Какие воздействия оказывают на человека упражнения над группами согласных, сквозь которые действуют и правят божественные существа?

Благодаря Духам Формы, живущим в теплоте, человек может с помощью "тепловых" звуков укрепить свою силу индивидуальности, силу Я, дабы не разлиться в теплоте, не растечься бесформенно и бессильно, лишаясь содержания через субъективное. Благодаря Духам Движения, которые, как мы уже говорили, проявляют свое могущество в звуке R(Р), в душе рождаются силы астрального, которые в ином случае вряд ли можно пробудить.

Жертвенно дарующие жизнь Духи Мудрости посредством правильно произносимого L(Л) могут пробудить в человеке здоровое чувство жизни и таким образом обусловить хорошее самочувствие.

Посредством "земных" звуков Духи Воли, живущие в земном элементе, дают человеку необходимую субстанцию воли; и Духи Формы, таким образом, приводят к оформлению "земных" звуков. Совместное действие Духов Воли и Духов Формы в твердой материальности земного начала способствует тому, чтобы человек, исходя из своего Я, живущего в теплоте и пробуждающегося в твердом, мог действовать целенаправленно; и поскольку теплота связует его с действительностью духовного мира, это совместное действие позволяет ему уберечься от абстрактного и сухого мышления. Мы видим здесь как помогает антропософия вновь сделать живым то, что некогда, в древних мистериях, было для людей очевидным. "Когда люди говорили, они чувствовали, что сообщаются с Богами. И это должно вновь взойти из самых сокровенных глубин человеческого сердца" (282/123).

Такова картина целостного, цельного мира. Но развитие не шло равномерно и гармонично. В докладе "Утраченный путь между речью и мышлением. Раскол групп людей по языкам" Р.Штейнер говорит: "Если бы в развитии Земли не приходилось считаться с люциферическим и ариманическим влияниями, то в этом земном развитии так и продолжалось бы изначальное полное созвучие между речью и мышлением. Мы должны прежде всего искать это созвучие, стараться обрести его вновь посредством определенной объективности. Если каждое слово таким образом будет нести знамение, мы начнем преодолевать люциферически-ариманическое влияние в языке. Если бы этого влияния не было, то в человечестве продолжало бы развиваться определенное внутреннее созвучие между речью и мышлением, тогда человек мог бы вживе воспринимать то, что заложено в языке, в звуках речи. Сегодня у человека нет этой способности, слово и мышление существуют каждое само по себе... Слово и понятие должны были быть связаны между собой в речи. Люди должны были бы "входить в звуки", проникать в речь глубочайшим чувством. В речь, но в то же время и в понятие - внутри звука они переживали бы также и понятие, представление, ощущая то и другое не порознь, но как единое целое. Так определили человеку Духи Формы... Постарайтесь представить себе нашу сегодняшнюю разорванность языка и мышления - она полностью обусловлена влиянием Люцифера и Аримана. Духи Формы промыслили для человека внутреннюю жизнь, исполненную любви: не в такой речи, из которой мышление выжало все соки, но в такой, которая несла бы мышление сама в себе - если можно так сказать, несла мышление у себя на крыльях. Так задумали человека Духи Формы... Люциферические ангельские существа оторвали мир представлений от мира речи. Они наложили свое заклятие и представления больше не могли верно обретаться внутри произносимого слова." Люциферические существа вырвали мышление из речи. Избравшие неправильный путь развития архангелы, ставшие ариманическими существами, еще увеличивают этот разрыв, втягивая речь еще ниже, "так, что при этом разделяются языки - именно так, как они сейчас на Земле разделены". Ариманические существа разделили человечество, "так чтобы люди ненавидели друг друга, отдалялись друг от друга - это природа Аримана." Эгоизм, гордыня, фанатизм, раскол, раздробление человечества на так называемые нации по языкам, националистические предрассудки - это все результат воздействия Аримана (18.7.1915).

Деяние Аримана внесло в область человеческой души узость, зажатость и черствость. С начала земного развития это ариманическое развитие действенно уже в эфирном теле. Вследствие пришествия Аримана в мир человеческое эфирное тело стало отвердевать. Свободное движение эфирного тела - эвритмия - не могло развиваться как естественный, природный дар. "Эфирное тело, которое при музыке, при пении, при речи должно было бы жить в эвритмических движениях и которому тяжесть физического тела - т.е. собственно говоря, Ариман - препятствует эти движения совершать, может выразить их посредством только одного органа: оно может вложить их только в легкие и гортань, продавливая через них воздух. Так возникают речь и пение" (161/9.1.1915). Только через один-единственный орган физического тела может в человеке "протискиваться" эвритмическое начало, в остальных членах физического тела человека оно остается под властью заклятия (161/9.1.1915).

Мы можем ощутить, что Ариман пытался вторгнуться и в эту единственную свободную, не ограниченную в движениях часть, стремясь сделать ее неподвижной, засушить, очерствить ее: произношение у большинства людей жесткое и неуклюжее, речь эгоистична и не пронизана дыханием, она настолько привязана к речевому аппарату и настолько бездушна, что причиняет боль.

Ариманический элемент усилился еще больше, когда из-за определенной перемены в мироздании пресеклось действие той силы, которая являлась непосредственным источником образования речи. И теперь ариманический элемент проникает внутрь самой речи, и это выражается в том, что "язык (речь) все более и более стирается, парализуется, к нему больше не относятся как к живому, как относились в прежние времена" (224/182).

Это иссушение эфирных сил в языке, к которому тяготеет Ариман, может доходить "только до нервной системы, но не до кровеносной системы. Ариману заказано погружаться в кровь, он может продолжать существовать только в нервах, вплоть до их иссушения, до холодной-рассудочности (Nüchternheit), ибо он не может войти внутрь теплоты крови" (158/105). Потому-то люди, склонные к утилитарно-физиологическому, твёрдо и жестко выговаривают "нервные" звуки И и Е, из-за этого легко возникает нечто резкое (трескучее), каркающе-хриплое, ариманическое в их голосе. Часто нервическая речь не останавливается на "нервных" звуках Е и И, а переходит также на "темные" звуки А, О, У, Ау, хотя они и возникают в "человеке крови".

Сегодняшний человек мечется, разрываясь между глумлением, издевкой и презрением - из-за того, что на него воздействует Ариман - и страхом, жуткими вопросами, сомнениями и неуверенностью, которые имеют начало в люциферическом элементе. "Все то, что в обыкновенном процессе дыхания приводит к задыханию, к ощущению удушья, - это связано с возможностью Люцифера примешиваться к процессу дыхания" (158/100). Везде, где ангел смерти (Wurgengel) сдавливает нас кошмаром, или там, где мы сжимаемся внутренне из-за мучительных сомнений, испытываем некий налет, "дуновение" запуганности,- мы имеем дело с неким как бы усиленным, форсированным дыхательным процессом, с чем-то, что живет в дыхании и что, однако, должно гармонизироваться, успокаиваться, дабы натура человека могла правильно функционировать, дабы жизнь протекала правильно" (158/101). И человек дышащий непрестанно находится в прямой взаимосвязи с циркуляцией крови" (158/104). Из-за этого люциферическое легко может войти через дыхание в кровеносную систему.

У человека, который имеет из-за своих страхов и сомнений "форсировано" дыхание, так что Люцифер через его дыхание может войти в его кровь и "колыхать и волновать ее", - над всей его речью будет простираться ощущение звуков , которые возникают в "человеке крови" как звуки А(А) и U(У), но на некий манер задыхания. Вся речь тогда будет "с одышкой", она тянется вслед за дыханием. Подобным же образом можем мы пережить также и звуки Ü(У-умлаут) и Ö(О-умлаут), которые Р.Штейнер в "Драматическом курсе" обозначил как звуки, выражающие нечто "устрашающее, ужасающее". Так, например, оказалось возможным в случае тяжелого заболевания астмой зафиксировать, что в основе болезни лежало выговаривание звука Ö(О-умлаут). В умлаутах можно увидеть некое соприкосновение, взаимо-схождение "человека крови" с "человеком нервов". В звучании уничтожающего Ö(О-умлаут), пронизывавшего собою всю речь больного, была заложена некая пугливая самооборона, стремление ощутить "я сильный".

Но не только в гласных или в способности к модуляции распознается склонность дыхания человека, человеческой душевности к речи нервозной, или же к речи плавной, тяготеющей к крови. Это растворяющее или, наоборот, отверждающее начало распространяется также и на царство согласных. Люциферическое и ариманическое начала проявляют себя во всей целостности человеческой речи. "Собственно, в выдуваемых звуках выражается следующее: с Люцифером я не желаю иметь ничего общего, люциферическое должно исчезнуть... Когда произносят выталкиваемый звук, то тем самым выражают: я хочу заковать, пригвоздить к месту Аримана; мне необходимо его сдержать, ибо если Ариман убежит, то он все отравит; Аримана нужно держать связанным... В эти звуки речи действительно вложено люциферическое и ариманическое" (279/134).

Если человек говорит быстро, коротко, сжато и сдавленно, рублеными словами, если речь его деформирована и затвердела, значит, мы находимся в области холода, наготы и искажения - в царстве Аримана. Здесь речь не несет жизни, не согрета теплом дыхания и потому нервозна: ее деформированные звуки указывают на то, что Ариман вырвался из темницы и говорящий отравляет как себя, так и свое окружение. Слушая чью-то речь, человек всегда всем своим речевым существом, всем своим организмом переживает манеру речи говорящего. Только в том случае, если слушающий выработал в себе силу, позволяющую ему постоянно внутренне воссоздавать правильный образ звуков речи, он может защититься от вреда, наносимого речью. В этом холодном, твердом, минеральном и берут начало все тенденции к отложениям, зажимам, оцепенениям - все то, что можно обозначить общим понятием "склероз".

Если же человек говорит, уносясь в поток речи, воспаряя, с чрезмерным придыханием, если он не способен открываться Духам Формы, принимать их дар, если силы его Я не могут укрепиться в тепле, - тогда открыт путь для того, чтобы примешивался люциферический элемент. В картине заболевания это проявляется как тенденция к растворению, размягчению, опуханию и разогреванию. Это - предпосылка для воспалительных заболеваний.

Можно даже так и говорить - о "люциферических" и "ариманических" заболеваниях. Предпосылки или склонности к тому или другому связаны с тем, как человек проявляет себя в речи.

Благодаря тому, что полярные начала - форма в тепловом элементе, а воля в земном - проникают в своем действии друг в друга, возникает основа для исцеления, ибо тем самым существует возможность выравнивания и приведения к гармонии. К этой гармонии надо непрестанно стремиться.

Человек отпал от этого царства исцеления, от области здравого, целящего, от равновесия. Это слышно в речи людей, видно в походке и в жестах, ощущается в социальном поведении. Душевно или физически человек либо (вследствие чрезмерного эгоизма) черствеет, ужесточается, либо, чрезмерно выплескиваясь наружу, испаряется, растворяется.

Кроме того, когда человек говорит неправильно, то высшие божества, правящие и вершащие через речь, не могут должным образом возрождать и восстанавливать в нем жизнь. Вторгаются другие, чуждые силы.

Как можно противостоять им в речевой терапии?

В медицине - искусстве исцеления - возможно вылечить воспаление при помощи "склероза", а склероз - при помощи "воспаления". Таким же образом можно действовать и в речевой терапии.

Если человек склонен чрезмерно выплескиваться из самого себя или, наоборот, склонен к преувеличенному эгоцентризму, будь то в духовно-душевном или в физическом телесном организме, - всегда есть возможность, осознав принцип воздействия элементов, привести человека в равновесие посредством соответствующих речевых упражнений и различных художественных выразительных форм языка и речи.

То, что приводит к отвердению и эгоистичности, желательно растворять, освобождать с помощью художественно-люциферического и, благодаря этому, приводить к середине. Однако же нельзя и полностью размягчаться в люциферическом, иначе не будет выталкиваемых звуков. Значит, необходимо, чтобы Ариман внес туда прочность, скрепил все это вместе. Ему только нельзя давать убежать из темницы - иначе он все отравит; ни в коем случае нельзя ему давать ничего себе присваивать. В речи не должно быть жесткого и мрачного холода, но должна быть форма и твердость.

Противоположностью этому является безграничное нисхождение из себя и перетекание во внешний мир, ничем не сдерживаемое, не подчиненное силам формы, образующим силам, - путь к воспарению в люциферическое. Если человек не овладевает "тепловыми" звуками, не подчиняет их себе тотчас же по их возникновении, если человек не напрягается физически, дабы "выдувать" эти "звуки тепла", и звуки эти становятся бесформенными, расплываются; если они, тем самым, не наполняются чувством - тогда они подпадают люциферическому. Духи Формы должны здесь присутствовать, иначе человек люциферизирует звуки. "С Люцифером я не желаю иметь ничего общего, люциферическое должно исчезнуть" (279/134).

Если бы в речи был только люциферический элемент, она была бы сплошным выдохом, в ней не было бы ни формы, ни тона. Если бы действен был только элемент ариманический, получался бы только спотыкающийся нечленораздельный жесткий скрежет. Когда же достигается середина между ариманическим и люциферическим, тогда может действенно осуществиться нечто новое, высшее. В совместном действии двух полярностей всегда может возникнуть нечто третье, нечто совершенно новое: вместо малодушия и безрассудства как золотая середина, стоящая выше их обоих, может выступить мужество; на место крайностей скупости и расточительства на новом уровне возникнет умение разумной распорядительности. Дурное может быть преодолено. Также и из полярностей люциферического и ариманического может возвыситься некая середина, несущая в себе Христово начало.

И когда в речи обретается середина между бесформенно растекающимся и бесформенно окостеневшим, тогда, благодаря живому имагинативному постижению, образному постижению звуков мы приходим к тому, что наш язык, речь пронизывается Христовым началом. Драматическое искусство, актерское мастерство, охватывающее собою все, что живет в языке и речи, и есть то самое, "что изгоняет властвующих ныне духов" (282/352; 282/372, изд. 1924 г.)

Поскольку обе эти крайности, как отвердевание, так и растекание отражаются обратно в физическую телесность (в виде, соответственно, склероза и воспаления), желательно было бы с людьми, страдающими болезнями склеротическими, проделывать упражнения со звуками "тепловыми", давать им как бы выдохнуть в лирике, в чувстве, исполненном волею со стороны их Я, и добиться того, чтобы растопить, размягчить, согреть и воспламенить их. Относительно лирики Р.Штейнер говорит: "Там, где вовлекается наше Я, где мы более всего приближаемся к поверхностной границе нашего организма, там мы имеем дело с лирическим стилем. Здесь нужно прорабатывать упражнения над губными звуками; здесь вибрирует наше Я, наше отдающееся внешнему миру Я" (280/56). "Это действительно так: губами даем мы выйти наружу самому сокровенно-внутреннему, что есть в человеке, но даем выйти совершенно сознательно; астральное тело парит на губах" (282/62).

"При лирическом стиле (который более музыкален), суть состоит в том, что воля должна быть приведена к действию в воздухе, дыхании со стороны чувства. Лирический стиль возникает также тогда, когда должна использоваться звуковысотность [высота тона голоса], он возникает благодаря тому, что воля очень активно привносится в выдох" (280/69).

"Слово здесь служит излиянию чувства, внутри него должна быть третья душевная координата - воля, то есть человек должен делать свою речь музыкальной" (280/74).

Люди с воспалительными заболеваниями нуждаются в охлаждении, собирании, придании им твердости при помощи "земных" звуков и различных формообразующих, контурирующих элементов языка.

Здесь может служить хорошей помощью гекзаметр в эпике, где в элементе рецитации преобладает процесс вдоха в охвате сознания (281/43), и мы, внося начало согласного звука в гекзаметр, вносим обратно в физиологическую телесность наше "контурирующее" тело (Konturleib - являющее собой прообраз нашей телесности, ее очертания - пр. пер.). В эпике человек расковывает “по большей части неосознанные силы” (280/56), которые суть освобожденные силы роста. При этом “интенсивный, энергичный процесс дыхания ослабляется”, и болезненные тенденции - распускание, воспаление, опухание (набухание), -которые можно сравнить с силами роста, устремляются по другим путям. То, что действовало в теле, благодаря художественной деятельности выводится наружу.

В случае склероза к болезни надо сперва подбираться с помощью подобного ей же, т.е. с помощью звуков земной стихии, а затем, присоединяя различные гласные и соответствующие элементы речи, добиваться согревания, размягчения, внутреннего движения. И подобным же образом, у больного, страдающего воспалением, сначала нужно "овладеть" его состоянием при помощи тепловых звуков, а затем приводить его к форме при помощи определенных гласных, ритмов и средств художественного выражения.

То, что Люцифер и Ариман разрушили в естественном развитии слова, так, что оно распалось на мышление и речь, на понятие и слово и является теперь лишь как "знак", лишенный сил жизни, - ныне человек в состоянии снова соединить благодаря данной ему возможности имагинативного охвата и постижения. Образное начало в языке и речи есть целительный процесс, процесс выздоровления.

Посредством образного переживания Христова начала и благодаря новому пониманию того, как речь взаимосвязана с человеком в целом, ныне есть возможность высвободить ее из-под влияния люциферического и ариманического, "связаться с духами современности". Тем самым может исцеляться и человек, если он принимает в себя этот импульс христианства - духи, изначально господствовавшие в звуках, могут снова действовать в них и через них, и благодаря этому, вновь "когда мы говорим, мы становимся связанными с Божественным". Это и есть задача искусства формирования речи.

Почему "выдуваемые" или "шипящие" звуки называются также тепловыми или огненными?

Эти звуки произносятся ("выговариваются") изнутри нашего "теплового организма" и имеют различные температуры. Название у них не случайно, Рудольф Штейнер сравнивает эти шипяще-выдуваемые или тепловые звуки с духовым инструментом, с трубой. Он говорит, что если бы при помощи очень чувствительного прибора мы измерили распределение температур внутри трубы, когда простая вибрация превращается в определенную конфигурацию тона, то мы могли бы везде внутри трубы зафиксировать разницу температур. "Это проявляется в элементе огня. Все выдуваемые звуки переходят в элемент огня или тепла, что мы и получаем, когда ощутимо выговариваем H, CH, J, SCH, S, F, W(Х, Ч, Й, Ш, С, З, Ф, В). Это живет в элементе тепла." (282/348). Если мы попробуем произносить тепловые звуки, поднеся руку ко рту, то сможем на руке ощутить различные градации тепла.

Звук Н (Х-выдох),

появляется из самых наших глубин, это наш самый теплый звук. В нем обнаруживаем мы наше тепло сильнее всего. Инстинкт правильно подсказывает нам, ибо мы используем этот звук в жизни там, где мы хотим кого-нибудь согреть. Зимой мы рады подышать на замерзшие руки, погреть их, выдохнув с этим звуком наше тепло. Ледяные узоры на стекле тают, когда мы дышим на них "с тепловым звуком".

Зеваем мы тоже при помощи "Н(Х-выдох)" - зеваем мы, когда мы устали и хотим наше Я выдохнуть в тепло, хотим заснуть. Или же нам что-то чересчур наскучило, нашему Я это "что-то" не нравится и оно хочет уйти. Впрочем зевание нас также и освежает. Если мы интеллектуально перенапряглись, то после этого нас одолевает зевота. Мы ощущаем, как при зевоте члены нашего существа освобождаются от напряжения, и чувствуем это как нечто благотворное.

Что происходит, когда человек зевает?

При зевоте происходит углубленный вдох, до H (Х-выдох), и выдох всегда сопровождается именно звуком H (Х-выдох). Мы вдыхаем кислород, который нас оживляет, а во время выдоха освобождаем верхние (высшие) члены своего существа в теплом H(Х-выдох) и тогда чувствуем себя посвежевшими благодаря связанному с этим регулированию процесса обмена кислорода и углекислоты.

Некоторых пациентов с заторможенным развитием почти всегда видеть с приоткрытым ртом: они не могут удержать свое Я в своем тепловом организме. Но и человек, который в разговоре совершенно втянулся в речь собеседника, совершенно погрузился в рассказ или в какой-то объект, будь то картина или ландшафт, человек, который совершенно отдался другому во впечатлении, - такого человека частенько можно увидеть с открытым ртом. Он находится в состоянии тихого "Ah".

Звук А

целиком и полностью является чувством. В "А" человек переживает отдаваемость некоему предмету, объекту, исполняясь его образом и сущностью. Он вбирает его в себя, забирает внутрь. Все, что мы вбираем в себя, творит, определяет нас.

А - аполлонический звук. Аполлонический - значит "творящий облик", формирующий. Всякое растворение, удивление, изумление, состояние поглощенности чем-то всегда связано с произнесением А. Все, чему человек отдает себя, творит его. Горный ландшафт по-другому действует на человека, нежели морской пейзаж, прекрасное - иначе, нежели отвратительное, мысли о Божественном - не так, как земные мысли. Переполняющие душу чувства и переживания, идущие от благоговения, формируют ее иначе, нежели отзвуки презрения и страстей. И то, и другое воздействует на нас, накладывая свой отпечаток. Однако первое действует живительно, а второе подавляет. Первое может быть пережито, как "искрящееся вино, текущее по жилам (durch die Glieder fliesst)" (278/28), второе - как давящая тяжесть, как минорный лад. Только прекрасные и добрые впечатления могут исторгнуть чистое и полное удивления, благодатное Ah. С отвратительным же человек, покуда в нем есть искра Божия, не может связать себя гармоничным образом - некрасивое, безобразное может вырвать у него лишь сдавленный, похожий на А звук. Душа выталкивает наружу искаженный, сдавленный, пронизанный характером "Е" и звуком "Е" неверно сформированный тон А. То, что человек воспринимает, сжимает его душу до самых тайных глубин, из души вырывается мучительный крик боли - к сдавленному, А-подобному возгласу примешивается звук "Е".

В растворении, в вырывании обретается свобода, мы можем при этом нечто вобрать, вдохнуть. Отдавая себя, мы чем-то проникаемся. Этот процесс вполне можно пережить как выдох и вдох. Вслед за сильным растворением, высвобождением из самого себя следует часто глубокий вдох, более глубокий, чем обычно. Выдыхание и вдох образуют (gestalten) наше тело, являясь определенным сжатием и расширением. На примере листа растения явственно видно, как сжатие и расширение вместе формируют его в его росте. Если бы происходило только расширение, то лист разросся бы до бесконечности. Сжатие, действующее одновременно с расширением, приносит форму. Со вдохом и выдохом обстоит так же. Итак А есть и вдох, и выдох вместе. Астральное высвобождается и внутрь вступает высшее начало. То и другое происходит одновременно.

Если к А присоединить h - Ah, - тут мы чувствуем, что воспаряем. Некий легкий обморок, беспамятство, высшие и низшие члены нашего существа чуть-чуть освобождаются друг от друга. Растекание в пространстве, растворенность в удивлении, достигаемые при А, еще усиливаются благодаря последующему h.

Звук ha(ха).

Поместим следом за H(Х-выдох) короткое а - и мы почувствуем определенное облегчение: мы стряхиваем то, что нас подавляет, освобождаемся, становимся сильнее, мы начинаем думать по-другому. Чаще всего это сопровождается коротким смешком: "Ха, посмотрим еще!" Смех вообще происходит от "ha(ха)". В смехе Я освобождается и поднимается над не устраивающими его отношениями внешнего мира. "Если Я вместо того, чтобы поддерживать астральное тело в обычном напряжении, дает ему [во время смеха], расслабившись, раздаться, тогда астральное будет слегка воздействовать также и на эфирное и на физическое тела. Вследствие этого определенные мускулы немного сместятся" (107/27.4.09).

И там, и там присутствуют звуки А и H(Х-выдох), но оттого, что последовательность совершенно различна, различно и воздействие: духовно-душевная самоотдача в переживании чуда, изумлении возгласа "Аh" действует подобно вдоху; освобождающееся, сопровождаемое смехом "hа" действует как выдох. Импульс слова идет всегда от начального звука. Здесь в одном случае доминирует А, в другом - h. "h" - согласная, произносимая из теплового организма, значит она связана с деятельностью нашего Я, которое живет в Тепле. "Ah" восходит из глубин души и вытекает в Тепло. Здесь человек находится под впечатлением чего-то, потому он более пассивен. При "Ah" изумляются, нечто приходит здесь к закрытию. При "ha" смеются, нечто выступает наружу, человек освобождается. И то, и другое может давать нам силы.

Звук F(Ф).

Идя дальше в образовании тепловых звуков, мы отдаляемся от себя, то есть от нашего внутреннего мира. Мы идем от глубины к периферии, при этом тепло в отдельных тепловых звуках идет на убыль. Дойдя (впереди) до губно-губных звуков, мы одновременно дойдем до самых "холодных" тепловых звуков. Чтобы остудить горячую еду или питье, мы не пользуемся звуком "h" мы делаем "F(Ф)". Благодаря своему "холоду" этот "тепловой" звук приближается к нижним членам существа человека. "F(Ф)" - действительно выдыхаемый звук. Когда человек произносит "F(Ф)", он выталкивает из себя все дыхание, весь воздух". При выдохе происходит нарастание деятельности эфирного тела, живущего в жидкостном организме человека.

В произнесении звука F(Ф) человек в основном напрягает свое физическое тело. Это можно ощутить в области нижней части туловища, непосредственно там, где находится мочевой пузырь. В лечебной эвритмии при помощи "F(Ф)" воздействуют на выделение воды почками и мочевым пузырем. При произнесении "зубного" звука S(С) ощущаешь физическое мышечное усилие, несколько большее, чем при нёбном звуке СН(русское Х), его чувствуешь (am weitesten) наверху, где-то в области диафрагмы или на переходе к желудку.

Интересна противоположность местоположения звука F(Ф) и его воздействия: он самый "передний" из выдуваемых звуков (образуется дальше всего впереди), а действие его идет до органов, лежащих глубже всего.

Звук W (В).

В каких случаях мы непроизвольно произносим звук W(В)? Когда мы замерзаем, то говорим "в-в-в". И чем сильнее человек мерзнет, тем чаще и быстрее это "в-в-в".

Что же здесь происходит, что это за процесс?

У человека, когда он мерзнет, появляется "гусиная кожа". Он съеживается вплоть до своей кожи. Каждое сжатие рождает тепло. На коже везде появляются маленькие бугорки - "шарики". "Гусиная кожа" представляет не что иное, как обособленные друг от друга маленькие тепловые образования сферической формы. Вдобавок при замерзании мы произносим звук "в". Человек должен чрезвычайно сильно вобрать в себя свое Я, чтобы одолеть холод. В мороз человек или "укутывается как шар", или же вовлекает свою волю - в активном движении напрягает свои мышцы, делая их шарообразными; он повторяет это движение, напрягая мышцы все вновь и вновь. При физической работе человек тоже напрягает мышцы, вырабатывая тем самым тепло, дающее ему необходимую для физической работы силу. Эмбрион округляется, умерший же - вытягивается.

Это сжатие, съеживание, которое вызывает "гусиную кожу", стремление усилить внутреннее тепло, когда холод стремится пронизать человека снаружи, - оно сродни страху. От страха человек тоже сжимается, съеживаясь, уходя в себя, он хочет тем самым сделать свое Я сильнее, как это происходит также и в переживании звука U(У). "Когда я интонирую U(У), то в основе этого всегда лежит нечто по ощущению страшное, пугающее" (282/146). Страх, так же как и U(У), действует пробуждающе. Я и душа сильнее соединяются с физическим телом. Человек пробуждается во всех своих чувствах, дабы суметь всем своим пробужденным Я, своей закрытостью внутри себя противостоять тому, что его страшит. О жутких историях говорится "холодок бежит по спине", "мурашки по коже" (т.е. выступает "гусиная кожа"). Страшные рассказы "леденят душу". В этом душевном замерзании человек стремится удержаться, он собирается, чтобы согреться внутренне. Душа стремится к тому, чтобы "создать некую центральную точку воли, чтобы из нее действовать наружу" (56/200).

Визг (Winseln), плач (вой, вопль) - сопровождаются звуком W(В). Плачущий человек сжимается, уходит в себя. Наше Я, когда оно не находит удовлетворения во внешнем мире, должно в плаче погрузиться в себя, чтобы возвыситься над утратой во внутренней деятельности творения (58/3.2.1910). Утрата подобна переживанию холода. W(В) во время плача помогает Я сильнее погрузиться в организм и заполнить его целиком до краев.

Интересно также и то, что W(В) охотно применяют для аллитераций, W(В) любят повторять: "Wenn du den Weg der Wege, Wanderer, zu wandern gewillt" (Manfred Kyber). В аллитерациях живет элемент воли, "который струится, пронизывая дыхание, пронизывая все тело" (281/50). Рудольф Штейнер говорит об аллитерации: "Мы видели как во втором стихотворении, построенном на аллитерации, на начальной рифме, живет элемент воли, который, с другой стороны, на своем пути наружу останавливается в движении, и далее на волнах слов, на волнах понятийно охваченных волевых импульсов продвигается - внутренне продвигается - вперед" (281/54, изд.1928 - Wir haben gesehen, wie in der zweiten, auf die Alliteration, auf den Anfangsreim gebauten Dichtung, das Element des Willens lebt, das wiederum auf seine Wege hinaus in die Bewegugng aufgehalten wird und noch auf den Wellen des Wortes, auf den Wellen der begrifflich gefassten Willensimpulse fort, innerlich fort sich bewegt".)В самом этом предложении аллитерируемый звук - тепловой звук W, который только в этом кусочке повторяется 12 раз. Из остальных звуков в нем аллитерируется еще только F(Ф). Как и W, F является звуком, исполненным мудрости, и образуется, как и W, теми же органами-инструментами речи.

В совместном действии нижней губы и верхних зубов "выдавливается наружу" то, что человек вобрал в себя как некую сумму мировых тайн, то, что застыло, отвердело, сконцентрировавшись в верхнем ряду зубов (282/357).

Спиритуальное содержание доходит у Р.Штейнера вплоть до звуков, до слов, до их последовательности, до построения предложения. Он говорит - как это уже было упомянуто, - что в нас вообще должно господствовать ощущение, что слово, последовательность слов, строение слова, строение предложения связаны со всем нашим организмом (339/98).

Мы обнаружили, что когда надо было произвести на человека сильное впечатление, дать толчок его воле, Рудольф Штейнер охотно прибегал к аллитерированному W. Например в лекции "Истина, красота, добро" (220/19.1.1923) все время звучат слова "Wahrheit und Wahrhaftigkeit (истина и истинность): "Wenn Wahrheit und Wahrheftigkeit ein Wirkliches Erlebnis wird... (Если истина и истинность становятся действительным переживанием...)". Р.Штейнер ни разу не использует здесь слово Wahrheit в отдельности. Содержание постигается глубже благодаря этому двойному W(В), оно пробуждает людей, вызывает в них действие воли.

[В немецком языке] встречается много аллитераций с W в разговорной речи: Mit Wehr und Waffen (букв. "с войной и оружием"), nicht wanken und wеichen (букв. "не шататься и не размокать), es windet und wirbelt (букв. "ветрено и вьюжно"), bei Wind und Wetter (букв. "ветер-непогода"), walten und wirken (букв. "править и вершить"), wuenschen und wollen (букв. "желать и хотеть), wirken und weben (букв. "действовать и ткать"), wachsen und werden (букв. "расти и становиться"), Wind und Wolken (букв."ветер и облака"), waegen und wagen (букв. «взвесить и решить"), wer wagt, gewinnt (букв. "кто отважится, тот победит"),weich wie Wachs ("мягкий, как воск"), warm und weich ("теплый и мягкий"), wund und weh (букв. "стертый до ран и боли"), was gut wird, will Weil (букв. "что хорошо, того подожди", т.е. "обещанного три года ждут"), winseln und weinen ("скулить и плакать").

Благодаря "тепловому звуку" "W" в аллитерациях Я сильнее захватывает область воли. В лекциях "Методика и сущность формирования речи", там, где рассматривается лирический стиль, Р.Штейнер говорит о нашем Я и о звуке "W": "Там, где подключается (вовлекается) наше Я, где мы ближе подходим к поверхности нашего организма, там мы имеем дело с лирическим стилем. Здесь необходимо упражняться в губных звуках; тут вибрирует наше Я, наше отдающее себя внешнему миру Я. Попробуйте ощутить, произнося P-B-W(русское П-Б-В), как все существо человека устремляется к поверхности. И когда вы скажете W(В), то при этом "W(В)", при котором человек столь сильно приходит к поверхности своего тела, что он не смыкает губы, как в другом случае, но дает им разомкнуться, - вы почувствуете вибрацию и ощутите W(В) на всей поверхности тела. Если человек хочет добиться, чтобы в каком-то месте его стихотворения у слушателей мурашки побежали по спине, то стоит там сгустить звук "W“. При Р(П), В(Б), М(М) происходит губы соприкасаются, а при W(В) остается щель" (280/56).

То, что изложено дальше, может помочь нам понять, почему же люди делают "W(В)", когда замерзают или плачут, почему для аллитераций предпочитают "W(В)" и почему страшные истории становятся еще страшнее, если в них много звука "W(B)".

Рисунок 1

"Элементы", живущие в звуках, так же как и разница по степени тепла при тепловых звуках представляются параллелью к тому учению об элементах (стихиях) и их качественной сущности (Beschaffenheit), которое Аристотель открыл своему ученику Александру Македонскому - Александру Великому. Тогда-то и возник импульс Александра ринуться в стихию горячего и сухого - огненного - и он отправился в свой поход на юго-восток вплоть до Индии, учреждая школы и распространяя учение Аристотеля.

Рисунок 1 изначально возник из тех уроков, которые Александр получил от Аристотеля. По той же схеме распределяются и согласные звуки, соответствующие чет<