Сентиментализм в немецкой литературе. Оды Ф.Г. Клопштока. Роман И.В. Гете «Die Leiden des jungen Werthers» и сентименталистская концепция человека.

Сентиментализм (нем. Empfindsamkeit) - художе­ственное течение второй половины XVIII в., возникшее как реакция пре­одоления рационалистической одно­сторонности раннего Просвещения. Наиболее законченное выражение сентиментализм получил в Англии; название течению дало «Сентимен­тальное путешествие» Л. Стерна (1768). Культ чувства, заявленный в сентиментализме, не противоречил идеологии Просвещения. Явление сентиментализма в русле Просвещения свидетельствует о том, что философский разум и чувства не только не противопоставляются друг другу, но и изображаются в процессе взаимообогащения: чем более про­свещен разум человека, тем более утончённы его чувства и отзывчиво сердце. В сентиментализме выступа­ет новый герой - чувствительная, созерцательная, меланхолическая натура, изображаемая в психологи­ческих подробностях внутренней жиз­ни и острого реагирования на приро­ду и социум. Этим определяются излюбленные жанры сентиментализ­ма - элегия, послание, эпистоляр­ный роман, путевые заметки, днев­ники и т.п.

«Естественный» человек становится главным героем сентиментализма. Писатели-сентименталисты исходили из посылки, что человек, будучи творением природы, от рождения обладает задатками «естественной добродетели» и «чувствительности»; степень чувствительности определяет достоинство человека и значимость всех его действий. Достижение счастья как главной цели человеческого существования возможно при двух условиях: развитие естественных начал человека («воспитание чувств») и пребывание в естественной среде (природе); сливаясь с ней, он обретает внутреннюю гармонию. Цивилизация (город), наоборот, является враждебной ему средой: она искажает его естество. Чем более человек социален, тем более опустошен и одинок. Отсюда характерный для сентиментализма культ частной жизни, сельского существования и даже первобытности и дикарства. Сентименталисты не принимали идею прогресса, фундаментальную для энциклопедистов, с пессимизмом взирая на перспективы общественного развития. Понятия «история», «государство», «общество», «образование» имели для них негативное значение.

Сентименталистов, в отличие от классицистов, не интересовало историческое, героическое прошлое: они вдохновлялись повседневными впечатлениями. Герой сентименталистской литературы – обычный человек. Преимущественно это выходец из третьего сословия, порой низкого положения (служанка) и даже изгой (разбойник), по богатству своего внутреннего мира и чистоте чувств не уступающий, а нередко и превосходящий представителей высшего сословия.

Обращение к внутреннему миру человека позволило сентименталистам показать его неисчерпаемость и противоречивость. Они отказались от абсолютизации какой-либо одной черты характера и однозначности моральной трактовки персонажа, свойственных классицизму: сентименталистский герой может совершать как дурные, так и добрые поступки, испытывать как благородные, так и низкие чувства; порой его действия и влечения не поддаются односложной оценке. Поскольку в человеке от природы заложено доброе начало и зло есть плод цивилизации, никто, не может стать законченным злодеем – у него всегда есть шанс вернуться к своему естеству.

Расцвет сентиментализма в Германии приходится на 1770–1780-е и связан с движением «Бури и натиска», названного по одноименной драме Sturm und Drang Ф.М.Клингера (1752–1831). «Бурные гении» обличали тиранию, протестовали против иерархичности современного общества и его морали; их главным героем была свободолюбивая сильная личность – Прометей или Фауст – движимая страстями и не знающая никаких преград.

В молодые годы к направлению «Бури и натиска» принадлежал Иоганн Вольфганг Гете. Его роман Страдания молодого Вертера (1774) стал знаковым произведением немецкого сентиментализма, определив окончание «провинциальной стадии» немецкой литературы и ее вхождение в общеевропейскую.

Эпистолярный роман Гете «Страдания молодого Вертера» Die Leiden des jungen Werthers, 1774, вторая ред. 1787) продолжает интимно-лири­ческую линию поэзии молодого Гёте. Столь же непосредственно свя­занный с переживаниями автора и событиями его жизни, «Вертер» в то же время — объективное исследование истории души, «охваченной ги­бельными страстями (Гете).

Поводом к созданию романа явилась любовь Гете к Шарлотте Буфф. Он познакомился с ней в июне 1772 года, когда служил в Имперском суде в Вецларе. У Гете были добрые дружеские отношения с женихом Шарлоты, также служившим в Вецларе, Кестнером, и когда он понял, что его чувство к Лотте нарушает покой его друзей, он удалился. «Я оставляю вас счастливыми, но не ухожу из ваших сердец», - писал он Шарлотте. Приблизительно такие же слова мы видим в прощальном письме Вертера.

Роман создан в традициях сентимента­лизма — к этому времени уже были написаны «Новая Элоиза» Ж. Ж. Рус­со (1761) и «Сентиментальное путешествие» Л. Стерна (1768). Тем не менее роман Гёте получил широчайший международный резонанс и крайне неоднозначную оценку современников: от восторженного при­ятия и охватившей Германию «вертеровской лихорадки» подражания (в жизни и литературе) до запрещения его публикации в отдельных го­родах, резкой критики и пародирования.

В «Вертере», написанном Гёте еще в пору своего «штюрмерства», нет ни «бури», ни «натиска» — и тем не менее в романе живет дух «бурных гениев» в его апологии яркой индивидуальности и «религии сердца», руссоистского идеала естественной природы и свободного чувства. Од­нако живая сила романа Гёте кроется не только в его «штюрмерской одухотворенности», но и в том, что его составляет вечная духовная про­блема оторванности человека от самого себя. Роман, в котором, по сви­детельству автора, «наглядно и доступно была изображена внутренняя сущность болезненного юношеского безрассуд­ства», констатирует первые симптомы разрушительного разлада чело­века с миром, в полной мере проявившиеся уже в следующем, роман­тическом поколении «бурных гениев».

Роман возник годом позже. Гете избрал эпистолярную форму, освященную авторитетами Ричардсона и Руссо. Она давала ему возможность сосредоточить внимание на внутреннем мире героя — единственного автора писем, показать его глазами окружающую жизнь, людей, их отношения. Постепенно эпистолярная форма перерастает в дневниковую. В конце романа письма героя обращены уже к самому себе — в этом отражается нарастающее чувство одиночества, ощущение замкнутого круга, которое завершается трагической развязкой.

В начале романа доминирует просветленное радостное чувство: покинув город с его условностями и фальшью человеческих отношений, Вертер наслаждается уединением в живописной сельской местности. Руссоистское преклонение перед природой сочетается здесь с пантеистическим гимном Вездесущему. Руссоизм Вертера проявляется и в сочувственном внимании к простым людям, к детям, которые доверчиво тянутся к нему. Движение сюжета отмечено внешне незначительными эпизодами: первая встреча с Лоттой, деревенский бал, прерванный грозой, одновременно вспыхнувшее у обоих воспоминание об оде Клопштока как первый симптом их духовной близости, совместные прогулки — все это обретает глубокий смысл благодаря внутреннему восприятию Вертера, эмоциональной натуры, целиком погруженной в мир чувств. Вертер не приемлет холодных доводов рассудка, и в этом он — прямая противоположность жениху Лотты Альберту, к которому он заставляет себя питать уважение как к достойному и порядочному человеку. Эго противостояние особенно ясно выступает в их разговоре о самоубийстве: рассудительный прагматик Альберт отказывается понять добровольный уход из жизни, считая его безнравственным и проявлением слабости, Вертер возражает на это: «Если народ, стонущий под нестерпимым игом тирана, наконец взбунтуется и разорвет свои цепи, — неужто ты назовешь его слабым?» Эти слова не только предвещают трагический конец самого Вертера, но и дают ему истолкование.
Вторая часть романа вводит социальную тему. Попытка Вертера реализовать свои способности, ум, образование на службе у посланника наталкивается на рутину и педантичную придирчивость его начальника. В довершение этого ему в унизительной форме дают почувствовать его бюргерское происхождение. Заключительные страницы романа, повествующие о последних часах Вертера, его смерти и похоронах, написаны от имени «издателя» писем и выдержаны в совершенно другой, объективной и сдержанной манере. Роман заканчивается лаконичными строками:«Гроб несли мастеровые. Никто из духовенства не сопровождал его». Эта точная деталь (самоубийц не хоронили по церковному обряду) подчеркивает отверженность Вертера, его одиночество.
Духовный мир Вертера, смена его настроения отражаются в его чтении — в начале романа он погружается в гармоничный мир «Одиссеи» с ее картиной патриархальных нравов, в конце романа Гомера сменяет скорбный Оссиан (Гете включил в текст романа свои переводы из Оссиана, сделанные под влиянием Гердера). В ночь самоубийства на его столе лежит раскрытая «Эмилия Галотти». Эта невыдуманная деталь (она взята из обстоятельств самоубийства Иерузалема) подчеркивает смысл поступка Вертера — протест незаурядной, мятущейся натуры против убожества немецкой действительности.
Гете показал духовную трагедию молодого бюргера, скованного в своих порывах и устремлениях косными, застывшими условиями окружающей жизни. Но, глубоко проникнув в душевный мир своего героя, Гете не отождествил себя с ним, он сумел взглянуть на него объективным взглядом большого художника. Много лет спустя он скажет: «Я написал „Вертера“, чтобы не стать им». Он нашел для себя выход в творчестве, что оказалось недоступным для его героя.

Успех романа был невиданным — он сразу сделал Гете знаменитым не только в Германии, но и за ее пределами. «Вертер» вызвал множество подражаний не только в литературе, но, к смущению автора, и в жизни — в ответ прокатилась волна самоубийств.

Фридрих Готлиб Клопшток (1724—1803) первый значительный лирический поэт Германии второй половины XVIII в. и один из предшественников немецкого сентиментализма. Клопшток со­здал поэзию взволнованного лирического переживания, которая в даль­нейшем отзовется в литературе «Бури и натиска» и творчестве молодых штюрмеров Гёте и Шиллера.

Опубликованные уже в 1748 г. первые три песни эпической поэмы «Мессиада» («Мессия» — «Der Messias») сделали молодого поэта знаме­нитым. В эпопее о смерти и воскресении Христа отразились религиозно-пиетистские настроения Клопштока, в целом характерные для иде­ологии немецкого Просвещения. Испытывая влияние поэмы «Поте­рянный рай» (1667) английского поэта Дж. Мильтона, известного своим свободомыслием и революционными симпатиями, Клопшток тем не менее создает свою концепцию героя, величие которого заключается в мужественном страдании и смирении. При этом эпическое повество­вание подчинено лирической установке автора: представить события евангельской истории через эмоциональное восприятие ее участников и вызвать адекватный отклик у читателя. Религиозная экстатика, ли­ризм и «чувствительность» были внутренним содержанием поэмы, на­писанной размером античного эпоса — гекзаметром.

Лирический характер художественного дарования Клопштока полнее всего раскрывается в его одах. Исклю­чительно многообразные по содержанию (от воспевания красот при­роды и идеалов любви и дружбы до патриотических и социально-по­литических выступлений), оды Клопштока неизменно возвышенны и в то же время глубоко лиричны. Многие из них, как и «Мессиада», написаны гекзаметром или по образцу античных лирических строф в соответствии с идеей синтеза классической формы с современным по духу содержанием. Ориентируясь на античность, Клопшток свободно обращался с образцами, не соблюдая ни точную ритмическую форму,ни рифму, - страстное лирическое чувство прорывалось через строгИе каноны, разрушая их и открывая путь новым ритмам и формам.

Содержанием оды впервые становится душевный мир поэта, хотя энергия личного чувства еще не взрывает у Клопштока классический жанровый канон, а лишь трансформирует его на новой эстетической основе сентиментализма. Только масштабность и возвышенность чувств делает их для Клопштока достойными поэзии, и в его дружеских и любовных одах интимные переживания неизменно соотнесены с понятиями добродетели и славы, свободы и отечества, истины и бессмертия («К моим друзьям», «К Фанни», «Цюрихскоеюзеро» и др.). Воспевая восторженную дружбу, чистую любовь и красоту природы, Клопшток возвеличивает благородное чувство как источник и критерий ценности человеческой личности. В тяготеющих к свободному стиху гимнах, лучшим из которых является «Весеннее празднество», скорбь о бренности жизни и ничтожестве человека на фоне грандиозной картины мироздания побеждается пламенной верой в благость Творца и бессмертие души.

Уже современники называли Клопштока «реформатором немецкой поэтической речи». Рассудочному языку прозы он противопоставляет яркий и образный язык возвышенного чувства. В основе его поэтического словаря узкий круг высоких, эмоционально выразительных слов. Таковы любимые поэтом абстрактные существительные, обозначающие чувство: «восторг», «вдохновение», «душа», «слезы». Таковы неопределенно-динамические глаголы, допускающие игру прямыми и переносными значениями: «парить», «содрогаться», «изливаться», «трепетать», «простирать». Таковы прилагательные, подчеркивающие субъективное авторское отношение к предмету: «печальный мох», «сладостное солнце».
Язык поэзии получает в лирике Клопштока новую символическую функцию. Слова, вместо того чтобы передавать точный смысл и рисовать отчетливые зрительные образы, служат для создания лирического настроения, становятся символами смутных и неуловимых волнений души, не поддающихся логическому определению. Чем шире круг эмоциональных ассоциаций, вызываемых словом, тем большую эстетическую ценность пред ставляет оно для Клопштока.