Эпилог от издателя. 1971 год.

Августовским вечером с большого океанского парохода, тяжело привалившегося к пристани крупного южного порта, сошли двое мужчин, по виду - иностранцы. Один из них – молодой, в цветастой рубашке, с лёгкостью вынес два небольших чемодана и подозвал носильщика. Второй - высокий, поджарый, с седой шевелюрой, в сером костюме, под которым виднелась белая рубашка, не спеша вышел следом.

Он остановился, с какой-то затаённой радостью оглядывая вечерний город, вдыхая запахи порта и южных растений.

Далее эти двое пошли за носильщиком до остановки такси. По дороге пожилой остановился у киоска и с какой-то тщательностью и жадным любопытством выбирал газеты, заплатив, тут же принялся раскрывать их и, если бы более молодой спутник его не поторопил, рисковал бы надолго застрять у киоска.

Спустя три часа оба уже ехали в поезде на север, пили чай с лимоном и неторопливо беседовали о том, о сём.

Потом молодой пошуршал купленными газетами, постелил себе и прилёг на верхнюю полку. А седовласый ещё долго смотрел в окно на проносящиеся пейзажи, пока тёмно-синий цвет не поглотил мир, оставив лишь мерцание огней.

Очнувшись от своих мыслей, он только сейчас заметил, что все пассажиры купе уже отдыхают. Тогда аккуратно он включил небольшой ночничок, с трепетом просмотрел какую-то цветную, хорошо изданную книгу в гибкой обложке. Спустя пять минут он уже лежал во тьме. Не спал, долго о чём-то думал, вздыхая и ворочаясь. Заснуть ему удалось лишь под утро.

Проснулся он от активного движения пассажиров. Младший, всё в той же цветастой рубахе, откуда-то принёс кофе и горячие бутерброды, приглашая старшего позавтракать.

В десять утра поезд прибыл на перрон удивительного города с оранжевыми островерхими черепичными крышами.

Стояло летнее воскресение - тихое, бархатное, ласковое. В небе и во всей атмосфере ощущался скорый приход осени.

Двое приезжих прошли через небольшой стихийный рынок, вглядываясь в разноцветное изобилие овощей и фруктов.

Седовласый шёл устало, медленно, хлопал красноватыми глазами - явно сказывалась почти бессонная ночь и дальняя дорога. Его спутник же шагал бодро, вертел с любопытством головой. Он даже остановился, чтобы выбрать арбуз, постучал по его полосатому тугому боку. Но старший поторопил его, показывая на стоянку такси.

И вот чемоданы погружены в багажник «Волги» с оленем на капоте, и они катят по красивым улицам, разглядывая старинные дома и памятники. Молодой в цветастом щёлкает дорогим, по виду импортным, фотоаппаратом прямо на ходу, а седовласый с едва заметной улыбкой осматривает примечательные окрестности, заметно волнуясь. Попросили водителя остановить лишь возле старой крепости, которую фотографировали долго и тщательно.

Лишь через сорок минут они въехали в отдалённую часть города, утопавшую в садах. Здесь неистово пахло цветами, яблоками и грушами, спелым виноградом.

«Волга» затормозила у небольшого магазина. Водитель, выгрузив вещи, зашагал к дверям за папиросами, а приезжие отправились пешком в переулок.

Тропинка привела их к деревянному зелёному забору и крашеным железным воротам, к калитке которых был привинчен нужный им номер.

- Ну, вот, этот дом, - сказал младший. – Стучи!

Но старший стоял в задумчивости, как бы вслушиваясь в звуки. Кудахтали куры, скрипело колодезное колесо, где-то играла радиола и пилили дрова.

Тогда младший сам постучал в железную калитку. Залаяла собака и выглянула девочка лет десяти. Светлые волосы её были заплетены в косички.

- Здравствуйте! А дома никого нет! – сообщила она, с интересом оглядывая приезжих.

- А тебе, наверное, запретили открывать и разговаривать со всякими взрослыми? – спросил лукаво младший в пёстрой рубахе, подмигнув девочке.

- Нет, почему, проходите, - сказала девочка, лязгнув железным запором калитки, и оттаскивая за цепь лающую собаку.

- Сейчас, подождите, я Кудлая в сарае запру, - кинула она на ходу.

Гости вошли во двор, пока девочка тянула собаку куда-то в густую тень.

Двор был засажен деревьями – яблони, вишни колебали свою листву, а у порога вился виноград. Стволы деревьев были обмазаны белым. Возле упавших яблок и груш летали пчёлы. В цветнике, за заборчиком, колебались красивейшие головки цветов.

Чемоданы они поставили у порога.

- Мы вошли, ничего? – спросил высокий и седой мужчина, ласково улыбаясь девочке. А младший сделал фокус – сначала в его руке ничего не было, а потом – оп! появилась конфета на палочке.

Девочка улыбнулась, застенчиво приняла подарок.

- Спасибо. Ничего страшного, что вошли, вы садитесь, отдыхайте, - кивнула она на скамейку, - а тётя скоро придёт – за молоком пошла.

- Какая красота здесь у вас, - промолвил младший. И сказал своему спутнику:

- Ну, ты отдыхай, а я поснимаю на плёнку здешние красоты.

Было жарко, седовласый снял пиджак, положил на спинку скамейки, сел, вытянул ноги, улыбаясь, осматривая двор.

Вдруг наступила тишина, слышно было, как ветер шелестит листвой, гудят пчёлы да чирикают птицы.

Когда калитка спустя несколько минут открылась, хлопнула и звякнула, он встал. По дорожке грациозной походкой шла стройная, сухонькая женщина с тонкой талией, в простеньком платье. Лишь вблизи был заметен возраст этой женщины, седые ниточки в тёмных волосах, морщинки на загорелом лице.

Женщина с удивлением разглядывала гостя. Остановилась, поставив бидон на каменную дорожку.

- Здравствуй, Гера, - сказал седовласый смущённо и радостно одновременно.

Женщина, чуть прищурив глаза, отчего ещё более проявились морщинки, разглядывала этого высокого, пожилого, но достаточно импозантного гостя, и видела парк с бархатно-шелковистой травой, клумбу с цветами, фигуру мужчины, которая призрачно колебалась в горячем жёлтом мареве.

- А вы бы не могли нарисовать флейту и море? – промолвил седой мужчина странную фразу.

На это женщина, улыбнувшись, сказала:

- Ты ещё сказал, что моё платье похоже на цветок... А сейчас я в таком простом платье...

- Ну, что же это не важно... Важно, что мы встретились...

- А и правда, что мешает сделать это платье снова нарядным? - сказала она, а после с возгласом «Максим», она припала к груди седовласого мужчины.

На миг наступила полная тишина, лишь прозвенел звук далёкой бесприютной флейты.

И тут произошло чудо - платье Геры преобразилось, оно словно вобрало в себя все цветы росшие во дворе и стало разноцветным и нарядным, и сама она стала краше, ибо человек может быть красив в любом возрасте. Сединки стали уменьшаться, став паутинками, полетели по ветру, морщинки разгладились -шестидесятитрёхлетняя женщина помолодела лет на десять!

Всё это преображение наблюдали изумлённый мужчина в цветастой рубашке и фотоаппаратом и девочка с косичками.

- А я наконец-то выполнил твою просьбу, - сказал Максим, и полез в чемодан. Он достал небольшую картину.

На картине был нарисован музыкант, сидящий с флейтой на берегу изумрудного моря.

- Вот, это тебе, вот смотри – флейта и море. Здесь изображён флейтист, заклинающий волну.

- Чудесно, - промолвила Гера, с восторгом рассматривая картину. – Но это такой дорогой подарок. Ты знаешь, я бы с удовольствием проникла туда, к этим волнам, но не хочу оставлять тебя.

- Ты ещё побываешь там, - пообещал Максим.

- Где же ты был, Максим, столько лет?

- Я живу в одной далёкой южной стране. Там я пишу картины, устраиваю выставки и продаю буклеты.

- Как же ты узнал обо мне?

- Прочитал о выдающемся балетмейстере - педагоге в одной брошюре. Сразу узнал тебя и решил обязательно увидеть. Я очень рад, что ты жива. Ведь все эти годы, я был уверен, что тебя нет на свете.

- А я искала тебя Максим, так искала. Как же ты спасся тогда, в двадцать восьмом году?

- С помощью друзей из комиссариата иностранных дел. Я тогда летел, летел, помнишь, первый и единственный раз. С трудами добрался до города на Неве. Помогли друзья, под чужим именем пересёк границу... Ну, об этом не так интересно рассказывать! Потом – обязательно! Кстати, хочу представить моего сына Александра.

- Очень приятно, - сказала Гера и протянула Александру смуглую ладошку.

- А это дочь моего воспитанника Димы Кошечкина, - сказала Гера. - Ну - ка назови себя.

- Юния, - промолвила девочка и покраснела.

- Юлия? – переспросил Александр.

- Нет, Юния, - ответила девочка с достоинством.

Дальше между ними было очень много приветственных слов, милых и искренних разговоров, всяческих вкусных угощений и прогулок. И приятный вечер, и блаженная ночь воспоминаний и отдыха.

А когда рассвело, Александр вышел к рукомойнику, поглядел в утреннее небо, и увидел, как в чистом лазурном океане, взявшись за руки, парят две фигуры.

- Эй, а меня – то забыли, - закричал он и неожиданно для себя вознесся в небо и присоединил свою руку к руке отца.

А в доме в тихой спаленке сладко спала маленькая Юния.

Серая кошка сидела на подоконнике и улыбаясь, глядела в небо.

Послесловие

Геру Леонидовну Метаксину, мою соседку по этажу, было очень интересно слушать. Обычно мы поднимались с пятого этажа на крышу, где стояло крепкое дубовое кресло, закалённое снегами и дождями, в него и садилась Гера Леонидовна и таинственным полушёпотом начинала свои рассказы. Иногда она как будто теряла нить повествования, её глаза обнимали всё небо - или дневное, голубое, или вечернее, звёздное, она следила за облаками, самолётами, планерами или птицами, но затем, будто опомнившись, она легко входила в прежнюю колею рассказа, с увлечением продолжая дальше.

Какое-то время я считал эти рассказы фантазиями пожилой, одинокой и очень романтичной женщины.

Но перед смертью она передала мне эти записки, и, вчитавшись в них, проникшись их духом, я счёл всё рассказанное ею за правду.

Именно по этим литературным запискам, а также по рассказу Александра Ковалевича, которому я написал в Италию, и составлена повесть, прочитанная вами.

Мне безумно жаль было Геру Леонидовну! Она была очень одиноким человеком. После смерти мужа ни с кем не заводила знакомств, долгое время жила лишь работой, потом долго болела, но из последних сил наведывалась на почту или к почтовому ящику – ждала писем от нежного друга из Италии. Она завещала после смерти эти письма предать огню, что и было исполнено.

Гера Леонидовна была удивительнейшим человеком, кое-кто даже уверял на полном серьёзе, что она ведьма и что видел, как она летала. Наверное, эти слухи рождались оттого, что она любила, поднявшись на крышу, посидеть там в кресле и посмотреть на небо. Но чтобы летала, была ведьмой? Многие считали это полнейшей чушью, но теперь, после прочтения этих записок, я склонен поверить во всё, что угодно!

Конечно, по прочтении записок остаётся немало загадок. Например, из какой семьи Гера, кто её родители? О них сказано как-то вскользь. Не исключено, что и её отец обладал способностью летать. И ещё... Где всё - таки происходит действие? Города и посёлки в записках зашифрованы, и люди, жившие в действительности, носят другие имена. Но, я думаю, внимательный и интересующийся читатель разгадает большую часть псевдонимов.

Добавлю лишь, что, готовя эти записки к печати, превращая их в художественное произведение, я решил максимально сохранить язык и стиль автора, ведь он так напоминает прошедшую эпоху. Я позволил себе лишь сократить длинноты и опустить повторяющиеся места, а также некоторые бытовые и очень личные подробности.

КОНЕЦ

Сентябрь 1987 года.

Май-август 2017 года.