени! – сказал Он и поднял свою тросточку.

Снова матрешки

– Ступени! – сказал Таумлер, – и станем говорить совершенно абст­рактно… Помнишь, мы рисовали матрешечек?
– Еще бы! – кивнул я утвердительно.
– Вот, – Та обвел тросточкой большую матрешку с заключенными в ней несколькими маленькими, – это схемка нашего человека. Говорю «нашего», – имея в виду современного нам, несовершенного человека, путника.
Даже если у него открыты все чакры, видишь (Та нарисовал продольную линию от макушки до ступней общей матрешки и разделил этот позвоночник поперечными перекладинками) – вот центры тонких тел, открытые или закрытые еще чакры, которых, в принципе, семь! С работающими всеми тонкими планами, как ты думаешь, Метр, – это раскрытый и цельный человек?
– Ну, наверное…
– Ничего ты не знаешь наверное! Потому что не владеешь полнотой Знания, – потому что сам ты не полный человек, в смысле – не целый, как и все мельтешащие туда-сюда по горизонтали… Надо ходить по вертикали – как учил тебя! А сейчас скажу нечто большее.
Это ступеньки Лестницы, ведущей к Истине, – Та показал поперечные перекладинки-чакры, – но это будет как бы «половина» Истины, – если ты даже и достигнешь высшей ступеньки внутри себя, вот этой (Та указал на макушку матрешки): потому что ты – однополое существо!
Тебе не хватает Женской «половинки», потому ты и ищешь для своего «копья» некий «щит», – Та улыбнулся на мой смех и продолжил:
– Перестань колебать понапрасну воздух, надо радоваться другому, а именно – обретению Полноты Мудрости Целого, что составляет самую Цель: «Человек-Идея». Что есть Целомудрие!
Когда ты раскрываешься в Силе, то есть задаешь свой принцип «Ян», – тебе должен отвечать принцип «Инь»: это есть то дополнение, которое доводит до Единого.
Смотри внимательно: вот – Точка связи со Всевышним (Таумлер поставил точку у макушки своей матрешки), и это же – центр круга (Он обводит около этой точки окружность, через ноги матрешки): Бог – в Центре, и это непознаваемо, как иное измерение. Я говорю тебе о Человеке: наша семиричная матрешка служит Радиусом человеческого Космоса, не так ли? – Поэтому дорисуем (Та рисует перевернутую зеркально матрешку от макушки первой, вернее, от точки Посреди – до линии окружности): вот – недостающая «половинка», другой Радиус до Диаметра Космоса – та половинка, которой все так жаждут! И не могут утолить жажды, потому что пьют не ту воду…
– Как это? – задал я свой коронный вопрос.
– Бог единый Податель, Источник Ж и в о й воды, – сказал Та, – когда ты поймешь суть этих «высоких слов», – тогда будешь больше молчать, чем говорить. По нашему элементарному рисуночку возможно уяснить очень и очень многое. Это «Человек-Идея», Целомудрие, то есть мудрость Целого как Истина, которая не теряет Себя, даже будучи выраженной на столь примитивном уровне, как наши двойняшки, четырнадцать матрешечек…
Та продемонстировал удар открытой ладонью – остановив ее около самого моего лица.
– Вот, – сказал Он, – это не «пятерня», это один и четыре пальца, – итого – четырнадцать! Есть иная арифметика, есть иная логика. Не Западная, но Восточная. Не Восточная, но… правильная, в смысле, – путная. И если Земля крутится на Восток, значит – иди на Восток, Мет! Грядущее следует из Древнего. Потому иди к Древнему – чтобы прийти к Грядущему…
По этому рисуночку ты поймешь многое, – почему, например, древнеегипетский Бог был разрублен на четырнадцать частей, и как этого Озириса связывала воедино Изида, поливая «мертвой» и затем «живой» водой; почему Бог в мифах таинственных Догонов творил Вселенную как четырнадцать пространств; или миф об Андрогине; почему ангелов, Будду и других Совершенных Существ изображают двуполыми… И многое-многое другое, – я не энциклопедический словарь, о чем тебе уже говорил, – ибо даю Принципы.
Кстати, принцип «вечного движения» в эмблеме Айкидо, – если ты видел эмблему, – легко узнаешь на этом рисунке: стоит сообщить ему кругообразное движение и подправить кое-какие детали; то же самое можно сказать насчет символа «Инь-Ян» в схематическом выражении Великого Предела в виде двух рыбок, гоняющихся по кругу одна за другой…